Артисты
В нашей семье мы называли её не иначе как Анечкой. С самых первых минут, как только мы услышали её серебряный голос благодаря телевидению, между собой стали называть её только так – Анечка. Точно также мы обращались к ней и потом, когда уже познакомились.
Когда впервые прозвучали «Танцующие Эвридики», это было что-то невероятное, мы не слышали такого раньше – словно поток серебра лился с неба! Она пела, будто дышала. А её красивый внешний облик, эти прекрасные русые волосы добавляли ей неповторимый шарм и обаяние.
В 1973 году, когда наша популярность в СССР была уже большой, наш дуэт отправили в Польшу, на фестиваль в город Зелёна-Гура, где мы были гостями заключительного концерта. И там же выступала Анечка Герман. У нас даже была совместная гримёрная, прямо на улице в специальном шатре. Мы разговорились, я выразила восхищение её талантом и небесным голосом. Анечка тут же позаботилась, чтобы нам принесли горячий чай, плед, так как было прохладно. Это была удивительная забота, с которой я никогда более не встречалась, находясь рядом с другими артистами.
Уже после фестиваля мне позвонила другая Анечка – Качалина – и спросила: «Алла, ты можешь одолжить своего узбека?». Я удивилась. Аня объяснила: «Скоро на гастроли приезжает Анечка Герман и будет записывать новые песни, среди которых есть один очень симпатичный дуэт. Ане предложили несколько вариантов, с кем можно это записать, и она сказала: "Я бы хотела со Стаханом, если только не возражает Алла"». Конечно же, я возражать не стала, обеих Анечек мы очень любили, и вскоре Стахан записал в студии свою партию в этом дуэте – «Ты, только ты».
Сама по себе песня не вызвала у меня особенного восторга, но когда я услышала готовую запись, как поют Анечка Герман и мой Стахан, то убедилась, что эта песня очень хороша именно для их дуэта. Как это обычно бывает, рождение дуэта породило и новые слухи, меня стали спрашивать, как я могла разрешить своему мужу петь с другой женщиной. Я всех успокаивала, говоря, что я ничем не рисковала и абсолютно доверяю и мужу и Анечке.
Ещё одна наша встреча была связана с гастрольной поездкой в Варшаву. Мы приехали по приглашению польского телевидения на съемки и, конечно же, позвонили Анечке. «Госконцерт» даже предоставил нам возможность быть в Варшаве на один день больше запланированного времени, чтобы мы могли увидеться с Анечкой. Она недавно стала мамой, у неё родился сынишка Збышек, и мы очень хотели на него посмотреть. Так мы попали к ней домой – в маленькую скромную квартирку. Збышек в этот момент спал, Анечка только приоткрыла дверь и показала нам его спящим в кроватке.
В последние годы её жизни, когда ситуация в Польше была напряженной, когда царило время Солидарности, мы, зная о тяжелом положении в стране, иногда отправляли в Варшаву с оказией небольшие посылки. Может быть, Аня и не нуждалась в этой помощи, но она была ей приятна, она передавала нам самые искренние слова благодарности через Аню Качалину.
Анечка Герман оставила в моей жизни ощущение света, серебра и теплоты. Я написала о нашей дружбе в своей книге и храню память о ней в своём сердце.
Для меня, как и для миллионов советских слушателей, Анна Герман впервые прозвучала с песней «Танцующие Эвридики». Шла трансляция фестиваля в Сопоте, и вдруг зазвучал её фантастический, космический голос. Сказать, что я был в шоке от её голоса, не сказать ничего. Это было состояние восхищения и восторга, которое сохранилось во мне на долгие годы.
В начале 70-х, когда Анечка была уже очень популярна в СССР, ко мне обратилась её близкая подруга Анна Качалина, редактор студии «Мелодия», с просьбой, чтобы я записал дуэт с Анной Герман. Алла дала добро на этот дуэт, я быстро выучил эту лёгкую польскую песенку «Ты, только ты» с русским текстом Игоря Кохановского и вскоре записал её в студии. Запись мгновенно разлетелась по Советскому Союзу – зазвучала в магазинах, кафе, в поездах. Хитом она не стала, но некоторое время была очень популярной. И это единственная песня в истории нашего семейного дуэта, когда я спел не с Аллой Иошпе, а с Анечкой Герман. У меня записано огромное количество песен вместе с Аллой и лишь одна – с Анной.
Алла Иошпе и Стахан Рахимов на фестивальной сцене в Зелена-Гуре, 15 июня 1973 года
Ты, только ты знаешь тайны счастья,
Ты, только ты любишь так прекрасно.
Ты, только ты даришь мне заботу,
Ты, только ты веришь мне охотно.
Как слушатель, который слышал немало песен Анны Герман, хочу особенно отметить песню «Надежда», насколько удивительно она её спела. В песне три куплета, и каждый из них она поёт с новыми интонациями, с новым посылом. Каждый раз, исполняя это, казалось бы, простое слово «надежда», она произносит его по-разному. В её «Надежде» слышна и надежда, и утверждение, и мечта, и желание. Эту песню спели многие советские артисты, но никто не спел лучше, чем Аня.
От исполнителя зависит очень многое, зависит судьба песни. Я помню, как к нам в гости приехал ленинградский поэт Миша Рябинин вместе с Володей Шаинским, и они показывали Алле свою новую песню «Один раз в год сады цветут». Песня показалась Алле поверхностной, она не нашла в ней себя и отказалась её исполнять, а спустя некоторое время «Сады» записала Анечка Герман, и в её исполнении она зазвучала буквально из каждого окна. Я тогда спросил Аллу, не жалеет ли она, что отказалась от такой хитовой песни, на что она мне ответила: «Ничуть. Ведь если бы её спела я, она бы не стала такой популярной. Она была предназначена для Анечки».
Я был свидетелем невероятного успеха Анечки в Советском Союзе. К нам ведь приезжали многие зарубежные артисты с прекрасными голосами – Карел Готт, Хелена Вондрачкова, но, когда на сцене появлялась Аня Герман, зал просто сходил с ума. У меня до сих пор при упоминании её имени на сердце становится тепло. Более светлого, мягкого, чуткого человека я не встречал. Анечка – это божественное создание.
Фрагмент письма Анны Герман к Анне Качалиной:
«Дорогая Аничка! Только что я попрощалась с Аллой и Стаханом… Мы посидели, поговорили, как будто мы всю жизнь были друзьями. Во всём мы поняли друг друга, и даже Збышек всё понял. Если не словами – то сердцем. Очень было хорошо, так легко и тепло. А мне казалось, что я побывала в Москве и вот-вот ты постучишь в дверь и войдешь к нам. Ну и только наш Воробушек подкачал. Взял и не проснулся. Алла и Стахан посмотрели на него только, как он спал, и потом нас поругали, что ребенок голодный… Он, когда спит, тоже делает вид, как будто кушает что-то вкусное» (5 марта 1976 года).
…Я впервые услышал Анну Герман в 1964 году, на Международном фестивале в Сопоте, когда она исполняла «Танцующие Эвридики». Этот конкурс транслировало советское телевидение, его смотрела вся страна, благодаря чему в один момент Анна Герман стала невероятно популярной, а песня «Танцующие Эвридики» стала суперхитом.
В 1965 году я участвовал в этом же конкурсе, представляя Советский Союз. Фестиваль проходил в течение четырех дней: с 5 по 8 августа. Я участвовал в трёх конкурсных программах.
5 августа был Международный день, в котором участвовали конкурсанты из Израиля, Италии, Голландии, Дании, Греции, Канады… Я исполнял песню Андрея Петрова «Я шагаю по Москве». 6 августа, в День польской песни, я исполнял композицию польского автора Марека Сарта «Раз, только лишь раз» (Raz jedyny raz). A 7 августа пел в концерте «Песня без границ» песню Аркадия Островского «Песнь о любви».
Анна принимала участие только 6 и 7 августа – в Дне польской песни и в концерте «Песня без границ». Для меня самым ответственным было участие в конкурсе польской песни, так как в этот же день песню «Раз, только лишь раз» представляли ещё два конкурсанта – певица из Мексики и певец из ГДР. У каждого была своя аранжировка, свой вариант песни, поэтому риск был большой. Перед выступлением я очень нервничал, это заметила стоявшая неподалеку Анна. Она подошла ко мне, с высоты своего роста приобняла меня за плечи и спросила: «Что ты так нервничаешь? Ты хочешь победить в этом конкурсе?». Я ответил: «Кто ж не хочет победить? Но шансов мало, так как мою песню поют ещё двое конкурсантов». В тот момент Анна указала мне на пустой угол и сказала: «Видишь угол? Встань туда и помолись. Попроси Бога, чтобы он тебе помог сегодня победить. И всё будет хорошо».
Анна Герман, композитор Катажина Гертнер и Эдуард Хиль за кулисами международного фестиваля песни в Сопоте, август 1965 года. Фото Александра Ялосинского
Я сделал так, как она сказала: встал в тот угол и, как умел, помолился…
Через несколько минут конферансье Люциан Кыдринский объявил мой выход, и я запел свою песню. В зале начали громко скандировать, аплодировать. Люциан стоял за кулисой и ждал, что же будет дальше. Оркестр уже готовился к следующей песне, а зрители просто-напросто не отпускали меня и кричали: «Ещё, ещё!». Так в тот вечер я был единственным участником, кого публика вызвала «на бис».
Я стал лауреатом фестиваля, получил вторую премию… Когда уходил со сцены, встретился с Анной. Она искренне порадовалась моему успеху. С тех пор считаю Анну Герман своим «ангелом-хранителем». Ведь если бы не её поддержка, не её совет помолиться перед выступлением, я уверен, что не стал бы лауреатом этого престижного в то время фестиваля.
За кулисами фестиваля в Сопоте, август 1965 года. Фото Александра Ялосинского
В 60-е годы я несколько раз приезжал в Польшу с гастролями, участвовал в сборных концертах, в которых иногда принимала участие Анна. Мы много общались на таких концертах. Анна обожала говорить по-русски. Как-то я её спросил, откуда польская певица знает в совершенстве русский язык, и она ответила: «Л я ведь не полька. Я родилась в России, мои родители всю жизнь прожили в России. Я выросла с русской речью, с русскими песнями…». Анна рассказывала мне о своей семье, о том, что её отца расстреляли, и как тяжело перенесла это её мама. Рассказывала о том, что если бы она осталась жить в СССР, то ей бы пришлось все время скрывать своё голландское и немецкое происхождение. Я тогда удивился её откровенности. Но, видимо, она увидела во мне друга, человека, которому можно доверять.
На одном из таких концертов я исполнил песни «Синева» и «Как хорошо быть генералом». Эти песни написал композитор Вадим Гамалия, с которым Анечка дружила. Её первые гастроли в СССР проходили в сопровождении его оркестра. Вадим был потрясающим аранжировщиком и замечательным мелодистом. После выступления Аня спросила меня, что за песни я исполнил. Я ей сказал, что это песни Вадика. Она так обрадовалась, говорит: «Какой ты молодец, что поешь его песни! Они замечательные! Особенно "Синева"… Я бы её тоже смогла спеть…».
Как-то во время гастролей по Польше случилась такая ситуация: мы выступали в какой-то совместной сборной программе. Я от СССР, Анна от Польши, Георгий Кордов от Болгарии и т. д. После одного из поздних концертов, когда все рестораны были закрыты, а Анна проголодалась, я пригласил её в нашу компанию: мы достали кипятильник, какие-то кружки и в таких «походных» условиях приготовили ужин, нарезали колбасы. Я удивился тогда, что Анна не побрезговала и спокойно с нами принялась кушать какой-то растворимый суп и сваренную в миске картошку.
Всегда, когда кто-то произносит её имя или я слышу по радио её голос, я вспоминаю эту добрую искреннюю женщину, которую в душе называю «мой ангел-хранитель».
Моё знакомство с Анной Герман состоялось благодаря радио. Я услышал её голос и был очарован его красотой и необыкновенностью. В те годы в эфире звучали многие исполнители, их манера зачастую была открытой, гражданской, пафосной. В голосе Анны этого не было. Она привлекала совсем другим – небесной лёгкостью.
В 1977 году я впервые увидел её в Останкино, это было на съёмке Международной программы «Голоса друзей». Анна была уже суперзвездой, и для меня было счастьем стоять с ней на одной сцене и принимать участие в одной программе.
Анне Герман удалось, будучи формально иностранной исполнительницей, встать в один ряд с главными советскими эстрадными звездами – Софией Ротару, Муслимом Магомаевым. Она входила в пятёрку лучших певиц Советского Союза, у неё была огромная аудитория, которой не было даже у Аллы Пугачёвой. Когда говорят, что она покорила сердца миллионов слушателей, – это правда. Люди сходили с ума от её голоса.
Вспомните, как звучит её голос в песне «Эхо любви»: он парит, возвышаясь всё выше и выше, и потом вновь спускается к нам на землю. В её тембре заложен необыкновенный эффект небесного звука. Именно поэтому наш с ней дуэт «Эхо любви» так понравился зрителям. В нём были соединены две противоположности: мужской доверительный голос и летящий в небо, парящий в облаках женский. Это создавало удивительную гармонию дуэта.
Анна Герман и Лев Лещенко на съемках программы «Шире круг», московское телевидение. Фото Алексея Агеева
Удивительна и история записи этого дуэта. Мы не встречались в студии. Анна записала свою партию в студии отдельно, а я спел свою партию в другой день. Спасибо звукорежиссёру, который тонко и деликатно соединил наши голоса в дуэте, и это зазвучало!
На съёмке телепрограммы «Песня-77» в Останкино я придумал мизансцену, чтобы наш дуэт красиво смотрелся в кадре: я стоял на возвышении на ступеньках, а Анна – на краю сцены. Между нами было расстояние, и это ещё сильнее усиливало впечатление от песни: красивая Анна с её главной голосовой партией на первом плане, в золотистой шали, и я, стоящий вдали на возвышении и чуть в затемнении… В этой мизансцене камера хорошо уловила эффект «эха» в нашем дуэте.
На съемке международной программы «Голоса друзей» в Останкино, 18 марта 1977 года. На сцене среди участников – Анна Герман, Лев Лещенко, Роза Рымбаева и др. Фото Бориса Вдовенко
А однажды мне даже довелось побывать у неё дома. Я приехал с делегацией в Варшаву в рамках очередных культурных связей, и Анна пригласила нас к себе. Помню этот домик на окраине Варшавы, Анна накрыла стол, очень тепло нас принимала, как настоящая хозяйка. В ней ничего не было от эстрадной звезды, а её дом показался мне очень уютным, каким-то не европейским, а скорее русским.
Она была простым человеком, видно было её хорошее воспитание; она никогда не диктовала свои условия ни на съёмках, ни на концертах. Это была птица высокого полёта. Она появилась, как комета, и исчезла, как комета.
Мне не раз приходилось встречаться с Анной на концертной эстраде, за кулисами, и всегда меня поражали скромность, естественность, тонкость исполнительского почерка, редкая деликатность и доброжелательность в общении с людьми, сердечность её характера.
В СССР и в Польше слушатели высоко ценили её талант. Благодаря Анне Герман многие замечательные песни советских композиторов стали любимыми и популярными, она давала песням путёвку в долгую творческую жизнь.
Анна была очень приятным собеседником – было видно, что она глубоко знала не только музыкальное искусство, но и литературу, хорошо разбиралась в живописи. Помню её восторги по поводу некоторых советских фильмов. Иногда мы делились между собой «женскими тайнами» – у нас обеих родились сыновья: у Ани Збышек, у меня Коля, и нам, как двум молодым матерям, было о чём поговорить.
Валентина Толкунова на вечере памяти Анны Герман в ЦДРИ, февраль 2003 года. Фото Анатолия Рухадзе
Её голос – единственный и неповторимый. Его невозможно изобразить, воссоздать, спародировать. Она пела так, что слушатель понимал, чувствовал, переживал каждое слово, каждый песенный сюжет. В каждое исполненное произведение она вкладывала частицу своего сердца. Я бы охарактеризовала Анну Герман так: добрый талант.
P.S. В последние годы своей жизни Валентина Васильевна много раз принимала участие в концертах, посвящённых памяти Анны Герман. Эти концерты проходили не только в Москве, но и в Минске, Владимире, Иванове… Каждое выступление Валентины Васильевны в этих программах зритель ждал особенно, ведь для всех Анна Герман и Валентина Толкунова были символами доброты, чистоты, нежности.
После одного из концертов Валентина Толкунова сказала: «Это большое счастье, когда артист заслужил такую память – полные залы, множество концертов. Люди приходят слушать песни Анны Герман уже в исполнении других артистов. Может быть, когда я уйду, меня тоже вспомнят добрым словом…».
О Валентине Толкуновой, как и об Анне Герман, осталась добрая память. Этих двух певиц зритель часто сравнивал, говоря о хрустальности голосов. Валентина Васильевна не любила сравнений. Но звукозапись сохранила несколько песен, которые исполняли обе эти замечательные певицы: «Идёт ребенок по Земле», «Реченька туманная», «Город влюблённых», «Добрая кукушка» и другие. Репертуар их пересекался неслучайно, так как была между ними невидимая нить, и эта нить – их добрый талант.
И. И.
Наше знакомство с Анной состоялось в 1964 году в Сопоте, во время знаменитого Международного фестиваля песни, который проходил в Лесной Опере. Фестиваль проходил в два этапа – конкурс и финал. Анна была кон-курсанткой с польской стороны, а я – с советской. Фестивальные дни были полны не только репетициями и творческими встречами. Был август, погода была прекрасная, и мы все бегали на Балтийский берег, где загорали и купались. Обеды и ужины проходили всегда совместно, все конкурсанты питались вместе.
Не обратить внимания на Анну было невозможно – высокая блондинка, с благородными чертами лица, с невероятно сильным пронзительным голосом. Она пела песню «Танцующие Эвридики», и мир был у её ног. Её награда на том конкурсе была неоспоримой.
С Александрой Пахмутовой в гостинице «Москва», 10 июня 1974 года. Фото Михаила Пазия
В начале 70-х Александра Пахмутова предложила мне исполнить несколько новых песен. Среди них, как оказалось позже, была и песня «Надежда», но я почему-то не обратил на эту песню внимания. Я уехал на гастроли, учил новые песни, а когда вернулся в Москву, услышал по радио знакомый голос Анны: «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость…». Тут я вспомнил, что это та самая песня, которую я не выбрал. Это единственный случай в моей карьере, когда я жалею, что не заметил песню. Но при этом согласен, что «Надежда» – это личная песня Анны Герман, она её исполнила просто превосходно!
При той красоте, которой обладала Анна, она пользовалась огромной популярностью у мужчин. Многие хотели с ней познакомиться, но она никогда не позволяла в отношении себя фамильярность. Её «оружием» в этом смысле была лишь улыбка. Такой она мне запомнилась – открытой, расположенной к общению, добродушной.
У неё был инструментальный голос, очень чистый интонационно, словно флейта. Поэтому самое ценное, что осталось после неё – это записи, сохранившие очарование её голоса. Уходят люди, поколения, а через много лет кто-то услышит её необыкновенный голос и спросит: «Кто это?» – и заинтересуется, и память вновь оживёт.
В 70-е годы я работала солисткой филармонии в Алма-Ате. Тогда в моём репертуаре было много песен советских и казахских композиторов. Манера исполнения моя всегда была лирической, мне нравились грустные распевные песни. Хотя мода требовала исполнения и шлягеров. В те годы артисты в филармониях были востребованы, поэтому каждый год я со своим ансамблем готовила новую программу, в которую обязательно входили известные песни.
На сцене московского ДК «Серп и Молот», 11 апреля 1979 года. Фото Анатолия Ломохова
В самом начале моей творческой деятельности я услышала от людей, что мой голос напоминает тембр Анны Герман. Я, удивившись такому сравнению, стала более внимательно прислушиваться к песням Анны. Напевая одну, потом другую, я стала понимать, что эти песни мне близки, словно родные, словно я их всегда пела. Я взяла в свой репертуар несколько песен и стала петь их в концертах. Но меня мучил вопрос: «Правильно ли делаю?». Мои сомнения могла разрешить только сама Анна. И однажды на московском телевидении я увидела её, идущую по коридору. Но то ли от скромности, то ли от неожиданности, я не вымолвила тогда ни слова.
Вскоре Анна приехала на гастроли в Среднюю Азию, это была весна 1979 года. Она приезжала в Алма-Ату, где мы однажды случайно встретились на частном обеде за столом. Было много гостей, и я не захотела отвлекать Анну вопросами. На память о той встрече осталась фотография, где Анна сидела за столом.
Потом так случилось, что наши концерты во Фрунзе совпали по срокам – были майские праздники. У Ани были концерты во Дворце спорта, у меня – в небольшом зале. Прийти к ней на концерт я не могла: сама пела в эти дни…
Но наша встреча всё-таки состоялась.
Произошло это случайно, до сих пор трудно представить, откуда я набралась смелости, когда, взяв магнитофон и катушку со своими записями, пошла в гостиницу «Кыргызстан», где жила Анна. Мне пришлось объяснять работникам гостиницы, что я артистка и по какому поводу хочу пообщаться с Анной Герман. Меня пропустили, дверь открыла Аня – высокая, в белой льняной кофточке и синей юбке. Несколько минут мы говорили «ни о чём», я рассказала о себе и наконец решилась показать Анне свои записи. Включила магнитофон, мы послушали одну или две песни. Я поделилась с Анной своими сомнениями: «Одни меня хвалят, другие, наоборот, говорят: ты подражаешь!». Аня подошла поближе, обняла меня за плечи и сказала: «Милая девочка, вы никого не слушайте! Вы прекрасно поёте – пойте на радость людям!».
Я попросила у Ани автограф на память, она подарила мне открытку со своей фотографией и сказала: «У меня нет с собой ручки, можно я вам подпишу губной помадой?». Она достала губную помаду из сумочки и оставила автограф.
Слова Ани, сказанные тогда в гостиничном номере, стали для меня «благословением», её песни с тех пор всегда со мной.
Весть об уходе Анны из жизни я восприняла как личное горе – отменила на неделю концерты, не могла петь, слёзы душили… А спустя год, в 1983 году, я приехала в Москву, познакомилась с Анной Николаевной Качалиной и Сашей Жигаревым. Вместе мы подготовили концертную программу, посвящённую памяти Анны Герман. Где бы я ни выступала, я всегда напоминаю людям песни Анны Герман. И если говорят, что мой тембр похож на тембр Анны Герман – это не совсем так. Я лишь продолжаю песенные традиции Анны.
Та самая открытка, подписанная губной помадой, надпись не сохранилась, остался только след помады. Фото из архива Галины Невара
Уже в наши дни мне посчастливилось подружиться с семьёй Анны: я застала в живых её маму, дружу и созваниваюсь со Збышеками (мужем и сыном Ани) и никогда не отказываюсь принимать участие в вечерах, посвящённых памяти любимой певицы.
За последние несколько лет концерты памяти Анны Герман прошли в огромном количестве городов России и бывшего СССР. Надо было видеть, с какой любовью и теплотой зрители в больших и малых залах, в филармониях, дворцах спорта и даже в помещении цирка приветствовали песни Анны Герман!
Ради этого стоит жить – ради того, чтобы нести людям вечное искусство. Это огромная радость, что в моей жизни есть Анна Герман и её песни. Я ей очень благодарна. Без этих песен, без той встречи, наверное, моя творческая жизнь сложилась бы иначе…
Мне довелось дважды побывать на выступлениях Анны Герман. Первый раз это было в начале 70-х в московском летнем театре «Эрмитаж». Я пришла на концерт с цветами, и, когда вручала букет на сцене, Анна засмеялась, глядя на меня. «Что, маленькая я?» – улыбнулась я. «Ма-аленькая», – протянула Анна Герман и поблагодарила за цветы. До сих пор помню её неповторимую улыбку. Мне всегда хотелось самой научиться так улыбаться, казалось, это улыбка сердца.
Второй раз меня с бригадой артистов отправили выступать перед тружениками села в подмосковный город Ступино. Тогда концерты проводились прямо по сёлам. Праздновали День работника сельского хозяйства или День труженика села – точно не помню. И был большой праздничный концерт в центральном Доме культуры Ступино. Выступали именитые артисты, но больше всех пела именно Анна Герман. Публика её не отпускала, аплодисментам, казалось, не будет конца. После концерта её окружила толпа поклонников! Все хотели взять у Анны автограф. Она не отказывала никому, со всеми была приветлива, улыбалась. Эта толпа вокруг неё выглядела как клумба: высокая красивая Анна посередине, и вокруг люди – кто беленький, кто чёрненький, кто рыженький… Это выглядело очень мило.
Я помню первую встречу с Анной. Это было в Польше, в Зелёна-Гуре, во время очередного Фестиваля советской песни, куда я была приглашена в качестве гостя. У меня был сольный концерт, и я принимала участие в гала-концерте фестиваля вместе со звёздами польской эстрады. Имена остальных артистов стёрлись в моей памяти, но встреча с Анной Герман запомнилась на всю жизнь.
Помню, открываю дверь гримёрки и вижу: за столиком сидит Анна Герман. Мы поздоровались, она мило улыбнулась. Тогда я, советская певица, для которой, как и для миллионов наших соотечественников, Анна Герман была суперзвездой, даже не мечтала оказаться с ней в одной гримёрке. Я тихонько села рядом, и как-то незаметно у нас завязался разговор. Первой заговорила Аня: «Галина, я вас знаю! Видела вас на фестивале в Сопоте! Вы удивительно поёте!». Спустя несколько минут Аня уже рассказывала мне, что она нечистокровная полька, говорила о своей семье, о своей фамилии. Я не знаю, почему вдруг она начала этот разговор, только помню ощущение теплоты и доверия, наполнявшее нашу беседу. Когда она вышла на сцену, я за кулисами наблюдала за её выступлением. Она была на высоте! А когда пела я, то краем глаза видела, как Аня стоит за кулисами и, прислонившись к стенке, внимательно меня слушает…
После выступления нас фотографировали советские и польские журналисты, потом мы ещё долго разговаривали, я рассказала Ане о том, как меня «зажимали» в Сопоте, как я вместо первого места не заняла ни одного призового из-за перипетий в жюри. Аня искренне меня пожалела, её слова меня очень поддержали: «Галя, это всё пройдет! Надо жить и радоваться – это главное!».
Выступление на фестивале в Зелена-Гуре, июнь 1973 года. Фото Чеслава Луневича
Я уехала в Москву. А спустя некоторое время ко мне домой стали приходить незнакомые люди: «Галина, вам подарок!». «От кого?» – удивлялась я. «От Анны Герман. Она просила вам передать». Неожиданно появляясь, эти люди так же неожиданно исчезали, оставляя мне какие-то свёртки или коробочки, внутри которых оказывалась пудра, косметика, женские украшения… В СССР всё это было жутким дефицитом, Анна это знала и, приезжая в Москву, просила через своих знакомых передавать эти милые презенты. Это было очень трогательно. Тогда я решила, что в знак благодарности приглашу Анну Герман к себе в гости. Я очень дружила с Анной Николаевной Качалиной, музыкальным редактором студии «Мелодия», а Анна Николаевна знала обо всех приездах Анны Герман в Москву. Я попросила Качалину, чтобы она устроила этот визит. Но каждый раз у Анны не хватало времени: приезжала она на несколько дней, которые до отказа были заполнены записями, съёмками, интервью, концертами. Я очень обижалась, узнавая, что Анна в Москве, но до сих пор не заехала ко мне. К сожалению, этому так и не суждено было случиться. Вскоре Аннушка заболела, приезжала в Москву всё реже, и вскоре я узнала о том, что её не стало…
Очень жаль, что в мои руки так и не попало ни одной из фотографий с Анечкой, а ведь их делали много раз…
В 70-е годы я была частой гостьей в Польше. Не было месяца, чтобы я хотя бы раз не приезжала туда с концертами. Выступала и с советскими оркестрами, и с польскими. Принимали мой репертуар везде прекрасно. Я работала сольные программы, а при случае участвовала в сборных концертах польской эстрады как гостья из СССР. Вот на этих концертах я часто встречалась с Аннушкой. По иронии судьбы или по желанию Анны, мы всегда оказывались в одной гримёрке. Предполагаю, что она, заранее зная о моём участии, просила об этом организаторов. Как только я открывала дверь, она восклицала: «Ой, Галя, как хорошо, что ты здесь!». Пока гримировались, много разговаривали. Обсуждали всё что можно: моду, музыку, даже личную жизнь. Никогда не забуду один наш разговор. В моей жизни был момент, когда я влюбилась в одного человека и ради него была готова оставить семью, развестись с мужем. Я не понимала, что это временное увлечение. По натуре замкнутый человек, я ни с кем не обсуждала свою личную жизнь, но вот Аннушке я рассказала всё! Она выслушала, одарила меня улыбкой и сказала слова, которые я никогда не забуду: «Галя, не стоит этого делать. Погуляешь – и все вернется на свои места. Не разводись!». Аня смотрела в корень. Из моего романа действительно ничего не вышло, но я не послушалась её совета. Сделала по-своему, развелась, о чём жалею до сих пор.
Я тоже делала Аннушке подарки. Один раз привезла ей большую упаковку настоящего кофе – это был дефицит. Поляки очень любят кофе, и я решила, что это будет самым лучшим подарком. Когда я вручила Ане этот пакет, она даже растерялась: «Галя, ты что?». Ещё я подарила ей свою пластинку, на которой Ане очень нравилась песня «Шум берёз».
После одного из концертов Аня, услышав, как я пою романс «Ямщик, не гони лошадей», подошла ко мне и попросила разрешения исполнять его: «Галя, мне так нравится твой "Ямщик"! Мне бы взять его в свой репертуар!». Я была только рада. Аня взяла этот романс в свой репертуар, но, к сожалению, я так и не услышала его в её исполнении.
Когда я узнала о творческом альянсе Анны Герман с Владимиром Шаинским, я очень обрадовалась, ведь я была первой певицей, кто решился на большой эстраде петь его песни. Его «А лес стоит загадочный» я, несмотря на все запреты худсоветов, исполняла в каждом концерте и, надо сказать, песня благодаря этому стала известной во всем СССР. В те годы песни Шаинского не пропускали, а мне очень хотелось ему помочь. И однажды я услышала, что песни Володи поёт Аня. Да еще как поёт! «Один раз в год сады цветут» неслась из каждого окна.
Примерно в это же время Шаинский показал мне песню «А он мне нравится», я её записала на радио, несколько раз спела в концертах и забыла. Она не пришлась мне по душе. И вот спустя год я слышу, как эту песню спела Аннушка! Я была счастлива! Володя не ошибся в выборе и отдал песню той исполнительнице, которая смогла из неё сделать шлягер.
В моей памяти Анюта, как я её иногда ласково называла, осталась не просто обожаемой певицей! Она осталась человеком, с которым у нас были доверительные, добрые, тёплые отношения. В наших разговорах стиралась грань, которая обычно присутствует в разговорах людей искусства. Мы говорили как друзья, а не как артисты! Только ей одной я доверяла тайны своей души. Только с ней могла разговаривать на любые темы… Мне кажется, что мы с Анной Герман одинаковые певицы. В смысле репертуара, отношения к песне, отношения к зрителю. У нас с ней был одинаковый слушатель: интеллигентный, культурный, который не бил на концертах стулья и не кричал истошно «Браво!». Нас принимали тепло, как-то возвышенно. Наши концерты всегда проходили на высоте…
Мне отрадно, что Аннушку по-прежнему любят. Я принимала участие в гастрольном туре памяти Анны Герман по городам России и бывшего СССР. Везде – аншлаги, везде – радость и восторг зрителей! Тех зрителей, которые четверть века назад ходили на концерты самой Аннушки. В память о ней я пою её любимого «Ямщика». И, когда после этой песни раздаётся гром оваций, я мысленно адресую их на небо… Туда, откуда Анюта теперь на всех нас смотрит и оберегает.
Мне посчастливилось встречаться и работать с великой Анной Герман в последние годы её жизни. Обычно артист имеет своего зрителя, но Герман работала с невероятным успехом с кем угодно: молодёжная аудитория – пожалуйста; ветераны, рабочие, военные, интеллигенция, милиция… Все её концерты проходили на «ура», подчёркиваю – все.
То, что я хочу рассказать, произошло в Белоруссии. Я работал конферансье со многими артистами, и однажды ко мне обратился Николай Канденко (он занимался концертами по Белоруссии) с просьбой провести два концерта Анны Герман: один в Витебске, второй где-то под Полоцком. Оба в помещении Дома офицеров. Я согласился, так как концерты в подобных домах культуры всегда оплачивались наличными деньгами, в отличие от концертов филармонических. У Дома офицеров была своя касса, поэтому после концерта бухгалтер приглашал нас в кабинет, где происходила «выдача конвертов».
Во время съемок на московском телевидении, апрель 1977 года. Фото Алексея Агеева
Один концерт проходил в военном городке под Полоцком, в большом, но старом Доме офицеров, который строили пленные немцы. По всей видимости, ремонта это здание не видело никогда. Зато в гримёрке для Анны был накрыт шикарный стол – виноград, бутерброды с красной икрой, фрукты, сыр, колбаса…
В зале генеральских погон было не сосчитать. Полковники в проходах стояли, как мальчики. В тот же день, буквально за два часа до концерта, мы разговаривали с Анной о провалах. Анна сказала, что, конечно, у неё бывали и более удачные концерты, и менее удачные, но чтобы провал – нет. Бог миловал.
И вот концерт. Кроме широко известных публике песен, в сольной программе Анна пела ещё и польские песни, в основном весёлые. И в финале она хорошо так пританцовывала. А доски, которыми был выстелен пол, были изъедены жучком, и, когда Анна наступила на одну из таких досок, её нога просто провалилась вниз! Слава богу, под досками сцены был бетонный пол, иначе певица могла бы покалечиться.
Мы объявили антракт, Анна пошла в гримёрку – менять порванные колготки. Тут прибегает полковник, заведующий клубом, и буквально умоляет: «Пожалуйста, не жалуйтесь начальству, а то меня в два счета разжалуют, а мне до пенсии два года осталось!». Когда Анна вышла из гримёрки, она его успокоила: «Ничего страшного не случилось, я ведь только колготки порвала, а это поправимо!».
Меня удивило, как спокойно Анна отреагировала на эту неприятность. Другая бы артистка на её месте закатила бы скандал, кричала, ругалась! А она даже не повысила голос! На сцене за время антракта дыру заколотили фанерой, и второе отделение прошло просто великолепно.
Скажу честно, конферансье обычно не смотрят концерт, не слушают артиста, а лишь выходят в нужный момент, объявляют и вновь уходят за кулисы. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я остался за кулисами и слушал оба отделения, как пела Анна Герман. До этого я слышал её только по радио. Мне нравилось, но представить, что певица обладает такой фантастической энергетикой на сцене, я просто не мог. Это было что-то потрясающее: когда Анна пела, в зале никто не шелохнулся, не кашлял, не переговаривался, не выходил… Все сидели словно вкопанные, а после каждой песни неистово аплодировали. Было ощущение, что певица заколдовала зал. А ведь её песни были лирическими, сентиментальными, больше женскими, но их с таким удовольствием слушали мужчины! Это была всепоглощающая энергетика! Зритель находился словно под гипнозом – таково было обаяние голоса и личности Анны.
Спустя несколько лет я разговаривал на эту тему с Валерием Леонтьевым, и он поддержал меня, сказав, что это была певица редчайшего дарования. Действительно, помимо уникального голоса Анна обладала сильнейшей внутренней энергетикой. Я за сорок лет работы на эстраде видел многих артистов, почти со всеми работал. Но даю гарантию, что такой энергетики, как у Анны Герман, я не видел даже у Аллы Пугачевой!
На сцене ташкентского концертного зала им. Я. Свердлова, май 1979 года. Фото И. Бутеева
Наш ансамбль «Садо», созданный в 1978 году, часто репетировал в здании, где находился концертный зал имени Я. Свердлова. И конечно, на выступления всех зарубежных артистов мы – молодые артисты – обязательно ходили.
Помню 1979 год. Гастроли Анны Герман! Я с нетерпением ждала, когда смогу вживую услышать мою любимую песню в её исполнении – «Танцующие Эвридики». Это песня с другой планеты! Потрясающее владение голосом!
Помню забитый до отказа зал… Я пристроилась с ребятами на боковых ступеньках выхода. И вот она вышла… Высокая, стройная, пышные волосы собраны… Красавица! Многие песни она пела просто под аккомпанемент рояля. Увы, память стёрла детали, но помню, как восхищённо ловила звуки её голоса (у меня у самой высокое сопрано, и, как профессионалу, мне тем более было интересно слушать такое исполнение), помню, как поразил её рост и не соответствующий ему нежный голос, помню, в голове крутилось: «Она – особенная…». Жаль, не получилось пройти к Анне за кулисы… Я тогда не набралась смелости, хотя очень хотелось пообщаться! Сейчас сожалею об этом…
Моё воспоминание о встрече с Анной Герман короткое, но на всю жизнь! Это было 12 апреля 1980 года. Откуда я так хорошо помню эту дату? Она подписана карандашом на обороте фотографии, где запечатлён момент нашей встречи на сцене!
С Михаилом Рожковым на сцене московского ЦДРИ, 13 апреля 1980 года. Фото Валерия Смирнова
В Центральный Дом работников искусств с концертом приехала Анна Герман! Это было большое событие для Дома, поэтому многие из нас решили сделать для гостьи из Польши сюрприз: мы приготовили музыкальные номера, с которыми выходили на сцену и приветствовали певицу! Вёл тот вечер Ян Френкель, он наиболее из всех нас подходил Анне Герман по росту Были и другие артисты.
Я решил сыграть для Анны одну из русских народных мелодий. Я играл, а она стояла рядом и очень внимательно слушала. Когда я закончил игру, она подошла ко мне, чуть пригнулась, положила голову мне на плечо. Я увидел слёзы в её глазах.
Поздравления на сцене московского ЦДРИ от Михаила Рожкова и Яна Френкеля, 13 апреля 1980 года. Фото Валерия Смирнова
Эти слёзы были для меня лучшим признанием моей игры. В моей жизни было много оваций, много наград, но, когда меня спрашивают о самых ярких моментах моей творческой биографии, я всегда вспоминаю Анну Герман и то, как она плакала на моём плече, поддавшись настроению игры на русском музыкальном инструменте.
Белый цвет, черёмухи цвет,
Это весны весёлый привет,
Пусть везёт тому, кто верит и ждёт,
К сердцу любовь всегда дорогу найдёт.
В 70-е годы я работал в ансамбле «Лейся, песня», это было время, когда ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) с большим трудом пробивались на телевидение. Наши песни уже были популярны, а телевидение нас не жаловало.
В 1977 году мы записали с Анной Герман песню Славы Добрынина на стихи Саши Жигарева «Белая черёмуха». Я сделал аранжировку, наш ансамбль всё сыграл и сделал подпевки. Анна спела просто чудесно – легко, по-весеннему! И песню разрешили выдать в эфир! Только благодаря тому, что её поёт Анна Герман!
Я не пошел в кадр, к моей внешности точно придрались бы. А ансамбль снимался вместе с Анной.
У нас сложились очень тёплые отношения: приезжая в Москву, она часто звонила и просила, чтобы именно я делал ей аранжировки новых песен. Мы даже обсуждали возможность записать совместную пластинку – Анна Герман и «Лейся, песня». Но, увы…
С Михаилом Шуфутинским на записи песни «Белая черемуха» в тон-студии «Останкино», апрель 1977 года. Фото Алексея Агеева
В конце 70-х моя добрая знакомая, актриса Людмила Иванова, привела Анну Герман в театр «Современник» на спектакль «С любимыми не расставайтесь». Анна была под впечатлением от спектакля, и мы, решив продолжить вечер, все вместе поехали в ресторан «Прага», где в разговоре Аня предложила мне стать конферансье в её сольных концертах. Я был счастлив такому предложению, мы потом ещё несколько раз встречались и обсуждали наши возможные творческие планы, которым, увы, так и не суждено было осуществиться.
Однажды мне позвонила Людмила Ивановна и попросила найти координаты врачей больницы им. Склифосовского. Такие связи у меня были, незадолго до этого врачи именно этой больницы подняли меня на ноги, после того как я разбился на очередных киносъёмках. Я спросил Милу зачем ей это, она ответила, что приехала Аня Герман и у неё совсем плохо со здоровьем, надо показать её опытным врачам.
Аню беспокоили боли в суставах, она жаловалась на последствия итальянской аварии. Её познакомили с профессором Владимиром Павловичем Охотским. Он, в свою очередь, порекомендовал Анне обследоваться у молодых врачей, которые и забили тревогу.
Осталась в сердце горечь от того, что она так рано ушла, от того, что мы не осуществили наши прекрасные планы…
В спектакле «С любимыми не расставайтесь» я читал стихотворение, которое очень нравилось Анне:
Когда умру, когда скончаюсь,
Когда в холодный гроб сойду,
Тогда любить меня не сможешь,
Люби сейчас – пока живу…
Фото Софьи Насеровской
Анна Герман… У нас много общего в судьбе. Мы обе имеем отношение к Польше, но у нас не польские фамилии: Герман – немецкая, Пьеха – тоже не польская фамилия, мой папа был родом из Силезии, там эта фамилия часто встречается. Анна родилась в 1936 году в Узбекистане, а я в 1937 году во Франции. Когда Анне было 10 лет, в 1946 году она вместе с семьёй переехала из СССР в Польшу на постоянное место жительства, и одним из городов, где она долгое время жила, был Вроцлав. Я оказалась в Польше также в 1946 году, мы жили в ста километрах от Вроцлава в шахтерском поселке Богушув. Она училась во Вроцлавском университете, а я училась в педагогическом лицее в городе Валбжихе, это Вроцлавское воеводство.
Что касается творчества, то популярность Анны Герман началась в Польше, а моя в СССР. Мы обе пели песни на польском языке, у каждой из нас были свои поклонники и в СССР, и в Польше.
Встречались с Анной мы лишь однажды – в ГДР, во время съёмок музыкальной программы на Берлинском телевидении. Это была очень короткая встреча, мы обменялись лишь несколькими словами.
Я убеждена, что именно в СССР Анна Герман нашла своего зрителя. В Польше, всегда смотревшей в сторону Запада, тогда набирала обороты ритмичная, битовая музыка, а её голос был ближе к классическому исполнению – нежный, кантиленный. За эту манеру исполнения её и полюбили советские зрители. В Польше её тоже любили, но отношение было несколько иным, чем в нашей стране. Я помню, когда я гастролировала в Польше, в газетах появлялись рецензии на мои выступления: «Эта певица могла бы быть очень популярна и востребована в Польше, если бы её не забрал Советский Союз». Так что эта тема ревности звучала довольно часто по отношению и к Анне, и ко мне.
Анна была непревзойдённой певицей, она умела выразить в песне свои чувства. Именно поэтому советские композиторы доверяли ей свои прекрасные песни, которые в её исполнении становились очень любимыми.
С Богумилой Витомской (крайняя справа) на ткацкой фабрике в Ашхабаде, апрель 1980 года.
В 1980 году мы с моей супругой Богумилой приезжали в СССР на совместные гастроли с Анной Герман. Программа была построена так, что вместе с Анной в концерте участвовали артисты польской сцены. У всех была своя роль – мы с Богусей и Бернардом Кондрацким исполняли втроём польскую народную песню. Принимали нас всегда хорошо, а публика московского ЦДРИ (Центрального дома работников искусств. – Прим. ред.) устроила нам настоящую овацию!
Очень хорошо я запомнил наше выступление с Анной Герман в Кремлёвском дворце съездов. У меня до недавнего времени даже хранился кремлёвский пропуск. Не забуду, как ведущий объявил: «А сейчас – русский народный танец краковяк!». Я слышал много несуразиц, но что краковяк – русский народный танец…
О тех гастролях остались приятные впечатления: в Сочи на ужин нам подавали розовое шампанское, что здорово поднимало настроение. Правда, Аня не участвовала в этих застольях, она уже плохо себя чувствовала.
В Ашхабаде мы поехали на рынок. Я был удивлен, что в жаркий день мужчины ходят в тёплых шапках, оказалось, это их национальная традиция – в таких шапках голове не жарко!
По пути в Среднюю Азию у нас была транзитная посадка в Тбилиси. Мы с моим коллегой-перкуссионистом решили прогуляться по аэропорту. Паспорта, как на грех, мы оставили в самолёте. Мы без проблем вышли в здание аэропорта, погуляли там минут десять и хотели вернуться в самолет, но путь нам преградил пограничник с ружьём. Мы пытались объяснить, что документы у нас в самолёте, что мы на гастролях с Анной Герман, но пограничник был непреклонен. Когда до вылета оставалось минут двадцать, мы оттолкнули пограничника и со всех ног побежали к самолету. На счастье, нам вслед не раздались выстрелы… Мы вбежали в самолёт белые, как бумага, за нами закрыли дверь и самолет пошел на взлёт. Никому, кроме Ани и моей жены, мы не стали рассказывать об этой неприятности.
Те гастроли 1980 года не были длительными: самочувствие Анны не позволяло ей много выступать. Но она не посвящала в свои проблемы даже нас, своих коллег. Во время концерта она выкладывалась на сто процентов, но после – замыкалась, почти ни с кем не общалась. Надо заметить, что в Средней Азии (Алма-Ата, Ашхабад) она чувствовала себя как дома, и люди её принимали как родную. С Богусей Аня ездила в Ашхабаде на ткацко-прядильную фабрику, им там подарили национальные наряды, сделали памятные фотографии. А сопровождала нас замечательная женщина, работница «Госконцерта» Алла Бегалиева. Анна была ей очень благодарна за помощь в тех гастролях.
Прошло много лет, в Польше имя Анны надолго было предано забвению. И вдруг – как гром среди ясного неба – сериал о её жизни. Мы с Богусей смотрели его со слезами на глазах: трудная судьба была у Ани и её семьи, трудно ей досталась любимая работа на сцене. И счастье, что мы соприкоснулись в работе с такой легендой!
Мы впервые встретились с Анной на совместных гастролях по СССР в середине 60-х. Скорее всего, это был 1965 год. Мы, исполнители из шести социалистических стран, участвовали в Международной эстрадной программе «Мелодии друзей», каждый из нас пел в концерте несколько песен. От Польши выступали двое – Анна Герман и Ежи Поломский.
Это турне было для Анны недолгим. После нескольких концертов в Москве мы переехали в Ленинград, где в гостинице наши номера оказались рядом. Вечером оказалось, что у Анны нет горячей воды. Она безуспешно пыталась дозвониться до администрации, после чего постучалась ко мне спросить, есть ли вода в моём номере. У меня с водой был порядок, но я спустился вниз, нашёл дежурного и попросил, чтобы Анне подключили горячую воду. Дежурный сказал, что лучше переехать в другой номер. Анна категорически отказывалась, говорила, что уже расположилась и это плохой знак, если переезжать из номера в номер. В итоге в её номере всё наладили.
В ту поездку меня поразило её трепетное отношение к матери. В Ленинграде после очередного концерта она получила телеграмму из Польши о том, что мама заболела. Она отменила своё участие в концертах и вернулась домой. В Москве, Минске и Киеве мы выступали уже без неё.
Первые выступления, середина 60-х годов
Но через некоторое время наши пути снова пересеклись. У меня уже родился сын Филипп, и как-то я взял его с собой на гастроли. Я очень хорошо запомнил эти наши совместные концерты в Петрозаводске. Филиппу было лет пять. Анна выступила, ей подарили букет гвоздик, и она уступила место на сцене мне. Я начинал своё выступление с грустной песни «Сынок». Вижу, в конце песни реакция зрителей не такая как всегда – вместо слёз на лицах зрителей улыбки. Поворачиваюсь, а рядом со мной стоит Филипп с гвоздиками в руках и протягивает эти цветы мне. Так впервые в жизни я представил своего сына, будущего артиста, зрителям. А он вручил мне гвоздики, которые минутой ранее получил за кулисами в подарок от Анны Герман.
Конец ознакомительного фрагмента.