Глава шестая
Всего неделя в школе, но я уже с головой окунулась в причуды международного обучения.
В учебном плане профессора Коул нет Шекспира и Стейнбека, вместо них мы изучаем неанглоязычных писателей. Каждое утро у нас завязываются дискуссии на самые разные темы, словно это собрание книжного клуба, а не скучный обязательный урок. Так что с английским все прекрасно.
Однако моя преподавательница французского явно некомпетентна. Как еще объяснить тот факт, что, несмотря на название нашего учебника «Французский, первый уровень», профессор Жиллет настаивает на том, чтобы мы говорили только на французском? Она вызывает меня по десять раз на дню, и я никогда не знаю ответа.
Дэйв прозвал ее мадам Гильотина. В яблочко.
Он уже выбирал этот класс раньше, а значит, курс полезен, но, видимо, не настолько, раз Дэйв завалил первый же экзамен. У Дэйва лохматые волосы, пухлые губы и темная кожа с веснушками – необычное сочетание. Несколько девочек втрескались в него по самые уши. Мы вместе ходим на историю. Мне приходится заниматься с предпоследним курсом, поскольку выпускники обычно выбирают «Основы государства», а я уже их уже прошла. Так что мое место теперь между Дэйвом и Джошем.
В классе Джош тихий и сдержанный, но, едва переступив порог, он начинает юморить похлеще Сент-Клэра. Понятно, почему они такие закадычные друзья. Мередит говорит, они боготворят друг друга: Джош Сент-Клэра за природную харизму, а Сент-Клэр Джоша за редкий художественный дар. Джош нечасто ходит куда-то без альбома и кисти. Его работы невероятны – толстые уверенные мазки и мелкие, тщательно прорисованные детали, – пальцы Джоша всегда измазаны краской.
Но самое интересное начинается после уроков. Об этом никто не пишет в глянцевых буклетах. Дело в том, что поступить в школу-пансион – это все равно что поселиться в обычной средней школе. Отсюда нельзя уйти. Даже в спальне я постоянно «наслаждаюсь» грохотом поп-музыки, шумом стиральных машинок и пьяными воплями танцующих на лестничной площадке. Мередит утверждает, что все устаканится, как только юниоры немного попривыкнут, но я не слишком в это верю.
И тем не менее…
Сегодня пятничный вечер, и в общежитии пусто. Мои соученики совершают набеги на бары, а я впервые наслаждаюсь тишиной. Если закрыть глаза, кажется, будто я дома. Не считая оперного пения. В ресторанчике напротив почти каждый вечер выступает оперная дива. Для обладательницы столь сильного голоса она на удивление миниатюрная. И еще она зачем-то выщипывает брови, после чего рисует их карандашом. Словно статист из «Шоу ужасов Рокки Хоррора».
Когда звонит Бридж, я, уютно устроившись на кровати, смотрю «Академию Рашмор» Уэса Андерсона. Уэс – настоящий режиссер, просто удивительно, как он успевает следить на съемках абсолютно за всем. Его стиль просматривается в любом кадре, ему подвластны и самые серьезные, и самые смешные моменты… «Академия Рашмор» – один из моих любимых фильмов. Речь там идет про подростка Макса Фишера, который настолько погружен в свои увлечения, что его решают отчислить из школы. Какой стала бы моя жизнь, если бы я настолько же сильно увлеклась внеклассной деятельностью АШП[18], как Макс – своими занятиями в Академии Рашмор? Уж наверное я бы не сидела в спальне, намазавшись белым кремом от прыщей.
– Ан-н-н-ууук, – раздается крик Бридж. – Я нее-на-вии-жуу их.
Значит, место лидера ей не досталось. Глупо, если учесть, что она самая талантливая барабанщица в школе. Это все знают. Препод выбрал Кевина Квиггли, решив, что другие парни-барабанщики не будут воспринимать Бридж как лидера… потому что она девчонка.
Ну, теперь-то точно не будут. Идиот.
Бридж возненавидела свою группу, своего инструктора и придурка Кевина с гипертрофированным эго.
– Подожди, – говорю я. – Скоро ты станешь новой Меган Уайт или Шейлой Е., и Кевин Квиггли будет хвастаться тем, что когда-то давным-давно вы были знакомы. И поджидать тебя после шоу, ожидая специального приглашения, чтобы пройти за кулисы, а ты сможешь продефилировать мимо, ни разу не оглянувшись.
В ее голосе слышится смешок.
– Зачем ты меня бросила и уехала, Банана?
– Потому что мой отец – кусок дерьма.
– Причем чистокровный, детка.
Мы болтаем до трех ночи, поэтому на следующий день мне удается разлепить глаза лишь ближе к полудню. С трудом встаю и одеваюсь – нужно успеть до закрытия столовой. Поздний завтрак там бывает только по выходным. Когда я наконец прихожу, в столовой тихо, но Рашми, Джош и Сент-Клэр сидят за своим обычным столиком.
На душе тяжело. Всю неделю ребята дразнили меня за то, что я не отваживалась сделать заказ. Я придумывала отговорки («у меня аллергия на говядину», «нет ничего вкуснее хлеба», «равиоли не такие уж и вкусные»), но нельзя же делать это вечно. За стойкой снова месье Бутен. Я хватаю поднос и делаю глубокий вдох:
– Бонжур, мм… суп? Сопа? Силь ву пле?
«Привет» и «пожалуйста». Первым делом я выучила эти слова в надежде, что французы простят мне за это катастрофические пробелы в знании их прекрасного языка. Я показываю на чан с оранжево-красным супом. Похоже на мускатную тыкву. Пахнет необычно – осенью и шалфеем. Сейчас начало сентября, но погода пока стоит теплая. Интересно, когда в Париже начинается листопад?
– Ах! Суп, – мягко поправляет месье Бутен.
– Си, суп. То есть ви. Ви! – Мои щеки горят. – И… мм, уф… куриная салатная с зеленой фасолью штуковина?
Месье Бутен смеется, словно Санта-Клаус, весело и раскатисто. И трясется, как желе.
– Цыпленок и харикос вэрс, ви. Знаете, вы мошете говорить со мной по-онглийски. Я понимать тебя оч-чень хорошо.
Мой румянец становится ярче. Ну конечно, в Американской школе должны говорить по-английски. А я пять дней перебивалась этими дурацкими грушами и багетом.
Месье Бутен протягивает мне миску супа и маленькую тарелку с куриным салатом, и в животе урчит при виде горячей еды.
– Мерси, – говорю я.
– Де рьен. Добро пошаловать. И надеюсь, вы больше не станете избегать меня! – Месье Бутен прикладывает руку к сердцу, словно убит горем.
Я улыбаюсь и качаю головой. Теперь я умею это делать. Я умею. Я уме…
– ЭТО ОКАЗАЛОСЬ НЕ ТАК УЖ И СТРАШНО, ДА, АННА? – кричит Сент-Клэр на всю столовую.
Я резко оборачиваюсь и показываю ему средний палец, надеясь, что месье Бутен этого не заметит. Сент-Клэр усмехается и отвечает мне по-британски, растопыривая указательный и средний палец буквой «v». Месье Бутен что-то ворчит за моей спиной. Я беру поднос с едой и сажусь рядом с Сент-Клэром:
– Спасибо. А то я и забыла, как отшивают по-английски. В следующий раз буду использовать правильный жест.
– Всегда рад помочь.
На Сент-Клэре та же одежда, что и вчера: джинсы и поношенная футболка с силуэтом Наполеона. Когда я спросила его об этом принте, он пояснил, что Наполеон его герой.
– И вовсе не потому, что он был скромным и застенчивым малым, как ты можешь подумать. Наполеон был гадом. Но таким же крутым гадом, как и я.
Интересно, возможно ли, что Сент-Клэр ночевал у Элли и поэтому не переоделся. Каждый вечер он ездит на метро в ее колледж и остается там. Рашми и Мер уже думают, что Элли, наверное, совсем зазналась, раз не хочет с ними общаться.
– Знаешь, Анна, – говорит Рашми, – большинство парижан понимают по-английски. Так что тебе нечего стесняться.
Да. Очень своевременно. Спасибо.
Джош кладет руки за голову и откидывается на стуле. Рукав рубашки поднимается, обнажая татуировку на правом предплечье: череп и скрещенные кости. Судя по толстым штрихам, это его собственный дизайн. Черная краска на бледной коже сразу привлекает внимание. Офигенное тату, хотя на длинной, тощей руке оно смотрится комично.
– Так и есть, – подтверждает он. – Я вообще едва говорю по-французски, но все прокатывает.
– Тут нечем гордиться.
Рашми морщит нос, и Джош наклоняется, чтобы поцеловать ее.
– Боже, опять начинается. – Сент-Клэр гладит себя по голове и закатывает глаза.
– Они что, всегда так? – шепчу я.
– Нет. В прошлом году было гораздо хуже.
– Ой! И давно они вместе?
– С прошлой зимы?
– Это приличный срок.
Сент-Клэр пожимает плечами, и я замолкаю, спрашивая себя, хочу ли узнать ответ на свой следующий вопрос. Наверное, нет, но я все равно его задаю:
– А давно ты встречаешься с Элли?
Сент-Клэр на мгновение задумывается.
– Почти год.
Он делает глоток кофе – кажется, тут его пьют все – и со стуком опускает чашку на стол, испугав Рашми и Джош а.
– Ох, простите, – говорит он. – Я вам не помешал?
Повернувшись ко мне, Сент-Клэр недовольно сверкает карими глазами. У меня перехватывает дыхание. Он прекрасен даже в гневе. Тоф ему и в подметки не годится. Это какой-то особый вид привлекательности. Прямо-таки неземной.
– Давай сменим тему… – Он указывает на меня пальцем. – Мне казалось, южные девушки должны говорить с южным акцентом.
Я качаю головой:
– Только если говорю с мамой. И то лишь потому, что мама сама говорит с акцентом. Но большинство жителей Атланты говорят как все. Урбанизация. Хотя мы част о используем негритянский жаргон, – в шутку добавляю я.
– Канечна, – отвечает Сент-Клэр по-английски.
Я выплевываю оранжево-красный суп прямо на стол. Сент-Клэр выдает нечто вроде «ха-ха», но звучит это отнюдь не весело, а я смеюсь до тех пор, пока в животе не начинает колоть. Сент-Клэр протягивает мне салфетку, чтобы вытереть подбородок.
– Канечна, – торжественно повторяет он.
Я закашлялась от смеха.
– Пожалуйста, не останавливайся. Это так… – я набираю воздуха, – забавно.
– Зря ты это сказала. Теперь придется приберечь свой акцент для особых случаев.
– У меня день рождения в феврале. – Кашель переходит в сипение. – Не забудь, пожалуйста.
– А у меня был вчера, – смеется Сент-Клэр.
– Не может быть.
– Нет, правда.
Парень вытирает остатки супа со стола.
Я пытаюсь забрать у него салфетки, но он отпихивает мою руку.
– Так и есть, – говорит Джош. – Я забыл, чувак. С прошедшим днем рождения.
– Неужели у тебя правда был день рождения? Почему же ты ничего не сказал?
– Я серьезно. Вчера мне исполнилось восемнадцать. – Сент-Клэр пожимает плечами и бросает салфетки на пустой поднос. – В моей семье не принято печь торты и надевать праздничную одежду.
– Но в день рождения торт должен быть обязательно, – возражаю я. – Так принято. Это ведь самый лучший день в жизни.
Я вспоминаю, как прошлым летом мы вместе с мамой и Бридж испекли для Шонни торт. Лимонно-зеленый торт в виде головы мастера Йоды из «Звездных войн». Бридж даже купила сахарную вату, чтобы воспроизвести его волосатые уши.
– Вот поэтому я ничего и не сказал.
– Но ведь вчера вечером ты делал что-нибудь необычное? Я имею в виду, Элли наверняка куда-нибудь тебя вытащила?
Сент-Клэр берет чашку с кофе и тут же ставит ее обратно на стол, не сделав ни глотка.
– В моем дне рождения нет ничего особенного. И я совершенно спокойно к этому отношусь. Честное слово, я не нуждаюсь в торте.
– Ладно, ладно. Хорошо. – Я примирительно поднимаю руки. – Не буду желать тебе счастливого дня рождения. И даже счастливой прошедшей пятницы.
– О, счастливой пятницы можешь пожелать. – Сент-Клэр улыбается. – Против пятниц ничего не имею.
– Кстати о пятницах, – вмешивается Рашми. – Почему ты не пошла с нами вчера вечером?
– У меня были планы. Я общалась с Бридж, моей подругой.
Все трое смотрят на меня в ожидании продолжения.
– По телефону.
– Но ты ведь выходила куда-то на этой неделе? – спрашивает Сент-Клэр. – Я имею в виду за территорию школы?
– Конечно.
Так оно и было. Выходила, чтобы добраться до других построек школьного городка.
Сент-Клэр поднимает брови:
– Врушка.
– Позволь уточнить. – Джош складывает руки в молитвенном жесте. Пальцы у него такие же худые, как и все остальное, а на указательном – черное пятно от краски. – Ты живешь в Париже уже неделю и до сих пор не бывала в городе? Хотя бы в одной его части?
– Мы гуляли с родителями в прошлые выходные. Я видела Эйфелеву башню. Издалека.
– С родителями, золотце. И какие у тебя планы на сегодняшний вечер? – спрашивает Сент-Клэр. – Постирать белье? Сходить в душ?
– Эй! Нельзя недооценивать важность гигиены.
Рашми хмурится:
– И где ты собираешься есть? Столовая будет закрыта.
Ее забота трогает меня до глубины души, но я сомневаюсь, что она предложит мне присоединиться к ним с Джошем. Не то чтобы я хотела пойти с ними. К тому же в обед я собиралась совершить набег на местный автомат с едой. Выбор там небольшой, но я, по крайней мере, понимаю, как он работает.
– Так я и думал, – говорит в ответ на мое молчание Сент-Клэр и качает головой.
В его темных волосах я замечаю несколько спутанных прядей. У меня перехватывает дыхание. Если бы в Олимпийские игры включили соревнования по волосам, Сент-Клэр разбил бы любого противника в пух и прах. Сплошные десятки. Золотая медаль.
Я пожимаю плечами:
– Какая-то неудачная неделя. Но ничего страшного.
– Давай перечислим факты еще раз, – говорит Джош. – Это твои первые выходные вне дома?
– Да.
– Первые выходные без родительского присмотра?
– Да.
– Первые выходные без родительского ока в Париже?! И ты хочешь провести их в спальне? Одна?
Они с Рашми обмениваются полными жалости взглядами. Я поворачиваюсь к Сент-Клэру в поисках поддержки и обнаруживаю, что он внимательно разглядывает меня, слегка наклонив голову.
– Что? – раздраженно восклицаю я. – У меня суп на подбородке? Или зеленая фасоль застряла между зубами?
Сент-Клер молча улыбается.
– Мне нравится эта прядь, – в конце концов отвечает он. А потом протягивает руку и осторожно касается моих волос: – У тебя восхитительные волосы.