● ● ●
Особые отношения сложились у Раневской с Юрием Александровичем Завадским, главным режиссёром Театра имени Моссовета, где Раневская работала последние годы. Она называла его Пушком, маразматиком-затейником, уцененным Мейерхольдом, перпетуум кобеле. Творческие поиски Завадского оценивались ею как «капризы беременной кенгуру». Как-то она заметила: «В семье не без режиссёра».
Когда у Раневской спросили, почему она не ходит на беседы Завадского о профессии актёра, Фаина Георгиевна ответила:
– Я не участвую в мессах в борделе.
Как-то на репетиции Завадский крикнул из зала: «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» «То-то у меня чувство, как будто наелась говна», – пробурчала Фаина Георгиевна. «Вон из театра!» «Вон из искусства!!» – ответила Раневская.
Актриса постоянно опаздывала на репетиции, и Завадский однажды попросил актеров при следующем опоздании её не замечать.
Запыхавшись, Фаина Георгиевна вбежала на репетицию:
– Здравствуйте!
Все молчат.
– Здравствуйте!
Никто не обращает внимания.
– Здравствуйте!
Снова тишина.
– Ах, нет никого?! Тогда пойду поссу.
Однажды на гастролях Раневской стало плохо с сердцем, Завадский отвез актрису в больницу, ждал, пока ею занимались врачи. На обратном пути спросил: «Что они сказали, Фаина?»
– Что-что – грудная жаба.
Завадский огорчился, воскликнул: «Какой ужас – грудная жаба!»
Но через минуту начал напевать: «Грудная жаба, грудная жаба…».
Раз перед началом репетиции вместе с другими актёрами Фаина Георгиевна ждала прихода Завадского, только что получившего к юбилею звание Героя Социалистического Труда. Когда её терпение лопнуло, Раневская спросила:
– Ну, где же наша Гертруда?