Глава 5
И снова я была в его объятьях. Его руки скользили по моей спине; это ощущение было одновременно расслабляющим и возбуждающим. Когда его борода защекотала мои щеки, мы оба рассмеялись: «Ой-ой-ой!» Смех становился громче, и я переставала ощущать его объятья. Я потянулась к нему, но он исчез. А звук смеха усилился…
Эбби перепрыгнула с моей кровати на подоконник. Я натянула одеяла на голову и застонала. Удод вернулся – после пяти дней блаженной утренней тишины. Я уже почти решила приказать кому-то из охранников поймать эту птицу, которую, казалось, совершенно не волновало присутствие Эбби!
Сарахиль высунула голову в окно, чтобы спугнуть удода, но вместо этого удивленно произнесла:
– Мэм, взгляните: она что-то держит в клюве!
Затем вздрогнула и отступила назад – птица вспорхнула на подоконник и бросила что-то в мою комнату. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так!
Мне хотелось еще поспать, вернувшись в свои сладкие грезы, но любопытство победило: я отбросила все покровы и бросилась к предмету прежде, чем Сарахиль успела его поднять.
– Это свиток! – воскликнула я, когда взяла его в руки. – Здесь какие-то забавные письмена…
Сарахиль заглянула через мое плечо и сказала:
– Это какой-то иностранный язык. Почему-то он кажется мне знакомым, но я не могу понять, что здесь написано!
Хотя Саба и являлось высокоразвитым государством, а я и Сарахиль умели читать, но знаки, которыми были выполнены письмена в свитке, принадлежали явно какому-то незнакомому нам языку.
Мы взглянули с ней друг на друга и одновременно воскликнули: «Тамрин!»
Сарахиль пробежала через ванную комнату, забыв об утреннем туалете, и впопыхах одела меня, наскоро причесав. Сжав свиток в левой руке, я вместо завтрака схватила со стола кусок инжера и помчалась во внутренний двор. Я надеялась, что Тамрин сегодня придет пораньше, чтобы избавить меня от тревожного ожидания. Но его еще не было на месте, и я, ожидая, принялась изучать свиток.
Он был сделан из темного материала; принимая во внимание тот факт, что птица несла его в клюве, удивительно большого размера. Зачем-то я приложила его к своему лбу и ощутила легкую пульсацию. Меня окутал пикантный аромат. Я принюхалась к свитку: «Что это за запах? Он мне знаком».
– Теперь ты стала гонцом? – от души рассмеялся появившийся Тамрин, и его глаза утонули в красных щеках, а я поймала себя на мысли, что, наверное, никогда не перестану удивляться этому феномену!
– О, если бы мне так повезло! Но, увы, я надолго застряла в роли королевы, – хихикнула я, протягивая ему свиток.
Бумага захрустела, когда он развернул ее. Глаза и щеки Тамрина потемнели:
– Это депеша от царя Соломона, – произнес он, подтолкнув меня локтем, чтобы я подвинулась, и он смог присесть рядом со мной на скамью.
– Что там написано?
Тамрин потер лоб рукавом рубашки и пробормотал что-то, чего я не могла разобрать. Я чувствовала, что не стоит торопить его с ответом. Наконец Тамрин заговорил:
– Он приглашает тебя к себе во дворец.
Я взглянула на Тамрина с немым вопросом. В ответ он пробормотал что-то, вроде: «Царь…», шаркая ногой по песку. Я не моргала и почти не дышала – я ждала, что он скажет дальше. Это был тот момент, когда я впервые ощутила отсутствие нашего друга удода, назойливые звуки которого стали непременным атрибутом наших встреч во внутреннем дворе за последние две недели.
Наконец, Тамрин снова заговорил:
– Царь Соломон, тот самый, о котором я рассказывал тебе, хочет, чтобы ты посетила его, и прислал официальное приглашение.
Мое сердце неровно забилось, и я тяжело сглотнула. Небо потемнело, и мне стало нехорошо. Ни разу в жизни я не путешествовала куда-то дальше своего дома! Возможно ли было мне когда-нибудь покинуть Саба? Я ощутила дискомфорт в желудке, и кусты, окружающие двор, закружились у меня перед глазами. Мне даже на миг показалось, что я увидела перед собой лицо матери, выглядывающей из-за одного из них.
Тамрин взглянул на меня в упор. Его серьезность породила во мне сомнения.
– Нам необходимо обсудить это с Верховным Советом, – наконец сказал он. – Я соберу совещание.
Я бы хотела, чтобы этот момент длился вечно: чтобы Тамрин, как сейчас, всегда был рядом со мной – на скамейке, в колеснице, по пути в храм. Я чувствовала свою приближенность к нему, я была ему дороже, чем Сарахиль (простит ли она меня, если узнает, о чем я думаю?). В присутствии Тамрина я чувствовала себя в безопасности. Я доверяла всей мудрости его решений. Он прищурился и наградил меня улыбкой, когда я обняла его.
– Зачем это, королева Балкис? – Он рассмеялся.
– Тамрин, давай поедем в Иерусалим вместе, хорошо?
– Возможно, – хихикнул он, – возможно.
К тому моменту, когда Высший Совет собрался для встречи со мной и Тамрином, Луна и звезды уже основательно заняли свое место на ночном небосклоне и ярко освещали его. Подойдя к залу заседаний, я почувствовала исходящую оттуда энергию напряжения и гнева. Открыв дверь, я застала Тамрина и придворных советников за жаркой дискуссией – прежде чем войти внутрь, я сперва осторожно заглянула в зал.
Кабеде – высокий пожилой мужчина, хорошо знавший моего отца, теперь был главой первосвященников. Он держал в руках перед собой свиток, а другие заглядывали ему через плечо, чтобы прочитать, что в нем написано. Кабеде указал на какой-то абзац и раздраженно запыхтел:
– Это совершенно недопустимо! Я даже не хочу слышать об этом!
Я бесшумно проникла в комнату, чтобы не прерывать его слов. Впрочем, мне и так не о чем было беспокоиться, поскольку все были поглощены свитком.
– Как он осмелился говорить с нами, и в особенности с королевой Македой, в таком тоне? – ревел Кабеде.
Тамрин потряс головой, глотнул вина из высокого стакана и проворчал:
– Он пожирает все близлежащие царства, чтобы создать свою Израильскую империю, и теперь он требует, чтобы и сабейское царство склонилось перед ним!
Кабеде передал свиток другому советнику – тот посмотрел на него и добавил:
– Очевидно, царю Соломону недостаточно того, что он уже пустил все наше красное золото на строительство своего дворца и храма. Кроме этого он хочет получить всю нашу землю!
Я была очень рада, что научилась от своей кошки Эбби проникать в помещения бесшумно. В конце концов, Тамрин заметил меня тихонько сидящей в мягком кресле рядом со столом заседаний:
– Что вы здесь делаете, королева Балкис! – Глаза Тамрина, когда он гневался, точно так же пропадали в его щеках, как если бы он смеялся и шутил.
Члены Совета принялись быстро раскланиваться, так как им не терпелось вернуться к дискуссии. Я сделала знак рукой, показывая, что вполне готова слушать то, о чем они говорят. Почему каждый из них считал своим долгом защитить меня от плохих новостей? Я всегда считала себя сильным человеком с открытым умом. Но, вероятно, другие так не считали. При этом Кабеде не пропустил своего удара:
– Я почти готов к тому, чтобы созвать армию и показать ему, что мы думаем о его приглашении!
Эти слова потрясли меня: еще бы, вот уже пятьсот лет, как Саба не воевала и жила в мире со всеми.
– Господа, господа! – Тамрин вскочил и принялся размахивать руками, чтобы успокоить аудиторию. Его глаза встретились с моими.
– И королева Балкис, – добавил он.
Я подошла к Тамрину и Кабеде и попросила их прочитать мне, что написано в свитке. Они отказывались это сделать, пока я не заявила:
– Свиток был отправлен мне, и я, как минимум, имею право знать, о чем в нем говорится!
Тамрин кашлянул и повернулся к остальным членам Совета, закивавшим в знак согласия. Им было известно, что я права!
Мы с Тамрином сели, а Кабеде стал зачитывать свиток:
«От меня, царя Соломона, который шлет приветствия и пожелания мира, – тебе, царица Савская, и твоим придворным!
Вне всякого сомнения, тебе известно, что Господин миров поставил меня царем над тварями земными, птицами небесными, над Шайтаном, духами и привидениями.
Все цари с Востока, Запада, Севера и Юга посещают мое царство, чтобы поприветствовать меня и воздать мне почести. Теперь, если ты посетишь мое царство и поступишь так же, как и остальные, я окажу тебе честь и воздам почестей больше тех, которыми прежде одаривал королевскую знать.
Однако если ты отклонишь мое предложение, отказавшись поприветствовать и почтить меня, я выставлю против тебя царей, легионы и всадников. Ты спросишь: „Кто же эти цари, легионы и всадники?“ Отвечу: твари земные – мои короли, птицы в небе – мои всадники, а духи, Шайтан и привидения – мои легионы. Они задушат вас в ваших постелях, убьют в полях и сожрут вашу плоть…»
Мои зубы застучали, а сердце забилось, эхом отдаваясь в висках, – произнесенные слова звенели у меня в ушах. «Какая грубая самонадеянность – требовать от меня, чтобы я отдала ему почести! И угрожать мне при этом мучительной смертью! Какая дикость! Как же это низко с его стороны – испытывать меня и стараться запугать тем, что нашлет на меня кого-то, похожего на меня, – Шайтана, принадлежащего, как и я, к семейству джиннов! И для чего? Чтобы он причинил мне вред?!» – горячилась я. И это нелепое приглашение завладело моим вниманием!
Я была оскорблена и намеревалась предпринять действия. Но как же лучше всего поступить в сложившейся ситуации, чтобы преподать этому варвару-диктатору урок?
– Я поеду в Иерусалим, – произнесла я так громко, что глаза всех присутствовавших, включая меня саму, от удивления были готовы выскочить из орбит. – Я встречусь с этим… царем… С-с-соло-как-его-там? Соломоном. Не потому, что он запугал меня, а потому, что я – повелительница мирного царства, и я собираюсь научить этого царя тому, что настоящая власть держится на цивилизованности, а не зиждется на грубой силе!
Сначала члены Совета собрались зааплодировать мне, восхищаясь моей прямотой, но очень быстро их восторг сменился беспокойством; они в отчаянии заламывали руки:
– Королева, позволь нам отправиться туда вместо тебя, от твоего имени!
Но я уже все решила. Я подняла руку и произнесла:
– Речь не о том, поеду ли я туда, а о том, когда я туда поеду. И в решении этого вопроса мне требуется ваша помощь.
Я покинула комнату, намеренно не глядя на Тамрина, поскольку только он обладал силой изменить мое решение.
В коридорах дворца было жарко и холодно одновременно, что как нельзя лучше отражало мои собственные противоречивые чувства. И вот я дошла до своей комнаты, где Сарахиль уже приготовила постель и зажгла ночную свечу. «Сможет ли Сарахиль сопровождать меня в Иерусалим?» – гадала я.
Задув свечу, я представила себе, как предстану перед самонадеянным царем Соломоном и покажу ему, в чем заключается истинная власть!
Скорее всего, мне той ночью так и не удалось поспать, хотя я этого и не помню. Я ворочалась в кровати, кипя от гнева. Сначала я лежала на правом боку и негодовала, потом перевернулась на левый и начала злиться. Я перевернулась на спину с чувством глубокого раздражения. Оказавшись на животе, представила предстоящее путешествие в Иерусалим. И так всю ночь до утра.
Когда Сарахиль пришла, как всегда, чтобы разбудить меня, подушки и покрывала были разбросаны повсюду. Ей ничего не нужно было рассказывать и отвечать. Наши глаза говорили сами.
– Мой ответ «да», – произнесла она.
Я протерла глаза.
– Конечно, я буду сопровождать вас в Иерусалим.
– Сарахиль, понимаешь ли ты, что это путешествие сквозь жаркую и беспощадную пустыню будет длиться несколько месяцев? Даже если погода позволит нам проделать какую-то часть пути по Красному морю, мы все равно застанем сезон дождей, встретимся с мародерами, или с нами может произойти что-нибудь похуже!
– Мое место рядом с вами, моя королева. – Сарахиль склонилась в торжественном, если не сказать, мрачном поклоне, как будто предвещавшем беду, на что мне захотелось крикнуть в ответ: «Нет!» Но я остановила свой возглас, стараясь контролировать мысли и сохранять их позитивными.
Эбби запрыгнула ко мне на колени, почувствовав мою потребность в ней. Я бессознательно принялась гладить ее по спине – от макушки до хвоста, успокаиваясь под ее мурлыканье, которое отзывалось почему-то в моем животе. «А Эбби может поехать со мной?» – подумала я и на мгновение сосредоточилась, ощутив на своих щеках слезы. Они удивили меня, и я быстро смахнула их, чтобы Сарахиль ничего не узнала о моих смешанных чувствах.
Пока я завтракала, служанка снарядила слуг собирать мои вещи и запасы еды в дорогу. Каждый из нас вел себя необычайно тихо, будто сдерживая дыхание.