Чертовщина
Праздники кончились. Встал утром – лучше бы вовсе не просыпался. Голова вава, во рту бяка, денег тютю. Слоняюсь по квартире, прихожу в себя. Жена шипит:
– Иди мусор вынеси, пьянчуга чертов!
Повиновался. Нагнулся за ведром – разогнуться не могу. Стал распрямляться, уперся рукой в посудный шкаф. Не рассчитал – загремели, зазвенели по полу банки-склянки. Вдобавок ведро с муром опрокинул. Жена вообще зашлась:
– Уйди с глаз моих долой, сатана! Проваливай к дьяволу, идол!
Ушел молча: говорить не могу, каждый звук сверлит мозги. Вышел на улицу, куда податься – не знаю.
Свет не мил, люди противны. Сел в первый попавшийся автобус. Нечаянно наступил какой-то крашеной девице на ногу. Она завизжала.
– Простите, – шепотом говорю, – я нечаянно.
– Пошел к черту, пентюх! – обласкала меня сквозь слезы. Вылез из автобуса на конечной и пошел, куда послали.
Долго ли, коротко шел – не помню. Голова гудит, во рту сухо, ноги-руки дрожат. Ну и состояньице, доложу я вам.
Смотрю – бугор, за бугром яма. И ступени осклизлые вниз ведут. Черт его знает, что там? А, пойду: терять мне нечего!
Спустился. Дверь железная. Таблица на ней с горящей надписью «Дьявол. Звонить три раза». Верить иль не верить? Неужто в самом деле до преисподней добрался? А может, с похмелья мерещится?
Позвонил на всякий случай. Дверь с лязгом распахнулась. На пороге вырос лохматый мужичок – хвост крючком, нос пятачком.
– Чего тебе? – хрюкает.
– Я, это, к дьяволу вот…
– А зачем?
– Так это, послали.
– Пошли, коли так.
Шли, шли каким-то темными закоулками. И пришли в огромное сводчатое помещение. Посредине очаг пылает. Пахнет серой и еще чем-то до боли знакомым.
Вокруг огня расположилась теплая компания этих самых, с пятачками. А во главе застолья – здоровенный рыжий громила. Точь-в-точь грузчик дядя Федя из нашего гастронома.
Все по очереди зачерпывают ковшом из огромной посудины и пьют, черти. Чем-то жареным закусывают.
– Кто такой будешь? – грозно спрашивает рыжий. «Дьявол!» – догадался я.
– Вася я, – представляюсь. – А пожаловал к вам, Дьявол… кгм…
– Шайтанович, – подсказывает он уже более ласково.
…А пожаловал я к вам потому, Дьявол Шайтанович, что меня сегодня без конца посылали к вам. И еще потому, что голова болит. А деньги кончились. И у моих корешей тоже. А жена не дает…
– Вообще-то нас и так до черта, – бурчит рыжий. – Ну да ладно, будешь сорок четвертым. Садись, раз пришел. Знаю я твое состояние – тут не то, что к черту на рога – к богу в рай полезешь. Плесните ему, черти. Пей, Вася!
Хлебнул я чертова зелья – аж мурашки по коже.
– Закусывай! – кричат мне со всех сторон.
– М-м, – отвечаю. – После первой не закусываю!
Черти от восторга заржали, захрюкали.
– Вот это по-нашенски! – крякнул их главный. – А ну, дребалызнем еще!
В общем, надрызгался я в этой тепленькой компании до чертиков. Что было дальше – не помню. Сплошной туман. Помнится – слабо, правда, – что мы еще всей нечистой силой наведались к ведьмам. Ух, доложу я вам чертовки! Хлебнул и там какого-то варева. Да такого, что земля из-под ног дыбом и – хлоп меня по лбу!
Очнулся – кругом все белое. Врач озабоченный рядом сидит, пульс мой щупает.
– Еще одна такая попойка, – говорит, – и только вас и видели.
Жена рядом сидит. Увидела, что я очнулся, перестала всхлипывать.
– Где тебя черти носили? – шипит.
Дудки, не скажу. Этот адресок мне еще сгодится.