Глава 1. Путешествие к берегам шестого континента
6 ноября 1972
Ленинградская Гавань Васильевского острова. У причала НИС (научно-исследовательское судно) «Профессор Зубов» это наш дом на целый месяц путешествия. Судно уходит к берегам далекой Антарктиды.
Ленинградская Гавань Васильевского острова
Нашел свою каюту, устроился. Мои провожающие – это моя семья. Посидели, помолчали. Пришли мои коллеги-попутчики по каюте и по работе: Юра Ромашов и Миша Кашурко, их семьи и родственники. Затем как в калейдоскопе замелькали лица провожающих: начальник геофизической лаборатории ААНИИ В. Б. Смирнов, известный полярник Е.А.Зимин, М.К.Сенько с сыном (брат начальника экспедиции П.К.Сенько) – мой бывший сотрудник по работе), сотрудники лаборатории – моего последнего места работы в ААНИИ и др. Все они через пару часов будут удаляться от нас во времени и расстоянии до следующей встречи через год…
Прозвучала команда провожающим покинуть борт судна, а отплывающим приготовиться к таможенному досмотру.
Я вышел на палубу. Внизу на пирсе толпа провожающих. Провожающие мокнут под родным ленинградским дождем.
Холодный пронизывающий ветер с Балтики. Все замерзли. Мелькают знакомые лица. Вот проходит Кирилл Лавров, видимо тоже кого-то провожает…
Мои провожающие ушли, я долго смотрел им вслед. Идут, не оглядываясь… Что-то сжалось внутри…
Стемнело. Судно отходит от причала. На пирсе по-прежнему огромная толпа провожающих. Слышны прощальные напутствия, женский крик – «Кашурко!…».
Гудки нашего судна, гудит стоящий рядом германский туристический теплоход, загудели многочисленные суда, находящиеся в Гавани.
Юра Ромашов, Чингиз Ходжа-Ахмедов и Миша Кашурко – 1-й час путешествия
Огни города постепенно удаляются и тают во тьме.
Мы еще долго стояли на палубе и смотрели в угасающие огни города, который покидали надолго. Вот погасли огни Ораниенбаума, а затем и Кронштадта…
Спустились в каюту. К нам присоединился Чингиз Ходжа-Ахмедов – наш непосредственный начальник отряда геофизиков. Он, Ромашов и Кашурко будут зимовать на Молодежной, а я – на станции Беллинсгаузен. Это команда опытных полярников, уже не раз побывавших в Антарктиде. Посидели – помолчали.
Ночью проходим мимо Таллинна, много рыбачьих суденышек… Промозглая осенняя Балтика, пасмурно… и тоскливо… В предрассветной мгле – маяки Германии.
7—8 ноября 1972
Вечером проходим мимо Копенгагена. Безветренно. Море еле-еле дышит – вздыхает. Яркое вечернее солнце живописно окрашивает в розовые цвета, проплывающие мимо нас картины: маяки, сказочные набережные средневековья, зеленые парки, чистенькие белые домики пригородных поселков, красные черепичные крыши, воспетые в сказках Андерсена, многочисленные кирхи-костелы. Вот мы приближаемся к международному аэропорту – крупнейшему перевалочному пункту в Европе. Смотрим на часы: каждые 4—5 минут – взлет-посадка. Сказочный Копенгаген позади.
Поздно вечером проходим проливом Эресунн – между островом Зеландия (Дания) и Скандинавским полуостровом (Швеция). В числе прочих Датских проливов он соединяет Балтийское и Северное моря. В этом месте ширина пролива составляет около 4 км.
В лучах заходящего солнца незабываемое видение – замок Кронборг (рядом с городом Эльсинор), в котором по преданию жил принц Гамлет. Но мы вместо замка видим лишь его силуэт, но это ведь тоже большая удача – своими глазами увидеть хотя бы контуры легендарного места событий, которые дали Шекспиру сюжет для величайшей драмы в истории литературы. Замок Кронборг также широко известен под именем «Эльсинор», как место действия пьесы «Гамлет».
Впервые пьеса была поставлена в самом замке лишь в 1816 году к 200-летию со дня смерти драматурга, а роли в постановке исполняли солдаты гарнизона. С тех пор пьеса о знаменитом датском принце исполняется в замке регулярно.
Силуэт Кронборга остался далеко позади, а мы все смотрели на датские берега в лучах заходящего солнца и восхищались их красотой.
Ярко-оранжевый диск солнца словно провалился в морскую бездну, все видения исчезли и мрак поглотил окружающий мир. Только слева мерцают огни маяков.
9—10 ноября 1972д
В первые же дни я облазил судно снизу доверху.
В каютах живут по два-три человека, в каждой каюте вентилятор-кондиционер, столь нежно любимое устройство моряками особенно в тропиках. Ничего не скажешь – условия для жизни и работы отличные. Научные и прочие совещания проводятся в конференцзале, приём пищи в столовой команды и в кают-компании.
На верхней палубе – шлюпки, разнообразное судовое оборудование, глубоководные лебёдки, установка для запуска метеорологических ракет.
НИС «Профессор Зубов» является вторым судном в серии, начатой НИС «Профессор Визе», и полностью с ним однотипным. Судно построено на верфи г. Висмар (Германия).
Государственный флаг СССР на судне был поднят 2 января 1968 г.
Для обеспечения грузовых операций судно оснащено двумя носовыми грузовыми стрелами грузоподъемностью 5 т каждая, двумя кормовыми электрическими кранами грузоподъемностью 2 т каждый.
Для стабилизации судна на качке и учета параметров качки при пуске ракет судно оснащено гидродинамическими успокоителями качки.
На судне 29 лабораторий, в том числе: 3 океанографические; гидрохимическая; 4 радиохимические; метеорологическая; синоптическая и радиосиноптическая; гидрографическая промерная; аэрологическая; 2 радиолокационные; 3 лаборатории ЭВМ; 5 лабораторий ракетного комплекса; 2 фотолаборатории.
История «НИС Профессор Зубов»
В апреле 1968 г. судно было передано ААНИИ. Первый рейс начался в ноябре 1968 г.
Всего за период с 1968 по 1992 г. судно выполнило 52 научных рейса, в том числе: 18 рейсов в Северную Атлантику, 18 рейсов в Южный океан по программе работ Советской антарктической экспедиции.
Судно находилось в море 5593 суток (15,3 года), прошло 1218737 морских миль в водах четырех океанов (в том числе 410174 мили с гидрографическим промером морских глубин), совершило 2 кругосветных плавания, совершило 167 заходов в 53 порта 26 стран, выполнено более 6000 дрейфовых океанографических станций, около 290000 химических анализов морских вод, в том числе около 5000 анализов на загрязнение вод, выполнено 39210 метеонаблюдений, 8270 аэрологических зондирований атмосферы, запущено 216 геофизических ракет.
В 1972 г. (8-й рейс) судно участвовало в совместных с французскими специалистами запусках геофизических ракет в районе международного космического полигона Куру (Французская Гвиана).
В 9-м рейсе судно находилось с официальным визитом в Лондоне. Для прохода по Темзе был разведен мост Тауэр, и судно было ошвартовано к борту легендарного мемориального крейсера «Белфаст» – участника Арктических конвоев.
В 1973 г. судно под командой капитана О. В. Андржеевского вместе с д/э «Наварин» участвовало в операциях по освобождению д/э «Обь» из ледового плена.
В 1974 г. судно являлось флагманом группы советских судов в крупной международной экспедиции «ПИГАП» (Международный Тропический эксперимент), в которой участвовало 70 стран, 39 экспедиционных судов, 13 самолетов-лабораторий, действовавших по единой программе.
В 1993 г. судно было переоборудовано под класс Регистра «пассажирское» и до 1998 г. было занято пассажирскими перевозками на Балтийском и Черном морях.
В 1998 г. судно было продано на слом в Турцию.
Одна из судовых лабораторий – лаборатория ионосферных исследований, в которой наша группа геофизиков будет нести круглосуточную вахту в течение всего рейса до Антарктиды. Смена вахт каждые 6 часов. Работы много, мне предстоит уточнить многочисленные вопросы, ответы на которые предстоит найти в течение зимовки.
Пересекли нулевой меридиан. Море спокойно. У всех пассажиров чувствуется какая-то грусть, которую каждый пытается скрыть – дом-то с каждым часом отдаляется все дальше и дальше… и надолго.
Северное море. Море мелкое. Период волны короткий, и она вызывает неприятные ощущения тряски на телеге по булыжной мостовой. Плавание в Северном море трудное для судов всех видов. Оно никогда не обещает спокойствия даже в хорошую погоду.
Сильные приливно-отливные течения то подгоняют, то тормозят движение судна. Враг мореплавателей здесь – густые туманы в любое время года, и тогда судно, продвигаясь вперед, включает сирену. Иногда судно останавливается.
Опасны жестокие штормы нередкие в Северном море, особенно в зимний период года, когда множество предательских банок и мелководий, далеко уходящих в море от берегов, ежеминутно подстерегает мореплавателей. И без того нелегкое плавание затрудняет большое скопление рыболовецких судов.
В не так давние времена, когда суда имели в своем распоряжении только один магнитный компас да лот для измерения глубины, плавание через Северное море было очень трудным и опасным.
На нашем судне есть гирокомпас, радиолокатор, надежная радиосвязь, радиопеленгатор, эхолот – это первые помощники мореплавателей в наше время. Для современного капитана Северное море – это обычная морская дорога.
Начался шторм. Судно убавило скорость, что вызвало потерю во времени – 1 сутки хода.
11 ноября 1972
Вошли в Ла-Манш, т.е. вышли на одну из самых оживленных морских дорог, ведущих в Атлантику.
Тут надо смотреть, как говорится, в оба. При хорошей погоде близ Дувра, где самая узкая часть канала, отчетливо видны французские берега и маяки. Около 1000 судов под разными флагами проходят здесь в обоих направлениях за сутки.
Все больше и больше встречных и попутных судов. Ведь и в море свои столбовые дороги, только голубые, со своими правилами движения, которые безукоснительно выполняются всеми судами, даже при отсутствии ГАИ. Есть дороги очень оживленные, как улицы большого города, и там возможны столкновения, особенно в тумане, когда нос судна едва различим из ходовой рубки.
12 ноября 1972
Бискайский залив – самый коварный район Атлантики, известен как кладбище кораблей. Во время жестоких зимних штормов большая зыбь с океана, приходя к берегам, становится беспорядочной, крутой и неровной. Малым судам не под силу бороться с ней. Хорошо если корпус судна крепкий и машина работает как часы, – иначе плохо приходится и судну, и команде.
После Северного моря шторм в Бискайе кажется более тяжелым: палуба уходит из-под ног – килевая качка, а затем – бортовая качка и тут же тебя бросает вправо или налево.
Приборы в нашей лаборатории закреплены надежно, как мы предполагали, но все же некоторые из них, пренебрегая крепежом, каким-то образом оказываются на полу. Корпус корабля стонет, издавая звуки, подобно скрежету разрываемого металла.
Меня, как новичка, Чингиз отправил на дежурство на камбуз при кают-компании «оморячиться». Держась за стены и за неподвижные предметы, я с трудом добрался до камбуза и принял муки ада на ближайшие сутки. Впервые в жизни я ощутил отвращение к ароматнейшим запахам чудесной пищи, даже при виде которой, в обычных условиях «текут слюнки». Голова как ватная. Границы моих обязанностей простирались в пределах территории камбуза и выхода на открытую палубу для отправления за борт пищевых остатков.
В обычные дни четырехразовое посещение кают-компании было обычным делом и не задумываешься, каково тем, кто тебя обслуживает.
Девушки-официантки разносили на подносах первые-вторые и пр. блюда к столикам офицерско-инженерного состава. Каково им?! – я был поражен их выносливостью. Морские волчицы. Они словно парили в воздухе, балансируя с полными тарелками или бачком горячего борща, когда пол под ногами превращается в ледяную дорожку и ноги скользят по нему, как у Протопопова, когда он поддерживал Белоусову при очередной сложной акробатической фигуре.
После Северного моря шторм в Бискайе кажется более тяжелым: палуба уходит из-под ног – килевая качка, а затем – бортовая качка и тут же тебя бросает вправо или налево
Меня здорово укачало и не знаю, как бы закончилась эта командировка, если бы сострадательные сотрудницы камбуза не предложили мне какую-то чудодейственную заграничную таблетку. Мне намного стало легче. Но все же, одного сюрприза мне не удалось избежать: когда я выбрасывал пищевые отходы за борт, неожиданный поворот ветра на 180° остановил в полете все выброшенное, а затем отправил все содержимое в обратную сторону.
После дежурства на камбузе его запах два дня преследовал меня, когда я пытался пройти в кают-компанию. Как я узнал потом, что в эти два дня больше половины наших ребят и треть команды отлеживалось по каютам. Докторам было много работы, благо среди пассажиров на судне было много докторов-полярников.
13 ноября 1972
Ночная вахта в лаборатории. Пьем чай. Едим квашеную капусту, добытую где-то Кашурко, и грызем сухари, которых в достаточном количестве Миша пристроил во все щели работающих приборов для усушки. Появилась жажда утолить растущий голод. Я забыл о том, что болен морской болезнью и, взяв за образец поведение Кашурко, как опытного полярника-профессионала в подобной ситуации, принимаю его приглашение посетить камбуз с черного хода. Пустынно на судне – все спят, кроме вахты. Нам заворачивают внушительный пакет чего-то съестного, и мы несем его по очереди, боясь уронить. Когда очередная волна швыряет судно, то мы, цепляясь за поручни, продолжаем путь к лаборатории. Содержимое пакета мы поглотили мгновенно. После трапезы Миша, накрывшись каэшкой, устроился на столе и моментально заснул. Я устроился в кресле у приборов, ибо вахта была моей. Работа для меня была не сложной и я, закончив ее, тоже уснул. Кресло разъезжало по лаборатории из угла в угол, пока не опрокинулось.
Оказалось, что моя вахта давно уже давно закончилась, и было ясно, что смена не придет. Я не стал будить Мишу и ушел спать в каюту.
14 ноября 1972
Питаемся в кают-компании. Ограничений в количестве принимаемой пищи нет. Аппетит зверский. Но мы с Кашурко почему то этим не довольствуемся, и по-прежнему совершаем ночные прогулки на камбуз. У нас там уже завелись друзья. В нашей лаборатории установлен громадный холодильник и он никогда не пустовал. О морской болезни мы уже давно позабыли. Работы в лаборатории было немного, да и погода была великолепная. В настроении появилось что-то новое и освежающий океанский ветерок насытился чем-то романтическим – где-то далеко, на краю света, на другом полушарии за экватором, находится цель нашего путешествия – загадочные Южные Шетландские острова.
15 ноября 1972
Подходим к Канарским островам. Острая вершина пика Тэйда выглядывает из повисшего над океаном нагромождения облаков. Вот на горизонте в дымке показался остров Тенериф. Медленно приближается наше судно к городу-порту Санта Крус. Все пассажиры с фотоаппаратами спешат запечатлеть величавую панораму острова. Горы, горы и лишь местами в разрывах гористого берега просматриваются городки-лилипуты – популярные курорты в основном для отдыхающих европейцев.
Встали на внешнем рейде (экономим валюту). В порту много судов разных стран, в том числе и советских. Санта Крус расположен на перекрестке морских дорог Атлантики.
Наше судно уже ожидали многочисленные суденышки, предварительно загруженные заказанными продуктовыми грузами (картошкой, пивом, фруктами, соками и пр.).
Вечером уходим. Жаль покидать этот райский остров посреди океана, на котором царит вечное лето и не побывать на его гостеприимном берегу. Может быть, я когда-нибудь сойду на берег Канар прогуляться?
На окраине города весь небосклон над городом покрыт черным покрывалом – это не тучи, это копоть от нефтеперерабатывающих заводов.
Еще долго в уходящей мгле были видны факелы горящего газа и столбы дыма.
Со стороны океана город кажется белоснежным.
Остров скрывается в вечерней дымке, постепенно гаснут мерцающие газовые факелы нефтеперерабатывающих заводов.
Мемориал генералисимусу Франко
Остров Тенерифе («Снежная гора») – самый крупный остров в Канарском архипелаге (территория Испании), площадью более 2000 кв. км. Своим необычным названием и статусом самого высокого острова в Атлантическом океане обязан вулкану Тейде (3.718 м). Горный хребет создает здесь две климатические зоны: север, отличающийся влажностью и пышной растительностью, и юг с характерной солнечной засушливостью – неудивительно, что его называют островом с двумя лицами.
В 1980 году в составе 25 САЭ на белоснежном лайнере «Эстония» я с друзьями по предстоящей зимовке пешком обошел Санта Крус вдоль и поперек, побывал в предгорьях пика Тойда и посетил городок Пуэрто де Ла Крус с его чудесными пляжами.
До свидания Санта Крус!
16 ноября 1972
Проходим около берегов Африки. Много чаек. Малые глубины, значит много рыбы.
Встречаем много советских СРТ, приветствуем их, они – нас. Радость общая – встретить земляков вдали от родных мест. Появились стаи летучих рыб. Почему-то они стараются проскочить перед идущим судном, как бы хвастаясь своим красивым оперением, серебрящимся под лучами тропического солнца.
Нам северянам опасно долго находиться под лучами тропического солнца – неизбежны сильные ожоги, но сейчас всем нам море, а тем более океан, по колено. Палуба устлана телами загорающих. Никто не хочет слушать предупреждения докторов, ибо сами доктора лежат рядом с нами.
Удивительны ночи в тропиках: очень темные, звездные, душные. В каютах очень душно, хотя кондиционер работает на полную мощность.
Дрейфуем около «Нахичевани». Ждем, пока два СРТ разгрузят свой улов
Наша цель – подойти к советской рыболовецкой флотилии для бункеровки (взять топливо). Флотилия имеет свой танкер, но в данный момент он находится где-то далеко (обслуживает другую советскую рыболовецкую флотилию). Наше руководство для экономии времени и валюты получило разрешение на бункеровку от плавучей базы «Нахичевань».
Почти сутки наше судно лежало в дрейфе, и мы ждали, когда «Нахичевань» даст свои координаты. Идем на сближение.
Ночью на корме собрались заядлые рыбаки, которых среди нас оказалось довольно-таки много, и наловили целый бачок рыбы. Рыба странная: головастая, черная. Корабельный кок, посмотрев не нее, попросил выбросить все за борт.
17 ноября 1972
Утром двинулись на сближение с «Нахичеванью». Дрейфуем около «Нахичевани». Ждем, пока два СРТ разгрузят свой улов. Рыба с СРТ в сетке поднимается на борт краном, тучи морских птиц кружит около судов. Им также достается какая-то часть улова.
На палубах плавучего рыбозавода нас приветствуют толпы соотечественников, а мы – их. Много женщин, что-то кричат нам, а мы в ответ – им. Экипажи этих судов работают в море без заходов в иностранные порты по много месяцев, до тех пор, пока трюмы судов не будут полностью загружены рыбой.
Но вот дошла очередь и до нашего судна. Завели шланг и бункеровка началась. От «Зубова» отошла шлюпка с нашими представителями и волейбольной командой. Проиграли. На прощанье нам подарили бочку рыбы. Три дня у нас был «рыбный день».
Справа видны острова Зеленого мыса.
Соорудили плавательный бассейн. Вода проточная – из-за борта. Купаемся весь день и вечером и ночью.
Встретил в команде нашего судна старого знакомого – Юрия А. Меньшова (руководитель метеогруппы). Он попросил меня помочь разобраться с неисправным прибором. У меня много свободного времени и я рад любой работе. После двух дней при помощи нескольких чашек кофе прибор заработал.
19 ноября 1972
Упорно стремясь только вперед, наше судно пересекает Атлантику, оставив в стороне проторенные морские дороги. Надо торопиться – в Антарктиде наступило лето.
Нас сопровождают стаи дельфинов. Вечерами собираем залетевших на палубу летучих рыб.
Переход через экватор
21 ноября 1972
Утром пересекли экватор. По морскому обычаю на судне – праздник Нептуна.
Судно легло в дрейф. Солнце палит нещадно. Праздничные флаги, которыми украшено судно еле шевелятся. Почти полный штиль. На носовом трюме около бассейна установлен трон для морского царя Нептуна. Весь состав экспедиции и члены экипажа, свободные от вахты, собрались на пеленгаторной палубе.
Около ходовой рубки расположилась импровизированная пиратская джаз-банда
Большинство зрителей вооружены кинофотоаппаратурой.
И вот наступил долгожданный момент: по судовой трансляции прозвучало торжественное сообщение, что на борт со своей свитой прибыл Нептун – повелитель морей и океанов.
Раздался звук фанфар и на палубу из трюма поднимается – Нептун со своей свитой (наяды, стража, черти, эскулап и пр.) торжественно шествуя к своему трону. Длинная зеленая борода, в руках трезубец, на ногах импортные ласты. Нептун выглядел величественно в отличие от своих весьма бесцеремонных дурно воспитанных устрашающе разрисованных приближённых. Свита пустилась в пляс, испуская крики, от которых кровь стыла в жилах. Нептун произнёс речь, выслушанную притихшими мореплавателями, как положено, с огромным вниманием.
На носовом трюме около бассейна установлен трон для морского царя Нептуна
Взгромоздившись на помост, этакое сколоченное из досок лобное место он представился и потребовал к себе капитана.
Вот черти ведут хозяина судна на допрос к Нептуну. Черти загримированы великолепно, с трудом узнаются знакомые лица.
«Кто вы, чье судно, куда идете и зачем?» – вопрошает Нептун.
«Корабль российский, следуем в Антарктиду».
Нептун требует выкуп за проход через экватор.
Крестить в купели новичков – такова плата, которую Нептун желает получить в обмен на ключ от экватора. Ну а если капитан догадается, что он, Нептун, не прочь смочить горло – тем лучше для судна, море будет спокойнее.
Капитан преподнес Нептуну чарку, которую его величество опрокинул в рот столь лихо, что вызвал бы зависть у завсегдатаев любой пивнушки. И капитан удалился невредимым провожаемый подвыванием чертей – он уже не раз переходил экватор и посему от купания освобождался.
Строгий допрос и затем решение: кому чистилище, а кого на растерзание наяд или чертям на развлечение
Около помоста расположился виночерпий со своим хозяйством. Вызывают тех, кто первый раз пересекает экватор.
Строгий допрос и затем решение: кому чистилище, а кого на растерзание наяд или чертям на развлечение.
Океан огласили дикие вопли: словно подброшенные катапультой, в воздух взлетали тела еретиков, чтобы спустя секунду рухнуть в бассейн. А дабы принявшие крещение не жаловались, что их плохо обслуживают, черти предварительно вымазали их адской смесью машинного масла, соляра, графита и ещё какого-то дьявольского снадобья.
Обряд крещения продолжался. В воздухе то и дело мелькали пятки инженеров и техников, младших научных сотрудников и кандидатов различных наук. Черти и наяды с гиканьем выволакивали на помост визжащих от страха новичков, чтобы вымазать их с головы до ног и отправить в воду. Дошла очередь и до меня. Нептун громовым голосом провозгласил:
В воздухе то и дело мелькали пятки инженеров и техников, младших научных сотрудников и кандидатов различных наук
– В купель его!
Предупреждённый старожилами, я не оказывал сопротивления «насилию» и относительно дёшево отделался. А строптивым новичкам, которые пытались избежать обязательной водной процедуры и прятались по разным углам, пришлось худо: их отдавали в руки придворного лекаря, который бестрепетной рукой ставил трудносмываемые печати значительно ниже спины.
Чистилище – громадная бочка вымазанная мазутом и графитом. На самое чистое место тела эскулап ставит печать. Тебя облапывают черти и наяды и в результате ты становишься таким же грязным как они, а затем тебя хватают и с размаха швыряют в бассейн, т.е. в купель – и ты окрещен. Все эти сцены снимались на плёнку десятками фотолюбителей.
Когда ни одного необращенного язычника не осталось, Нептун, утихомирив свиту, объявил праздник в свою честь закрытым.
Вечером на аэрологической палубе собрались все участники праздника. Новоиспеченным крестникам в торжественной обстановке вручили памятные дипломы о переходе экватора.
Капитан Андржеевский (слева)
Капитан Октавиан Витольдович Андржеевский начал свою работу на море в 13 лет в качестве юнги на судах Камчатского акционерного общества.
Затем 40 лет работал в Балтийском государственном морском пароходстве на должностях от матроса до капитана судна. Участник четырех полярных конвоев в период Великой Отечественной войны. Неоднократно посещал Арктику. В ААНИИ Октавиан Витольдович принял командование НИС «Профессор Зубов», на котором в 1970—1980 годах выполнил 17 рейсов, в том числе 8 рейсов в Антарктику и рейс по спасению зажатого льдами д/э «Обь», рейс по программе «ТРОПЭКС», в котором «Профессор Зубов» являлся флагманским судном группы советских и зарубежных судов.
22—23 ноября 1972
Вечером на аэрологической палубе собрались все участники праздника
Весь день у метеорологов – опять ремонтируем какие-то приборы.
В Южном полушарии царит весна. Нас она встретила полосой тропических дождей и шквалов. Издалека идущая зыбь раскачивает судно с большим временным периодом: когда стоишь на нижней кормовой палубе то первые мгновения испытываешь мимолетный ужас, когда судно проваливается в водную бездну. Перед тобой громадная водная масса высотой выше судна, а затем эта стена опускается, видишь окружающий тебя горизонт, и ты поднимаешься над ним. Но это ненадолго – судно опять медленно опускается в перламутровую бездну, и ты ощущаешь, как палуба уходит у тебя из-под ног. Как на качелях. Эта зыбь отголосок где-то бушующего шторма.
Когда ветер стихает, то влажное жаркое пекло охватывает все окружающее, заставляя вспомнить те милые прохладные края, откуда мы родом, лесную прохладу. Воздух напоминает перегретый пар. Кажется, что ты находишься в парильне плохо протопленной бани и если взять воздух в руки, то можно его выжимать, как белье при стирке.
Удивительная ночь! Безбрежный океан тихо шелестит вокруг нас, нежась в ласковом свете звёзд. И кажется, что звезды какие-то не такие, неестественно большие и более близкие к нам. Особенно смущала Большая Медведица, которая выглядела как будто перевёрнутая наоборот!
Ночь не темная, а черная, звезды стали кажутся крупнее и ярче. Где-то потерялась Полярная звезда, и ее место занял Южный Крест – символ Южного полушария.
24—28 ноября 1972
Желающих купаться в бассейне стало меньше. Ночью у бассейна изредка нарушают тишину вахтенные, которые после трудной вахты пришли сбросить усталость.
Приближается южный американский континент. Бассейн убрали. Учим фразы первой необходимости для общения с испаноговорящими. Кстати на станции Беллинсгаузен нашими соседями будут чилийцы, родной язык которых испанский. Язык очень музыкальный и не очень сложный.
29 ноября 1972
Рано утром на горизонте показался маяк на маленьком островке. На судне подняли флаг Уругвая. Справа по борту на горизонте торчат небоскребы города. Это Монтевидео. К северу от города протянулась бесконечная полоса пляжей, к югу – пустынно. Город расположен на северном берегу реки Ла-Плата. Вода в реке желтая, так как вчера, как сообщили синоптики, целый день шел дождь, и грязевые потоки с гор замутили Ла-Плату. Там где-то впереди, выше по течению реки Аргентина со сказочным городом – Буэнос-Айрес.
Подошел катер и на борт поднялся лоцман.
Капитан и лоцман
Прошли мимо затонувшего линкора «Граф Шпее». Это памятная веха дней минувших, напоминающая подобную историю с крейсером «Варяг» в русско—японской войне 1905 года.
«Граф Шпее» принадлежал к числу так называемых «карманных линкоров» Гитлера – особому классу больших военных кораблей, удовлетворяющих условиям Версальского договора, ограничивающим тоннаж и вооружение немецких судов. Тем не менее, он оказался очень грозным оружием.
В начале войны, когда Германия устроила в Атлантическом океане охоту на союзнические торговые суда и конвои, «Граф Шпее» отправил на дно океана множество кораблей. Британский премьер Уинстон Черчилль лично отдал приказ затопить пирата и отрядил для выполнения этой задачи эскадру Королевского военно-морского флота Великобритании. «Граф Шпее» был настигнут вблизи берегов Аргентины. Британские суда нанесли ему значительные повреждения, но линкору всеже удалось уйти от преследователей.
Бой у Ла-Платы
Утром 13 декабря 1939 года около 6 часов утра «Адмирал граф Шпее» столкнулся с эскадрой английских крейсеров. На «Шпее» в 5.52 обнаружили верхушки мачт английских кораблей, в 6.16 с крейсера «Эксетер», поступило донесение: «Полагаю, что это «карманный линкор». Поначалу английские легкие крейсера были приняты немцами за эсминцы, и командир «Адмирала Шпее» капитан 1 ранга Ганс Лангсдорф считал, что ведет бой с крейсером и двумя эсминцами.
В 6 ч 18 мин первый залп немецкого рейдера лег между английскими крейсерами, а через четыре минуты заговорили орудия «Эксетера». Приняв легкие крейсера за эсминцы, командир «Адмирала графа Шпее» приказал сосредоточить огонь артиллерии главного калибра только на тяжелом крейсере. В течение следующих двадцати минут «Эксетер» получает несколько попаданий, в результате чего у него оказалась разбитой вторая носовая башня, разрушен командирский мостик, нарушена связь и выведены из строя механизмы управления рулями. Перейдя в кормовую боевую рубку, командир английского корабля приказывает дать по немецкому линкору торпедный залп, и в это самое мгновение корабль сотрясают ещё два тяжелых попадания. Окутанный дымом, осевший на нос и накренившийся на борт, избитый, кровоточащий «Эксетер» в 7.40 выходит из боя.
Тем временем легкие крейсера, обстреливаемые только вспомогательной артиллерией линкора, проскочили опасную зону и, по словам Лангсдорфа, вели себя с «непостижимой наглостью». Когда в 7.16 рейдер повернул к югу, намереваясь добить «Эксетер», легкие крейсера «Аякс» и «Ахиллес», ринувшись на помощь своему собрату, стреляли так точно и эффективно, что двумя снарядами вывели из строя систему управления артиллерийским огнем на «Адмирале графе Шпее». И хотя эти действия не остались безнаказанными – один 280-мм немецкий снаряд вывел из строя кормовые башни на «Аяксе», а другой снес его мачту, – оба англичанина продолжали, как тени, следовать за отходящим к востоку «карманным» линкором. В полночь, когда «Адмирал граф Шпее» отдал якорь на рейде Монтевидео, «Аякс» и «Ахиллес», разделившись, поспешили перекрыть оба выхода из устья Ла-Платы. На следующую ночь к ним присоединился тяжелый крейсер «Кумберлэнд» – это было все, что англичане смогли противопоставить германскому рейдеру.
Прошли мимо затонувшего линкора «Граф Шпее»
Хотя повреждения «Адмирала графа Шпее» оказались не очень велики, он нуждался в ремонте, который нельзя было сделать за три дня, предоставленных правительством Уругвая согласно нормам международного права. Лангсдорфу было над чем поломать голову. Понимая его затруднительное положение, английская агентура в Монтевидео усиленно распространяла слухи: «Адмирала графа Шпее» у выхода из Ла-Платы поджидает сильная английская эскадра, в составе которой находятся линейный крейсер «Ринаун» и авианосец «Арк Ройал». Уверовав в неминуемую гибель своего корабля, Лангсдорф послал запрос в Берлин, откуда был получен едва ли не личный приказ фюрера: боя не принимать, корабль уничтожить. Лангсдорф приказал затопить корабль. Команда сошла на берег и была интернирована.
Ла-Плата («Серебряная река») – эстуарий, образованный при слиянии рек Уругвай и Парана. Это воронкообразное углубление на юго-восточном побережье Южной Америки, растянувшееся на 290 км от слияния рек до Атлантического океана.
В месте слияния рек ширина Ла-Платы составляет 48 км, река течет на юго-восток, расширяясь до 220 км при впадении в Атлантический океан, таким образом, это самая широкая река в мире. Она образует часть границы между Аргентиной и Уругваем. Основные порты и крупнейшие города на реке – Монтевидео и Буэнос-Айрес.
Впервые европейцы увидели Ла-Плату в 1516 году, когда испанский мореплаватель Хуан Диас де Солис впервые высадился на берегах реки, ведя поиск прохода из Атлантического в Тихий океан. После высадки на его команду напали аборигены. Из всей команды уцелел только один, 14-летний юнга по имени Франциско дель Пуэрото.
Первой европейской колонией на реке стал город Буэнос-Айрес, который основал Педро Мендоса 2 февраля 1536. В 1578 здесь побывал флот Фрэнсиса Дрейка.
У причала. Монтевидео
Уругвай. В 1680 г. португальцы построили на левом берегу залива Ла-Плата, напротив Буэнос-Айреса, город крепость Колония-дель-Сакраменто. Этот форт был базой контрабандистов, которые нелегально ввозили товары в Буэнос-Айрес. Для борьбы с контрабандистами в 1726 г. испанцы основали крепость Монтевидео, расположенную у входа в залив. Таким образом, они получили возможность контролировать оба берега Ла-Платы. Вскоре Монтевидео стал важным торговым центром провинции Восточный берег, которая в 1750 г. была окончательно закреплена за Испанией.
К концу колониального периода (1800 г.) численность населения провинции Восточный берег составляла около 30 тыс. человек, треть из них проживала в Монтевидео, ставшим ее главным городом.
Большинство из них были выходцами из Каталонии, Канарских островов и не имели особенно тесных связей с королевским двором в Кастилии. Кроме того, в городе жили торговцы, военные, чиновники среднего и низшего уровня, ремесленники. Примерно третью часть населения составляли привезённые арабские рабы
Входим в гавань. Швартовка. Нас встречают представитель советского посольства, санитарный врач и представители полиции.
Замполит провел с нами инструктаж о правилах поведения советского гражданина за границей. На плане Монтевидео он показал, какие места рекомендуется посмотреть и места, куда не рекомендуется заходить и объяснил почему.
Старый Монтевидео, примыкающий к порту, построен в XVIII – в начале XIX в. Здесь, на главной площади города Пласа де ла Конститусьон, находится богато украшенный собор, который сочетает в себе черты барокко и классицизма (1790—1804 гг.), дома колониального периода с внутренними дворами. К западу от порта расположился промышленный и рабочий район Монтевидео – Вилья-дель-Серро. Прямоугольная сеть его улиц со стороны залива Ла-Плата ограничена холмом Черро, который дал название городу: Монтевидео – в переводе на русский язык означает «я вижу холм». На холме возвышается крепость, построенная в 1801—1809 гг. Среди значительных сооружений в архитектурном отношении заслуживают внимания, здание парламента (1908—1920 гг.), новая Ратуша, воплотившая в себе наиболее типичные черты архитектуры XX столетия (1930 г.), инженерно-геодезический факультет Республиканского университета (1938 г.). О большой роли армии в жизни Уругвая свидетельствует обилие памятников генералам. Кроме того, в городе есть монументы колонистам-переселенцам: «Фургон» (1929—1934 гг.) и «Дилижанс» (1953 г.). Оба выполнены из бронзы. В городе множество театров и театральных залов.
В 1930 году в столице Уругвая был проведён Чемпионат Мира по Футболу. Этот футбольный форум навсегда войдёт в историю мирового футбола, как единственный турнир такого масштаба, проведённый в пределах черты одного города. Специально к чемпионату в самом центре Монтевидео был возведён 120 тысячный (ныне вместимость составляет около 80 тысяч) футбольный стадион «Сентенарио», на котором, в драматичном финале футболисты сборной Уругвая обыграв аргентинцев, стали первыми в истории Чемпионами Мира по футболу. Сегодня город доминирует в футбольной жизни Уругвая, 90% населения которого интересуются тем или иным образом футболом.
Артигас – отец уругвайской нации
Артигас, Хосе Хервасио (1764—1850), заслуживший титул «отца уругвайской нации», родился 19 июня 1764 в Монтевидео.
В 1810 Артигас присоединился к повстанцам Буэнос-Айреса, воевавшим против испанцев. Повстанцы осадили Монтевидео, и в июне 1811 повстанцы освободили Монтевидео. Поняв, что Буэнос-Айрес намеревается присоединить Восточный берег к своим владениям, Артигас атаковал аргентинские войска, разбил их в битве при Гуаябосе 10 января 1815 и вынудил покинуть Монтевидео. Впервые власть перешла в руки правителя-уругвайца.
30 ноября 1972
Утром, получив паспорта, садимся в туристический автобус и едем осматривать город. Проезжаем по фешенебельному району города. Шикарные коттеджи ни один из них не похож на другой и все они утопают в зелени. Парламент, обзорная экскурсия, зал заседаний. Экскурсовод показывает на несколько кресел в последнем ряду «это для коммунистов». Чистота и порядок, и что удивительно, как мне пояснили, все уборщицы – мужчины. Я спросил, а где же женщины? «Дома, у них дети» – последовал ответ. Кстати, в магазинах, магазинчиках, в торговле с лотков на улицах, в барах – везде работают мужчины.
Рассказывал и разговаривал экскурсовод только на английском.
Дети разных народов
После обеда на судне идем осматривать город «тройкой» (наш доктор Юра, ботаник Николаев и я). Осматриваем центральную площадь с величавым монументом самому великому человеку Уругвая – Артигасу. Много скульптурных монументов знаменитостей на конях установлено по всему городу. Уважают и чтят уругвайцы свою историю. Эх, нам бы любить свою историю, да так же!
Трое на улице за границей
Идем по центральной улице. «Доктор Живаго» – читаем рекламу у кинотеатра. А среди нас мало найдется тех, кто читал эту известную на западе книгу Бориса Леонидовича Пастернака, удостоенного за этот роман в 1958 году Нобелевской премии по литературе. Роман – это искренний рассказ о нравственном опыте поколения, к которому принадлежал Пастернак, а также глубокие размышления об исторической судьбе страны.
Парламент
Ближе к вечеру, проводив Николаева до судна, пошли прогуляться по необычайно красивому вечернему городу. Слышим рядом литовскую речь. Я поздоровался по-литовски (студенческую практику два месяца я проходил в Вильнюсе). Два мужчины удивленно посмотрели на меня. Они очень обрадовались нам. Недолгая беседа. Перебивая друг друга, они торопились рассказать нам о себе, как они скучают по родному Каунасу и о том, как они попали в Уругвай. Это все война виновата… Выпили по мартини и разошлись – мы опаздывали на судно.
Дневные сутолоки
Ближе к вечеру
1 декабря 1972
Мы идем по Уругваю (Бардин, Николаев Володя, Семенов Юрий – наш Доктор)
Утром к нашей компании присоединился Геннадий Бардин – наш непосредственный начальник на год зимовки. Ходим, глазеем по сторонам, заходим в магазины – все для нас дорого, не с нашими валютными ресурсами «гулять по Уругваю». Я уговорил своих коллег сходить в зоопарк. Спрашиваем прохожих, как пройти, нам объясняют, что в городе два зоопарка, который? Выбрали, который на окраине города. Пришли. Просторные вольеры, тропическая зелень, по газонам бродят нечто вроде страусов, интересный террариум, много слонов прогуливаются среди пальм и пр.
Монумент колонистам-переселенцам «Фургон», 1930
Монумент колонистам-переселенцам «Дилижанс», 1953
Впечатления после этой экскурсии были превосходные и стало ясно, что наши зоопарки и Ленинградский, и Московский и даже Киевский – это просто зверинцы с клетками, это просто коммунальные квартиры для животных – их нельзя называть Зоологическими Парками, как бы этого не хотелось.
Коренные жители Монтевидео славятся своим умением приготовлять очень вкусное блюдо из говяжьего мяса под названием «асадо». Решили попробовать. Зашли в ресторан.
Обычное парное мясо тут же жарят на вертеле и подают на большом блюде. Великолепное разнообразие специй. Невольно вспомнил, как меня угощали шашлыками в горном Степановане (Армения) это изумительное воспоминание о Кавказе, его гостеприимстве и особенно дружеском отношении к нам, ленинградцам, останется у меня на всю жизнь.
Решили посетить кинотеатр, в который замполит заходить нам не рекомендовал. Фильм (таких в России не показывали) – «Дом наслаждений». Нас проводили в зал, где уже заканчивался фильм. Помогли найти в темноте свободные места. Минут через пятнадцать фильм закончился, включили свет. Ждем начало следующего сеанса. Осмотрелись вокруг и к нашему удивлению недалеко от нас увидели знакомые лица замполита, капитана и еще несколько знакомых с нашего судна. Мы все, конечно, дипломатично с улыбкой отвернулись.
2 декабря 1972
Весь город бурлит – идет подготовка к съезду компартии Уругвая. Улицы в центре города заполнили демонстранты. На одной стороне площади коммунисты с красными знаменами, на другой – фашисты со свастиками. На тротуарах и на проезжей части разбросаны листовки. Стены университета оклеены плакатами. Все перемешано и коммунисты и фашисты. И там и там горячие призывы и речи, бурные овации. А когда митингующие устали от эмоций, то они смешались в единую толпу и все дружно ринулись в ближайшие бары (а их тут много) пить пиво. И не понятно, где коммунисты, а где фашисты – все они уругвайцы – все друзья.
Вечером мы покидаем Монтевидео. Нас провожают стаи крикливых чаек. Проходим мимо «Адмирала графа Шпее».
Неунывающий и поющий солнечный Уругвай и его прекрасная столица – Монтевидео постепенно таяли в лучах заходящего солнца.
В 1980 году в составе 25 САЭ на белоснежном лайнере «Эстония» я с друзьями по предстоящей зимовке на станции Молодежная вновь посетил эти края, но теперь это была столица солнечной Аргентины – Буэнос Айрес. Та же мутная Ла Плата, тот же прекрасный язык общения – испанский.
3—6 декабря 1972
Идем полным ходом. Встречный ветер гонит большую волну с белыми барашками. Дело к шторму. Похолодало. Одеваемся теплее. Входим в 40-е широты.
На нас повеяло дыханием Антарктиды. Стало больше разговоров о зимовке. «Старики» вспоминают прошлые экспедиции. За месяц мы сдружились и привыкли каждый день встречаться на этом маленьком уютном плавучем пятачке. Распадается дружная, только что созданная семья – кто на Молодежную, кто на Ленинградскую, а кто на Беллинсгаузена. Все как-то притихли, не слышно смеха, исчезли байки и анекдоты – чувствуется как приближается цель нашего путешествия, скорое расставание и неизвестно встретимся ли мы когда-нибудь или где-нибудь снова.
Выключили кондиционеры. Включили отопление
Между 40° и 50° ю.ш. проходит так называемый фронт антарктической конвергенции – место встречи схождения относительно теплых вод умеренных широт и холодных антарктических вод (конверго – схождение). На этой границе резко меняется температура воды, воздуха, органическая морская и воздушная жизнь. Но не всегда эту границу можно зафиксировать только, скажем, по изменению температуры воды на поверхности. К тому же это не линия, а зона, где смешиваются две разные водные массы. Зона эта имеет сложное вертикальное строение в толще океана. Она смещается то к северу, то к югу в зависимости от времени года, интенсивности течений и циркуляции в атмосфере. На нашем судне, как научном, ведутся постоянные наблюдение при пересечении этой зоны: океанографы постоянно опускают батометры на разные глубины, фиксируя температуру воды, соленость на разных глубинах.
Капитан постоянно позиционирует судно, регулируя обороты винта, чтобы трос лебедки опускался вертикально. Нос судна должен быть постоянно направлен к волне.
Буревестник
7 декабря 1972
Появились стаи антарктических птиц. Гигантские буревестники. Много капских голубей, которых моряки ласково называют «пеструшками», много мелких птиц – качурок (морские ласточки). Громадные волны то высоко поднимают, а затем плавно опускают в бездну наше судно как на гигантских качелях. За кормой в тумане висят альбатросы. Ночью они не следуют за кораблем, предпочитая охотиться за поднявшимися к поверхности кальмарами и крилем, а утром постепенно собираются за кормой, привлеченные всякой мелкой живностью в потоке воды от винтов судна.
8 декабря 1972
Самыми крупными из самых крупных летающих птиц на земле считаются странствующий и королевский альбатрос. Размах их крыльев может достигать в среднем чуть менее 3 м. Взрослые птицы могут достигать веса 8 кг, что сравнимо с весом крупного лебедя.
Для моряка появившиеся в воздухе птицы всегда служат верной приметой близости суши. Ведь, как бы далеко ни улетали в море чайки, они обязательно возвращаются на берег. Но если в море увидишь парящего огромного альбатроса, знай, что до земли очень далеко.
Альбатрос
Альбатрос – типично океаническая птица. Он и кормится, и отдыхает, и даже спит в открытом море.
Альбатросы – вечные странники моря; они способны совершать огромные воздушные путешествия, преодолевая тысячи миль. Известен случай, когда альбатрос, окольцованный на острове Кергелен в Индийском океане, вторично попал в руки людей у Южной Америки, то есть за 10 тысяч километров от места кольцевания.
Для полета альбатрос использует не столько силу своих мускулов, сколько воздушные потоки, отраженные от склонов волн. В тихую погоду эти огромные белые птицы обычно сидят на воде. Предчувствуя наступление штиля, альбатросы покидают эти районы. Так же ведут себя и родственные им буревестники. Недаром моряки связывают поведение тех и других с приближением штормовой погоды. Это нашло свое отражение и в самом названии птиц – буревестники. В открытом море в ветреную погоду эти птицы часто сопровождают суда. Они часами висят за кормой в воздушном потоке. Не шевеля, а лишь покачивая крыльями, альбатрос легко настигает судно, обгоняет его, описывает вокруг широкую дугу, а затем надолго «повисает» за кормой, дожидаясь, когда из камбуза выбросят что-нибудь съедобное. Он плавно приводняются, долго складывает длинные крылья, собирает пищу с поверхности воды и на какое-то время теряется из вида, а затем вновь догоняет судно.
Вижу Антарктиду
9 декабря 1972.
На экране радара многочисленные айсберги, прячущиеся в тумане. Некоторые из них больше километра в поперечнике.
Пересекаем пролив Дрейка. В 1548 году эти воды бороздили корабли под командованием знаменитого английского пирата Фрэнсиса Дрейка.
Часовые пролива Дрейка
Южные Шетландские острова тянутся параллельно Антарктическому полуострову на протяжении полутора тысяч километров. Наша цель только один из них – остров Короля Георга, в самой середине архипелага.
Остров Короля Георга (Ватерлоо), входит в состав Южно Шетландских островов. Больших островов в архипелаге 11, а мелких – около сотни. Два широких океанских пролива омывают берега острова: с севера – пролив Дрейка, с юго-востока – пролив Брансфилд. В заливе Максуэлл — на берегу бухты Ардли расположена советская антарктическая станция Беллинсгаузена. Здесь в западной части острова, на полуострове Файлдс, ледниковый купол, покрывающий остров, уступает место каменной свободной ото льда суше. Размеры этого «жизненного пространства» весьма скромны: длина не более 10 км, ширина – около 3 км.
Острова уже совсем близко: море вокруг сплошь в прыгающих—ныряющих пингвинах. Кормящихся пингвинов в плохую погоду трудно разглядеть среди волн: торчат только голова и кончик хвоста. Но на пути от колоний к местам нагула и обратно стаи птиц двигаются по поверхности, постоянно выпрыгивая из воды, как дельфины.
10 декабря 1972
9.00 утра. Ранним утром НИС «Зубов» вошел в пролив Брансфилд. Справа по борту живописные берега островов архипелага, и, наконец, величественный мыс Саффилд отступил за корму. Судно вошло в залив Гуардия Насьональ, в глубине которого цель нашего путешествия – бухта Ардли.
«Зубов» бросил якорь около небольшого островка Альбатрос. Обрывистые берега, неприступные ледниковые барьеры и отливающие серебром бесконечные равнины ледника. Слева белоснежный остров Нельсон (Лейпциг) – отливающая голубизной бухта Эджелл, а справа ледяной барьер острова Короля Георга. На берегу бухты Ардли расположена советская антарктическая станция Беллинсгаузена. Над нами кружат два вертолета – это нас приветствуют полярники с чилийского корабля «Piloto Pardo».
Около 11 часов вдали показался катер с представителями нашей станции, на борту которого находился начальник станции 17 САЭ – Артур Чилингаров. Сделав два круга, катер пришвартовался к борту нашего судна.
«Зубов» бросил якорь около небольшого островка Альбатрос
Через полчаса с первым же рейсом катера я был на берегу. Первыми кто встретил меня на берегу были местные аборигены – антарктические пингвины с черной полоской над подбородком, как ремешок у каски английского полисмена (поэтому их полярники называют «полицейскими»). Это был как бы «таможенный контроль» при переходе границы другого государства. Меня тщательно осматривали, а я тоже уставился на них – это были живые пингвины и удивительно, что они такие маленькие и шустрые. Мои знания об Антарктике были не просто нуль, а – Нуль.
Итак, я получил разрешение от аборигенов антарктической страны пройти на их территорию, именуемую – Антарктика.
На галечной морской террасе, примерно в 200 м справа расположены домики станции Беллинсгаузен. Метрах в ста слева расположилась чилийская станция База Эдуардо Фрей. Между станциями протекает ручей Станционный. Он вытекает из озера Китеж – самого крупного водоема на полуострове Файлдс. Это главное водохранилище станции. Ручей довольно таки внушителен весной, когда вокруг тают снежные сугробы, накопившиеся за зиму вокруг домов. Около ДЭС ручей создал довольно глубокое ложе, образовав небольшой водоем.
Бросив свои вещи на борт подошедшего вездехода, я пешком направился в указанном мне направлении – «зеленый домик» на левом берегу ручья Станционного, т.е. напротив основных строений станции. Северный берег ручья – галечник, южный – ледяной барьер высотой около метра, а местами до двух. Вброд перешел живописно бурлящий кристально чистый ручей, вскарабкался на ледяной, берег и в метрах 100 увидел «зеленый домик». Стучу, как мне сказали, в среднюю дверь. Вышел человек с взлохмаченной полуседой бородой, прямо-таки Карабас-Барабас, – это Юра Иванов, хозяин этого дворца Изумрудного города. Горячие объятья, мои поздравления с окончанием зимовки, взаимно – пожелания удачной зимовки и пр., после чего мы вошли в дом. Полумрак, но привыкнув, я осмотрелся. Квартира – из двух помещений: тамбур—прихожая и жилое-рабочее (10 м кв.). Справа – кровать, слева – стеллаж, заставленный аппаратурой. В торце – рабочий стол. Маленькое оконце (500х500) мм. По всему потолку развешены консервные банки – снег на крыше тает – крыша протекает, с потолка весенняя капель мелодично журчит в пивной таре. Пока я, выходил из шока, осматривался, что-то спрашивал, хозяин исчез (второй раз мы встретились случайно через год в ААНИИ, он узнал меня, я его – нет: передо мной стоял небольшого роста чистенький симпатичный мужчина с широкой улыбкой на лице).
Первый взгляд на мое жилище
Пришли Чингиз и Юра Ромашов – инспекция рабочего места и составление акта приемки рабочего места. «Плохо, грязно, свинарник» – ворчал Чингиз (в 25-ю САЭ я зимовал на Молодежной с Чингизом и Юрой Ромашовым – узнал, какие они были оба чистюли).
Беглый осмотр аппаратуры показал, что система в нерабочем состоянии.
11 декабря 1972
Ночь незаметно сменилась утром. На рейде бухты Ардли чилийский корабль «Piloto Pardo».
Весь день провел на крыше дома, устанавливая новую специальную экспериментальную антенну, которую мы привезли из лаборатории ААНИИ.
«Зубов» и «Пилото Пардо» (Чили)
12 декабря 1972 При проверке приборов выяснилось, что в генераторе низкой частоты сожжен силовой трансформатор и ремонту в настоящих условиях генератор не подлежит. Я очень благодарен Ромашову, за то, что он уговорил Чингиза отдать генератор из судовой лаборатории. Конечно, в ААНИИ будет скандал, но это случится через полгода, когда судно вернется в Ленинград – а к тому времени пройдет половина зимовки. Чингиз дал добро и я, взвалив на плечи (примерно 35 кг) неисправную «железяку», отнес ее на берег, затем на дежурной шлюпке – на судно и, взяв исправный генератор в лаборатории, на тех же плечах переправил его на берег «домой». Да, именно, домой, т.к., это уже был мой дом на целый долгий год. Были еще проблемы, но Чингиз, успокоил меня, пообещав прислать с «ближайшим» попутным судном (ожидался приход д/эл. «Наварин») сгоревшие моторы к самописцам и замену изношенных шестеренок к ним (это где-то в марте, – «а до марта как-нибудь выкручивайся»).
Как выяснилось, о нерабочем состоянии системы наблюдений было известно начальнику отряда геофизиков (т. е. Чингизу). Но никаких мер принято не было, т.к. лимит расходов на дополнительное оборудование и на ремонт, как всегда не был предусмотрен. Пришлось перебрать всю систему от «а» до «я». Спасибо соседу – метеорологу Володе Байкову, некоторые детали к самописцам нашлись в его хозяйстве.
В два часа ночи «Зубов», дав прощальный гудок, растворился в непроглядной темноте
13 декабря 1972
Я с моим соседом—метеорологом, еще долго стоял на берегу, вглядываясь в ночной мрак, стреляя из ракетницы вслед ушедшему судну. Станция спала.
Ближе к утру я принял решение: выспаться и – за работу.