Анархия: идеи и шаги
Любая система, чем более воспринимает воздействие, становится сильнее – на этом принципе построено закаливание и тела, и стали, – либо, напротив, рушится (в этом случае давление должно быть значительно выше ватерлинии4). Но иногда, для того чтобы выиграть в перспективе, ей приходится жертвовать какими-то, видимыми, но не-существенными качествами.
Так поступило государство, когда вместо монархии создало демократию5, которая в своём апогее (собственно, для многих и в месте создания – в США) есть не что иное, как тирания, завуалированная под красивыми, но абсолютно ничего не значащими лозунгами. Также создали псевдокоммунизм, дабы «социалистические» – и «коммунистические» соответственно – начинания были стёрты с лица Земли обычной партийной олигархией.
Например, рекомендую посмотреть, каковы полномочия полиции, ЦРУ и АНБ в Штатах, чтобы понять, о чём именно идёт речь. Почитать в конце концов Эдварда Сноудена. И как вообще выстроена система взаимосвязи граждан и государственных органов в этой стране. Неплохо об этом рассказано в «Социалистических Штатах Америки». И, наконец, обратиться к именам правителей из России, Молдавии, Югославии, КНДР, Китая, а также не забывать, что «социализм» был выстроен как классовая борьба: та же конкуренция, только в профиль. Пока рисуешь воображением те дни, мне нужно следовать дальше – дискретных единиц времени не так много: пока пишу строки – государство уже начало третью войну по геноциду нас, людей.
Итак, суть отличия государства как некой публичной (иногда её же буду величать и политической) власти от простых людей, народа, в том, что принято называть монополией на насилие: армия, правоохранительные или силовые органы и структуры, методы, применяемые в нарушение общепризнанных прав человека и гражданина – это и многое другое могут позволить себе лишь власть имущие. И позволяют: их глаз всегда горит, когда апогей силы проявляет себя. Кровожадность и мораль. Чувствуешь разность потенциалов двух слов?
Все остальные несут за это ответственность, как правило – уголовную.
Именно поэтому многие анархисты таковыми себя не считают. Как, скажем, автор «Шантарама» Грегори Робертс, написавший: «спросите любого человека, имеющего за плечами длительный срок тюремного заключения, и он скажет вам, что ничто так не ожесточает человеческое сердце, как правоохранительная система». Да, Грегори Дэвид вообще далёк от идеала анархизма, но за одну эту фразу заслуживает внимания и уважения.
Сделаю одну важную оговорку: в самых цивилизованных, безусловно, понимаешь6, что слово это относительно и означает скорее свой антипод, нежели отражает заложенную сущность, странах государство давно срослось с преступным аппаратом, так называемой мафией. И не важно, цивилизованность какого уровня достигнута на той или иной территории: якудза очищают Токио от мелких воришек и хулиганов, в той же Америке об итальянской или русской мафии не знает разве что самый ленивый; не стоит забывать про триады и колумбийские наркокартели, хотя всё это только заметные, но отнюдь не единственные игроки.
В России после прихода к власти бывшего офицера КГБ по понятным причинам многие крупные преступные группировки были разобщены и фактически раздавлены – если только они не успели вовремя разделить куш «с нужными людьми». Одним из ярчайших является пример с братской ОПГ, на встречу с которой прилетали ещё в конце прошлого века видные деятели данного направления. А потом её не стало. Правильней, конечно, говорить об организованных группах, но на это просто нет листов. И желания: тем более что пример обратного, Михась, до сих пор жив и одним из первых воспользовался правом на забвение. Инь и ян: даже из тьмы люди используют достижения света.
Мафия делает, как отметил, важную (для государства, а не людей) функцию: она отделяет, как принято говорить на языке самой мафии, бес-предел от условий, когда пределы устанавливаются именно высокопоставленными бандитами. Сей тезис мне поведал, как и другим студентам, один отставной полковник КГБ на лекции лет десять назад – а уж он-то знал, о чём ведёт речь.
Таким образом, если не писать много и вести беседу прямо, стоит высказаться так: государство ничем не отличается от организованной преступности. Точнее одно отличие всё же есть: оно само разрабатывает и принимает законы (в широком смысле), которые может исполнять так, как нужно, и тогда, когда нужно, либо не исполнять вовсе, если нужно. Для ОПГ сектора это несколько сложнее. Хотя лобби никто не отменял: в России оно сильнее, чем у того же врага по биполярному некогда миру, но это уже частности.
Поэтому первый принцип анархии – отсутствие монополии на насилие, иначе всегда будем жить по правилам преступников: убийц, воров и прочего сборища ныне вездесущих7.
В заданных координатах времени и тем более пространства сложно в это поверить: в то, что мир не заполнен насилием, что он не враждебен и что насилие – предельная черта, а не нечто само собой разумеющееся, а также что окружающая среда – благоприятна, а не враждебна нам, но это – так. Чтобы понять все-мощность8 явления, стоит заглянуть в историю. Точнее – хотя бы в три направления: покорение Америки (и Южной, и Северной); попытки завоевания славян; и, наконец, геноцид народа Индии и прилегающих к ней территорий.
Суть указанных эпох сводится к тому, что государство, то есть феномен сугубо европейский (да-да, я не оговорился: деспотии Востока – порождение иного рода, о коем нужно судить отдельно, хотя и в рамках того же исследования), созданный на основе аналитического мышления, в отличие от цивилизаций Руси, Америки и Индии, которые зиждились на чистом или модифицированном синтезе, посредством массового истребления (пожалуй, этот метод не сработал на Руси, но по той причине, что мы никогда не уступали европейцам по силе, упорству, а главное – превосходили в смекалке9) довести каждого в отдельности, а особенно – всех вместе до состояния полной покорности.
Если в Средние века и в Возрождение сие делалось огнём и мечом, то в Новейшее время всё больше – информационным гнётом. Впрочем, считаю, что этот вопрос освещён довольно, поэтому пойдём дальше.
Насилие.
Даже в со-временном мире самыми эффективными по качеству жизни являются государства, которые фактически отказались от армии10: Япония, Люксембург, Сингапур, Ирландия, Швейцария. Это не означает, что их строй или устройство мне по нраву. Нет: это просто констатация факта. Других примеров – тоже полно, поэтому метод индукции, неполной тем паче, малоэффективен.
Ровно так же это не означает, что для эффективного улучшения системы необходима градация на мелкие сущности – нет: собственно, такая дифференциация была создана в пост-империальном мире, когда правящая верхушка англосаксов (не только их – здесь и сейчас не существенно11) решила, что геноцид есть хорошо, а рабство – нормально. Но уже один этот факт должен нас, думающих людей, заставить осмыслить, что насилие – лишь повод к насилию. Не более.
Подумай ещё раз, так как эта мысль должна заставить мозг разорвать не просто шаблон, а целую когорту надуманных ценностей: в своём роде разбить матрицу шаблонов. Уничтожение насилия, да прости мне сей оксюморон, – кропотливый, планомерный, но весьма важный процесс: его нельзя достигнуть мгновенно. Сразу и вдосталь. Сиюминутность и есть путь насилия.
Все-временность – дорога мудрых. Путь страха – короток.
Не раз за свою жизнь говорил с людьми, которые пробовали организовать анархию в одном отдельном государстве, городе или районе. Не скажу, что это невозможно: нечто подобное было в Испании в 30-х годах прошлого столетия, в городах Италии до централизации, на севере (?) Древней Руси – в Новгороде Великом, Пскове и в другие времена в других регионах. Всё это так12.
Но анархия именно как система в первую очередь – всеобъемлюща. Если не ходить за экземпляром куда-то в горы или каменные дебри, то вполне можно обратиться к погоде: эта система может быть оценена только как общая сущность, когда же разбиваем её на части, то получаем результат, погрешность которого не удовлетворяет никого.
До сих пор13.
Но построение столь сложной структуры возможно низшими14 структурами, которые объединены (не децентрализованной, а именно) распределённой сетью взаимодействий: в этом смысле государство – важнейшая, но не единственная проблема. Фанатики и их особый вид – маньяки, создатели изгоев, любители прокрустова ложа – приспешники тех же идей, а значит – проблем.
Анархия, например, вполне допустима при колонизации (надеюсь, архаичный характер термина также не смутит, так как наполнить его следует совершенно иным содержанием и объёмом: как приобщение ранее неизведанных точек к доступной нам форме органической материи) новых планет или космических образований. Допустима она и на Земле. Но нужно помнить, что победить государство его же оружием, то есть насилием, невозможно: странным выглядел бы бой бойца небольшой массы против тяжеловеса, если бы первый рассчитывал только на свои килограммы, а ведь именно так и поступаем, когда хотим побороть государство революцией, переворотом или даже войной15.
Это и смешно, и от того – бесконечно слёзно.
Спросишь: а были ли уже успехи у анархии, созданной без насилия? Да, отвечу тебе16.
Стоит вспомнить (хотя бы) великих: Будду, Христа или, например, Ганди. Безусловно, примеров многим больше, но даже этих трёх достаточно, чтобы оценить масштаб влияний анархии на историю. Ведь, если следовать современной хронологии, именно перво-христиане разрушили Рим. Их сила была не в мощи армии, нет, а в распределённом характере построения общества. В коммунах. То, что православная, католическая, протестантская и прочие церкви извратили учение Иисуса – вопрос совершенно иного толка. Вопросы клерикализма и нутра – всегда разные.
Распределённые системы17 отличаются возможностью крайней формы автономии каждой составляющей или отдельных групп, образующих подсистемы разной степени и направленности, и локальной централизацией при необходимости в рамках определённых условий. Собственно, распространение христианства в Риме проходило в течение нескольких столетий. Подумай ещё раз: столетий. Мы привыкли жить одним днём, поэтому нам сложно планировать на века. И зря: человечество – единый организм, который существует вне времени и пространства. Это отличает нас от материи, не способной к сопротивлению18.
Единственное, о чём точно стоит оговориться: план в данном случае – есть цель, поставленная к достижению. Конкретика действий при этом может варьироваться. Иначе это утопия, а не реализм. По этой же причине биосфера столь не любима европейскими циниками-оптимизаторами, читай – «учёными»: она есть абсолют подтверждения позиции, антагонизирующей – с колокольни расчленяющего со-знания, а на самом деле лишь выделенной из самого себя – с общепринятой, а по факту – обще-навязанной – системой ценностей и оценки. Вязко сформулировал, но пере-прочтение того стоит.
Именно поэтому, когда начинаю разговор с единовременниками, так часто слышу, что «всё это только мечты», «идеализация» и прочие нелестные отзывы. Впрочем, убеждать кого-то и в чём-то стоит изредка: иначе убеждение рискует перейти в стадию принуждения, а от него – один шаг до наказания, то есть насилия. Триада «убеждение – принуждение – наказание», пожалуй, одна из самых известных и одновременно забытых. Начиная с воспитания детей и заканчивая политическим процессом, мы отказываемся всё чаще и чаще от неё. Заменяем? Верно – заменяем насилием в разных формах19.
В итоге – пожинаем плоды разрывного перехода: контролируемые революции, рабство целых наций из-за псевдоэкономического превосходства других, вечные локальные войны, созданные также искусственно, и, конечно же, пропаганду голубого экрана, который давно играет всеми красками радуги, даже в тех спектрах, которые изначально вредны для человеческого глаза. Это уродует. С детства.
Кстати, Махатма потратил многим меньше на разрушение британского влияния, но лишь потому, что англичане поняли горький опыт «Древнего» Рима и сами перешли от централизованной системы к децентрализованной, которая куда безопасней для государства, нежели распределённая: если внимательно посмотреть на эпоху деколонизации, то станут очевидны нарисованные (в буквальном смысле) границы20 Ближнего Востока, Африки и Азии. Всё это труд «саксов» и их «союзников» по духу: испанцев, французов, португальцев.
Кто-то из союзников ослаб, кто-то стал сильнее, но система от того не поменялась. Супротив – сильно расширилась и наполнилась силами.
Если в XIX и до середины XX века зависимость была политическая (читай – посредством военного аппарата и административных ресурсов), то после и до настоящего времени – экономическая (читай – военные ресурсы теперь применяются, но нужды особой в них нет). Таким незамысловатым и уже хорошо известным способом Великобритания смогла управлять миром и дальше, правда, породила два феномена, которые во многом обошли её – Израиль и США21. Но опять же квинтэссенция от этого не была нарушена, напротив, стала сильнее: пожалуй, секретные службы США на оранжевых революциях22 доказали всему миру, что гипертрофировать можно что угодно23.
Насилие в этой картине геополитики стало точечным, но ещё более жестоким: атомные бомбы, напалм, ковровые бомбардировки – средства, куда важнее методология планомерного уничтожения населения ради внушения глобальной идеи страха.
Бойся чтобы жить: живи боясь.
Страх – вложен в нас инстинктивно (не важно, кто наш прародитель, инстинкт следует понимать как нечто глубинное). Поэтому воздействовать на него следует пучком, словно выделенным квантом света, ежедневно, так, чтобы это стало обычным: словно боль от пореза, который искусственно создают каждое утро, дабы пациент знал, что если не будет пореза – на следующее утро он умрёт, а то и того хуже – скорёжится в муках.
Недаром начало двадцатого века прошло под эгидой абсурда: квантовая механика, абстракционизм (модернизм в данном случае не так точно звучит, хотя и куда более верен с чистой позиции формулы) всех мастей, теория относительности, психоанализ – всё это было всегда, но выведено на пьедестал почётных знаний именно в 1900-е, чтобы человечество превратилось в само-копающееся, но локально загнанное существо, место проживания которого, не постесняюсь сказать, – клетка, Земля. В этом смысле тирании от Туманного Альбиона, через Испанию Франко, Италию Муссолини, Германию Гитлера к России Сталина и до Дай-Ниппон Тэйкоку были последним ударом набата абсолютной централизации, возвещавший гибель «древней» монархии и рождение системы строго децентрализованной – демократии международной, которую на деле привязали к цепи центра, раздробленного на составные части, о которых все и твердят поныне (ФРС, НАТО и иже с ними), забывая, повторюсь, что они – следствия. Как ни дели власти в государстве, всё это будет централизованность в сущности: в планетарном масштабе – ровно так же.
В этот самый момент, что говорим через книгу, мир опускается в технологичное Средневековье: где-то этому способствуют центральные банки – столпы нынешний экономики, завязанной на манипуляциях не меньше, чем на спекуляциях; где-то – религиозные объединения; а местами и вовсе – военный гнёт, такой своеобразный атавизм-необходимость (в качестве «живой» памяти прошлого24). Но каким бы псевдонимом ни называлось государство – монархия, республика, демократия или тоталитаризм – государство всегда одинаково. Примеры? Сравнить хотя бы Россию и Китай, США и нацистскую Германию, Австралию и Англию. Много ли найдётся отличий, если речь зайдёт о войнах, геноциде, рабстве, кризисах и подобном?
Возразишь мне, что думать нужно о хорошем, и негатив ничего не родит? Да, отвечу тебе вновь, но неотвратимость наказания в любом обществе как раз нужна для того, чтобы никто не мог уничтожить систему: это и есть её иммунитет. Другое дело, что уподобляться Моссаду после Мюнхена, ФСБ после нулевых, ЦРУ, ФБР и АНБ от и по сей день – не нужно.
Иначе заставляешь смотреть в глаза Рокфеллеру, который убивал и унижал ради нефти, русским олигархам 90-х, что занимались вещами далеко не божественными, SS-овцам и прочим и видеть в них – людей. Да, там есть люди: глубоко в каждом есть человек. Но повод ли это впускать в общество вновь Чикатило, Кулика?.. Не думаю. О системе изгоев и наказании стоит поговорить отдельно и много, а пока – вернёмся к истории.
Мы живём и считаем, что государство было всегда, тогда как ему даже по самым смелым теориям – не больше 5 000 лет. На деле же – многим меньше. А человек по разным критериям появился 250 000—70 000 лет назад25. В нынешнем виде. Правда, всякий раз этот срок сокращают, а единичные попытки «удревнить», напротив, убивают в зародыше. Но и этих чисел достаточно, чтобы оценить, что даже на самой малой шкале 5 000 – невозможный и недоказанный, на мой взгляд, максимум – составляет менее 10%. Хочешь подробней? Прочти «Атлас геноцида» – всё же эта книга даётся мне великим трудом. Здесь же отмечу единственное: мы, люди, не смогли даже выйти в Космос, потому как государству не выгоден он. По крайне мере – пока.
В Космосе – неограниченные запасы пространства, времени, ресурсов и прочего. На Земле – нет. Поэтому здесь, на третьей планете от Солнца, миф о конкуренции и «законе» стаи поддерживать легче.
Да, Гагарин совершил свой полёт, и, возможно, даже Армстронг шагнул на Луну. Но что дальше? Геостационарная орбита, GPS и ГЛОНАСС, межконтинентальные ракеты и космический мусор на орбите? И редкие, очень редкие попытки выйти за пределы Солнечной системы, узнать чуть больше о Марсе и других планетах26. И вот, наконец, к 2030-м – попытка поселиться на Красной планете. Неплохо, скажешь мне? Отвечу, что должно было быть многим лучше, тем более с учётом того, что нам навязывают, что мы, человечество, ежедневно убиваем тело Планеты. И отчасти делаем именно это. Но тогда вопрос об актуальности межпланетных полётов становится не просто актуальным – катастрофически важным. Только где же ответ на него?
Жажда жизни, знаний и добра заложена в детстве: куда же расплёскивают её те, кто к тридцати годам превращается в хомяка, а то и вовсе – шипящую змею?
Ровно то же можно увидеть на примере… еды: богатые страны, как США, Германия, даже Россия или, например, по-своему, ЮАР создают еды больше, чем нужно. Но куда они «деют», как произносят в наших краях, остатки? Правильно – в никуда: что-то растворяется под гусеницами бульдозеров, что-то – в помойках возле, а что-то – просто тухнет и гниёт. При этом делиться никто не собирается, ведь тогда нарушится главный закон: должны быть бедные и богатые, бедные должны стремиться стать богатыми, и производство должно работать так, как будто все могут себе всё позволить, невзирая на то, что это не так. Совершенно не так. Иначе – не будет кредитов, а с ними и банков; не будет роста производства, потому как все понимают, что иначе оно скатится к плановому, которого чураются ещё со времён Сталина; не будет возможности разделять и властвовать, одним словом. И это – на поверхности. Но кто, спрашиваю тебя, кто пытается не просто видеть это, но идти дальше – противостоять?
Для этого не нужно поднимать знамёна, бить в барабаны и кричать надоевшие каждому лозунги, не нужно давать несбыточных обещаний и вести людей на бойню: нужно научиться понимать уловки маркетинга и не поддаваться им (не покупать на распродаже то, что стоит дороже и/или вовсе не нужно, не смотреть на яркие упаковки и тугие тела по делу и без – и прочее); не ставить себе лишь материальные цели и не развиваться в одном из четырёх (пяти и более?) направлений; не использовать авто, планшет или платье как то, что дарует счастье, но лишь как то, что способно выполнять небольшую роль средства, функции даже этого средства для нормального существования, отдавая отчёт в том, что жизнь – стоит куда больше, чем её упрощённое мерило – деньги. Просто? Да. Но, как и всегда спрошу, сколькими эти простые правила выполнены? Ответить придётся, думаю, самостоятельно. И в большинстве – отрицательно. В большинстве случаев.
Его, нашего современника, раздражает сломанный стул, обшарпанный стол, забитый комод, оторванная пуговица и даже застиранный ворот. И порой – в тех случаях, когда это не играет вообще никакой роли. Мелочи, детали, увеличительное стекло повсюду – вот дьявол, которого ищут, но не могут найти. Самое нелепое состоит в том, что в этом теперь соревнуются не только женщины меж собой, или мужчины, но даже взрослые и дети. Бесшабашность стала мерилом, тогда как ей самое место в исключениях: но ставка на вычурность, подчёркнутость, выделенность, себя-акцентирование – то, что надо. Для общества потребителей, разумеется.
В этой же связке следует рассматривать развитие туризма: нас вынуждают27 ездить по разным странам, но, по сути, везде получаем абсолютно унифицированную цивилизацию с вкраплениями так называемой этничности, которая на самом деле давно превратилась в китч. Быстрая еда, Интернет, одинаковые бренды и прочее – всё это слова как раз одной песни. Да, Португалия или Мозамбик отличаются, но сколькие столицы всё ближе друг к другу? А если учесть районы для богатых и бедных даже в диком Бангладеш, то всё и вовсе станет прозрачным и ясным. Но только для мысли, а не её восприятия: восприятие будет черно.
При путешествиях же, то есть перемещениях в области заданного «шара», все эти посещения «туземцев», «местная» архитектура и развлечения – в 99, (9) % случаев есть не что иное, как способ заработать. Подражание, воссоздающее традиции. Довольно показательными являются примеры как раз Португалии, индейцев в США и, скажем, Бутана и Филиппин. Но на деле – это любая страна. Любая из двух сотен. И их, заметь, не становится меньше: меньше становится их «зерно» и территория.
Видимый выбор всегда приправляют обозримым, но весомым количеством.
Так, китайцы давно не едят (массово) насекомых, но на рынках для туристов жареные кузнечики продаются, как семечки. В Иркутске построен целый квартал в стиле XVIII—XIX веков, тогда как настоящие дома того времени сожжены деятелями ради федеральных вливаний в проект. Даже отдалённые племена где-нибудь в Океании продают с удовольствием визиты к себе словно в кинотеатр. А женщины-жирафы – и вовсе не зрелище, а беда, но всё же – ради оплат. Впрочем, примеров слишком много: это можно либо видеть, либо отрицать, закрывая глаза тёмно-бархатным занавесом вечного несогласия, которое само по себе есть необходимое следствие деструктивизма со-временного человечества. И это не есть выбор, как не есть выбор и созданное безвкусие. Это навязанная модель. Вещи разные. Несовместимые. Из иных реальностей.
Помнится, знаменитые «люди в чёрном» получали данные о пришельцах из бульварной прессы: метод как раз основан на тезисе о том, что информация всегда просачивается сквозь любые заслоны – нужно только уметь её выделять. Недаром же Жан-Батист Гренуй «пошёл» по сюжету в дубильщики, а рокеры и дети дипломатов стали течью в судне СССР?
Поэтому рекомендую для серьёзного анализа нынешнего мира использовать развлекательные передачи для путешественников: только смотреть не с точки зрения местных прикрас, а с позиции глобальности пагубных последствий государственности в целом. Именно так можно увидеть, что Мальдивы – далеко не райское место, а, скажем, в Европе большинство «старинных» городов – копии самих себя некогда. Где? Хоть в Польше, хоть в Германии. Да и копии ли? Поверь, найдёшь ещё немало интересного28.
Одним словом, нарисованная некогда, скорее всего в эпоху так называемого Возрождения, картина мира не меняется, а лишь уточняется, шлифуется и подаётся всякий раз под разным соусом с единой целью: скрыть, что институт государства для общества – новый, надуманный и нежизнеспособный, если, конечно, не брать во внимание абсолютное меньшинство, пользующееся благами данного феномена. Паразитизм доказан Природой, но насколько он хорош для носителя? К тому же, скажу прямо: история искорёжена за последние два столетия не раз (есть веские доводы – что и раньше, но для нашего предмета это не столь существенно), а значит – возможен только один подход: сопоставление фактов, а не позиций29.
И речь даже не о «золотом миллиарде» или политической элите: достаточно посмотреть на график крупнейших корпораций мира, чтобы понять, что истинных владельцев не так много (что-то около 50). Все остальные – приближены к элите, как когда-то бароны, герцоги и прочие вельможи были близки ко двору правителей. Король голый, но всё одно – один. На то и король.
На земном уровне ту самую тысячу миллионов аурум-жителей можно считать необходимой прослойкой, в которой, впрочем, есть несколько слоёв: например, большинство американцев используется для выжимки сил и средств с одного из самого трудолюбивого населения мира. Взамен же получают далеко не все и не всё, а ненавидят именно их, хотя обыватели Штатов имеют почти такое же отношение к политической «элите», как, скажем, ты или я. В русском языке есть неплохое выражение по этому поводу: козёл отпущения. Сейчас таковым у нас делают очередного премьера, а в мире им скоро станут как раз США. Или Россия.
Ровно так же и японцы загнаны в угол техноэкспериментами (в том числе над собственными детьми), европейцы – вседозволенностью, поданной под пудрой выхоленных, но абсолютно искусственных прав, которым не корреспондируют, в общем-то, никакие обязанности, если вдуматься в процесс (да, речь в первую очередь об эмигрантах, педерастах и попытках самоопределения там, где его никогда не было30).
В последнем случае процесс напоминает мне отбор фруктов, когда в одну корзину кладут парафинового вида яблоки, абсолютно безвкусные, но яркие снаружи, а немного корявые, может быть, даже с небольшой червоточиной, но безумно приятные на вкус, откидывают в помойную яму, в лучшем случае – оставляют на съедения свиньям или слугам. В итоге через несколько лет «хозяева» понимают, что есть изо дня в день пусть и шикарную, но всего лишь пропитанную и всё равно бумагу – постно и пусто, и возвращаются к природе, не понимая, что ошибка уже совершена и информация в обществе неизбежно испорчена. Исправления – за день не сваришь: «а вот испражнения можно – вони будет много»31.
Для людей это называется сегрегация и ей сопутствующими категориями. Но главное, что подано это совершенно иначе: словно в зазеркалье. Недаром Кэрролл так популярен нынче.
Да и вообще стоит посмотреть на тех, кто известен в массах нынешним днём: Эйнштейн, Ньютон, модернисты всех мастей и направлений, а главное – шуты (комики, стендап-актёры, поп-певцы и прочая шелуха). Шуты ведь необходимы не только для того, чтобы веселить короля. Нет: но и для того, чтобы окружающим было чем заняться. Ведь нельзя же всегда силой доказывать, что ты – главный: куда дешевле и проще упоить всех развлечениями. Дать наркотиков. Алкоголя. Подарить шоу, наконец! От panem et circenses до Cirque du Soleil ничего не изменилось, в сущности.
Особенно сие заметно в России после обновлённого тысячелетия: у нас закрывается производство и склады с ним, а на их месте вырастают торгово-развлекательные центры; мы забываем о хорошей музыке, а вместо – слушаем набор нот от музыкантов, которые во многих случаях таковыми не являются ни по сути, ни по содержанию; кругом вырастают многоэтажные дома, с квартирами-клетками, а вокруг – стоянки и гаражи, магазины продовольствия и различного ширпотреба… Да чего там: в Мексике на обряд инициации проводят те же конкурсные развлечения, что и в провинциальных уездах Необъятной.
Чтобы хоть как-то выделить «элиту» в этом «обществе», унифицированном сверху (что возможно лишь искусственно изначально) созданы дорогие спортивно-развлекательные комплексы, престижные места отдыха и нечто в каждой сфере подобное. Но вот только сущностного отличия в этом нет: градация для создания псевдо-классов, а не для выделения людей по каким-то важным, сущностным опять же, критериям. Именно поэтому профессионалы превращаются в специалистов, а последние, если с утроенной силой вдуматься в цифры и факты, исчезающе малы по соотношению на душу населения: они работают как раз на «избранную» часть нас. Остальным приходится довольствоваться недоучками, которые, впрочем, есть противоположное, но ровно такое же необходимое порождение системы. Кроме того, всегда есть кредит и инвестиции как шанс разряда «из – в».
Недаром в городе моего проживания деградация культурная связана именно с ростом развлечений: надуманные праздники летом идут чуть ли не каждую неделю, они есть зимой, мы даже стараемся праздновать то, что никак не относится к нашей культуре – День святого Валентина, Хэллоуин, а в редких, комедийных случаях и День взятия Бастилии, День работника особо жестяной продукции и прочее, прочее, прочее.
Кутерьма, потеха – смерть!
Интернет, мобилизация (а не мобильность32) общества, реклама всех цветов и оттенков, маркетинг как наука и искусство одновременно – всё создано как раз с целью обслуживания сферы развлечений: об этом, очередном, диссонансе сказано так же предостаточно, не буду останавливаться подробно. Но учесть его для дальнейшего исследования важно.
Второй принцип анархизма – развитие себя как личности.
Если первый принцип сугубо негативный (в том смысле, что построен на отрицании насилия, что не делает его ни плохим, ни хорошим), то обозначенный выше – сугубо синтетический и позитивный.
Он означает, что каждый из нас должен совершенствовать себя и как индивида, но и как человека, помещённого в некую общность, – личность; как существо биологическое, то есть развивать своё тело (не только мышцы); наконец, должны развивать и наши взаимосвязи, ведь без них личность никогда не родится. Никогда33.
Воспитать в себе личность сложно: в мире потребителей, где каждый занимается фасадом в лучшем случае, а в худшем – неким нутром, не понимая, что и в том, и другом – подсажены на иглу вечного разделения.
Да, именно так: интеллектуалы, оторванные от социума или тела, самые лучшие блюстители системы потребительства. Просто им это сложнее доказать, так как мозговой снобизм – почти непробиваемая стена, которая считает, что за ней что-то скрыто: на деле за этой оградкой – пустошь и горе. Возможно, даже что-то одно.
Начинать любой анархист34 должен с семьи: если он не может переделать ту, которая создала его, обязан создать иную, что будет делать сам. Анархист не имеет право на рождение одного ребёнка: даже в том случае, когда не может зачать собственное дитя или продолжить начатое, обязан взять на воспитание того, кто кем-то брошен, оставлен, угнетён. Именно так, простыми шагами решается судьба миллионов: «мать, качающая люльку, определяет будущее». Так сказала мне супруга и добавила, что мать, не качающая колыбель, уходит в прошлое (и разрушает настоящее): тем самым она с детства оставляет ребёнка в одиночестве мыслей, желаний и необузданных данных. Ему тяжело, сложно и в итоге – безразлично.
Именно так создают общество интровертов.
Стоит задуматься о том, почему в современном мире столь «любят» убогих: создают для них специальные фонды, снимают фильмы («Человек дождя», «Форрест Гамп», «Меня зовут Кхан» и другие35), которые к тому же выходят на первые места и именно им отдают всё больше симпатий, принимают законы о льготах, субсидиях и так далее.
Нет, не говорю, даже не пытаюсь намекать, о том, что эти, и так ущемлённые судьбой, люди не нуждаются в помощи: в этом как раз нет ничего плохого. Но вот когда всё, включая крайние отклонения, начинает выдаваться за норму – это уже отдаёт похотью и желчью.
Не представляешь, насколько сложно это произнести, не то чтобы осмыслить.
Аутизм, «вампиризм», цинизм – явления одного порядка. Они – необходимые следствия цивилизации интровертов. Это говорю тебе я – эмоциональный интроверт, который понял, что именно так обществом управлять легче: созданные вновь технологии на самом деле есть ширма, которая перекрывает как раз третью, самую важную, составляющую – наши связи.
Не раз в этой жизни приходилось наталкиваться на людей, которые за полторы тысячи рублей продавали двадцать с прискоком лет дружбы, ради собственных амбиций ставили на кон уважение и даже признание. Но всякий раз я выходил на улицу. Шёл километр, два, десять, пятнадцать, а то и пятьдесят и понимал, что всё это – порождение системы. Иначе как объяснить «совпадения» подобных явлений по всему миру и в разные времена? Именно – никак иначе.
Ровно то же и с семьёй: сегодня это довольно убогая форма жизни, которая во многих государствах забита, а в некоторых (дабы сохранить хоть какой-то, видимый, баланс), напротив, направлена на возрождение. К последним отнёс бы в первую очередь США, которые опытным путём поняли, что сексуальная революция хороша для распространения вовне, так как она делает общество разрозненным, сумбурным, а значит – более управляемым, но не внутри.
А как на счёт Китая? Из-за политики «одна семья – один ребёнок» (впрочем, подобное практикуется и в Индии, арабских странах, при этом геноцид абортов касается, как правило, женщин) жители Поднебесной уже сейчас стареют и к 2050 году могут пожать то, что при их количестве кажется невозможным, – старость нации. Одним словом, родители не смогут, а дети не успеют насладиться тем, что создано. А всё потому, что иное не выгодно государству.
В любом случае государство ставит семью в полную зависимость от себя или зависимых институтов: например, в современной России или мусульманских странах (далеко не во всех, кстати) это Церковь, в Скандинавии – псведо-верования в детей как в некую самоцель, в Таиланде и ближайших к нему странах и таковых и вовсе превратили в унифицированный инструмент заработка. При этом люди сами себе доказывают, что это нормально: как и говорил выше, нас заставляют верить, что все мы разные и что отклонения – норма.
Бред.
Бред, за который стыдно даже ребёнку, кричащему, что король не просто голый, но давно без кожи, не живой: даже не труп – просто останки, не опознанные, но кем-то принятые за образ. Да и разложился он настолько, что смердит за километр, а то и три. Всё равно не видят, не слышат – не говорят.
Семья – первый шаг. Далее нас ждёт община: институт, который дольше всего убивали в России и который уже сегодня пробуют возродить, пусть и немногие. Не стоит думать об общине как некоем атавизме: ни высокие технологии, ни культурные достижения, ничто не мешает со-существованию. Лишь аналитическое мышление.
Община подразумевает под собой взаимодействие семей и личностей: на улице, в Интернете (если он станет действительно глобальной сетью знаний, а не развлечений), в Космосе, наконец. Одним словом, для этого нужно научиться мыслить шире.
Кстати, почему и личностей, отдельных личностей, тоже?
Потому как личность – внутренние, то есть семейные, взаимосвязи, но также и взаимодействия внешние. То есть могу общаться на улице не только с друзьями семьи, но своими личными товарищами, коллегами.
Думаешь, это и так ясно: просто и давно работает?
Не совсем: дело в том, что нас как раз направляют к отстранению от общения, заменяя его суррогатами – социальными сетями, сотовой связью, email, виртуальной реальностью (3D-миром графики и звука), пабами и прочими атрибутами словесного хлама. Общение же предполагает развитие, то есть каждый, кому уделяешь субъективное время, должен привнести в твой континуум не только удовольствие и счастье, но и развитие: счастье, построенное на деградации кого-либо настолько же крепко, насколько сухостой, некогда пробившийся среди пустыни, – может быть красиво, но в итоге оторвано от реальности и не-жизнеспособно в конечности.
Чем больше нам кажется, что какое-какое, а наша общество (страна, государство, коалиция, союз) далеки от насильственной стадии анти-общения, тем быстрее и уверенней погружаемся в трясину искусственного, эфемерного, бесчеловечного. Уже никто не заставляет принимать пилюлю по утрам – мы охотно выполняем этот скромный ритуал сами.
Антигуманизм в целом прослеживается и в кино, как первостепенном рассаднике идеологии сего-дня; и в рекламе, как инструменте манипуляции общественным со-знание и бес-со-знательным. Даже в детских игрушках: автомобили и пистолеты для мальчиков, куклы-манекены для девочек. И в последней стадии – трупы, монстры и всё те же вампиры как их объединение для каждого из подсаженных на иглу дозированной перегрузки.
Уродство – высшая степень отклонения от нормы – насаждается как точка апогея эволюции, тогда как на деле она в лучшем случае – ответвление в бок, в худшем – деградация. Можно взять первые две полусотни: «Форрест Гамп», «1+1», «Леон», «Бойцовский клуб», «Достучаться до небес», «Игры разума», «Криминальное чтиво», «Карты, деньги, два ствола», «Большой куш», «Запах женщины», «Крёстный отец», «Джанго освобождённый» и подобное. Воры, убийцы, инвалиды, психически нездоровые люди.
Нет-нет, я тоже люблю многие из этих лент, но вопрос совершенно не в эмоциональном или интеллектуальном предпочтении, а в том – что и сколько выпускает индустрия. Есть целые плеяды актёров, что прославились на негативных образах. Скажу больше: если внимательно проследить за историей того же «Оскара», то можно заметить немало интересного.
Любимый в моей семье Том Хэнкс – за «Гампа» и «Филадельфию» (роль гея, больного СПИДом); актриса, которая умеет совмещать эффектную внешность и драматичность игры, Шарлиз Терон, – за фильм с говорящим названием «Монстр»; своеобразная Кейт Бланшетт – за безумную «Жасмин»; Колин Фёрт – за «Король говорит»; человек и актёр, который мне лично многим симпатичен, Мэттью Макконахи, – за «Далласский клуб покупателей» – этот сборник сломанных душ; Кевин Спейси за фильм, который может служить лозунгом к описываемому феномену, – «Красота по-американски»; Дензел Вашингтон – за глаголящий «Тренировочный день»; Джейми Фокс – за слепого «Рэя»; Дэниэл Дэй-Льюис за «Нефть», Эдди Редмэйн – за «Теорию всего», о Хокинге как раз… Я бы мог продолжить36, но всё же это не эссе о киноискусстве. Надеюсь, тенденция вырисовывается явно. Или нет?
Как кинолюбитель могу сказать, что всё чаще и больше выходят фильмы о стариках: не только об их быте, но и подвигах, желаниях и даже стремлениях, которые, казалось бы, не так свойственны поколению седины. Старость как явление почти всегда уважаема в обществе. Отчасти старикам дают фору чуть ли не большую, чем детям. К ним питают уважение, иногда прислушиваются, иногда – лишь подшучивают, но всегда относят как отдельной касте. Они – стоящие перед смертью.
Нет, любой человек может умереть здесь и сейчас – и даже я, печатая эти строки, но вероятность гибели в 70 значительно больше, нежели в 17 или 35. Казалось бы, что интересного может быть в старости? Но XXI век, открывая всё новые границы, расширяет и это понятие.
Многие шаблоны, принятые и у нас в современной России, и на Западе, отметаются: скажем, мудрость, накопленная годами, сегодня уже на научном уровне противопоставляется таким явлениям, как старческое слабоумие. Но на самом деле вопрос многим шире: мало кто из нас задумывается и до конца понимает, что жизнь за 40 – уже вторая жизнь, ведь ещё недавно люди умирали совсем «юными»: 30—35 лет были чуть ли не роковой чертой. Да и выглядели полста лет назад в свои 60 совсем не как нынче: безусловно, речь идёт не о тех бабушках, что видим на лавках, а о тех пожилых (и порой даже престарелых) людях, которым доступны последние достижения медицины, косметологии и так далее.
Вернёмся к фильмам: посмотри, насколько разнообразной стала подача «старости» в голливудских лентах. Чего стоят только «Неудержимые» и «Рэд». А мультфильм «Вверх»? Привести примеров можно теперь достаточно много, когда Деми Мур или Сильвестр Сталлоне, а то и Чак Норрис блистают на мониторах, экранах и полотнах. Но суть сводится к тому, что старость стала не просто в почёте – она превращается в ещё одну двадцатилетку, как, скажем, с 40 до 60. Это, конечно же, условность. Но в ней заключены глобальные пертурбации, переживаемые нашим обществом: мы готовы блистать до последнего вздоха.
Хотя основной вопрос должен звучать не так, а по-иному: что такое киноиндустрия для США сегодня?
Помимо миллиардов в виде дохода, рабочих мест, она в первую очередь – оружие пропаганды. Впрочем, это известно ещё со времён Геббельса, а также его наследников из Южной Америки в период с 1930-х и по сегодняшний день.
…мы живём в мире открытой информации, но настолько закоснели, что не готовы осознать: анализ входных данных в период холодной войны или даже в 1990-е и сегодня строится на разных посылах. Немногие из нас осознали этот факт до конца. Сноуден, Ассанж, «Анонимус» – всё это небольшие части мозаичного панно и немногие из известных одновременно.
Одним словом, нам важно научиться думать шире, чем раньше: в мире псевдо-открытых структур, который создали США и их модифицированный нацизм, всегда есть артефакты, которые при повторении могут сказать о многом.
Об этом придётся поговорить чуть подробней.
В Европе национализм (и нацизм как одна из крайних точек развития) в XXI веке появляется и гаснет: можно вспомнить хоть Ле Пена во Франции, хоть закон о негражданах в Прибалтике.
Но всё это – мелочи: безусловно, важные и не предполагающие широко закрытых глаз, но мелочи. Куда существенней, что нацизм живёт и процветает с самого 1939 года и никогда не угасал. При этом масштабы его колоссальны.
О чём речь?
Во-первых, спросим себя: что есть нацизм и почему он так живуч? Не буду искать каких-то изысканных дефиниций, просто возьму устоявшуюся из сетевой энциклопедии: «национал-социализм (нем. Nationalsozialismus, сокращённо нацизм) – форма общественного устройства, соединяющая социализм с крайним национализмом и расизмом, а также название идеологии, обосновывающей такого рода социальный порядок. Основным примером проведения подобной идеологии в жизнь является Третий рейх, где национал-социализм был официальной идеологией, сочетающей в себе различные элементы социализма, национализма, расизма, фашизма и антисемитизма. Национал-социализм объявлял своей целью создание и утверждение на достаточно обширной территории расово чистого государства так называемой „арийской расы“, имеющего всё необходимое для благополучного существования на протяжении неопределенно долгого времени („тысячелетний рейх“)».
Замечу сразу, что именно по этой причине, то есть что нацизм в развёрнутом виде носит название «национал-социализма» русские люди и другие жители России обозначают немецких оккупантов – фашисты: единственное определение, которое изначально было негативным и могло быть преподнесено советской властью как антипод коммунистической (напомню – изначально большевистской, ещё раньше – российской социал-демократической рабочей) партией.
Нацизм и фашизм – разные и многоплановые явления, поэтому не буду их разграничивать, так как этому посвящён не один том исследований, найти которые довольно просто. Да и вопрос в данном случае это важный, но всё же побочный, как бы парадоксально ни звучала данная фраза.
Что же предполагал под собой нацизм изначально?
Тезисно и вновь без словесных казусов:
1) ликвидация последствий Версальского диктата;
2) обретение жизненного пространства для растущего народа Германии и германоязычного населения;
3) восстановление мощи Германии путём объединения под единым государственным управлением всех немцев и подготовка к войне (при категорическом исключении возможности войны на два фронта); очищение германской территории от засоряющих её инородцев, прежде всего евреев; освобождение народа от диктата мирового финансового капитала и всемерная поддержка мелкого и ремесленного производства, творчества лиц свободных профессий; решительное противостояние коммунистической идеологии;
4) улучшение условий жизни населения, ликвидация безработицы, массовое распространение здорового образа жизни, развитие туризма, физкультуры и спорта.
Что это означало на практике?
В геополитическом аспекте, который является основой данного труда, дифференциацию всех государств на ряд групп, каждая из которых выполняет свои функции. Думаю, отголоски школьной программы здесь должны быть у каждого, но скажу по существу: Россия – сырьевой придаток с озером на месте Москвы и рабами вместо живых и вольных граждан; Европа – центр отдыха и культуры, который обслуживает единую, воссоединённую немецкую расу (нацию?) и подобное.
Лучше всего сие прослеживается на градации заключённых в немецких тюрьмах: немцы как высшая раса; голландцы, датчане и норвежцы – высшая раса, но не уберменши, что является калькой с немецкого Übermensch, то бишь сверхчеловек, образ которого был выведен Ф. Ницше и изуродован Гитлером, который, возможно, был и неплохим архитектором и художником, но явно читал Фридриха по верхам. Впрочем, это вопрос также отдельный. Французы, бельгийцы и итальянцы – полулюди, те, кто принадлежал к полунордической расе. Русские, поляки и чехи – последыши нордической крови, но в большой части – недолюди.
Что и как делали нацисты для воплощения этой политики – известно.
Куда интересней, что же было дальше: а дальше, после 1945 года, вся нацистская рать (рекомендую, если нет точных знаний, ещё раз изучить итоги Нюрнберга, где судили якобы элиту нацистов) переместилась в Южную Америку, которая уже на тот момент была под тяжёлой рукой США.
Достаточно вспомнить, как появилась на карте Панама в 1903 году, Аргентину, которая родилась на свет в 1823 году… Хотя не вижу смысла в этих перечислениях, так как в Южной Америке модель, когда США всеми правдами (законными, хотя порой и не легитимными способами) и неправдами (с помощью секретных служб, подкупов и прочего) опробовали модель, которую применяют до сих пор, но, с поправкой на стратегию… нацистов.
Для нас нацистские генералы – враги априори, а для США – те, кого они растили за счёт выданных кредитов и держали у власти ровно столько, сколько нужно, дабы был сверхдоходный ленд-лиз, а открытие второго фронта состоялось «вовремя» (потому как это слово можно отнести лишь к самим США, но не СССР).
И вот – Гитлер повержен, а что же делать военным, управленцам, которые поставили на колени всю Европу и не только её? Интеллектуальное оружие, мощнее которого ещё никто не придумал.
Верно, американцы забрали весь этот «сброд» себе. Не могу назвать их таковым без кавычек, поскольку, несмотря на господствующую позицию среди немцев, не работающих в СС, была масса адекватных людей (вспомнить хотя бы покушения на Гитлера – известные и не столь).
И вот нацисты прибывают в Карибское море и другие водоёмы материка-острова и становятся вместо слонов, коней, ладей и иных фигур лишь пешками – пешками в руках спецслужб США. И дальше – начинается всё самое интересное.
Посмотрим на геополитическую карту современности: где правит нацизм? Везде.
Начнём, безусловно, с России. Прокрутим видеоконференции В. В. Путина и выудим из них главное: наша Федерация – сырьевая страна, то есть продаём ресурсы направо и налево. Не верите?
Обратимся вновь к известным и официальным данным: добыча – около 10%, обработка – около – 15%, энергетика – примерно 5%, транспорт – 8% с небольшим, финансы – 17,5%… Можно описать все сферы, но уже получается следующее: 10 +15 +5 +8 +17.5 = 55,5%, то есть большая часть экономики построена на том, что мы добываем, обрабатываем и увозим (перевозим людей тоже, но это не так важно). Лес, нефть, газ, руду. И проводим за это транши через банки. На самом деле всё ещё скучнее, но не будем об этом: вопрос сейчас не в этом.
Идём дальше: Белоруссия работает под вечными санкциями на Россию, что происходит с Украиной – без комментариев, Казахстан живёт за счёт тех же (фактически) углеводородов, что и мы.
А вот что делает Афганистан?
Чем меня так заинтересовала страна, которая едва-едва входит в ТОП-100 по ВВП и в ТОП-50 по территории? Конечно – героином.
Этот полусинтетический наркотик на ⅔ производится именно в Афгане. При этом чем дольше там, в неприступных горах Кабула и его окрестностях, присутствуют военные США, тем больше (по статистике за 10 лет – в 10 раз, хотя это лишь официальные цифры, которые, как известно, принято умножать минимум в 2 раза) «белой смерти» производится.
Чем же объясняют Штаты невозможность уничтожения этой абсолютно зловонной и античеловечной системы?
Как сказал Барак Обама, тем, что иначе афганский народ просто не выживет – будет не на что. Но это ложь: для этого можно открыть любые данные по полезным ископаемым и найти, например, что «медное месторождение Айнак близ Кабула считают самым большим в Евразии (запасы около 240 млн т. руды с содержанием 2,3%… недалеко от Кабула находится и железорудное месторождение Хаджигек (запасы около 428 млн т. руды с содержанием 62—68%), которое считается самым крупным в южноазиатском регионе».
И это – далеко не всё: посмотри телепередачи о Таджикистане, где ведущие затрагивают Афганистан как соседнее государство, и удивитесь, что на этой самой границе можно, например, найти, открытые самородки золота. Их никто не берёт – боится. И да, добыча в данной местности сложный и долгий процесс, так как страна находится в горах, но куда легче уничтожать Русь, заваливая её диацетилморфином. Но так ли это на самом деле, если посмотреть на население той же России, Восточной Европы и других стран, которые получают килограммы diamorphine?
Собственно, вторая причина, о которой заявил не кто-нибудь, а заместитель генерального секретаря ООН, который высказался, что именно наркоторговля обеспечила ликвидностью финансовую систему, которая в 2008 году была на грани коллапса, деньгами, поскольку банки этого сделать не могли по факту.
Вот так вот: сухо, открыто, безумно.
Чтобы осознать абсурдность этой идеи, стоит вспомнить, как и кем был организован финансовый кризис. На чём именно нужно сделать акцент? На гриппе в Мексике, пожарах Греции, войне России и Грузии, Арабской весне… но, главное, на том, что деньги, в том числе нашего, российского, стабфонда, которые сгорели в ипотечных бумагах США, были потрачены на «шлюх, развлечения и стандарты, выше обычных». Если мозг не смог увязать все вышеперечисленные события, что ж – пора сделать паузу и поднять электронный архив тех лет, благо сейчас это сделать просто. Вот только многие ли из нас готовы тратить свои, и без того не бесцельно прожитые, годы на такие «пустяки»?
Не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что кризис – один из главных показателей несостоятельности государственной власти (в целом). Вот лишь некоторые из них (самые популярные): 1857 г., 1873—1878 гг., 1914 г., 1929—1933 г., 1973 г., 1987 г., 1997—1998 гг., 2000—2003 гг., 2008 г… Более того, под это даже придумали теорию циклов, которая говорит о том, что волны кризиса – неизбежны. Правда, есть несколько существенных «но». Не буду говорить обо всех, затрону два основных.
Во-первых, инфляция: вспоминаем курс экономической теории. Зачем создана (именно так – создана) инфляция? Безусловно, здесь начнутся споры о том, что есть объективные процессы, детерминирующие инфляцию как необходимость. Всё проще: инфляция нужна для того, чтобы не было кризисов, когда металлической, денежной, иной, важной для оборота, массы не было резко много. Просто привыкли, что инфляция – неизбежность. Как привыкли и к тому, что постоянный рост – якобы положительный фактор, хотя на самом деле это как раз не так и инфляция – лучшее тому доказательство, впрочем, как и кризис.
Во-вторых, государственное регулирование рыночных отношений. Вспомним историю экономики США: зачем появились центральные банки и пресловутое ФРС? Вот именно. И при этом при ФРС всё равно происходят кризисы (отличие в том, что теперь они – управляемые).
Логичный вопрос, зачем же такое нагромождение институтов, если всё равно приходим к тем же итогам? На самом деле на этот вопрос никто из государственных мужей ответить не сможет: они живут в этой системе и поэтому выйти за её рамки – физически не готовы.
Но вернёмся к делению государств.
Общеизвестный факт, что американцы – великие стратеги, как и их «предки» – англичане. Именно поэтому Пакистан выделился из Индии, когда эту страну покинули жители Туманного Альбиона. По этой же причине Штаты так тщательно борются за Сомали, которое и государством-то назвать сложно, но посмотри на расположение: прямо в центре аорты морских путей. Про Панамский канал уже упоминал, но и в Южной Америке это далеко не единственный пример.
Если не уходить ещё дальше, то можно обобщить факт, который должен даваться каждому младенцу как единственно важная прививка сразу же после первого крика: дробление государств выгодно сверхимперии – Соединённым Штатам, так как управлять малым всегда легче, достаточно вспомнить великую цитату великого американца Генри Форда.
И тут – ничего сложного. Куда интересней дальше.
Что объединяет Кубу, Восточную Европу (Украину и Россию в первую очередь), Филиппины и особенно – Таиланд? Правильно, секс-туры: Таиланд и Филиппины для более отклонённых особей из Европы и Штатов, Куба и славяне – для гетеросексуалов, но ровно той же «нации». Единственный штрих: на Кубу приезжают сами, наши «бабочки» улетают на неоновый свет. Но это – мелочи.
Афган, Колумбия, а с ними – Лаос, частично – Пакистан и Иран, Перу, Венесуэла и Боливия. Думаю, повторяться о крэке, кокаине и героине – не стоит: вопрос тоже известный.
Стоит ли говорить, как и чем живёт Африка?..
Отдельно нужно посмотреть на микрогосударства, которые являются офшорами и не являются таковыми, и осознать, что финансовые потоки – тоже контролируются США и ФРС – верхушка айсберга.
Безусловно, нельзя обойти вниманием Израиль, который начал войну в первые же дни создания и никогда её не прекращал: с его помощью, просто и легко, можно держать целый регион в постоянном накале.
Кстати, ислам считают некой воинственной, мощной и значимой силой. Но почему-то ни у кого не возникает вопрос, почему Ирак воюет против Кувейта, Иран против Ирака, Египет против Ливии, Афганистан держит под террором все соседние государства (Иран, Пакистан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан), при этом исключение составляет только Китай. Думаете, на этом межмусульманские конфликты закончились по списку?
Но ладно бы только страны третьего мира, Европа ровно так же выполняет все необходимые функции, возложенные США: Австрия, Франция, Италия… – красивые места-музеи; Германия, Англия – производство, без которого поддержать уровень жизни сложно; Испания, Греция, Португалия… – сельское хозяйство, которое можно в любое время сжечь или поразить новой болезнью. А главное, обратить внимание на Бельгию, Норвегию, Швецию, Данию, Нидерланды, где нацизм жив, как никогда, – на их уровень жизни. Странное, в общем-то, совпадение.
И вот – котёл кипит, меха раздуваются, всё течёт в своём русле. Но разве не это ли и есть переработанный нацизм?
Объясню предельно обобщённо, так как для большего – потребуется несколько томов, но это уже мозаика, за которой рискуем не увидеть всей картины.
Глобализация – красивый термин, за которым скрывается не что иное, как существование одной нации (американцев) за счёт всех других. И главное – этот факт общеизвестный, но почему-то его всегда подают под каким-то отдельным соусом, хотя он прекрасно вписывается в систему блюд.
И роль, отведённая нам в этом спектакле: обеспечиваем экономику США, как и все другие страны. Когда хотим вырваться из этих оков – кризис. 2008 год или Кипр – не так важно: важнее, что это всегда больно и быстро.
Не мы одни: тот же Сорос для «развлекухи» (извиняюсь за низкий стиль, но здесь он уместен) обрушивал курсы малых государств, а ЕС упал на ребро за один год, когда евро вдруг подумало, что может заменить доллар.
Более того: и у них, и у нас есть Центробанк, который с высокой колокольни слал свои испражнения на народ, так как у него другая задача – поддерживать нужный уровень ликвидности в нужное время. Не верится? Взглянуть внимательно следует на монетарную политику госпожи, как ныне принято величать деятелей, Набиуллиной. О других – дружно умолчим вовсе.
Но самое главное, что мы участвуем в этом самостоятельно, без принуждения. Как?!
…когда мечтаем об индивидуальной машине – ведь это одна из первых составляющих американской мечты. Именно мечтаем – как не о чём-то насущном, а как о самоцели. Когда заходим в супермаркет и покупаем товары, которые прибыли к нам за тысячи километров, даже если это банальная свинина или картофель. Просто нашей свинине и картофелю нет места на глобальном рынке. Они не хуже, просто их не внесли в список. Не наша роль. Поэтому Бурятия покупает мясо в Монголии и Мексике, а просторы от Японского моря и до Байкала давно и методичной осваивают китайцы. Впрочем, об этом – ниже.
Ровно так же виноваты мы, когда покупаем себе не практичные вещи, которые удовлетворяют наш потребительский вкус, но не истинные потребности.
Об этом вновь можно долго и нудно спорить: задавая каверзные вопросы и делая вид, что «кто угодно, только не я». Но для меня человек – то, что он делает.
И бесконечный поток автомашин, вместо высокотехнологичного общественного транспорта, низкосортная еда из Китая и других стран, вместо собственного массового (это архиважно – именно массового, а не фермерского как исключения) продукта, индивидуализм – как составляющая бизнеса или труда, огромное расслоение «высших» и «низших» классов при соизмеримости вложенных усилий… всё это прекрасно вписывается в указанную картину мира. А, как известно, если прокрустово ложе позволило ровно столько, то зачем вносить нечто большее, что всё равно будет отрезано?
Вот дочитано до этой страницы, а на карту сколько раз пришлось взглянуть? Если ни разу, то как, за ногу ближайшую родственницу по восходящей линии, собираешься осознавать весь ужас, который молотом геноцида идёт по Планете?! Неужели сложно набрать «страны мира» в строке поиска корпорации «добра» и пройтись по списку?
А если сделано, то повторить ещё раз, но более детально: в каждой стране есть то, что она делает для единого рынка. Вроде бы, это и неплохо, только вот делает это почти каждая страна по принуждению. Шаг влево, шаг вправо – расстрел, точнее: ковровые бомбардировки, которые вместе с напалмом, «высокоточным» оружием и зачистками есть не что иное, как действия СС по истреблению любых титульных наций, которые чем-то не устраивают режим.
А в чём главная проблема?
Да в том, что мы вместо того, чтобы убрать проблему Афганистана (поверь, для нас это проблема; а не верится – посмотреть надобно на цифры ФСКН относительно того, откуда идёт к нам весь яд наркотиков ещё раз) – идём к ИГИЛ37, которое ещё 10 лет назад можно было замочить (выражаясь высокопарным языком президента) в зародыше. Забираем Крым, но при этом абсолютно очищаем восточные границы: Биробиджан в первую очередь, но не во вторую и Чита, Улан-Удэ, Иркутск.
Надеемся на то, что Китай – нам друг и соратник.
Напомню, что нацистская Германия была нам ровно вот таким же другом и соратником до самого 1941-го включительно. И границы мы открывали точно также, надеясь на быструю и победоносную, которая стала самой кровавой и отразилась на каждой семье России.
Впрочем, нужно понимать, что Китай – новое вместилище мирового капитала. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу, достаточно посмотреть, куда переместилось не только (и даже не столько) производство из США и Европы, сколько на то, куда ушли деятели с Уолл-стрит.
Китай не стал придумывать новую резервную валюту (хотя юань уже начал восхождение и в этой области), они сделали проще: скупили пачками гос. облигации США, вложились в производство, когда другие решали, как быть с банками и достигли того человеческого ресурса, которому даже ядерная война не страшна.
Просто, без фантазии, но методично.
И вот в этой, новой, геополитической картине место России не изменилось: раньше мы работали на США и частично – Европу, сейчас всё больше и жаднее – на Китай.
Мне хотелось бы вспомнить про многотонные составы леса, которые вижу с детства уносящимися в Поднебесную; про известную договорённость В. В. Путина о продаже газа по заниженной цене; об отдельном канале нефти; о том, что даже зубочистки в ресторанах – китайского производства, хотя и из российского дерева…
Но нет, замечу, что в товарообороте мы Китаю не соперник априори: ни по ассортименту, ни по цене, ни даже по качеству (качественных товаров в «Чине» хватает, вопреки расхожему шаблону «made in China» = ширпотреб). При этом Китай с удовольствием позволяет нашему избраннику делать шаги к своему собственному (не страны, безусловно) успеху, ведь нам нужен харизматичный, вечно юный и полный сил лидер, который пришёл на смену надоевшему Ельцину, впившемуся в память Брежневу и ненавистному всеми Горбачёву. Здесь действует принцип минимализма: если что-то можно объяснить набором одного-двух факторов, то третий не нужен.
Поэтому мы, русские, – не победители в Великой Войне. Нет.
Мы не производим «тойот» или «мерседесов». Мы не имеем право создавать отдельную, мощную систему образования (потому как созданная сегодня – это система, которая воспитывает элиту, необходимую для управления напичканным информационной наркотой большинством). Мы ни в коем случае не имеем права не продавать лес, чтобы наши болота не высыхали, а озёра не мельчали.
Пожалуй, что действительно и массово делаем сами – так это гробы. Правда, когда я последний раз был на кладбище (тоже, кстати, абсолютно не русская традиция – хоронить людей в землю), то что-то не заметил русской атрибутики. В каком смысле? Да в прямом: венки – из Китая, цветы – из Китая. Хорошо хоть гранитные плиты и оградки приносят нечто в наш ВВП.
Вернёмся же от сказанного к модификации сознания через кинематограф38.
Например: отмечало ли твоё сознание, что в начале 2000-х украинцы очень часто стали мелькать в голливудских фильмах? Именно украинцы, а не русские, как было, скажем, в 90-х. Чего стоит один только «Перевозчик», где гордая девушка заявляет, что украинцы и русские – два разных народа. Эпизод? Да, но именно на них строится внушение. А показательный, жёсткий, лицемерный и абсолютно бесчувственный, бандит из «Туриста». Впрочем, это далеко не всё. Даже «наш» окологоголевский «Вий» и то попал в эту струю.
В какой-то степени всё это – незаметные вкрапления, но когда они встречаются и в боевиках, и в комедиях, и в ужасах – начинаешь понимать, что тенденция давно перелилась в закон.
В это сложно поверить, если только не принять во внимание тезис о глобальности фильмов сегодня: их смотрят миллионы, десятки миллионов людей, которые программируются кадрами. Год от года. День за днём.
Конец ознакомительного фрагмента.