© Лидия Макарова, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
…Шел снег с дождем, даже не шел, а летел, криво, в разные стороны, мелкими колючими каплями – хлопьями. Ни с того, ни с сего, в конце октября, когда зима еще только подкрадывается на мягких, неслышных кошачьих лапках, осторожно, то подбираясь почти вплотную, то снова отступая, словно понимая: не время, не здесь, не сейчас…
Прохожие, некстати одетые в легкие осенние пальто и куртки, кто рысцой, кто трусцой, пробегали по улицам, не глядя по сторонам, зябко ежась, втягивая головы в плечи, поднимали воротники, стараясь хоть как-то защититься от этой мокрой колючести.
А пропитанный дождем снег таял, ложась на землю, наискось сек лужи, такой беспощадный, серый, холодный. Он шел все гуще, опускаясь с неба мутной стеклянной стеной, которая вдребезги разбивалась о землю, но не оступала, продолжала падать вниз.
По центральному мосту, самому большому в Северном Гондурасе, с которого в хорошую погоду можно было рассмотреть почти весь город, а сегодня из-за ненастья ничего не было видно, кроме мутной пелены, непрерывным потоком проносились машины с отчаянно работающими дворниками, такие безысходно одинокие в своей бесконечной, стремительной, непрекращающейся гонке со временем, с непогодой, с жизнью…
На середине моста, одиноко держась за перила, стояла девушка. Ее взгляд был устремлен куда-то в пустоту и внутрь себя, казалось, она не чувствовала холода, ветра, нещадно треплющего ее выбившиеся из-под капюшона волосы, дождя со снегом, безжалостно бьющего в лицо, словно пытающегося достучаться до ее измученной и оцепеневшей души.
Внезапно девушка отчаянно-легко вскочила на перила моста, отделявшие ее от пустоты и стремительно текущей внизу реки. Когда она оказалась по ту сторону парапета, то почти с удовольствием посмотрела вниз на быстрое течение черной осенней реки, раздраженно мечущиеся волны, которые словно воевали друг с другом, поддавшись мятежному настроению непогоды.
Девушка отчетливо представила, как через несколько секунд для нее не станет боли, ощущений, чувств, ничего, все успокоится, остановится и замрет. Это казалось немного страшным, жизнь всегда сопротивляется смерти, небытию, но только на какую-то долю секунды, а потом наступит покой, забвение, тишина, успокоила она себя…
Внезапно чьи-то сильные руки схватили ее и потянули обратно…
Владимир Борисович Стрельников ехал на незапланированную встречу хмурый, очень недовольный тем, что ему пришлось раньше времени покинуть свой теплый, уютный офис. Но ему позвонил риелтор по поводу одной очень важной сделки, которую он просто не мог оставить без внимания, даже в такую непогоду.
Проезжая по мосту, Стрельников случайно бросил взгляд направо и увидел, что какая-то девушка лезет через перила с явным намерением прыгнуть вниз. Он так резко затормозил, что задымились покрышки (это в дождь!), а идущая следом за ним старенькая девятка чуть не врезалась ему в задний бампер, однако к счастью ее водитель сумел вовремя взять влево и избежать столкновения.
Владимир Борисович среагировал мгновенно, рывком распахнул дверь, выскочил из машины, подбежал к девушке и успел схватить ее буквально за секунду до прыжка.
Он почти силой повел ее к машине, крепко держа за плечи, словно боясь, что она вырвется и снова попытается устремиться в последний полет, усадил на заднее сидение и накрыл пледом. Губы девушки посинели от холода, нос покраснел, мокрые растрепанные пряди волос прилипли ко лбу и щекам, закрывая половину лица, а большие серые глаза, казалось, рассматривали что-то внутри самой себя и не отвлекались на окружающую действительность.
Сначала Стрельникову показалось, что она находится под действием какого-то наркотического препарата, однако эта мысль быстро исчезла, потому что ее глаза были живыми, наполненными отчаяньем, болью, а не стеклянными, как у наркоманов.
В таких случаях необходимо отвлечь пациента, вспомнил Владимир Борисович первый курс медицинского института.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Оля, – тихо сказала девушка, не смотря в его сторону.
– Хорошо, Оля. Погода сегодня нелетная, весьма паршивая, надо сказать, погода, поэтому предлагаю поехать со мной, я опаздываю на важную встречу, а потом, когда вы согреетесь, обсохните и придете в себя, я отвезу вас… домой например…
Оля перевела взгляд на сидевшего за рулем мужчину и так же тихо сказала:
– Меня никуда не нужно отвозить, пожалуйста, высадите меня на любой остановке, я сама доберусь…
– Еще раз дать вам промокнуть? Чтобы вы подхватили воспаление легких? Ну уж нет! – сказал Владимир Борисович, плавно трогаясь с места и продолжая путь в нужном направлении. – Я не такой бессердечный, как может показаться на первый взгляд. Кстати там, куда я спешу, неподалеку есть маленький уютный ресторанчик, где готовят изумительный кофе, пожалуй, лучший в городе, можете мне поверить. Я кофейный гурман, – он улыбнулся, нужно было говорить с девушкой на легкие непринужденные отвлеченные темы, чтобы переключить ее внимание, направить течение мыслей в другое русло, выбить из колеи принятого решения. – Вы любите кофе, Оля?
– Наверное, – без интереса ответила та и перевела взгляд в окно, на проносящиеся мимо дома и машины.
– Вот и славно. Тогда немедленно по прибытии я усажу вас за столик в том ресторанчике, вы меня там подождете, я думаю, это займет около двадцати минут, а потом мы вкусно покушаем, выпьем по чашечке потрясающего кофе и поговорим о погоде…
Оля не ответила, поскольку решила: как только машина остановится, она из нее выскочит и побежит, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого странного случайного спасителя, который так некстати помешал ей исполнить задуманное… Но когда машина остановилась, Оля почему-то никуда не побежала. Ей не хотелось даже шевелиться, думать, дышать, а только закрыть глаза и уснуть, лучше всего навеки. Владимир Борисович сказал:
– Вот мы и на месте, Оля. Прошу вас зайти вон в те двери, сесть за любой понравившийся столик и обязательно дождаться меня, а я отлучусь буквально на двадцать минут (ни минутой дольше, обещаю). Как только я закончу дела, обещаю вкуснейший кофе и приятный разговор. Кстати, кроме кофе можете выбрать в меню все, что вас заинтересует, не стесняйтесь. Просто скажите, что это для меня (меня зовут Владимир Борисович Стрельников), и супер обслуживание вам обеспечено, я здесь постоянный клиент.
Оля безучастно посмотрела на него, кивнула, вышла из машины, и к своему удивлению, можно даже сказать против своей воли, направилась прямо в указанный Стрельниковым ресторан. Охранник на входе внимательно на нее посмотрел, но по принятым в первоклассных заведениях правилам, даже виду не подал, что удивлен ее появлением здесь, будто к ним зашла не скромно одетая, насквозь промокшая бедная студентка-сиротка, а преуспевающая, уверенная в себе бизнес-вумен, которую они почтут за честь принять и обслужить по высшему разряду.
Зал был небольшим, но очень уютным, официант осведомился, какой столик она предпочитает, и не раздумывая, Оля села за ближайший к выходу. Официант положил перед ней меню и бесшумно удалился. Несколько посетителей, которые расположились в глубине зала, равнодушно взглянули в сторону девушки и не найдя в ее облике ничего интересного, продолжили свою беседу.
Ровно через двадцать минут дверь открылась, и по устремленным туда заинтересованным взглядам двух женщин, сидевших за соседним столиком, Оля поняла, что пришел ее спаситель.
Владимир Борисович Стрельников был мужчиной лет пятидесяти, высоким, подтянутым, как сейчас говорят, спортивным, с безупречной улыбкой и идеально подстриженными и уложенными волосами, любимцем всех женщин, независимо от их возраста и социального статуса. Не было в Северном Гондурасе, да и за его пределами, женщины, которая бы не ответила ему улыбкой и не растаяла бы под его многообещающим взглядом. Ведя очень активную светскую жизнь, Стрельников знал всех красивых и богатых женщин города, но ни одну из них не любил, всегда оставаясь свободным.
Он, признаться, с некоторым удивлением и здоровой самоиронией сегодня обнаружил в себе зачатки альтруизма, способность к решительным действиям, не укладывающимся в рамки обычной светской вежливости и воспитания. Сегодня был поистине необычный день – он не прошел мимо чужого горя, такое, надо сказать, с ним случилось впервые в жизни. Оля была такой хрупкой, грустной и беззащитной, что вызвала в его душе непонятные ему самому отеческие чувства, и он не мог не помочь ей, просто по-человечески…
– Ну, вот и я, Оля, как и обещал, без опоздания, – начал он беседу, садясь за стол. – А ты почему ничего не заказала? Я думал, ты уже доедаешь горячее! – Он посмотрел на ее безучастное лицо, и задействовал весь свой актерский талант и умение обращаться с женщинами. – Хорошо, сейчас мы это упущение исправим, – Владимир Борисович жестом подозвал официанта, который мгновенно и абсолютно бесшумно появился возле их столика из ниоткуда, – нам, пожалуйста, как обычно, в двух экземплярах, плюс девушке еще принесите мороженое с имбирем. Ты от него будешь в восторге, – заговорщицким шепотом добавил он, слегка наклонившись к Оле. – И, конечно, ваш восхитительный кофе, – официант исчез так же мгновенно и бесшумно, как и появился, а Владимир Борисович продолжал:
– Чем по жизни занимаешься?
– Учусь в Медакадемии, на фармацевтическом.
– О, хорошая профессия, достойная, – с уважением сказал Стрельников. – Я в свое время тоже поступал в Медакадемию, тогда она еще была институтом, в память об отце, хотел продолжить его дело, стать хирургом, но после второго курса передумал, не захотелось всю жизнь резать людей, видеть их боль и страдания, не мое это призвание, если можно так выразиться. Слава богу, я вовремя это понял и не стал занимать чужое место. И не жалею. После ухода отслужил в армии, потом работал на стройке, закончил строительный факультет автодорожного института и вот теперь возвожу различные объекты в Северном Гондурасе и за его пределами, – не дождавшись от Оли ответного отклика, он продолжал. – И на каком ты курсе?
– На пятом.
– Значит, две трети пути пройдено. А я, признаться, подумал, что ты рыбачить собралась в такую непогоду, думаю, дай подойду, спрошу, как улов, я ведь и сам заядлый рыбак, – в шутливой манере он попытался выяснить суть происходящего с девушкой. – Ты всегда в такую погоду рыбачить ходишь?
– Нет, – ответила Оля, с легким удивлением глядя, как на их столе появляются блюда, одно аппетитнее другого. В ней вдруг проснулся зверский голод, еще бы, она не ела со вчерашнего утра. Владимир Борисович, перехватив ее заинтересованный и голодный взгляд, пододвинул к ней первую тарелку:
– Кушай, давай, не стесняйся, тут все так вкусно, что невозможно устоять. Не обижай повара, оцени его талант, – Оля взяла вилку и стала медленно есть, под неспешное течение успокаивающего, ничего не значащего разговора (вернее почти монолога) Владимира Борисовича. Она не заметила, как съела все, что было для нее заказано и внезапно ей захотелось плакать. Слезы готовы были хлынуть из глаз, а платка нигде не было, только бумажные салфетки в красивой вазочке. Она взяла одну, судорожно сжала в кулачке и… заплакала, горько и тихо.
– Ну, ну… – Владимир Борисович подсел к ней поближе. – Чего это такая молоденькая девушка-фармацевт впала в такую великую, почти вселенскую, скорбь? – признаться, Стрельников был несказанно удивлен своему поведению. Рядом с Олей он вел себя, как обычный отец, успокаивающий и утешающий свою маленькую дочку, разбившую при падении с забора коленку, да еще и порвавшую при этом новое платье, и теперь рыдающую не только и не столько от боли, но еще и от страха перед грядущим лечением и вероятным наказанием за непослушание. А поскольку детей у него никогда не наблюдалось, подобное поведение было необычным и более чем странным.
– Мне очень плохо, – прошептала Оля глядя куда-то в сторону и не в силах больше сдерживать в себе свое горе, ей захотелось вдруг облегчить душу, рассказать все незнакомому человеку, с которым она никогда больше не увидится, поплакаться в жилетку, наконец, просто выговориться.
– Что случилось, Оля? Расскажи мне…
– Мы с Максимом расстались, а я себе жизни без него не представляла, – всхлипывая, говорила Оля. – Думала, всегда будем вместе, а он мне изменил и ушел к забеременевшей от него первой встречной.
– Оля, все, что с вами произошло, как ни грустно это говорить, обычная житейская история. С высоты прожитых лет и приобретенного вследствие этого некоторого жизненного опыта, могу только сказать, что не твой это был человек. Потому что «свои» люди никогда не предадут, они созданы друг для друга… Ты не убивайся так, все пройдет, всегда проходит, рано или поздно, а потом еще вспомнишь и подумаешь, и что это я так плакала, убивалась, ради кого? Пусть этот Максим живет своей жизнью, забудь о нем и иди дальше, не оглядываясь. Поверь, твоя судьба тебя найдет.
Оля молча слушала его и боль начала потихоньку отступать, как бы уменьшаться, съеживаться, оставляя после себя легкую пустоту, которую еще предстояло чем-то заполнить. Кризис миновал…