Глава 29
Виттория не помнила, как они подошли к главному лифту. Как бы то ни было, но лифт уже поднимал их наверх. За спиной она слышала тяжелое, прерывистое дыхание Колера. Девушка поймала на себе сочувственный взгляд Лэнгдона. За пару минут до этого он взял у нее листок, сложил его и сунул в карман пиджака. Несмотря на это, образ мертвого отца огнем жег ее сердце.
Мир вокруг Виттории вращался в каком-то черном водовороте. Папа! Усилием воли она заставила себя увидеть его живым и здоровым. Через какую-то долю секунды она оказалась вместе с ним в оазисе своей памяти. Она видела себя девятилетней девочкой. Эта девочка скатывалась по поросшему эдельвейсами склону холма, и голубое швейцарское небо вращалось у нее над головой.
Папа! Папа!
Лучащийся счастьем Леонардо Ветра был, как всегда, рядом.
– Что, мой ангел? – с улыбкой спросил он.
– Папа! – хихикнула девочка, уткнувшись в отца носом. – Спроси меня, что такое материя?
– Но тебе и без этого хорошо, дорогая. Зачем мне спрашивать у тебя о какой-то материи?
– Ну спроси, пожалуйста.
– Что такое материя? – спросил отец, пожимая плечами.
Услышав вопрос, она звонко расхохоталась.
– Все на свете! Вот что такое материя! Скалы! Деревья! Атомы! Даже муравьеды! Все, что есть на свете, – материя!
– Ты сама это придумала? – рассмеялся он.
– А что, разве не правда?
– Мой маленький Эйнштейн.
– У него глупая прическа, – очень серьезно произнесла девочка. – Я видела на картинке.
– Зато голова умная. Я, кажется, рассказывал тебе, что ему удалось доказать?
– Нет, пап, нет! – Ее глаза округлились от священного трепета, который она в тот момент испытывала. – Ты только обещал!
– Эйнштейн доказал, что энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света, – сказал Леонардо и, пощекотав дочку, произнес: – Е = МС2.
– Только без математики! Я же говорила тебе, что ненавижу ее!
– Я страшно рад, что ты ее так ненавидишь. Дело в том, что девочкам запрещено заниматься математикой.
– Запрещено?! – замерла Виттория.
– Ну конечно. Все об этом знают. Девочкам положено играть в куклы, а математикой разрешено заниматься только мальчикам. Никакой математики для девчонок! Я даже не имею права разговаривать с маленькими девочками о математике.
– Что?! Но это же несправедливо!
– Порядок есть порядок. Математика не для девочек!
– Но куклы – это же такая скука! – с ужасом прошептала Виттория.
– Очень жаль, но ничего не поделаешь, – сказал отец и после паузы добавил: – Я, конечно, мог бы рассказать тебе кое-что о математике, но если меня схватят… – Леонардо испуганно огляделся по сторонам.
Проследив за его взглядом, Виттория прошептала:
– Ты будешь рассказывать мне о математике совсем потихоньку.
Движение лифта вернуло ее к действительности. Виттория открыла глаза. Отец ушел.
Реальный мир снова схватил ее за горло ледяной рукой. Девушка посмотрела на Лэнгдона. Взгляд американца излучал тепло и неподдельное сочувствие, что делало его похожим на ангела-хранителя. Его присутствие согревало, в отличие от того поистине арктического холода, которое исходило от Колера.
В голове у Виттории бился всего один вопрос: где антивещество?
Она не знала, что от страшного ответа ее отделяет всего лишь несколько секунд.