Шпионаж двух королев
Во второй половине XV в. в Англии в течение нескольких десятилетий полыхала война Алой и Белой розы. Так называли борьбу между двумя соперничающими линиями королевской семьи – Ланкастерами и Йорками за английский престол. Корона многократно переходила из рук в руки. Были совершены все мыслимые преступления, кровавые расправы, массовые казни побежденных стали обычным делом. Старая английская знать истребила себя в этой междоусобной борьбе, ставкой в которой было право с помощью короны присваивать себе большую часть богатства, созданного трудом народа.
Война Алой и Белой розы закончилась в 1485 г. вступлением на престол дальнего родственника Ланкастеров Генриха VII Тюдора. При нем поредевшие ряды феодальной аристократии пополнились новой знатью, выходцами из горожан, которые возвысились на королевской службе. Именно эта новая тюдоровская знать, начавшая огораживать поля своих земельных владений, сгоняя крестьян с насиженных мест, стала переходить к новым методам ведения хозяйства. Она поддержала сына Генриха Тюдора – Генриха VIII (1509–1547 гг.), когда он провозгласил себя главой английской церкви, распустил монастыри и конфисковал их огромные земельные владения, а также поместья многих дворян, остававшихся верными католицизму. Основная часть этой богатой добычи попала в руки новой знати – тюдоровского дворянства и аристократии. Они имели теперь сильнейшее основание опасаться реставрации католицизма, которое повлекло бы и возвращение земель их прежним собственникам.
Семейные дела первого главы англиканской церкви оказались очень запутанными. Генрих был женат шесть раз. Права на престол после его смерти у наследников были весьма неопределенны. В течение нескольких лет королем был его сын – подросток Эдуард VI (1547–1553), а потом престол перешел к старшей дочери Марии, которая реставрировала католицизм, но побоялась потребовать у новых владельцев конфискованных земель возвращения их римской церкви.
После смерти Марии на трон в 1558 г. вступила Елизавета Тюдор, повернувшая государственный корабль опять в сторону протестантизма. Она была дочерью Генриха VIII от брака с Анной Болейн, одной из казненных им жен. Поскольку после казни брак с Анной Болейн был признан незаконным, права Елизаветы на престол могли быть поставлены под сомнение. Их и начал оспаривать испанский король Филипп II, женатый на Марии Католичке. Предъявила свои притязания на трон и шотландская королева Мария Стюарт, находившаяся в дальнем родстве с английским королевским домом.
Воспитанная во Франции и вышедшая там замуж за вскоре умершего французского короля Франциска II, Мария Стюарт вернулась на родину. Здесь она по случайной прихоти второй раз сочеталась браком с красивым, но ничтожным английским аристократом Генрихом Дарнлеем.
Однако вскоре она, вместе со своим любовником герцогом Босвелом, путем убийства избавилась от мужа. Объявив о своем браке с Босвелом, Мария окончательно рассорилась с шотландскими баронами и потерпела поражение в начавшейся открытой войне с ними. Марию заключили в тюрьму, откуда она бежала летом в 1568 г. в Англию. Ненавидевшая ее Елизавета быстро превратила свою «дорогую сестру» в пленницу, находившуюся в почетном заключении.
Романтический образ шотландской королевы, ее трагическая судьба не раз вдохновляли поэтов и писателей – от Шиллера до Цвейга. Их занимала и острота конфликта между обольстительной, пылкой, способной на безрассудные поступки Марией и некрасивой, трезвой, расчетливой Елизаветой. Эти столкнувшиеся в смертельной борьбе женщины связали себя с двумя могучими враждебными началами – с уходящим феодализмом и новым нарождающимся буржуазным строем. Борьба двух королев была столкновением контрреформации и реформации. Конфликтом между стремящейся к мировому господству католической Испании и быстро набирающей силы протестантской Англии.
Пока Мария Стюарт жила в Англии, пусть в заточении, шотландская королева оставалась главой всех католических интриг, особенно благодаря поддержке могущественной Испании и всей католической Европы. А ведь значительная часть английского населения в это время еще была католической, в том числе немало дворянских семей, особенно на севере страны. Опыт показал, что постоянно клокотавшее крестьянское недовольство могло быть направлено в русло восстания, проходившего под лозунгами католической реставрации. Ведь переход земли к новым владельцам принес крестьянству лишь резкое увеличение поборов, а то и просто сгон с их участков, чтобы очистить место для прибыльного крупного овцеводческого хозяйства.
В этой обстановке, в грозной атмосфере надвигающегося решительного столкновения и происходит тайная война между елизаветинской Англией и католической контрреформацией, возглавляемой испанским королем Филиппом II.
Однажды в 1571 г. в таможне портового города Дувра был подвергнут осмотру багаж молодого фламандца Шарля Байи. Он не впервые приезжал в Англию и отлично владел английским языком. Байи столь же свободно говорил по-французски и по-итальянски, поэтому в Англии его принимали за англичанина, а в Шотландии – за шотландца. Таможенники не обратили бы особого внимания на приезжего, если бы заранее не получили предписание об обыске от главного министра королевы Елизаветы Уильяма Сесиля лорда Берли, смертельного врага католической партии и Марии Стюарт. В багаже Байи были обнаружены письма и шифрованные бумаги, которые уже много месяцев стремился заполучить в свои руки Берли.
Подходил к концу третий год пребывания королевы Марии Стюарт в Англии. Находящаяся под арестом королева имела в своем арсенале могучее средство привлекать и очаровывать недавних врагов. И этим средством были надежды браком с пленницей открыть себе дорогу к шотландской, а возможно, и к английской короне. Этому соблазну поддался могущественный герцог Норфолк, протестант и едва ли не самый богатый вельможа в Англии.
Когда Сесиль сообщил Елизавете, что Норфолк, назначенный членом комиссии, расследовавшей роль Марии Стюрт в убийстве мужа, перешел на ее сторону, гневу английской королевы не было предела. Норфолк был арестован и посажен в Тауэр – тюрьму для государственных преступников.
Поднятое на севере католическое восстание было подавлено. Тысячи участников восстания повесили без всякого суда. Берли приказал, чтобы тела повешенных висели «до тех пор, пока они не развалятся на куски». Главари восстания, графы Уэстморленд и Нортумберленд, укрылись в Ирландии. Их ближайший советник сэр Роберт Констебл стоял за возвращение в Англию. Он убеждал Уэстморленда, что его наверняка помилуют. Граф Уэстморленд не знал, что Констебл был шпионом Берли, уполномоченным истратить крупную сумму для поимки руководителя католиков на Севере. Уэстморленд предпочел бежать в Испанию. Нортумберленд через два года вернулся в Англию и сложил голову на плахе, а Норфолк, против которого не имелось прямых улик, был выпущен из тюрьмы, но оставлен под домашним арестом.
Однако заговорщики продолжали действовать. Папа римский Пий V в специальной булле отлучил Елизавету от церкви, к которой она, впрочем, и не принадлежала, будучи протестанткой, и объявил королеву Англии низвергнутой с престола. Главой заговорщиков стал шотландский католический епископ города Росса Джон Лесли. Он принадлежал к числу придворных Марии Стюарт, которых ей разрешили сохранить при себе. Официально Лесли считался послом шотландской королевы в Англии.
Другим важным участником заговора был итальянский банкир Ридольфи, являвшийся одновременно агентом папы, Филиппа II и его наместника в Нидерландах герцога Альбы. Итальянец заручился согласием Норфолка содействовать испанскому вторжению в Англию. Ридольфи побывал во Фландрии у герцога Альбы, в Мадриде и Риме. Альба считал, что тайна, в которую посвящено слишком много людей, не может быть сохранена и что это обрекает на неуспех планы заговорщиков. Он рекомендовал Филиппу взамен подумать об устранении Елизаветы путем убийства.
После этого Ридольфи направил Байи с шифрованными письмами к Лесли, Норфолку и еще одному заговорщику – лорду Лэмли. Байи также вез ключ к шифру и напечатанное во Фландрии сочинение Лесли «Защита чести Марии, королевы шотландской», в котором недвусмысленно выдвигались ее права на английский престол.
С таким опасным грузом и задержали Шарля Байи таможенники. Фламандца под охраной отослали в резиденцию губернатора южных портов лорда Уильяма Кобгема. По дороге Байи удалось послать Лесли весть о своем аресте.
При осмотре писем выяснилось, что в них не указаны фамилии адресатов, а лишь выставлены номера 30 и 40. Байи утверждал, что его просто попросили перевезти письма и что ему неизвестен ни шифр, ни значение этих номеров. Однако вскоре был обнаружен шифр – его отыскали, разрезав подкладку камзола Байи. Таким образом, в руки Кобгема попали нити опаснейшего заговора, который сплела контрреформация против правительства Елизаветы.
Губернатор, которому было еще неизвестно, кто скрывается за номерами 30 и 40, намеревался немедля доставить захваченные бумаги лорду Берли. Услышав об этом, Байи как-то странно посмотрел на присутствовавшего при допросе родного брата губернатора Томаса, который недавно втайне принял католичество. Тот понял значение этого взора и сказал, что если эти бумаги попадут к Берли, то герцог Норфолк – конченый человек. Однако ни Томас, ни Байи не осмелились разъяснить Кобгему, почему адресаты, помеченные таинственными цифрами 30 и 40, затрагивают могущественного герцога. Губернатор решил ехать к Берли.
По дороге, в лодке, Томас снова начал с жаром убеждать брата не передавать бумаги Берли. Эти просьбы тем более имели вес, что сам Уильям Кобгем находился в какой-то связи с Ридольфи и боялся, что главный министр узнает об этом.
Скрыть от Берли бумаги, официально конфискованные таможенниками, было практически невозможно. Однако Кобгем отдал министру только книги, захваченные при аресте Байи, а письма переслал Лесли с просьбой к епископу как послу иностранной государыни явиться завтра к нему и совместно распечатать таинственную корреспонденцию. Ловкий прелат без промедления ринулся в испанское посольство, где совместно с послом доном Герау Деспес занялся спешной фабрикацией поддельных писем.
Фальшивые письма были написаны тем же шифром, что и подлинные. В них сохранялся враждебный в отношении Елизаветы тон, но были выброшены все указания на существование заговора. Несколько других писем, вроде письма Марии Стюарт дону Герау, были дополнительно вложены в пакет, чтобы окончательно усыпить подозрительность Берли. Настоящие же письма отправили Норфолку и лорду Лэмли. После того как сфальсифицированная корреспонденция была переслана Берли, Лесли для пущего правдоподобия даже официально потребовал ее выдачи, ссылаясь на неприкосновенность дипломатической переписки.
На некоторое время Берли был обманут. Однако его поразил наглый тон книги Лесли, за которым должны были скрываться какие-то далеко идущие планы. Кроме того, подозрительность министра питали донесения посланного им во Фландрию разведчика Джона Ли. Тот выдавал себя за католика, бежавшего от правительственных преследований, и втерся в круг католических дворян, эмигрировавших из Англии и активно участвовавших в заговорах против Елизаветы.
Но Берли не любил ненужной поспешности. Из предосторожности он отправил Байи в тюрьму Маршальси, хотя узнавший об этом Лесли тщетно доказывал, что фламандец является его слугой и пользуется дипломатическим иммунитетом. Берли догадывался об обмане, но решил продолжать игру и перехитрить своих врагов. Главным его козырем был арест Байи и опасение Лесли и дона Герау, что их связной сообщит что-либо противоречащее той версии, которую они довели до сведения Берли с помощью фальшивых писем. Берли ожидал, что будут предприняты попытки установить связь с Байи, и не ошибся. Сначала дон Герау послал человека пробраться к фламандцу, потом Лесли направил к нему одного ирландского священника. Оба не вернулись.
Однажды ночью в камеру Байи проникла какая-то фигура. Заключенный с радостью узнал своего старого знакомого – Томаса Герли, которого католики считали святым великомучеником. Двоюродный брат леди Нортумберленд, жены предводителя католического восстания, Герли за участие в восстании был брошен в тюрьму. Католики, включая епископа Росского и дона Герау, считали его невинной жертвой протестантов. Многие пытались даже заручиться советами или благословением узника в благочестивой уверенности, что на него нисходит дух божий.
Однако была и другая сторона медали: Герли находился на постоянном жаловании у лорда Берли, и принимал участие в похищении или убийстве любого человека по желанию лорда Берли. К услугам столь любезного человека и обратился министр, пытаясь «расшифровать» Байи и его роль в заговоре. Всего этого Байи не знал, и в ответ на сообщенные Герли «важные тайны» он поведал посетителю много такого, о чем с живейшим интересом утром узнал любознательный Уильям Сесиль.
Спрос на услуги «великомученика» быстро возрастал. К святому обратился Лесли и попросил, учитывая, что Герли разрешили свидания с посетителями, послужить связным между епископом и Байи. Из писем, которые Герли носил от Лесли к Байи и от Байи к Лесли, снимались точные копии в канцелярии лорда Берли. Эти письма были зашифрованными, и ключ разгадать не удавалось. К тому же святой при очередной встрече с Байи не совсем ловко сыграл свою роль и проговорился. Байи понял, что перед ним правительственный шпион.
Тогда министр приказал привезти Байи к себе и потребовал от него расшифровать свою корреспонденцию с Лесли. Фламандец уверял, что потерял ключ к шифру. Тогда Берли приказал перевезти пленника в Тауэр, чтобы надежно изолировать его от других заговорщиков, и там подвергнуть пытке.
На протяжении апреля и мая 1571 г. Байи подвергали допросу. Дон Герау, следивший за событиями, деловито сообщал, что «Байи более напугали, чем нанесли ему телесные повреждения». Лесли не разделял хладнокровного спокойствия испанца: тому в самом худшем случае угрожала высылка на родину, а для епископа с его сомнительным титулом «посла» арестованной Марии Стюарт вырисовывалась перспектива самому познакомиться с прелестями Тауэра. Поэтому не удивительно, что он всячески старался укрепить дух Байи, посылая ему постельные принадлежности, вкусную пищу и напоминания о том, как вели себя в языческих темницах христианские святые, прославившие церковь.
По-видимому, трюк со «святым» Герли оказался настолько удачным, что Сесиль решил попробовать еще раз. А чтобы преодолеть естественное недоверие Байи, решили обратиться к услугам святого, репутация которого стояла вне всяких подозрений. В Тауэре в это время был заключен доктор богословия Джон Стори. Католический фанатик, призывавший к убийству Елизаветы, после ее восшествия на престол он бежал во Фландрию и стал испанским подданным, продолжая там плести сети заговоров против английского правительства. Герцог Альба поручил Стори богоугодное дело – обыскивание кораблей в Антверпене и конфискацию протестантских книг, которые пытались контрабандой провести во владение испанского короля.
Однажды, когда доктор богословия явился на один из кораблей, команда неожиданно подняла якорь и на всех парусах направилась в английский порт. Это было судно, специально посланное для того, чтобы изловить Стори и доставить его в Англию. Суд приговорил его к смерти. Но Елизавета в эти годы еще играла в милосердие и отказывалась подписывать смертные приговоры за политические преступления (несмотря на то, что тысячи участников восстания на Севере были казнены без суда).
Как бы то ни было, Стори продолжал сидеть в Тауэре, ожидая своей участи. Бали было известно, что почтенный доктор сидит в одной из соседних камер, но фламандец не знал его в лицо. Берли оставалось только найти человека, который мог бы сыграть роль уважаемого святого. Таким человеком стал один из разведчиков Сесиля, некий Паркер (тот самый, который организовал похищение богослова из Антверпена).
Ночью перед Байи возникла худая длинная фигура нового святого. Можно ли было сомневаться в докторе Стори? Тем более, что он ни о чем не спрашивал Байи, а лишь жалел и сокрушался о несчастьях, постигших фламандца. И не только сокрушался, но и дал Байи мудрый совет, как избежать предстоящей ему назавтра более суровой, чем прежние, пытки и вместе с тем верно послужить святой церкви и королеве Марии. Байи следует наняться на службу к лорду Берли и начать за ним шпионить, сообщая добытые сведения епископу Росскому. А поступить к Берли на службу нетрудно, поскольку министр уже узнал каким-то образом ключ к шифру. Так что Байи лучше всего будет раскрыть этот шифр, все равно уже известный, и таким путем войти в доверие к Берли.
Байи поддался на соблазнительное предложение избегнуть пытки и в то же время помочь заговорщикам. На другой день он открыл ключ к шифру и был крайне поражен, когда понял, что полностью выдал своих доверителей. Через несколько лет злополучного фламандца освободили и выслали на родину.
Однако Байи не знал и поэтому не мог выдать самого главного секрета – кто скрывается за номерами 30 и 40. Берли попытался это выведать у самого Лесли с помощью Томаса Герли. Епископ Росский не подозревал о подлинной роли Герли и продолжал поддерживать с ним связь через верных людей. Однако сколько ни жаловался, потрясая кандалами, мученик на преследования со стороны нечестивого министра еретической королевы, посланец епископа не мог ему сообщить значение двух таинственных цифр. Да и письма, которые можно было расшифровать, были фальшивыми, нужно было овладеть подлинными письмами.
Вскоре епископ получил письмо от Герли. Почтенного мученика, как это стало известно Лесли, снова допрашивали и угрожали пыткой. Герли в своем письме просил о помощи и доверии со стороны епископа. Тот, несмотря на полное сочувствие мукам страдальца, все же не видел причин для сообщения ему содержания своей секретной корреспонденции.
По приказу Тайного совета Лесли был арестован и подвергнут допросу. Епископ попытался вывернуться с помощью нового обмана, заявив, что «30» означало дона Герау, а «40» – Марию Стюарт и что оба эти письма он сжег.
Что же касается писем, которые были посланы с Ридольфи, то они, по уверению Лесли, содержали просьбу о помощи со стороны папы римского и герцога Альбы для борьбы против врагов Марии Стюарт в Шотландии. Иначе говоря, епископ отчаянно пытался замести следы своего участия в заговоре против Елизаветы и скрыть самое существование этого заговора. Берли не поверил показаниям епископа. Но министр все еще не знал, кто действительно скрывался за двумя номерами. Епископ был посажен под арест в резиденции одного английского епископа.
Борьба продолжалась. Испанский государственный совет стал обсуждать различные планы убийства Елизаветы. Ридольфи был принят с почетом в Риме и Мадриде. Со своей стороны Берли настойчиво искал нити заговора. Для этой цели был неожиданно использован Джон Хаукинс – один из «королевских пиратов», которые с фактического соизволения Елизаветы вели на море необъявленную войну против Испании, захватывая нагруженные золотом и серебром испанские корабли на пути из колоний на родину.
Чтобы освободить своих матросов, попавших в плен к испанцам и томившихся в тюрьмах инквизиции, Джон Хаукинс изобразил человека, решившего вернуться в лоно католической церкви. Получив аудиенцию у Марии Стюарт, он послал в Мадрид своего агента Джорджа Фитцуильями, который привез с собой рекомендательное письмо от шотландской королевы. Обманутый Филипп II отдал распоряжение освободить английских моряков и выдать каждому из них по 10 дукатов. Испанский король приказал также передать Хаукинсу патент на титул испанского гранда и большую сумму денег. В свою очередь Хаукинс обещал перейти со своим флотом на сторону Испании. Осенью 1571 г. английские корабли должны были уйти во фландрские порты и предоставить себя в распоряжение герцога Альбы. Хаукинс с удовлетворением писал Берли о своих испанских партнерах по переговорам: «Я надеюсь, господь бог разрушит их планы, и они сломают себе шею от собственных умыслов».
Оставалось лишь не до конца ясно, кто должен был, по мнению Хаукинса, ломать шею от его умыслов. Вернее, бравый моряк считал, что это будет зависеть от обстоятельств. Берли знал, что Хаукинс завел переговоры с испанцами по собственному почину, и лишь когда о них стало известно Тайному совету, начал действовать по уполномочию правительства Елизаветы. Но Берли не было ведомо, что Хаукинс сообщил далеко не все ему известное о планах испанского вторжения. Капитан пиратов оставлял себе возможность в случае успеха Альбы выполнить договор с испанцами, который пока что Хаукинс заключил с целью обмануть их по поручению Берли. Однако дела пошли так, что патриотизму Хаукинса не пришлось выдерживать серьезного испытания.
Берли был осведомлен об испанских планах до получения письма Хаукинса. В сообщениях называлось имя Норфолка. В этом время Берли снова пришел на помощь счастливый случай. Мария Стюарт просила французский двор о финансовой помощи для борьбы против своих шотландских врагов. Французский посол передал полученную им из Парижа крупную денежную сумму Норфолку, а тот приказал секретарю Хиджфорду отослать полученные деньги в графство Шропшир, откуда их должны были переправить в Шотландию.
Хиджфорд попросил направлявшегося в Шропшир купца доставить туда небольшой мешок с серебряной монетой для передачи управляющему одного из имений герцога. Однако мешок оказался необычайно тяжелым. По дороге купец сломал печать в мешке. В нем оказалось большое количество золота и шифрованное письмо. Купец повернул обратно и передал мешок Берли. Хиджфорд был немедленно арестован, но утверждал, что не знает ключа к шифру. Однако испуганный слуга Норфолка тут же сообщил о существовании тайника в спальне герцога. Посланные Берли полицейские обнаружили в тайнике шифрованное письмо Марии Стюарт относительно планов Ридольфи. После этого Хиджфорд выдал ключ к шифру письма, обнаруженного в мешке с золотом.
Той же ночью Норфолк был арестован и отправлен в Тауэр. Он обещал рассказать обо всем, но вместо ответа комендант Тауэра принес перехваченное письмо герцога. В нем герцог давал указание сжечь его шифрованную переписку. После этого Берли уже мог действовать более уверенно. Один из секретарей Норфолка сразу же сознался и указал, где хранятся письма Марии Стюарт, у другого секретаря вынудили признание пыткой. Арестованных слуг герцога разместили в тюрьме Маршальси, где их заботливым другом оказался все тот же Томас Герли.
Очередь дошла и до Джона Лесли. Он пытался держаться, пока ему не дали понять, что речь идет о сохранности его собственной персоны. Он сообщил все, что знал: об участии Марии Стюарт и Норфолка в подготовке недавно подавленного католического восстания на Севере, о планах восстания в Восточной Англии и намерении захватить Елизавету. По собственной инициативе Лесли объявил, что Мария Стюарт знала об убийстве своего мужа Дарнлея (в чем ее обвиняли в Англии, и что она упорно отрицала). С элегантностью опытного придворного Лесли в качестве епископа католической церкви тут же написал послание Марии Стюарт, призывая ее отказаться от заговоров, уповая на милость божью и королевы Елизаветы. Кроме того, Лесли написал льстивую проповедь в честь Елизаветы.
После этого епископ Росский мог с философским спокойствием взирать за дальнейшим развитием событий. 2 июля 1572 г. из своего окна в Тауэре он имел возможность наблюдать казнь герцога Норфолка. Дон Герау после того, как ему не удалось с помощью наемных убийц убрать с дороги лорда Берли, должен был покинуть Англию. Так окончился знаменитый «заговор Ридольфи».