Запас слов
Крошечные коготки уцепились за подушку, прошагали к Катиному плечу и нырнули в волосы. Катя потрясла головой сквозь сон. По лицу махнуло крыло, а маленький палец попытался открыть Катин глаз. Катя застонала и приподняла голову с подушки. Две пары глаз – серые, чуть припухшие, и мелкие бусинки – молча смотрели на нее.
– И чего хотим? – хриплым со сна голосом спросила Катя. – Уйдите оба отсюда! Играйте в своей комнате, – Катя сердито взмахнула рукой. – Кыш! Пошли прочь!
Обладатель серьезных серых глаз испуганно отпрянул, и изумрудный волнистый попугайчик суматошно заколотил крыльями, пытаясь удержаться на его плече. Наконец, он, помогая себе клювом, уцепился за воротничок детской рубашки и возмущенно загорланил:
– Катя плохая! Плохая! Гоша хор-роший мальчик! Кеша хор-роший мальчик! Катя плох-хая!
Гоша, опустив плечи, побрел к двери. Кеша покачивался на его плече, то теребя клювом мочку торчащего уха, то пощипывая белесую бровь. «Кеша любит Гошу», – услышала Катя. Уже в прихожей попугайчик встрепенулся и гневно – Катя руку бы дала на отсечение, что выражение его бусинок было именно таким – оглянулся на хозяйку.
Катя вздохнула и пошла следом – умываться и кормить завтраком недоразвитого ребенка, от которого все равно толку не будет, только крест на всю жизнь.
– Я дрянь последняя даже в глазах попугая! – возмущенно сообщила по телефону Катя подруге, пока Гоша ел омлет, а Кеша выгрызал, придерживая лапкой, половинку ореха из скорлупы.
Подруга сочувственно молчала. Катя глянула на Гошу, вышла из кухни и понизила голос. – Ну не могу я полюбить чужого ребенка! Его даже мать родная видеть не хочет, а от меня ждут христианского участия!
– Но ты ведь его отца любишь? – примиряюще сказала подруга.
– Люблю. И что? Любишь хозяина, люби и его собаку? Прости меня, грешную!
– Может, тебе нужно переосмыслить ситуацию? Легкая форма аутизма – это не трагедия. Такие дети часто берут другим. Может, он будет выдающимся математиком или пианистом?
– Какая математика? Он в четыре года до сих пор не говорит!
– А как он может говорить? С ним же никто толком не занимается.
– Ага, опять, значит, я виновата! – возмутилась Катя.
Отца Гоши, летчика полярной авиации Николая Сурова, Катя встретила в кафе гостиницы в аэропорту Архангельска, где коротала двое суток из-за нелетной погоды. За эти два дня Николай скупил всю «Рафаэллу» в баре, все розы в цветочном киоске, большую часть ассортимента сувенирного магазинчика, даже в церковной лавке ухитрился потратиться, надев на шею Кате золотую цепочку с медальончиком Богородицы. Он бы сорил деньгами и дальше – но на этом перечень торговых точек аэропорта закончился. Через месяц он сделал Кате предложение руки и сердца. И вдруг этот ребенок!
– Ну правильно, за все надо платить, – жаловалась Катя подруге.
– А мать этого Гоши где?
– Ребенка она высудила, чтоб алименты с Николая драть. А сама работает технологом на плавучей рыбообрабатывающей базе, какие-то консервы они там делают, бычков в томате. Дома бывает раз в месяц. Николай в рейсах. А я – крайняя. И что дальше с этим ребенком делать? В обычную школу не возьмут, это точно. У него запас слов… Да и те не говорит. Кеша мой больше знает! Когда мы вдвоем, я, честно говоря, к нему и не подхожу. Они с Кешей сидят перед телевизором или бродят по комнатам. У Гоши такой круг интересов ограниченный – часами тупо на машины в окно с Кешей глядит.
Бросив телефон на диван, Катя зашла в ванную и включила горячую воду. Последнее, что она услышала – хлопок и шум вырывающегося из титана пара. Она повалилась на пол, срывая карниз со шторкой, за которую попыталась схватиться.
Очнулась Катя в больнице. С недоумением посмотрела на сидящего возле кровати Николая. Перевела взгляд за его спину – возле окна стоял Гоша и сосредоточенно смотрел вниз.
– Титан взорвался. Тебя «скорая» привезла.
– «Скорая»?
– Гоша с Кешей вызвали, – поводя глазами, словно все еще сомневаясь, сказал Николай.
– Что?
– Я сам не поверил. Но в диспетчерской все вызовы записываются на магнитофон. Мне дали переписать.
Николай достал мобильник и включил воспроизведение.
«Скорая помощь. Слушаю вас, говорите, – услышала Катя деловитый женский голос. – Что у вас случилось? Говорите!» – «Это Гоша Суров. Катя упала и лежит на полу. Катя хорошая! Гоша любит Катю!» – «Не плачь, малыш! Успокойся и скажи, где ты живешь?» – «Тут трамвай номер 7 и автобус номер 202. А на второй стороне улицы на доме российский флаг. В доме четырнадцать этажей. На первом этаже тридцать окон, а на четырнадцатом этаже восемь окон. Перед домом двенадцать черных машин. На первой черной машине номер 001…» – «Ясно, администрация правительства области. Дом ваш найдем, Гоша, а номер квартиры ты знаешь?» – «Сейчас у Кеши спрошу. Кеша, какой номер нашей квартиры? Кеша говорит – квартира 109. Сто и девять».
В мобильнике зашуршало и затихло. Катя перевела взгляд на окно, где все так же сосредоточенно стоял Гоша. Фигурка сына начала дрожать и двоиться, а потом стала ясной, умытой слезами, которые все текли и текли из Катиных глаз.