Амурная игра. ПРЕЛЮДИЯ (Анатолий Шуклецов)

1

Ровская Светлана Васильевна была красива. Пройти мимо и не оглянуться – удавалось немногим. Мужчины благоволили к ней, женолюбы наедине домогались. Выслушав лестные посулы, зардевшись, она навсегда остывала к нахалу, напрочь не отвергая. Влекущая многих и не любящая никого, всем сулящая надежду. Были все притязатели как на одно лицо; любострастно косились на ноги, лепетом нерадивых школьников бубнили: «Люблю… давно… жить без вас невмочь!..» Меж тем жили неплохо, слыли верными мужьями обманутых жён. Некоторые не гнушались бухнуться на колени перед ней. От их рабьей готовности мерзило, брала обида за подлог в ожиданиях. При всём том Ровская нуждалась частых признаний, она ждала их. В кратком всевластье над чужими мужьями таилось неизъяснимое упоение вроде щекотки, когда хочется и пора прекратить, подобное грубому массажу с приятной болью. Наличествовал и элемент мщения, за узурпацию главенства.

Не бывает среди людей взаимной обоюдной любви; любовное чувство одного всегда жертвенней. Светлана никогда не любила своего мужа. Нравилось супружество как таковое, новизна положения и фамилии, обручальное кольцо, украсившее палец, и статус хозяйки дома; пока не прискучило. Сочетаясь законным браком, уверяла себя: отныне никто, кроме мужа, не коснётся моих гениталий. Как всякая молодка, она ждала от супруга непрестанных знаков внимания. Снедало желание наяву воплотить обуревавшие эротические фантазии. Ласки хотела жгучей и разнузданной, как в глянцевом порножурнале, подсунутом очередным соблазнителем, как в заводном горячем кино, чтобы сладко ныло в чреслах и меркло в очах от животной радости. Женщине необходимо любить. Флиртуй и кокетничай всласть, но отдай себя драгоценную одному. Провожай за калитку, осматривая, красиво ли одет милый, и с трепетом жди, боясь его увлечений другими. Хотела иметь надёжный очаг, а не шатёр на ветру, чтобы пахло из духовки сытными пирогами.

В звёздный час женщины разрешилась от бремени сыном. Через два года родила недоношенной дочь и как плодная матка вполне состоялась. Вторая беременность выдалась тяжёлой, с угрозою выкидыша. Врачи выявили резус-конфликт, несовместимость кровей; брачный союз быстро изжил себя. Связывали дети, общая жилплощадь, обыкновение привычки, и только; проснись каждый раздельно на своей, свыклись бы с чудесным разводом. Муж не стал свойским парнем её родне. Был поначалу заботлив, неумение хозяйствовать прощал, но искренности предпочёл молчание. Цыканьем и рукоприкладством не унизил, но как желалось знойно не приласкал; плохой добытчик и дрянной любовник, сочетание скверное. Фамильное уединение не ценилось, редкий день проходил без приятелей в доме, который опостылел ей, но куда надлежало неуклонно возвращаться. Глубоко затаила нелюбовь к супругу, что от неизбежных в сожительстве обид противно окрепла. Грызла дума, что замуж вышла безрассудно, не обретя ощутимых выгод. Да и так жили, без явных проявлений любви и уважения к присным, большинство известных ей супружеских пар.

Умыкнув завидную деву, Сергей Ровский втуне гордился славным приобретением. Женитьба как ловкая кража под пьяный гомон свидетелей. Единоличное обладание льстило самолюбию самца, хотя со дня свадьбы гнела противная неловкость севшего в чужие сани. Вместе по улицам и молодожёнами хаживали редко, бывая в гостях, садились порознь; неподходящий он был для неё. Любовь сладка взаимная. Уложив детей, дождавшись сонного сапа мужа, она отдавалась воспоминаниям. Первое любовное чувство иным часом тревожит до взрослой любви зрелых лет. Светлане сделалось нестерпимо жарко, складкой одеяла изолировалась от налёгшего тела, прижалась задом к сухому ворсу настенного ковра. Счастье всегда в прошлом и срок ему вспышка. На тренировочных сборах скалолазов они прыгали вдвоём через одну скакалку. Здоровая девушка хочет, чтобы её щупали, обнимали; упираясь, она алчет быть побеждённой. Истово влюблённая, она стояла волнующе близко и вызвала неуёмное желание. Пётр откровенно залюбовался ею, сграбастал на руки и заскользил по осыпи, вспарывая дресву. Светлана деланно вырывалась, взбрыкивая оголёнными ногами. Пётр не отпускал, прося угомониться. Не донеся до призывной лужайки, просекаемой горным ручьём, вернул строптивицу земле. Впредь никогда он так любострастно не глядел на неё.

Скалолазы за полночь разошлись по палаткам. Пётр вынес к кострищу спальный мешок, и они долго миловались укрытые тьмой. Спелый плод лишь тронь, и валится в ладони. Остаток ночи провела, любуясь спящим мучителем. Вертела в пальцах облатку с презервативом, выпавшим из его кармана, оплакивала самое себя. Непорочную акварель занимавшейся зорьки уже размывал брезг тусклого рассвета; девкой меньше, так бабой больше. Первый половой акт отнюдь не прекрасный чувственный эксперимент, как ни обольщайся. «Не то!..» – записал в дневник молодой Лев Толстой после брачной ночи. В девичестве Светлана была невежественна в уловках разврата, безудержная чувственность едва нарождалась в ней. Голубица совратителя не опознала; влекло любопытство и загадочное слово «оргазм», что не терпелось изведать. На опавший член смотреть не боялась, дотронуться стыдилась. Жаль было не тяготившую девственность, а небыль высокого наслаждения. Пётр прозаически обабил её и оскорбительно скоро заснул. Тогда она всерьёз полагала, что половой акт длится часами.

На её именины Пётр явился с опозданием, безобразно пьян. Шампанское уже разлили, и в бокал ей упала слезинка, мокрым стало лицо. Выпили, и Антон Рыбабуля рассказал гривуазный анекдот. Светлана истерично хохотала, а по щекам текли неудержимые слёзы. Антон вплотную подсел к ней и негромко запел: «Любви моей ты боялся зря, не так я страшно люблю! Мне было довольно видеть тебя, встречать улыбку твою». Лысый, закоренелый холостяк, самый великовозрастный студент института. «И если ты уходил к другой или просто был неизвестно где, мне было довольно того, что твой плащ висел на гвозде». Свечной полумрак, звонкие гитарные пассажи. «Когда же, наш мимолётный гость, ты умчался, новой судьбы ища, мне было довольно того, что гвоздь остался после плаща…» Пел о неразделённой любви покинутой женщины, заглушаемый всхрапами залётного гостя. Антон Рыбабуля, задушевный друг, поверенный её девичьих секретов. Не однажды она рыдала у него на плече от причинённых Петром обид. Наперсник отечески увещал: «Светлана, ну, перестань!.. Ведь он мизинца твоего не стоит…»

Что есть любовь, никому не дано понять с первого раза. Иную девку легче заполучить, чем позже от неё отделаться. По возвращении с гор Светлана доискивалась встречи, а ветреник всячески избегал её, совращая смазливых первокурсниц, зачёт на половую зрелость. Пожалуй, истинна лишь отвергнутая и рьяная женская любовь. Первый мужчина оставляет след неизгладимо кровавый; привязанность соразмерна закланию. Светлана стерегла Петра в длинных институтских коридорах, старалась сесть в аудитории рядом. После занятий терпеливо дожидалась у центрального выхода. Назначив свидание, с взглядом больной собаки напрасно ждала на воздушной плотинке Исторического сквера. Дивный эротический ландшафт представал взору: недостроенная телебашня, фаллический символ головотяпства. В городе имел место фронтальный ракурс, где бетонный шатёр цирка подобие обострял, совпав осью симметрии. Женский генитальный символ предполагает наличие полости; однако щелкуна не удержать ничем. Троллейбусом поехала к Петру на дом, не могла поверить, что навсегда покинута им. После невидяще брела улицами родного города, твердя надломившую фразу: «Забудь наянливая мой адрес, утомила своей любовью!..»

Злые муки несчастной любви следует врачевать в стационаре. Вирус любовного чувства отравляет сознание любящего. Жить стало незачем, отринутый любящий духовно сокрушён. Восприятие будничных реалий отчасти вернулось в центре главного проспекта. Понуро бредя вдоль Дома связи, она вспомнила, как Пётр, фиглярничая, рассказывал ей, что на крыльце почтамта дежурят проститутки. Чем вульгарнее одета и накрашена женщина, тем несчастнее её личная жизнь. Фланируют по бульвару у трёх кинотеатров, сидят на скамьях в сквере, заложив ногу на ногу; на подошве белеет цена услуги. Проституция и писательство – раздел клинической психиатрии, образ мыслей и состояние души. Необратимо меняется психика, и к обычной жизни возврата нет. Светлане нестерпимо захотелось осквернить неповинное тело, сбыть как залежалый товар, которым пренебрегли. Иной раз облегчение находишь в усугублении невыносимых страданий. «Сейчас отдамся старику. Пущай отдохнёт на грудях моих девичьих!..» Каждая проститутка должна знать своё место. Уторопив шаги, она вошла в сквозную тенистую аллею. Наметила свободную скамью на обочине тротуара, присела на краешек.

Светлана сиротствовала долгий час, тщетно пытаясь воспылать ненавистью к Петру. Превозмогала гадкое отвращение к самой себе, столь низко падшей: «видела бы мама!..» Плакала от ядовитой обиды, что её так бесцеремонно отвергли сегодня и продолжают манкировать, не замечать. Презрение усугубляет чувство собственной неполноценности. Проституткам присуща возбуждающая мужчин грязца, непорочная женщина не вызывает скорого влечения. Прохожие равнодушно шествовали мимо, мужчины к ней не подсаживались, и она безотчётно подумала о Сергее, студенте-сокурснике. Ветреная думка не осенила бы, не подойди он на перемене вплотную и, каменея скулами, не предложи: «Света, выходи за меня замуж! Ему ты обузой, а мне станешь образцовая жена!..» Апатично, не оживившись, вспомнила его мужиковатую наружность, озорной взгляд заговорщика, пускаемый искоса на лекциях. Вот избавление: доверься влюблённому в тебя. Знаменитый Авиценна от несчастной любви исцелял новой любовью, от подобного излечивал подобным. Но отчего незнакомец в джинсовом наряде чудовищно скабрезен, плотоядно зарится на её озябшие в тугом капроне ляжки. Что охальнику надобно?.. Не длинно мысля от очевидной угрозы извне, она опрометчиво решилась: «Выйду на остановку. Если первый трамвай пойдёт в сторону общежития, Серёга Ровский станет моим законным мужем!..»

Для любой простушки замужество, семья стократ важнее учёбы, главная женская карьера. Бабы каются, а девки замуж собираются!.. Тренькнув гормотунчиком, подкатили два вагона пятого маршрута. Она взошла в ярко озарённый салон, поразивший длинными рядами пустых кресел, и поехала – навстречу судьбе.

2

Шатров оделся и прошёл в детскую комнату, с окном на степь. Налегши на перила деревянной кровати, долго глядел в безмятежное лицо спящей Алёнки. Пригладил волосики на лобастой голове, горестно вздохнул, перекрестил. Беззвучно ступая по дубовому паркету, торопливо вышел, плотно притворив двустворную дверь. Тыльной стороной кисти осушил зеницы и бегло оглядел вторую, окнами на двор, просторную комнату: рабочий ряд и угол комфортного отдыха. Упёртый в потолок поперечный блок книжных полок делил зал на неравные отсеки. Тесно упиханные стояли впритирку и лежали стопами книги, альбомы, брошюры, журналы; избранное и многотомные собрания сочинений, энциклопедии и словари, справочники, большие кляссеры с почтовыми марками и альбомы со значками. Письменный стол с резными тумбами сиял непривычно оголённой столешницей, накрытой толстым плексигласом; пустовало жёсткое кресло, подлокотниками задвинутое под него. Дорогущий, немецкий аккордеон жены фирмы «Вельтмайстер» стоял расчехлён, перламутром корпуса и клавиш блистал на низком современном комоде; зеркальной чернотой отражений играло пианино: «На заре ты её не буди: на заре она сладко так спит…» Висевшие в простенках маски, барельефы, фигуры, вся рукотворная резьба по дереву и капу выставились на отъезжающего мастера. Зазывали прилечь и остаться разлатый диван, мягкие кресла-ленивцы, чёрный ящик музыкального центра с воткнутыми стереонаушниками, первоклассный проигрыватель с мощными колонками и множеством пластинок в глянцевых конвертах аккуратными рядами. Большой экран цветного телевизора мерцал необычайно низко, над ковром ручной работы у плинтуса пола.

В третью комнату, где сплошным приступком по периметру стен лежали в застеклённых стеллажах друзы, кристаллы, выколотки, полировки, уникальные образцы собранных в скитаниях пород и минералов, Шатров заходить не стал. Там стояли камнерезный станок и столярный верстак, с наборами необходимых инструментов. Разделил наличные деньги на четыре неравные суммы и рассовал по нагрудным и брючным карманам. Убедившись в наличии потребных документов, вышел в коридор; присел на низкую лавку на выходе из квартиры. Олюшка в ситцевом платье, обув изящные босоножки, уныло стояла рядом, не сводя с мужа воспалённых проплаканных глаз. Покорно ждала окончания ритуала. Высидев минуту, Шатров решительно поднялся, отрывисто заговорил:

– Лавры ждут или тернии – не прозорливец я. В таланте уверен, признания добьюсь!.. Везде травка-муравка людьми утоптана, куда ни закинь. Дома вдлинь улиц высятся рядами; канализация, отопление, водопровод. Ты зря перебила мне сон. Развезла по подушкам жалостные плачи!..

– Опаздываем, Толюшка, – негромко напомнила смиренная жена. «В семье лад, достаток, славная дочурка подрастает. Сиди возле колыбели, напротив её матери, а он зачем-то куда-то едет!..» Подхватив дорожный багаж, они вышли из квартиры.

Не верь женским мемуарам и мужским прогнозам. Господь глумится над планами людей. Прошлое усеяно ошибками предвидения. На автобусной остановке Олюшка неутешно разрыдалась. Он привлёк жену за дрогнувшие плечи, поцелуем коснулся солоноватых губ.

– Перестань пусторюмить, ну!.. Проводи меня весело. Головка приподнята, походка свободная, от бедра. Кавуны ягодиц и дыни грудей уносишь домой улыбаясь…

«Блюди себя!..» В створ лязгнувших дверей успел крикнуть, отъезжая: «До зимы новоселье спра-ви-им!..» Глядел в мутное стекло заднего обзора, махал рукой; наволочь хлынувших слёз застила ей автобус. Мужчины неоплатно скупы на ответные чувства. Когда близкие женщины рыдали, Шатров неудержимо веселел. Чем громче плач, тем меньше горя. Напрасные слёзы будили в нём деятельную ярость. «На переезд согласилась, в час прощания сникла, ни рю, ни мя! У-уф, несносная плакса!.. Прочь сантименты! Действуй заодно, по морской команде «Поворот все вдруг».

Шатров любил свою домовитую супругу, двадцати пяти лет; чарующая привязанность без смятений и безрассудств. Ценил безропотную заботу и участие, сноровку в домашних делах, а покидал невеликое семейство, досадуя. Женщина способна больно ранить сильного мужчину. Нет такой глупой бабёнки, что не выскажет твёрдое мнение по любому поводу, вспомнилось едкое изречение мудреца. Шатров не был злопамятен, он ничего не умел забывать: похвальное свойство цепкой развитой памяти. Олюшка упрекнула его в остуде к семье, забросил дачу, поцапался с тестем, перестал гулять с дочерью. Всуе высказала наболевшее, значения не придав. Возражая, он горько посетовал: «Представь, задницу отсидел. Болят тазовые кости и седалище чешется. Нет трудолюбца усидчивее меня!..» Заставив умолкнуть, колко царапнула фраза: «что толку!» Два слова, восклицательная интонация, а как будто ударился лбом. Шатров знал цену сказанным словам.

Жизнь закаляла его всяко, не жалея, но ехать так выпало впервые. Знаки судьбы определённо есть, не пренебрегай ими. Безлюдьем, ярусами полок плацкартный вагон напомнил армейскую казарму в отсутствие личного состава. Едва тронулись, пожилая проводница изъяла проездной билет и ушла балясничать к приятельнице в соседний. Лучи закатного солнца пронизали вагон насквозь. Блики ползли с отполированных поручней и ступенек на оголённые полки, скользили по коричневой коже добротного чемодана и чёрному футляру портативной «Эрики», сиротски кинутыми владельцем в проходе. Рельсовая однопутка пролегала в Степногорск ответвлением на пятьдесят тысяч жителей. День был будний, поезд ежедневный, а настроение после прощания упадочное, и мнительный пассажир суеверно подумал о дурном предзнаменовании. Переменяя образ жизни, ты радикально правишь свою биографию. Заглядывая в каждое купе, прошёлся порожним вагоном. В рабочем тамбуре осадил раму окна, глядя на жухлую от зноя степь, полез в карман за сигаретами. По желтоватым пажитям ползли красные «Нивы», каждый комбайн в шлейфе пыли.

Переселение – одно из наиболее стрессовых событий человеческой жизни. Не без тревоги покидал тридцатишестилетний Шатров обжитый город и престижную должность, временно оставлял семью и навсегда горожан, недавно схоронив друга. Предстояло самого себя пересадить в тяжёлую почву, подвизаться с низов, не уповая на связи. Однако, бездействуя и не рискуя, вязнешь в колее торного следа. Лежаки обрастают мхом, стоячие водоёмы скисают в болото. Дальний путь не вдруг пролёг в крупный промышленный и культурный центр. Воедино свелось несколько побудительных причин. На севере области проживали родители и бывшая жена с детьми. Вся родня прописалась на Урале да на Вятке. Всегда манило работать на самоцветах, а выпало разведывать асбест, руды, коренное золото. Олюшка наконец завершит консерваторское образование, пока гармоники «до-ре-ми-фа-соль-ля-си» не онемели в лакированную мебель. Дьявольское честолюбие исключало дальнейшее прозябание в казахстанском захолустье. Экспериментальный полигон розы ветров и министерства обороны, «пуста», как называют венгры бескрайнюю степь. Только наперекор всему можно прославить свой род.

Поезд плавно замедлил ход. Кривые низкорослые берёзы доминировали в пейзаже. Едучи попутным шоссе на легковой, когда на велосипеде, Шатров неизменно кипятил здесь котелок чая на берегу блюдцеобразного озерка, наполовину окружённого степным берёзняком. Вошли несколько пассажиров, и локомотив сразу тронулся, оставляя назади «Перелески», колоритный оазис в раздольной степи. Островные колки сгрудившихся берёз и подорожные штабеля стальных рельсов двинулись к хвосту состава. Рельсы лежали крест-накрест слоями, глубоко вмявшись в землю. Шатров резво пересел на боковое место. Впереди показался затопленный карьер, в кольце пёстро-красных глиноземистых отвалов. Он был первооткрывателем этого месторождения, писал проекты и отчёты. Залежь бокситов компактно залегала в карстовых известняках; ковшами экскаваторов вычерпали, всю увезли на переделку в алюминий.

Шатров сходил в туалет, влез на верхнюю полку к открытой фрамуге окна и принялся разглядывать фотографии на вклейках «Переписки Максима Горького». Двухтомник взял пролистать и бросить, невелика потеря. Искусный чтец знает, чем пренебречь. Глашатай октябрьского переворота любил сниматься с людьми именитыми. Вот он молодой и заносчивый рядом с отчуждённо глядящим Львом Толстым. Не та баба опасна, которая держит за яйца, а которая ухватила за душу, наставит приезжего яснополянский матерщинник. Могучий талант русской литературы, планетарного уровня! Настолько знаменитый, что всем уж без разницы, жив он или помер. Записывали всякую мысль, любой вздор за мудрым старцем; некоторые изловчались, не вынимая блокнот и карандаш из кармана.

Вот буревестник со славным певцом Фёдором Шаляпиным, разведёт эмиграция. Вот бравый мушкетер, обронивший шпагу, гостит в Ялте у незамерзающего моря. Идеальный человек, но жаль, что пьянствует, молвит Чехов по отъезду гостя. Вот с тщедушным на вид русским художником-исполином. Начнёт сохнуть натруженная правая рука, Илья Репин выучится писать левой. Зарубежный вояж, с рыжегривым остряком Марком Твеном; приехал в Нью-Йорк клянчить доллары для большевиков. Петроград, второй конгресс Коминтерна; застрельщик социалистического реализма высится за спиной довольного Ильича, стриженный наголо; мода на лысых и усатых: «Если враг не сдаётся, его мочат в сортире и уничтожают!..» Вот, скорчив уморительную гримасу, сидит с наркомом просвещения Луначарским. Тот ещё краснобай: «А затем широкой, вольной, спокойной, стихийно-могучей рекой влилась в натуру внука, влилась изумительной поэтической мощью бабушка Алексея Максимовича, которую мы все любим, как родную, и которая для нас в тысячу раз ценнее всех наших собственных бабушек». Из речи наркома на юбилее буревестника, которого «победоносный пролетариат нашего Союза, поддержанный мировым эхом, официально провозглашает своим любимым писателем».

Вот с другим Толстым, не переводятся. Хваткий, оборотистый граф, охочий пялить девок в бане. «Жён менять надо, батенька. Менять. Чтобы быть писателем, надо три раза жениться». Ноне активна внучка, Танька Толстая из нашей песочницы: кысь, не кысь, брысь!.. Славен в веках Алексей Константинович Толстой: «Средь шумного бала, случайно…» Вот опять Пешков, вылезший в ферзи. Парсуна не возбудила приязни. Пролетарский любимчик Горький мог гулять улицей его имени, бывшей Тверской; явись блажь, мог проживать в городе Горьком, бывший Нижний Новгород. Пачкуны, щелкопёры и строчкогоны, вся продажная пишущая рать, завтра летим к Горькому в Горький на аэроплане «Максим Горький»; велий, вместит всех! Народ устал от горьких переименований, Максиму, чёрт его заласкай, в жилу!.. Переписка выскользнула из ослабших пальцев; Шатров спал, уверенный в правоте начатого перемещения.

Звучный шлепок упавшей книги извлёк его из клейстера вязкого кошмара. Черти лиловые, черти драповые скакали пустым вагоном, висли на поручнях и верхних полках. Вскрыли его дорожный чемодан, вытряхнули вон содержимое и топтали копытами. Максим, чёрт великолепнейший, наседал на него и яро кричал: «Если человек талантлив, так он славен кругом! Если уж не дано, так от-ва-ли!.. Божий дар в себе нелегко обнаружить!..» Фраза понравилась. Шатров записал её на форзаце второго тома. Не однажды он замечал: уснёшь с хорошей книгой в руках, и сны навеет чудные, а есть крайне вредные подсознанию. Поезд стоял, на узловой станции Тобол. Шумно входили, определяясь по местам, неугомонные пассажиры. Обходчики вагонов в броских шафрановых жилетах проверяли стоящий у перрона состав. Молотками на длинных черенках ударяли по мазутным буксам: тук-тюк, пауза, два стука и следующий вагон. Самое интригующее чтиво – это дальняя дорога и неведомые города с незнакомыми людьми.

3

Где ни обитай человек, ему необходим унитаз и рулончик туалетной бумаги, кофейник кипячёной воды. Нужен тёплый кров и уверенность в завтрашнем обеде; для чего следует примкнуть к трудовому коллективу. Состояние одиночества плодотворно, когда ты не изгой. По мере затяжного прозябания в гостинице и скорой траты денег, нарастало чувство тревожной неприкаянности на здешней земле. Будь состояние, купил бы частный дом; в отдалённой перспективе мог заработать жильё ударным трудом, если не рухнет привычный уклад жизни. Продажный генеральный секретарь, меченый стигматом дьявола в голову, всё чаще говорил о какой-то «перестройке и новом мышлении», суля небывалые свободу и гласность. Ломать – не строить! Давно сказано: нет дела, устройство коего было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старого строя новым порядком. Российская свобода есть мужицкий бунт, провоцируемый подонками, повальное смертоубийство. Увы, вся история человечества – несмолкаемая бойня с кровопусканием, война, как перманентное состояние общества. Творцы кропотливо возводят, рожают, выращивают, и всё дотла выжигают жестокие варвары.

Череда дней неумолимо истекала. Затея обменить квартиру на свердловскую исконно была сомнительной, а этим он обнадёжил Олюшку. Шатров, уволившись, полмесяца просидел дома, и теперь мог утерять непрерывный трудовой стаж и его привилегии. Он каблуки сбил в напрасном обходе геологических организаций; спросив о прописке, отказывали с порога, либо отсылали в провинцию. Быстро, надёжно и без хлопот вас соборует аэрофлот! «Не гробануться бы!..» В живописное село Нейво-Шайтанское, славное ювелирными аметистами и топазами, он слетал на свой счёт самолётом местной авиалинии. Рядовым инженером брали на проходку штольни в поисковую партию, суля жильё с печным отоплением, работу в сельском клубе для Олюшки. Только на кой ляд менять степную глушь на таёжную. Шатров электричкой посетил базы ещё двух партий объединения «Уралкварцсамоцветы», побывал на руднике в Берёзовске; никуда не брали. Пять лет учили, экзаменуя по столь важным дисциплинам как «История КПСС» и «Научный коммунизм», и выходит зря мытарили! Все вакантные должности в уральском регионе заняты дипломированными коллегами; их множит местный горный институт.

«Нас произвели больше, чем полезных ископаемых. Можно впасть в грех уныния. Дипломом горного инженера в этом городе хоть подотрись!..» Выстояв долгую очередь, поужинал липкими пельменями, скупо начинёнными непонятно чем. В тягостном раздумье сошёл по выщербленным ступеням на широкую проезжую улицу. Если ты никуда не торопишься, значит, тебя нигде не ждут; мегаполис безучастен к приезжему. Высокие здания стояли строгими рядами; только не было среди них своего. Зеленели газоны стриженой травы; вены переулков и артерии улиц струились потоками автомашин. Людям нравится ездить; очереди у прилавков сменили дорожные пробки у светофоров. Глянул влево – слепят бельма фар, повернулся – вереницей красные огоньки; идут с саквояжами хмурые пешеходы. Собаки скоро выведут своих хозяев на вечернюю прогулку. Бродягой и постигаешь великое благо семейного уюта, домашний халат и тапочки. Нет места милее родного дома. Нигде так вольно не дышится, как в необозримой ковыльной степи. Дивна она весной, в начале лета, хороша поздней осенью и ранней зимой!.. Инстинкт влечения под крышу необорим, пускай пристанищем тебе гостиничный номер. Трудоустроиться по специальности в уральской столице не удалось. Неохваченными оставались пригороды, и в дворники пока не хотелось.

В жизни каждого человека есть одна самая настоящая любовь. Но никто не знает, где и когда именно настигнет его это волшебное настроение, доставляющее столько неприятностей и переживаний. Первой женщиной, с которой Шатров познакомился в Каменской геологоразведке, оказалась Светлана Ровская; его взяли полевым геологом на оклад в сто сорок рублей. Наступил час обеденного перерыва, и геологиня в одиночестве поедала аппетитные бутерброды с ветчиной, запивая чаем заваренным всерьёз. Они сбивчиво, об условиях труда и нудной мороси за окном поговорили. Не дожидаясь прихода начальника, усталый Шатров сразу ушёл из конторы в общежитие, оформляться на ночлег. Неизгладимого впечатления жующая пава на него не произвела. Вовсе не обязательно писаная красавица соблазнительна для мужчины. Древние греки под классической красотой подразумевали неброскую, полную гармонию всех черт. Влечёт не красота лица, а доброта и душевность, его выражение. Пригожая баба, отметил он, в полевом лагере многих смутит. Миловидное лицо Ровской неуловимо повеяло прекрасными чертами покинутых подруг. Люди в массе своей везде одинаковы: одни симпатичны, привлекают, других бы с глаз долой!

Начальник геохимического отряда Лев Абрамович Колманский располагал и заинтересовывал со входа. В бежевом пиджаке из замши, сухопарый и грозный, с деловым дипломатом в руке, который он с порога метнул плашмя на свой стол, Колманский умел произвести выгодное впечатление, особенно первое. Древняя прародина наделила его выразительными семитскими чертами, гривой смоляно-чёрных кудрей, благородно заиндевелых к пятидесяти, прозорливостью и сарказмом вкупе с красноречием. Приметливый, он обладал умом критическим и независимым, обогащённым знанием, присущей семитам осмотрительной деловой хваткой, аналитической трезвостью в поступках, умением цепко адаптироваться к переменам и склонностью сетовать на жизнь, надумывать фантомные обиды. Типичный славный русскоязычный еврей, ко всему наделённый плотоядным, раздевающим женщину взглядом и злоязычием к вышестоящему начальству. Критиканством он стяжал переменчивое расположение низовых работяг, нелюбящих конторских белоручек.

Год назад Колманский возвратился из братской Монголии; в страны капитализма он был «невыездным». Привёз чёрную «Волгу» последней модели, кучу импортной всячины. Написал и защитил в высокой инстанции проект на геохимические поиски рудного золота в экономически развитом, горнорудном районе. Теперь ему не терпелось вскрыть перспективную, на его взгляд, площадь и уйти на престижную должность в главк. Внезапный приход в отряд опытного специалиста взбодрил Колманского, шеф смуглым лицом повеселел и молодецки развёл плечи. «Четыре пробы с весовым содержанием и я, милый юноша, раз-вер-нусь!..» Вальяжно сидя на переднем кресле служебного «Уазика», с дымящей папиросой в полных чувственных губах, шеф источал неколебимую веру в фарт, дважды изменивший ему на Колыме и в Монголии. «Будет золото – сразу заимеем всё! Вакансию по вашему уму и элитную квартиру в центре, мне – персональную пенсию за пионерство. Дверь в кабинет министра пинком отворю!.. – хорохорился Колманский, впервые везя геолога Шатрова в сентябре на Хвоинку. – Какой укомплектованный отряд сгубили! – непритворно скорбел он. – Две буровые самоходки, вагончик, машины, просторные, раздельные помещения. Весь штат инженеров, техников и рабочих. Дивный сераль, цветочная оранжерея! Геологини с циклопическими сраками под моим началом ходили!.. Вы спрашивайте, юноша. Вам охотно расскажут, что оставил Колманский, уехав искушать монголок!..»

На полевые работы Шатров устремился с желанием. Барачное здание с клетушками комнат на обе стороны сквозного коридора не приглянулось ему с первого дня: неумолчные шум и гам, умные умничают, голосистые вопят. Подселили к двум малоразвитым буровикам: игра в карты и матерщина, распутные девки и спиртное до скотского помрачения, чтоб наутро было весело вспоминать. Переселишься, так познаешь цену покинутого места. Шатров был им чужд, как зелёный гуманоид, никак не столковаться. Снисходить не стал, и взаимная неприязнь перешла в открытую вражду: неизбежный итог различия интеллектов. Выпивали дружки по всякому поводу: знакомый приезжал с вахты, другой отбывал на неё, водились бы деньги. Несмолкаемо ревели магнитофоны, напрягали слух взрывы дикого хохота, беспокоил топот обутых ног по длинному коридору. Под соседней дверью полночи гундосил незадачливый ухажёр: «Лена, открой! Пожалуйста, открой… Ну отвори, а то уйду!..» Непреклонная товарка калякала с подругой. Шатров в смежной комнате невольно их беседы подслушивал. «Журналисты спорят: сколько можно женщине жить в общежитии? Не дольше четырёх лет, заявляет психолог. Потом наступает необратимая деформация. Я здесь циничная стала, переменилась вся. Опять этот зануда канючит!..»

Намереваясь скорее перевезти в Каменск семью, Шатров считал общежитие пристанищем временным. Подачей объявлений в газеты, расклейкой их повсюду он до отъезда на Хвоинку старался насчёт обмена. Пытался арендовать на первую пору комнату либо угол в частном доме. Однако неотложная нужда досадно совпала с принятием очередного скоропалительного закона о нетрудовых доходах. Потенциальные сдатчики квартир до прояснения вопроса молчаливо затаились. Шатров всё же выявил пустовавший частный дом на окраине Каменска, за сорок рублей помесячной оплаты столковался с объявившимся домовладельцем. Дважды переночевал в его пугающем ночными тенями, гулком чреве. После междугородних переговоров от найденной с трудом жилплощади пришлось отказаться. Олюшка решительно настаивала на жилье благоустроенном и срочном обмене степногорской квартиры. Издалека любая проблема кажется разрешимой, как неприступные скалы – низкими.

Занятого розысками Шатрова изумил неприятный факт. При остром дефиците жилья в стране, в пригородах немало пустовало частных домов с невозделанными землями и много не сдаваемых внаём квартир даже в центральной, екатеринбургской части Свердловска. Запасливых владельцев там было не застать. Они давно проживали в лучших условиях по другим адресам, приберегая излишки жилой площади непонятно для кого. Хозяйка пустующей двухкомнатной квартиры в центре Каменска постоянно проживала в Свердловске. Шатров через её родственника вышел на неё, изъявил желание арендовать свободное жильё на долгий срок. Помытарив его месяц словесными увёртками нетвёрдых обещаний, она ему отказала. Не то опасалась подвоха со стороны милицейских органов, может, вселила конкурента тороватее. Намеченный было переезд семьи, опять стал неопределённой датой.

Сотрудники геологической партии живо прониклись заботами новенького. Эпизодически выводили по разным адресам, чаще в подгородный частный сектор, Олюшкой наотрез забракованный. Приятно сострадать ближнему в бедствии, от которого сам избавлен. Наиболее деятельно сопереживала внимательная до мужчин Светлана Ровская, вначале замужества изведавшая краткую бездомность. Не ужившись в семье её родителей, они с Ровским сбежали в дачный домик, где платой за проживание вменялась охрана коллективного сада. Колманский посулил Шатрову малосемейку в девятиэтажном общежитии главка, но то было хвастовство мнимыми связями. Реальней казалось нескорое вселение в инвентарное жильё с частичными удобствами. Разумеется, после реляции начальника: специалист компетентный, экспедиции необходимый.

4

Любовь вызывают ядовитые микробы. В геохимическом отряде незримо витали bacillus eroticus, эротические сексоны. Амурная зараза исходила от сексуально целенаправленного начальника. Велико развращение человеков, клиника похотей весьма прихотлива. Один грезит о сексе с беременными на большом сроке, третий выискивает девиц косоглазых, пятый мечтает о свирепой госпоже с густой волосатостью, шестого влекут тёмные соски и шоколадные половые губы, как знак необычайно страстных. Половой провокатор Колманский смущал сознание сослуживцев развратными разговорами. Животные спариваются в краткий период течки, умеренные в совокуплении; похотливые как клитор народы круглый год трутся и прутся, тараканятся на каждом диване. Довольствуясь законной супругой, в неё извергаешь двадцать пять литров спермы. На новой партнёрше расход эякулята значительно возрастает. Плотность секса в жизни Колманского была запредельной, его изнурили и рано состарили бабы, не знающая меры похотливость.

Шеф презирал соратниц по блуду, цинично осмеивал их: «Пантонелла Кузьминична неуёмная егоза в постели. Титьки бархатные, а зад чугунный. Фильдеперсовые трусы с начёсом…» Секс и работа неразделимы, ему всегда было кого и что вспомнить. Позвонила ему давняя любовница, и Дон Жуан и Донна Жуанитта премило развлеклись, не покидая гаража. Колманский не скупился на фантазийные непристойности. Ехидно обличал физические изъяны сотрудниц, отказавших ему в сексуальном домогательстве. В осенние заезды на Хвоинку он изумил Шатрова растленностью уральцев; впору писать конспект «Секс для начинающих пользователей». Ровскую шеф неотступно бомбардировал любовью, дифирамбами туманя голову: «Зазорно с ангельской красотой вашей служить на окладе». Заглазно же бессовестно срамил: «Зад и ляжки, бесспорно, музейные; в плечах широковата, персями мелка…» Евреи обожают полногрудых. «Чтобы приносить удовольствие и пользу, женские груди должны быть достаточно большими, – резонно соглашался Шатров; обычная тема мужского суесловия. – На одну лечь, второй накрыться!..»

Осенью они работали в окрестностях Хвоинки, пока не установился снежный покров. Врачи непоправимые ошибки вскроют и закапывают, геологи свои откапывают. Колманский нанял в ближайшем автохозяйстве бульдозер на расчистку профилей и механический канавокопатель. До ноябрьских праздников они документировали и опробовали нарытые канавы. Всей полевой работой занимался, собственно, геолог Шатров в паре с любознательным рабочим Угловым, мечтающим поступить в горный институт. Из кружка юных геологов, он допёк нового инженера бескрайней пытливостью. «Когда я писал диссертацию на эту тему, ты – спорящий со мною, был живчиком в папином яйце! – чертыхался Шатров, постигая сложное строение исследуемого массива. – Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Я больше забыл, чем ты знаешь!..»

Озабоченно походив у костра и канавы, распорядившись, Колманский обыкновенно уезжал «готовить фронт работ и форсировать дробление и обработку проб в лаборатории»; самое медлительное звено разведочного процесса, его позитивный либо негативный результат. На данной производственной неурядице шеф еженедельно разыгрывал видимость такой деятельной занятости, что казался незаменимым. Вывезенные в тайгу геологи копошились в глубокой и длинной канаве, рулеткой промеряли её, рисуя днище и профиль, отбирая сотни геохимических и десятки пробирных проб по вскрытому разрезу, выколачивая из стенок представительные образцы горных пород. Лили затяжные холодные осенние дожди, сыпал с неба влажный снежок. Вылезали из канавы мокрые и заляпанные грязью как подорожники с обочины. На постой в деревню возвращались иззябшие и усталые, пропахшие смолистым дымом костра. После ужина Шатров до полуночи просиживал в натопленной избе за раскладным походным столом. Приводил в порядок пикетажки, маркировал образцы, заполнял журналы опробования и ведомости на отправку проб.

При совместном проживании обозначился святой пиетет к деньгам. Банкноты славно возбуждают женщин, резонёрствовал Колманский, ваши доллары, фунты и кроны для неё эрогенные зоны. Недержание денег страшней недержания мочи. Любовь к ним должна быть взаимной! Прибыв с технической миссией в Улан-Батор, он на листе ватмана нарисовал схему лелеемой мечты. Наконец, зарабатывая вдвое, тугрики и депонированные рублики, Колманский утешался, вымарывая комплектующие мнимого автомобиля, оценив соразмерно валовой стоимости. Чертёж наглядно изобличал неоплаченные узлы и детали. Капитальный гараж, бензин и дефицитные при социализме запасные части шеф обналичил на третьем году загранкомандировки.

– Анатолий Юрьевич, вам следует сменить тридцать три процента алиментов на двадцать пять. – Всерьёз он или шутит, адресовался Колманский к работающему Шатрову. Кидал прочтённую газету, кряхтя, садился на скрипучей раскладушке. Рукой тянулся к чурбану за папиросой. – Вы обмозгуйте мою идею.

Речь велась об алиментах Шатрова на двоих детей. Начальника уязвляло полнейшее безразличие геолога к помесячным вычетам из зарплаты. Ведь независимо от суммы, денежным конфликтам свойственно усугубляться.

– Вернуться с повинною ко второй жене, – догадливо хмыкнул Шатров, – а казахстанской начать высылку переводов?

– Ну!.. Верно!.. Только отчего ко второй?.. – вздыбил ершистые брови изумлённый Колманский. – Вы что, никак трижды женаты были?! – живо заинтересовался он, ловя подчинённого на слове. – Одна в Казахстане тоскует? – зажал палец руки. – Другая жена на Северном Урале…

– Самая первая в Казани живёт, – не запираясь, сознался Шатров; слетит болток, так не воротишь.

– Ну и ну, юноша! Драгоценный вы мой брачный спринтер! – заклекотал на всю избу обрадованный Колманский. – Потешили старого еврея. Да у вас богатый сенсуальный опыт! Алименты и татарчонку шлёте?

– Аллах милостив, выкидышем обошлось…

Проживавшие с ними Углов и шофёр Афанасов с интересом внимали диалогу руководящих инженерно-технических работников. Редкостный грубиян, Афанасов сам был завзятый алиментщик на истечении срока. Надбавка полевого довольствия не облагается удержаниями, и ответчиков в геологии масса.

– Как долго вам, юноша, отсылать свои кровные? Кхе-кхе! – не унимался скуповатый Колманский. Финансовый перевес люб всякому семейному мужчине.

– Бездетность хуже, чем алименты! – Шатрова тяготил разговор. – В табели о рангах отец выше холостяка!..

В речах Колманского часто упоминалась Светлана Ровская, и не как подначальная сотрудница. Похоже, стареющий ловелас пленился злачной плотью геологини. Был несправедливо предвзят к её законному супругу.

– Вкусная баба, да босоте досталась!

– Винопийца, – участливо отзывался Шатров, – навек неисправимый?

– Э-ээ, фофан безработный! Брандахлыст!.. – брезгливо морщился Колманский, негодуя. – Деньги он зарабатывать не хочет. Матерь-геологию, дурундай, променял на автошколу. Могла бы составить партию выгоднее, во всех отношениях поприличней…

– Они так любили друг друга, что мусорное ведро выносили вместе, – пробовал заступиться рассудительный Шатров. – Любовь с яслей до гроба – краса и гордость их биографии!

– Не лю-бит она его!!! – сердито вскакивал взлохмаченный Колманский, жизнь посвятивший алчным влагалищам. – Да на сквозистый изумрудик неистово молиться! Благоговейно укутать в невесомые меха! Наша красавица ни одета, ни обихожена, в квартире бедлам, шурдабурда!.. Повсюду как перст одна, либо на кухне с тремя детьми.

– Вроде, двое при ней, «королевская парочка»?

– Двоих родила, одного приютила!..

– Драгоценный камень ставят в благородную оправу, в палантин из соболя и в шаль из чернобурки, – резонно соглашался Шатров. – Может, намеренно замарашкой держит, чтобы не увели. Вот выучится на шофера, принарядит и повезёт на самосвале в люди.

– На мою зарплату не далеко уедут. Бздех! блевота собачья! ютить твою мать!.. – Афанасов забористо выругался, харкнув в поддувало. Швырнул кочергу на поддон. – Хороша милка, да не нам кобылка! Без хорошего быка не бывает молока!..

– Деньги пока её мало заботят. Пятьсот рублей карманники выкрали, и не всплакнула! – как по личной утрате повздыхал Колманский. – Всё, в чём эта прелестница нуждается, – это любовь! Любовь и счастье для неё синонимы…

Кошелёк и женщину не выставляют напоказ. Не замечая того, шеф неустанно рекламировал любимую сотрудницу. Изредка бывая той осенью на базе экспедиции, Шатров исподволь приглядывался к единственной женщине их малочисленного отряда. Ровская ведала профсоюзными делами; составляя список на подарки детям сотрудников, подсела и к нему.

– Я записала вашу Алёнку. Ведь у вас один ребёнок?

Шатров искоса глянул на неё и спокойно возразил:

– Нет, трое.

– Ка-ак!.. – недоумённо протянула Ровская. – Давайте говорить серьёзно, Анатолий Юрьевич?

– Пиши, давай, что сказали! – некорректно вмешался бывший в кабинете Углов. – Троих записывай.

Удивление – первый шаг к любви. Все осенние месяцы Ровская провела в конторе, на камеральной обработке материалов. Она решила, что её коллективно разыгрывают. Однако несклонный к увеселенью Шатров невозмутимо подтвердил:

– Сын и две дочери. Ваша красота меркнет перед вашей добротой.

На секунду геологиня стушевалась. Пытаясь загладить проявленную бестактность, диковато пошутила:

– Вы что, сами все конфеты из подарков съедаете?

– Да, шоколадные! Леденцы и фантики отсылаю детям! – неулыбчиво ответствовал Шатров; и красивая женщина раздражает. – Хотите услышать сексуальную историю?..

Душа есть дом; торкнись, попроси разрешения войти. Чтобы люди понравились друг дружке, нужны определённые условия. Ровская конфузливо покраснела до корней волос; выражая согласие, склонила голову.

– Нельзя сказать, что я любил эту горластую девчонку. Дня без неё прожить не мог, – тихо заговорил Шатров. – Она лежала вся голенькая, а я боялся притронуться к ней. Лишь, озирая, нюхал доступное тело. Вдруг она сделала то, чего никогда не делала никому. Она открыла глаза и улыбнулась мне! От умиления я сладко расплакался. Потом взял на руки мою новорожденную дочь.

Благосклонность женщины есть дар непостижимый. Токи взаимных симпатий между людьми проскакивают с неизъяснимой избирательностью. Неприязнь чувствуешь интуитивно. Но иногда от сердца к сердцу пролегает янтарный луч любви. Экспедиционные сплетницы посудачили о новом сотруднике сразу, и без участия Ровской. Один зоил Колманский обсудил с ней троебрачие Шатрова. Не желая того, сам подстрекнул любопытство геологини. Эротическое тяготение к чужаку иного уклада эмоция древняя.

5

Изредка оставаясь в рабочем кабинете вдвоём, Ровская и Шатров затевали обычные среди сослуживцев непринуждённые беседы, иной раз с оттенком фривольности. Заводилой обыкновенно выступала Светлана Ровская. Покручивая на пальце блёсткое обручальное кольцо, она однажды решилась выяснить, почему старший коллега не окольцован. Древние хироманты верили в наличие особой вены любви, идущей от безымянного пальца к сердцу.

– Мне никогда не нравились, Светлана Васильевна, советские свадебные обряды, – после недолгого раздумья отозвался Шатров. – Не мог представить себя женихом, чего успешно избег. Ни разу не назвал тёщу мамой, а тестя папой. Пресекается язык.

– У вас никогда не было свадьбы?! – воскликнула Ровская.

– «Феликс Мендельсон» и кипенные голуби, приданое в двадцать наволочек и шесть простыней. «Запись Актов Гражданского Состояния», направо «комната невесты», налево «комната жениха». Возложение цветов каменному истукану, экскурс к газовой горелке; и нездоровый интерес понаехавшей родни: сберегла ли невеста гимен. Увольте! Брачный союз чурается всякой публичности, интимная затея двоих. Среди торжеств неуместнее всех свадебное, цитирую мудрого Гёте.

– Вы что, ненавистник семейных празднеств?

– Понаблюдать рад, но напоказ целоваться… Поцелуи ведь часть совокупления, это стыдно делать прилюдно. Мне ближе православный, церковный обряд венчания. Мужья должны так жён любить, как Христос полюбил церковь и себя отдал на распятие. Жена так должна любить мужа, как церковь повинуется Христу, как в периоды гонений принимает смерть за него. Муж потому глава семьи, что первый идёт на жертву. Не борьба за верховенство, но жизнь друг за друга. Таинство брака – таинство общей веры. Понимаете, таинство, а не показуха!

– Мне трудно что-либо возразить, – задумчиво отозвалась Ровская. – Отчего же не венчались?

– Не дозрел. В басурманских краях, где я начал семейную жизнь, были мечети, мусульмане-сунниты. Да и я тогда был…

Заслышались шаги и близкие голоса. Резко хлопнула входная дверь. «Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи», – улыбнулся Шатров, надолго смолкая. Когда же настала ночь, дополняющая до четырёхсот сороковой, она сказала: «Анатолий Юрьевич, простите женское нетерпение, но чем не устроили вас прежние жёны?.. Или это заветное?» – деланно спохватилась Ровская.

– На словах ваших хоть выспись! – не сразу и без охоты заговорил Шатров, ожидавший подобных расспросов, но не склонный к открытости. – Не люблю интроспекций и самоедства. Нравилось состояние хронической влюблённости. За любовь принимал позывы её, – помрачнел он. – Губила дурная влюбчивость. Ведь редкая женщина не тяготит тебя. – Ровская скромно потупилась, сочла за комплимент. – Женитьба обнажит истинные лица и отношения, это ревизия любви.

– Вы рано женились? – чтобы не умолк, поспешила Ровская с наводящим вопросом. Шатров не отозвался. Встал, вышел из-за стола. Разминая члены, неторопливо прогулялся по кабинету. Кисти рук в брючные карманы, глядя в окно, наконец, заговорил:

– Никогда не хотел развода. Мой идеал был жениться раз и навсегда. Единолюб, каждой был верен, мнил суженой. Хотя бывают искушения, когда… – Ровская багряно зарделась. Нынешний разговор ей нравился. – Женился, как на льду обломился! На холодной татарке, окончившей университет. Угодил под надзор классной дамы. Не помню авторства: я посадил себе на колени Уродство и сразу испытал усталость. Однако мы агонизировали три года. Она, как боксёр на ринге пританцовывает, я невозмутимо курю. Метнулась, и наскочила бедняжка на оттопыренный локоть…

Первых людей Господь слепил из глины. Лилит вышла дурной: спорила с мужем, дерзила самому Господу, потом и вовсе запропала как ведьма. Тогда Бог создал женщину из ребра Адама. Ева и не помышляла оспаривать главенство мужчины. Все философы согласны, что мужья должны руководить жёнами. Бог создавал женщину в помощь человеку, читайте Библию. Мы звенья одной системы, но с разными, дополняющими функциями. Согласно китайскому мифу, мужчины рождаются лицом вниз, а женщины – лицом вверх, и это положение неизменно. Даже в мыслях властвовать над ним нельзя, ибо он голова, а женщина душа семейства. Когда в жене нет покорности, это сексуально отталкивает. Моя нацменка унижала во мне мужчину. Хотела записать детей на свою фамилию, при моём пиетете к чудному великорусскому, с пелёнок обучить татарскому языку. Может, и повезло, борони Бог, – знобко поёжился Шатров, – что не родила она мне. Родители взбунтовались, когда дочь вышла замуж за русского.

– Разве так важна национальность супруга?

– Бывало, дундуком сижу среди её родни! Два слова и разумею: «кызыл баш, кызыл баш», говорят обо мне. – Шатров замолчал, и Ровская догадливо спросила:

– Вторая жена была русская?

– Теперь радею за чистоту нации, – Шатров хмыкнул, – даже в подборе любовниц. Но шовинизм мне отвратителен. Возвышенные умы не разделяют людей.

– И вы сходу женились второй раз? – дотошно не отступилась Ровская, опасаясь подмена темы. Никто не зашёл в кабинет, не прервал беседу, и она пользовалась минутой.

– Что вы!.. Через три года, на однокласснице. Немая школьная влюблённость, когда милы дом и окно, в которое она свесилась, и любая вещица из портфеля. Когда стыдишься опустить клапаны ушанки в мороз. Спустя десятилетие возобновили переписку. Письмо за письмом, и вдруг ошарашившая телеграмма: «Выхожу замуж». Мне бы не ворошить первую любовь, оставить воспоминанием, а я в скорый поезд, от смятения жидкий стул участился. Дурень влюбчивый!.. Перевёз в Степногорск с контейнером вещей. Опрометчиво изувечил несколько судеб, – мрачно подытожил Шатров. – На первом году понимание и нежность, на втором – прохлада, на третьем – равнодушие. Колотились как валуны в дробилке, и на четвёртом – мерклый гнев в глазах. Ей бы меня холить: из-под Чернобыля вывез до ядерного взрыва, подарил здоровых детей. Неудачи в браке, очевидно, наследуются. Бывают женщины неспособные любить. Когда узнала об Олюшке, настал кромешный ад. Достигла главного прокурора города, срамя меня как гадкий отжиток. Всё нательное бельё снесла на помойку. Сберегла один комплект, смазав швы жгучим перцем. Милые бранятся, нервы наружу. «Чтоб ты сдох!» – наилучшее из пожеланий. Профком, партийный комитет, милиционеры; вся прежняя откровенность обернулась против меня. Она так неистово поругала былое, что посейчас испытываю тремор конечностей, хотя моя нелюбовь к ней давно платоническая. Через полгода нас официально развели. Но прежде у меня забрали партбилет, отказали в рабочей поездке на Кубу…

Шатров раздосадовано смял не прикуренную сигарету, быстро прошагал к своему столу. Полагая разговор исчерпанным, склонился над чертежами. Ровская, помалкивая, наблюдала за ним, не решаясь спросить о третьем законном браке.

– Догадка вот осенила, – заговорил сам, – не была ли телеграмма ложной? Этот брак стоил мне стационарного лечения в кардиологии. Чем ближе люди сойдутся, тем дальше их откинет. Разлюбив, стыдишься своей любви. Грязно, отвратительно, гадко! – Навалившись грудью на стол и поджав под сиденье ноги, вполголоса говорил Шатров, упрятав скулы в ладони. Нашёлся признательный слушатель, и он пожелал выговориться. Ровская отчётливо видела его нахохленный профиль на фоне стенной геологической карты. – Развод как внезапная ампутация: ты живой, но обрубком. Если тебе налево, то я направо. Контуженое доверие к женщине реанимировать невозможно. Иногда думаю, поживи Ромео с Джульеттой вместе, точно заколол бы её шпагой!

– Вы, скажете! – улыбнулась Ровская.

– Юные нетерпимее к ближним. Гарантийный срок вечной любви – медовый месяц. Дафнису было пятнадцать, а Хлое тринадцать лет, когда они полюбили друг друга; отрок Ромео страстно возжелал отроковицу. Груз эфемерного чувства оказался не по летам…

– Всё понимаю, но разойтись вторично?! Лишить своих кровинушек отца!..

– Меня поздно наставлять, Светлана Васильевна. Верил, что сына оставят при мне. Равные права родителей лишь юридическая фикция. Зубами скриплю по Митюшке! Но жить с постылой? Увольте, я не лицемер!

– Но дети, дети! – запальчиво воскликнула Ровская. – Чем они провинились? Вскармливая детёнышей, и волки живут парами! Вы бездушный эгоист, Анатолий Юрьевич, махровый эгоцентрик! Нельзя всем поступаться, менять жён из своевольной прихоти. Все одинаковы!

– Ах! ах!! ах!!!.. Каким менторским тоном мы вдруг заговорили!.. Бывают с гениталиями поперёк пуза, трегрудые. Кабала жить с человеком, коль он не люб тебе. Полагаете, дети не видят разлада в семье? Его замечает домашняя собака.

– Избегайте конфликтов! На изъяны жены затворите глаза. Всякое событие половинчато. Вот, например, первое сентября. Неизбежные хлопоты. Когда нарядные деточки идут с ранцами в школу, ведь дыхание схватывает! Радуйтесь каждому дню.

– Какой чудесный сегодня понедельник, четверг сулится превзойти!.. Запомните, дети вырастают и уходят. Любите мужа! Будьте ласковой и сострадательной, а не злобной овчаркой, слетевшей с цепи! Сладчайшую земную отраду мужчина имеет от женщины, в лице жены он ищет утерянную мать. В старину вместо слова «любит» говорили «жалеет». За таких жен и матерей шли на смертный бой!.. Знаете, отчего Лев Толстой покинул Ясную Поляну?.. Невыносима была мысль умереть на руках предавшей его Софьи Андреевны. Убеждён!.. Я могу жить с той, кого люблю, кому безоглядно вверяюсь! Если спозаранку она как психованная орёт на ребёнка, в колтунах бигудей похожая на плавучую мину, если жена сварлива, что толку в её красоте. Лучше на убогой жениться, чем с красоткой браниться!..

– Но почему, отчего, Анатолий Юрьевич?.. Следовало беречь жену и нежить. Ведь двое дошколят при ней. Она уставала, нездоровилось ей…

6

Каждый разговор с ним запоминался, бередил, звал к полемике. Мозг есть главная эрогенная зона, мы любим воображением. Мужчина влюбляется, глядя, а женщина – слушая; обоюдное восприятие неодинаково. Он увидел оголённую ляжку и взалкал, прельстившись лицом и фигурой, втюрился. Чувство произросло из похоти, почему и довольствуется нередко петыми дурами. Ему существенно как она говорит, он внимает звучанию, мелодике голоса. Женщине важнее содержание разговора, она любит на слух. Подсознательно склонная испытывать самца, она ищет в мужчине надёжную опору себе и детёнышам. Её скорее прельстит социальный статус, успешность в делах, нежели броская наружность. Зачастую самка избирает интеллектуально умного мужчину, как именно более перспективного добытчика. Она тоже плотоядно оглядывает мужчин, задерживая внимание на груди и ягодицах. Однако пустому красавчику неглупая женщина всегда предпочтёт хваткого уродца.

Придя домой, Ровская мысленно продлевала прерванные диалоги, огульно осуждая Шатрова. Мотивы его разводов не убеждали, хотя отчасти импонировали ей. Кто не изменял хотя бы в фантазиях? Саму тяготил семейный уклад, весьма далёкий от рисуемого идеала. Как постулат с младенчества внушалось, что советское самое крепкое в мире, от спирта и баллистических ракет до брачных уз. Не заимствуй и не подражай, твори самобытно славянское по-русски. Российская водка лучше любого кальвадоса, и отечественная эротика превзойдёт любую. Мечтала о супружеской заботе и внимании, а наткнулась на гнетущее пренебрежение. «Я тебя завоевал, теперь твоя очередь завоёвывать меня». Чем шире разведены ножницы иллюзий и реалий, тем тягостнее крушение надежд. Родители трогательно пеклись о внуках, ссужали материально, но одинокости дщери не замечали. Дети гомозились в сказочном уюте игрушек. «В отпуск с мужем, и не вздумай! Езжай одна, – наставляли ушлые подруги. – Курортные шашни с югасами вслед за тем ползимы смакуешь!..»

Всякая женщина хочет быть желанна и любима. Жизнь без любви есть пора тоски по ней. Исток любого брожения – в мыслях; как и любовь, измена может быть платонической. Вымыслы разговорного характера, когда милёнка мысленно оглаживаешь и голубишь. Как нестерпимо хочется любить, стать неразлучной парой! Именно верность избавляет от одиночества, да она противна животному началу. Пойди, принеси, наклонись, прогнись, дома выгляди сексуально, а на людях прилично. Шатров прав: замужняя женщина необратимо деградирует. Невеста-лебёдушка становится вздорной клушей при выводке цыплят. Что-то там нескончаемо варит, жарит, маринует, вяжет и крахмалит. Смотрит тягомотину телесериалов, забыв о муже, и давно не ограничивает себя в еде. Грузная, досужая сплетница в мятом халате и тапках, неопрятная и косноязычная. На сон читает вслух ребячьи книжки с цветными рисунками, занятая всецело чадами. Немало женщин рождены одарёнными, но творческие задатки легко угасают в них.

Как известно, равенства в браке нет, довлеет менее любящий. До увольнения Сергея из экспедиции Светлана старалась в конфликте уступить, скорей замирить отчуждение. В одну из несносных ссор будто прозрела: она устала от дурных настроений мужлана, бросившего инженерство. Да так заплесневеешь от скуки, с ним не о чем поговорить. Как надоели его плебейские приколы: падающие на голову пластиковые бутылки, искусственные мухи в обеденном супе, кучки дерьма из папье-маше на табуретах. Вчера ящерицу запустил под платье и принялся дико хохотать. Неужели этот пустоцвет и лежебока единственная история в моей женской судьбе? Да стоит мне захотеть, и я порадую себя знанием нового мужчины. Выстраданная обида на мужа-бездельника воспрянула с такой силой, что Светлана всё пустила на самотёк: ай, живи, как хочешь и будь, что будет! Словно склеиваешь разбитую чашу; пока в ладонях, семья цела, пальцы разжала – одни осколки.

Верность не обитает в браках без любви. Сексапильная женщина рождена с желанием нравиться. Ровская с детства была предрасположена к мужскому полу, и это набавляло ей неотразимой привлекательности. Она недолго стояла на распутье; отчаявшись изменить мужа, изменяют ему. Посещала театральные премьеры, вечера отдыха, ходила в бассейн, в «походы выходного дня». Туристская романтика жаркого костра. Хмельной бородач бренчит на гитаре и не сводит с тебя блудливых глаз; зарится прильнуть к тебе. Выдаёт рулады как очнувшийся соловей, эротично посвистывает как вылезший из норы суслик. Догорит костёр, все уйдут спать, и при обоюдном желании сыщется укромное место, где его утолить. Борода и усы ничуть не мешают целоваться. Вовсю кокетничала с мужчинами, всегда наделявшими ухаживанием, а муж сидел дома, разгадывая кроссворды. Прежде влекла его повсюду за собой, всякою новостью делилась с порога. Теперь с изумлением видела, что ничего собственно в надоевшем супружестве не изменилось. Безысходная круговерть неотличимых дней: утром поспешный уход на работу, вечером, запыхавшись, в детский сад, в магазин. Стремилась приохотить детей к домашнему труду, а муж не отрывался от чтения увлекшего детектива. Сменяла стирку штопкой, варкой обедов, вся в хозяйских хлопотах, а он засыпал с журналом в руке у включенного телевизора. Десяти фраз за вечер не произносили; на людях речистая возле него смолкала.

Безработный муж часто становится причиной развода. Мне львиную долю забот, а ему воробьиную; все счета оплачивай сама. Какое там родство душ, штемпель о регистрации и похожие на него дети. Послушать многожёнца Шатрова, так надо домашние хороводы водить. Чушь получается, господин хороший!.. Разлюбившим супругам трудно сыскать резоны для официального расторжения брака, за долгие годы сроднились. Вместе тесно, а врозь скучно; серьёзных претензий к папусику нет. Картошки и муки всегда вовремя закупит, диафильмы детворе всего дома вечерами показывает. При гулящем Петре извелась бы ревностью, а этот семью не покинет. Не приласкает жгуче, зато не сквернослов, непьющий на радость маме, соседкам на зависть. Сама невольно вспоминала категоричные суждения нового геолога: зачем жить с человеком, коль он не люб тебе?.. Рутинный секс без пыла и страсти, в неизменной позе, с предсказуемым финалом. Начнёт с лизания шеи. Ладонью зажмёт мою правую грудь и примется сосать левую. Потом возьмётся за левую, и вопьётся в сосок правой. Накроет своими губами мои, вместе с тем тыкая в меня твердеющий член, и будет таранить, пока не кончит. Когда отдышится, непременно спросит, хорошо ли мне было?.. И волною удушья накатывало: обыденность, скучища смертная, безлюбье!.. Куда канули все устремления юности?.. Семь лет замужем, а всё как мать-одиночка!..

Если отношения не развиваются, брачная пара распадается. Закон психологии, непреложный как всякий другой. Семья есть всегдашние люди каждый день. Повторяющиеся ощущения притупляются, недовольство супружеством растёт. Не насладится муж, когда жене не любо наслажденье. Ведь она изменила ему ещё до того, как узнала его, отдав свою девственность другому. Фривольными думами всё чаще касалась Шатрова, и дома не забывая о новом сотруднике; интеллект мужчины сексуально притягателен. Свирепая жена, издёрганная истеричка!.. Гля, какой привереда разборчивый. Подгони ему послушливую: он будет стрелять, та подавать патроны. Да любая озлится, если рядом канючат малые дети, а муж на стороне колобродит!.. Однако не походил Шатров на вертопраха, на расторопного ловца сиюминутных удовольствий. Досадил лиричной повестью о своей кроткой Олюшке! Два верных целомудренных голубя, воркующих на чердаке: Оллюшка – Толлюшке, гуль-гуль-гуль, оглаживает слипшиеся пёрышки. Иной исхудает в командировке, волочась за юбками. Наш ёрш не изловленный чересчур крепко женат. Мания величия: ах, какое блаженство, я само совершенство!..

Чёрные кошки имеют пагубную привычку перебегать дорогу счастливым; новый геолог будил в ней чувственность. То были неосознанные проявления ревности, более похожие на зависть к семейному благополучию. Ночью приснился гигантский муравейник и муж в образе разжирелого трутня. Женщине приходится выбирать: с завидным не жди покоя, с заурядным и сама посереешь. Именно близкий мужчина, источник величайшей радости, и доставит потом самые мучительные страдания и скорби. Каждый в вавилонском муравейнике был занят всецело собой, не замечая, не желая выслушать её и ободрить. Люди погрязли в мирской суете и равнодушии. Она тщетно искала родственную душу в людском столпотворении. Ах, рассеянная геологиня в брезентовой робе и болотных сапогах! Посмотри вокруг: диковинные самцы тебя вожделеют. Люд голодный, а кус повадный.

7

Иудей Колманский умел осуществлять задуманное. Талантливая нация, чего ни коснись: бизнеса, науки, искусств, секса. В конце ноября окрепшему геохимическому отряду предоставили отдельное помещение. Выделили офис столь малый, что странно бы там не развиться адюльтеру. Обособленный отсек из двух смежных комнат дверями в общий тамбур, на втором этаже экспедиционного гаража. Когда заносили наверх отрядное имущество, Лев Абрамович сказал, что один кабинет занимает на пару с Шатровым, в январе вступающим в должность ведущего геолога, а в другом разместятся Ровская, Углов и двое техников, что пополнят отряд ранней весной. Но обмолвка да описка не в строку. За сборкой новой, полученной со склада мебели передумал, содеял непоправимую ошибку, чреватую бедами. На правах начальника единолично захватил первый с входа кабинет. Во втором собрали четыре письменных стола, установили по глухим стенам задвижные шкафы-полки для хранения полевой документации, технической литературы и скальных образцов. Ровская выказала рукодельное умение и сшила сдвижные занавески на три окна. Стало нарядно и делово.

Столы разместили под окнами, с учётом дневной освещённости рабочих мест, пару сдвинув и два поодиночке. Шатров с отрадою отметил, что снова обзавёлся казённым, пускай без телефона, рабочим столом. Три выдвижных ящика и удобная полка-щель в площадь полированной столешницы, в придачу мягкий стул и приятное соседство. Уютность она от людей, что трудятся сообща. Не без влияния циничных наветов и открытых домогательств Колманского, он выделял из работавших в партии женщин Светлану Ровскую, не только за качества экстерьера, пленившие начальника. В отличие от уральского Казановы, он и мысленно на чужих жён не зарился: во всём влекло нетронутое. Пути пролагал нехоженые и не мог, как Колманский, сразу низложить любую встречную женщину. В геологине ему нравились умение слушать и сопереживать, импонировали открытость и весёлый беспечный нрав. Интроверту всегда недостаёт активного живчика рядом. Помня нелицеприятные отзывы о муже, замечая публичную сирость, страхи за детей, наблюдая, как играючи она управляется с ними, Шатров до перехода в новое здание был к Ровской дружески расположен. Вопреки нелепому, по словам Колманского, мезальянсу, Шатров ни разу не видел её удручённой, в раздражении; напротив, она лучилась радостью. Порой впадала в неукротимый задор веселья, делаясь озорующим бесёнком, которому многое простительно.

– Анатолий Юрьевич, скажите, над вашей головой руки грели? – с напускной серьёзностью вопрошала Ровская. Кладя расчёску в карман, Шатров недоумённо взглянул на геологиню. Ладонями пригладил густые, кудрявые, талантливые волосы, при повороте головы блеснувшие тусклой бронзой.

– В нашем классе учился Веня Самоделкин, огненно-рыжий мальчик. В перемену столпимся над ним и все греем руки! – детским восторгом просияла геологиня Ровская. В дивном настроении она выглядела неотразимо. Рождённая в воскресенье, называют испанцы женщину с праздничным характером; такая и спит с улыбкой на лице.

– О нет, Светлана Васильевна, надо мной глумились. Мне непрестанно инкриминировали умышленное убийство: «Рыжий-рыжий-конопатый, убил дедушку лопатой!» – добродушно отозвался Шатров, снова предаваясь работе над чертежом.

Рыжий – это не окрас, это судьба! Невозможно стать шатеном, если родился рыжим. Ты смалу не такой как все, окружение испытывает тебя. Сверстники дразнят, старшие шпыняют, оскорбляют кличкой «Рыжий». Шатров никогда не отзывался на неё, глядел волчонком, сжимая кулаки. Юношей он сторонился одномастных, что по редкости не напрягало. Влекли брюнетки, не помышляющие о депиляции, дикий запах девичьей подмышки. Бритый лобок смешит, треугольник генитальных волос придаёт значимость срамному месту. Шатров охотно бы восполнил сейчас чувственные упущения юности. Красноголовым свойствен особый ген, так называемый «родитель огненности». Кошки рыжего окраса самые блудливые, утверждают фелинологи; златовласки, подарок богов, самые сексуальные. Французский живописец Тулуз-Лотрек рисовал именно таких натурщиц. Люблю я женщин рыжих, нахальных и бесстыжих. Когда женщина рыжая, по-настоящему рыжая, восклицал он, это для венецианцев! В их облике вызов и отрицание нормы, потому притесняли рыжих не меньше, чем гонимых евреев; к слову, одна из самых рыжеволосых наций. Непомерно высок индекс рыжести и среди удмуртов, ирландцев. Тысячи рыжих сгорели на кострах инквизиции, объявленные колдунами и ведьмами. Крапивное семя и на Руси не жаловали: рыжий да красный, человек опасный. Все народы относятся к «меченым» одинаково подозрительно, как к исчадию несчастья. Пётр Великий издал рескрипт, запретив косым и рыжим свидетельствовать в суде, понеже Бог шельму метит. Древний Рим находил подобный цвет волос признаком благородного происхождения. Всякая необычность таит преимущество; евреи потому добиваются превосходства, что им отказали в равенстве. «Вы считаете нас людьми второго сорта! Но мы не желаем быть такими. Если вы не дадите своему сыну вырасти евреем, вы лишите его источников энергии, которые ничем нельзя возместить», – утверждал Зигмунд Фрейд. Из рыжих озлобленных ребят вырастают неординарные, духовно свободные личности, с малых лет привыкшие презирать мнение большинства; у рыжих иная психология. По замыслу природы Шатров был заметный, весь рыжий как есть.

Чем рыжей, тем дорожей, счастье оно рыжего цвета. Ровской нравилось, не стесняясь Углова, заигрывать с новым геологом, прожигать невозмутимого Шатрова кокетливыми взглядами. Сексапильной женщине комфортно в собственном теле, она возбуждается от своей привлекательности. Возомни себя неотразимой и будешь с маковки до пят хороша. Человек красив, когда чувствует себя красивым.

– Анатолий Юрьевич, вам нравятся мои руки? – смеясь и сожалея уже, предвкушая однозначный ответ на игривый вопрос, напряжённо вскидывалась заалевшая Ровская; мертва красота без зрителя. – Скажите мне, я красивая?

– Нравятся, до локтей!.. Им бы веер из страусовых перьев!.. – не сразу отводя взгляд от чертежа, правдиво отвечал Шатров, охотно вздымая на самодовольную, признанную красавицу внимательные без усмешки глаза. – Вам не откажешь в шарме. Вы как вольная гризетка, готовы флиртовать с дверной ручкой.

Необоримое желание женщины нравиться!.. Скажи ей, что она краше всех, и внутренний голос убедит её в этом; даже дурнушка верит в свою красоту. Мина глупой самоуверенности частью схлынула и впрямь с прелестного в ожидании ответа лица Ровской, уступая румянцу стыдливости. Не отводя оценивающего взгляда, Шатров покрыл убийственными словами и главную часть нескромного вопроса:

– Видал и приятнее взгляду, покрасивей. Чтобы написать красавицу, мне надо видеть много красавиц, говорил Рафаэль.

По вопросу и ответ. Глянь впритык, и блекнет всякая красота. Подлинная женственность в застенчивости и стыдливости; девушку красит то, чего она не знает. Продаваемые на публичном торге рабыни ценились дороже, если краснели от сексуальной невинности. Безжалостно, как пастушьим бичом стеганул:

– В окно глянет, конь прянет! На двор выйдет, три дня собаки лают! – Деловито уткнулся в разложенные на столешнице чертежи.

Дерзость небывалая, доселе и непредставимая. Ровской нравилось глядеться в зеркала; неоспоримую красоту подвергли осмеянию. «Калтырь несносный!.. Трамвайный нахалюга!..» Нервно сглотнула слюну, лицом став пунцовая как пионерка, застигнутая за мастурбацией. Насупилась так, что пролегла «сердитка» на переносице, и целый час работала, не поднимая головы. Служебный флирт иногда повышает производительность труда. Как ни парадоксально, но солдафонская грубость импонировала ей. Сильно обидевшие фразы призвали на штурм. «Не любишь, не хочешь смотреть? О, как ты силён, проклятый!..» Завязка большинства любовных драм происходит в учреждениях, где сводницей совместная работа. Весьма приятно наблюдать за субъектом, чувствующим себя комфортно наедине с собой; интеллектуалы выглядят красиво и убедительно. Ровской всё занимательней казался сидящий напротив, благорасположенный, гнушавшийся уклончивых ответов, самодовлеющий мужчина, с необычайной внутренней силой, скрытой до поры. День ото дня более интересный, легко сбивающий с неё гордыню нарциссизма.

Уязвить красавицу нелегко, она от слов не подурнеет. Внешне он приглянулся ей с первых дней, как ярко выраженный самодостаточный человек, как надёжный коллега, работающий рядом. Позднее, по мере узнавания, как интересный собеседник близкого образа мыслей. Но для коренной горожанки, знающей, как десятилетиями ютятся в подвалах трущоб, житейски необъясним был его переезд на Урал. Почему он оставил доходную должность, покинул большую квартиру из четырёх комнат, отчего променял налаженный быт на койку в экспедиционном общежитии, сменил кабинет солидного руководителя на рядовое инженерство? Ради чего собственно претерпел всю тяжесть предзимних полевых трудов, лично описав и опробовав километр канав, избавив от грязной работы на холоде саму Ровскую, исполнив немало обязанностей Колманского.

Непостижное обостряет интерес, и она рефлекторно наблюдала за работающим геологом, подолгу цепенея на нём взглядом. Так в мире животных крупные плотоядные гипнотизируют свою жертву перед внезапной атакой. Вдобавок дружественный Шатров, немало отработавший в отряде, совсем не выделял её как женщину редкой красоты. Хотя она и не завлекала его, но явное небрежение обидно уязвляло взбалмошную красавицу. Влюблённая женщина цветёт одному, вакантной надо нравиться всем. Самолюбие было задето, и разобиженная Ровская вознамерилась зло проучить снулого эгоиста. Смутить дамскими прелестями так, чтобы он похотливо запал на неё. Деспотичного мужчину сильней порабощает тело, чем душа женщины. Больше злорадства в обольщении индифферентного к тебе. Плутовка начинает авантюрную, коварную игру и лишает строптивца душевного равновесия, затем чарует и пленит. Всерьёз закабалив, она вволю поизмывается над ним, понудив мучиться и страдать. Циничная забава всякой вероломной стервы.

Заурядные приёмы соблазнения, завлечение с отвлечением, женские лисьи чары. Нежно и шаловливо взглянуть, да протяжно вздохнуть. Букли полохматей, декольте поглубже, бретелька платья, сползшая с оголённого плеча. Грациозные жесты прихорашивания, напускные кокетничанье либо томная грусть в очах, наигранная молчаливость и частые недолгие отсутствия. Хитрость в том, чтобы двигаться сексуально и выглядеть скучающей. Вчера – утягивающее бельё, мини-юбка в облип, сегодня – длинная, с вырезами до самых прорезей, при каждом шаге обнажает бедро. Неполная нагота хорошо разыгрывает развратное воображение мужчин. Назавтра строгий деловой костюм из пиджака, юбки и блузки контрастного цвета. «Что-то мы с вами, Анатолий Юрьевич, чересчур заработались. Не пора ли дружно отправиться по домам?..» Выйдя из конторы вместе, непринуждённо выведать основное увлечение провожатого и незамедлительно выказать общность духовных интересов. Быть и казаться не такой, какова она в действительности, легко приноровляться к любому, чудесная способность к мимикрии в женщине от рождения. Она всегда такова, каковы окружающие её мужчины. Лучший приём, говорить больше о нём и его делах. На похвалу мужчина как павлин распушает хвост и сразу начинает с тобой советоваться. Не умолкай, улыбайся ему как можно чаще и любезнее, впечатывай ему в сознание свой образ. Ответное чувство и ухаживание проявятся с небывалой экспрессией.

Взаимная привязанность всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всём на свете. Ровская стала реже отлучаться из кабинета, неизменно встречала Шатрова приветливой улыбкой. Глядела прямо в глаза с последующим застенчивым уводом взгляда вниз; выразив кроткое повиновение, опять преданно взглядывала. Либо неожиданно устремляла быстрый выразительный взгляд, который он перехватить не успевал, она отводила глаза. На стул садилась теперь с неплотно сведёнными коленями. Настойчивее провоцировала геолога на откровения. Мужчина воспринимает интимную беседу как знак явной сексуальной заинтересованности, если избегать тем скучных ему и не злословить о сослуживцах. Ровская сама говорила мало, всё больше выспрашивала да слушала. Наводящие вопросы задавала умно и при разговоре клонилась вперёд, укорачивая дистанцию между ними. Ловила матёрую щуку на живца, и главная хитрость состояла в том, чтобы жертва ощущала себя хищником. На ровном месте оступившись и громко ойкнув, будто невзначай наткнулась на него, не преминув обхватить руками и прижаться. Попросила помочь ей в выборе подарка ко дню рождения брата. Всегда чуть дольше обыкновенного задерживала на нём многозначительные, с нюансом восхищения взгляды. Коль женщина пристально глядит на тебя, ты наверняка ей интересен. Когда он замечал и реагировал на взгляд, отвечала обворожительной улыбкой: одна улыбка – полпоцелуя; либо плутовала глазами: в притворном смущении отводила уклончиво, а затем украдкой вновь кокетливо взглядывала. Призывно облизывала языком приоткрытые губы; вожделея, замирала на Шатрове лакомым взглядом, так бесцеремонно и открыто нарушая все приличия критического времени, что сидящий за третьим столом смышлёный пескарь Углов однажды обозвал Ровскую нахальной пантерой. Глядеть вблизи на бесстыжее излучение плотоядной чувственности невыносимо тошно.

– Светлана Васильевна, взгляд сломаете! Поселились на его лице.

Нет слов? Так взглядом! Грех приходит со смехом, а уходит с плачем; лишь беспечное начало любви веселит. Нет лучше забавы, как в переглядышки. Шатров заинтересованно вскинул голову и в упор сошёлся с её шальными, бесовскими глазами заговорщицы. Сексапильность женщины изначально брызжет из глаз, этого чудесного органа обольщения. Древние римляне в чужом прямом взгляде усматривали злонамеренность.

– Не бойтесь, Анатолий Юрьевич, я вас не трону! – слегка розовея ланитами, дерзко расхохоталась наглая чертовка. Процесс обольщения сродни браконьерству: сбор и анализ информации, выслеживание, настройка западней, пробные наскоки и отходы, захватывающий азарт гоньбы и, наконец, свежевание добытого зверя; и опасение угодить под выстрелы егерей. Здесь каждая мелочь служит единой цели: прикинуться трепетной дичью и завлечь мужчину в расставленные силки.

– «Добрая женщина, ты меня трогаешь… Что ты, барин, я до тебя и не дотронулась!» – продекламировал Шатров первое, что взбрело на ум. Дерзкую выходку обратил в шутку раздурившихся коллег. Агрессивное любовное поведение сексуально возбуждает, да он отвергал норовящих манипулировать им.

8

Ах, мужчинка какой, он мне нравится, узы брака долой, позабавимся. Ух, красавец, пшеничны усы, как витязь с картины, до чего хороши. Но не хочет смотреть, чурбан каменный, попадёшь в мою сеть заарканенный. Ну, потрогаю, взглядом пожгу, ага, отозвался, теперь погожу. Да что он, глухой, вот полено, ну погоди, трухлявое сено. Ах, неловко-то как, опрокинула кружку, пятно на пиджак, извините болтушку. Ух, оступилась, будьте джентльменом, за вас ухватилась, так-то от волнения. Ну, поцелуйте, что вы так робки, свет быстро погас, то вышибло пробки. Ой, простите, я на вас села, нет, не светите, то ваше колено. Да, как прелестно, а вы интересны, и вовсе не тесно, под платье не лезьте. Ах, что вы красны, как редиска из грядки, фото жены, уберём, всё в порядке. Ну, посмелее, прям как ребёнок, освобождай от одежды пелёнок. Да прыгай скорее, времени час, будь пошустрее, добилась я вас. Ох, не давите, так стала слаба, ну, отпустите, мучитель, беда. Ай, расстанемся просто, без муки, надолго, жизнь так широка, полноводна как Волга.

Ах, очень был зол, захотелось смешного. Ай, сон не шёл и телевизор погас. Ну и напелся рассказ, не про вас!.. Бывают в жизни периоды расположения к любви, когда довольно ничтожного повода, чтобы подцепить эту венерическую заразу. Спустя декаду после фривольной вышеописанной сценки, Ровская подошла к корпящему над планом выработок Шатрову пояснить геологическое задание. На тот момент они остались в кабинете вдвоём, и она намеренно подступила вплотную, гораздо ближе, чем приличествует сослуживцам. Женщина создание лукавое, иезуитское; куда чёрт не поспеет, туда бабу пошлёт. Можно избегнуть чего угодно, раненого медведя-шатуна, но не красивой сексапильной женщины, вознамерившейся тебя соблазнить. Коли огонь к пороху подносят, добра не жди. Здоровый мужчина сексуально возбудим; пробуди чувственность – самое дурное в нём, и он будет твой. Верность противна мужской природе и вообще естеству людей, поелику вредит инстинкту продления рода и не нужна эволюции. Пожизненной верностью накажи обоих. Ещё мудрецы древности говорили: нам дозволено судьбой счастье с женщиной любой.

Стареющий селадон Колманский громогласно заявлял Ровской, что ему нравятся её ноги. Сейчас бы он с ложным пафосом вскричал: «Держись от меня поближе, проказница! Я за себя не ручаюсь!..» Без церемоний охватил бы за филейные доли, заслал руку в рейтузы; не шути с огнём! Вожделение без влюблённости стремится к соитию; чистая влюблённость обращена к душе человека. Колманский бы не ослабил хватки, он искусно владел приёмами успешного завершения нужных действий. Шатров же, – гордяй толстокожий! орясина стоеросовая! пенёк сопрелый! олицетворение службиста! – и лицевым мускулом не дрогнув, деревянным истуканом восседал за столом, словно ничего интересного не происходит. «Извините, сударыня, крайне занят. Интим не предлагать! Ваши бесстыдно зажжённые огни не собьют с курса корабль моей сдержанности…» Чем длиннее путь в любви, тем большее наслаждение испытывает утончённый ум. Витая в эмпиреях, он вообще предпочитал галантное и неспешное, трепетное развитие возвышенных отношений, когда от встречи до поцелуя пишется половина амурного романа. Однако лучший приём совратить кого-либо – притвориться недоступным. Купидон настоятельно подталкивал Шатрова в спину, и даже попенял на строптивость богине Венере. В небесной канцелярии поведением геолога были недовольны: история любви ихней подвигалась медленно.

Некогда был моден так называемый «электрический поцелуй». Став на специальный коврик, разнополые партнёры заряжались от него электричеством. Возникавший при контакте разряд придавал осязательным ощущениям пикантную остроту. Не мни, будто тебя полюбили за высокие нравственные качества. Они вызывают симпатию, но решает всё первое прикосновение. Любовь обладает энергетической силой; электрическая искра пробегает из твоей руки в её кисть. Рельефной выпуклиной таза Ровская теснила Шатрова в правое плечо. Непристойно близко клонилась над ним, осязая хмельной фимиам медно-рыжих кудрей. Ослабшей от волнения дланью водила по строчкам занудной инструкции, и пальцы её трепетно подрагивали. В большинстве культур прикосновение к незнакомцу есть действие неприличное: вторжение в личностную зону комфорта. Неведомое дотоле смятение, необоримая оторопь сковали члены и язык. Всю её точно ожгло, неслабо шарахнуло разрядом искрящегося электричества. Всё туловище проняла нервная дрожь, нутряные импульсы, переполох мурашек с шеи до ягодиц. Любое ощущение есть информация, и эта была внове: сладко занывшее тело целиком и полностью стало эрогенным. Переступить из пояса интимного общения в зону персонального, отшагнуть в сторону, было уж вовсе неловко. Не придав значения провокационности момента, Шатров не заметил столбняка коллеги. Благосклонно выслушал околёсицу разъяснения.

Женщина по натуре строптивая раба; она хочет не столько покорять, как быть покорённой властным мужчиной. Вольная и дерзкая цыганка Кармен всего лишь вредоносное исключение: полюбила и покорила, оставила хворого умирать. Ровская, полонив, не любила. Однако, занедужив любовью сама, уступала счастливчику без борьбы. На время угасал интерес ко всем прочим мужчинам, кроме избранника. Есть женщины, которым представься восторженно-страстным поклонником, и они твои. Привлечь внимание, возбудить чувственность других можно только холодным равнодушием и скептицизмом, как признаком высоких претензий по причине необычного прошлого. Ровская и мужа чуток побаивалась за неразгаданную жестокосердную стынь, свойственную его скрытной натуре. Самонадеянно уверовала, что навсегда мой, но эпизодически он остужал её полнейшим безразличием. Шатров же воздействовал как отрезвляющий от самолюбования контрастный душ; не дотрагиваясь, электризовал чрезвычайно. Родник животной страсти: сексуальность как электрическая сила, а одежда как сдерживающий изолятор. От него исходила та неукротимая духовная мощь и твёрдая уверенность в себе, что делают мужчину царственным. Не прилагая видимых усилий, чужанин грубо подминал её, понуждая думать о нём, находчивей и неотступнее сближаться.

Языки пламени горячат подвешенный над костром котелок. Вода теплеет, но видимых изменений нет, лишь курится, срываясь с поверхности, белесый парок. Вот пошли всплывать со дна мелкие воздушные пузырьки. Нарастая числом, они строятся в отвесные цепочки и всё ходче всплывают и лопаются. Сплошь покрыли днище котла и густо облепили стенки, укрупнились размерами. Вода пенится изнутри, «белый ключ», и вдруг вскипает в полную силу. Взволновалась всем скопом и хлещет неудержимо через край на породивший бурление огонь. Загасить его не может и бурно кипит, пока не выпарится или покуда не прогорят дрова. Так и любовь, всегда подступает исподволь и происходит «вдруг», с ума сходят разом. Герои английского драматурга Шекспира почти всегда влюбляются при первой встрече: тот не любил, кто сразу не влюбился. Шатрову доводилось влюбляться за одну бессонную ночь. Как наваждение пронизывает тебя чувственная горячка и вскипает неподневольная разуму праздничная сумятица чувств. Любовь иррациональна и непредсказуема, спонтанно расцветает там, где она свободна в выборе. Любовь не терпит повелительной интонации, нельзя запланировано влюбиться, как невозможно в приказном порядке выжить из ума. Пока женщина не любит, она полна притворства и фальши. Приход любви тем и очевиден, что от всего наносного та временно исцеляет. Женщина хочет беспрекословно подчиняться любимому.

Ровская стала взыскательней в одежде. Перемеркой убедилась, что надеть нечего, хотя шкаф полон всего. Занесла в кабинет стучальные туфли на высоком каблуке, главный элемент гардероба стильных и сексуальных, «цепи для шага». Намного эротичнее, когда женщина скованна в движениях. Декольте платья оголяет грудь, хищный излом и алчная грация выгнутой туфельки обнажают ножку. Каблуки преобразуют облик женщины, стройнят фигуру, зрительно удлиняя ноги, вынуждая ступать мелко, с выраженным покачиванием бёдер. Подъём пятки приводит к смещению центра тяжести тела и ляжки при ходьбе призывно покачиваются, придавая походке соблазнительность. Оформляя лицо, прихорашивалась дома перед трельяжем, как актёрка репетируя неотразимую мимику. Глаза и губы – центральная зона общения и мимической выразительности. Лепила красочный образ посредством тонального крема, цветных теней и тонкой рассыпчатой пудры, пахучего лосьона и стойких духов, перламутрового лака для ногтей, красной и влажной помады на усиление сексуальности рта. Для ухода за кожей лица накладывала на ночь маски из смеси свежих овощей и фруктов. Яблочное пюре, например, освежает кожу, а парное молоко увлажняет её, нарезка из огурцов сужает поры, а лимонный сок с творогом разглаживает морщины. Если смешать вазелин с угольной пылью, получится тушь для ресниц. Постепенно истончаясь, брови вздымаются вверх, на последней трети длины нисходят вниз. Но лучше их наголо выщипать и рисовать сажей, а щёки красить свёклой, как делали наши праматери. Одним словом, боевая раскраска и накладное совершенство, с оценкой понравлюсь ли ему. Нелегко выглядеть красивой всякий рабочий день. Благо письменные столы рядом, всячески вызывала Шатрова на откровения, когда были вдвоём. Та волнующая стадия, когда коснуться избранника нельзя и недостаточно только видеть. Игривая беседа издревле важнейший элемент совращения, вовремя сказанный комплимент творит чудо. Нескромно, уже ревностно стерегла общение Шатрова с прочими женщинами геологического отдела. Прежде навещала их ежедневно, теперь изредка. Без проявлений ревности не бывает любви.

Необоримая, всепоглощающая любовь всегда неожиданна, как перелом или травма. Ровская теперь не излучала на стороны сексуальных флюидов другим мужчинам. Нежданно-негаданно, с поразившей ясностью осознала, что как ветреная девка на выданье безрассудно влюбляется! Совокупно радуясь блаженству фиксации на нём, брожению чувств, и укорами совести отчаиваясь их ужасной аморальности. Бог подобного ведёт к подобному, неосознанное влечение испытывают люди, норовящие пережить единый сюжет. Как жизнь человеческая, любовь имеет свои законы развития и возрасты: роскошную весну, жаркое лето и осень, которая для одних бывает тёплой, светлой и плодотворною, для других – холодной, гнилой и бесплодною. Истинная любовь не выбирает места и времени. Явились чрезвычайные впечатления, стал значим каждый прожитый купно день. Но зародившееся восхитительное чувство быстро перешло в мучительное эмоциональное переживание. Прелюбодейство замужней с женатым по результатам чудовищно, и самое отвратное тут неизбежная ложь. Где завелась дурная связь, там и в великий праздник грязь. Непростительный грех разрушать семью. Чужого мужа любить, себя погубить.

9

Первая уральская осень запомнилась Шатрову декадой бабьего лета с запахом прелой листвы и «пряжей богородицы» в стылом и чистом воздухе, сырью обложных дождей, камуфляжем смешанного леса, а более всего – отупелым стоянием в очередях за проездными билетами в кассах вокзалов. Имея возможность дать за переработку отгульные дни, Колманский никогда не отказывал: «Семья без секса – Россия без детворы». Лояльно вскидывал шалашиком лохматые брови: «Лучший афродизиак есть умеренное воздержание. На мокрую стыковку, юноша, довольно трое суток, не зачитывая дороги. Остерегайтесь сексуальных перегрузок!..» Однажды только, будучи подавленно угрюм, свирепо буркнул: «Если в кране нет воды, значит, выпили жиды. Езжайте, езжайте, милый юноша. Приспеет день, и воздадите лукавому еврею за его доброту. Что не используем, то неизбежно слабнет. Успехов в постели!..»

Шатров поспешал в круг знакомых вещей к ждущей Олюшке либо незваный являлся в Надинск, северный город. Со смущённой душой просителя шёл на гостевое общение к подросшим детям, в противоречии охоты и нежелания добровольно сносить злостные ущемления родительских прав. Правда, не в столь пещерном нраве, как некогда одержимая мщением бывшая жена номер два осаживала бегущего к нему сына грозным окриком: «Митя, назад!! У тебя нет папы!..» Сбитый властным распоряжением малыш пугался, не постигая смысла абсурдной команды. Действовала хитрей, измыслив уважительные причины. Навсегда и сразу пресекла общение детей с родственниками по отцовской линии. Ссылаясь на мнимую простуду, не отпускала на прогулку с приехавшим папой. В день отъезда намеренно уводила к бывшей тёще номер два, свирепой как пират на абордаже. Обречённый на унижение Шатров уезжал как оплёванный, не повидав сына и дочь либо не простившись с ними. Шемякин суд разводит родителей, а затем злорадствующая мать разводит детей и отверженного отца; препятствует встречам, приветствуя алименты. Отринутая супруга консервирует ненависть, время ей каверзный судия.

Хотя многие браки легко расторжимы, нельзя развестись со своей памятью. Из суждений о браке и безбрачии верно одно: что ни избери, одинаково раскаешься. Таково резюме всей жизненной мудрости. Вольтер полагал, что женатые люди храбрее и добродетельнее холостяков, и Дидро превозносил радости семейной жизни, а Руссо бросил пятерых детей. Сократ, женившись, поплатился за явное унижение философии. Как к сорту вредоносного табака, ко всякой жене привыкаешь, и от пагубной привычки не отстать. Однако бессердечие сварливиц губит мужей. В городе Степногорске благоверного ждали. Разумеется, уже не кидались порывисто на грудь, встречали сдержанней первой побывки. Вкусив самоволия и свободы, обвиняли в проволочке с обменом; лучший способ оправдываться, когда неправа. Просили вернуться с увезённым багажом назад, да и провожали с каждым разом прохладнее, без слёз и домашней выпечки в дорогу. В пылу кухонной полемики Шатров заявил: жена должна разделять участь мужа, или он вправе забыть о ней. «Выгляни во двор, гений непризнанный! Беззаветные декабристки повымерзли в Сибири! – дерзко и плаксиво, и вульгарно огрызнулась всегда покорливая Олюшка. – Бытовые неудобства заранее гнетут, а задержка с обменом изводит! Дочь повезу только в добротное жильё…»

Бунтарства супруги ухудшали настроение, отягчали мысли, но каждый очередной отъезд из дому давался легче предыдущего. Регулярная смена пейзажа закаляет психику; одна любовь заглушает другую, старая истина. Шатров жил на два адреса, и новая уральская среда казалась интереснее покидаемой. Держась за поручень, всходил по трём ступеням в вагон, занимал плацкартное место у окна. Глядел на плывущие за ним степи и думал о ждущей двойной работе. Утешал себя наличием койко-места в общежитии, ватного спального мешка в арендуемом доме на тихой Хвоинке. Вспоминал казённый письменный стол в кабинете в Каменске, сидящую справа за другим столом геологиню и неясный пока душевный разлад в связи с ней. Понимал, что назрел критический взгляд на Олюшку, да и на писаную уральскую красотку такой же. Когда любовь на ущербе, знакомые черты искажаются к худшему и заметнее безобразные. Невольно соотнося и сравнивая двух несходных ровесниц, поведение одной поверял словами и поступками второй. Жизненный опыт и есть возможность сопрягать нажитые познания.

Анатомия как судьба; влияние первых красавиц на ход истории очевидно. Меняя лик и фигуру, можно поправить свою биографию. Симпатичное лицо как немая рекомендация, мы склонны потакать красивым. Новая радость милей, слаще чужое добро. В непроизвольном беглом сравнении Ровская зримо первенствовала. Наперво секретом новизны; превосходя обличьем, не уступала женственностью и обаянием. Даровитый, чувственный скульптор наверняка ваял Ровскую под себя, из цельной глыбы наилучшего мрамора. Наделил правильными чертами лица и функционально ёмким тазом роженицы, выбив крутую волну на стыке верха и низа. Тут главное соблюсти классическую пропорцию: узкая талия в семьдесят процентов объёма мощных лядвей. Мужчины оглядывают женщин снизу вверх, и каждый лишний изгиб добавляет интереса, распаляя похоть. Однако воплощение телесных совершенств наблюдается крайне редко. Олюшка имела склад фигуры аляповатый, средняя корпуленция с отлогой волной. Первую одержимо творил, ловя наитие, взыскательный мастер гармоничных извивов женского тела; вторую наспех изготовил непритязательный кустарь. Вроде всё при ней и прямая нога под ней, но так, средство передвижения.

Красота обязана симметрии и отсутствию крайностей. Все красавицы близки к абсолюту симметричности в овале лица и обводах фигуры. Женские комплексы в ёмкости таза и грудей, мужские – в мускулатуре и эрекции, его размере. Ножки уральской геологини действительно были великолепны: ровненькие, ни одна не косит. Божья мета! Находя симметрию Ровской прельщающей, Шатров стал дурно придирчив к законной супруге. Натруженные кисти умелых рук казались уродливо крупными, крикливый голос коробил слух, а чёлка и конский хвост сжатых резинкой волос нестерпимо раздражали. В этот приезд особенно гнело, что жизненная энергия музыкантши флегматично текла, а не бурлила как в непоседе Ровской, взбудораживая его. Мирно прибираться по дому, да кухарничать её любимые занятия. Что дано, то не влечёт, как всё запретное и недозволенное. Лицо жены не умилило как прежде, в нём явственно проступили черты постылого тестя. Где и когда тесть уважал зятя, а свекровь возносила невестку; напускное притворство, даже австралийские аборигены признают это. Лев Толстой не одобрил романа своей дочери с писателем Чеховым.

Но и красота дородной уралочки была с превеликим изъяном. На поверку с рачительной Олюшкой, от мании к чистоте имевшей дюжину цветных тряпок, сумасбродная Ровская выходила жуткой неряхой: абы как, зато одномашкой! Ни одна личная вещь геологини не знала места, брошенная, где попало валялась. Да и саму её, видать, покидая город, цыганский табор обронил; мать набегу родила. Тут возьмёт, здесь оставит, где разделась, там и кинет, схватит немытый стакан и напьётся, майонез хлебает ложкою из банки. Забывчива как старушонка, вечный кавардак и бестолковые поиски; строгая экономия и пустой расход вперемежку. Да и верно сказано: на хороший цветок летит и мотылёк. Красивая жена, как талант, служит всем. Сокровище не для домашнего пользования, воровская отмычка у каждого в штанах. Мужьям красоток не завидуй, они увенчаны… ну да, нимбом. Удачный перевод стихотворения, если верен, так некрасив, а красив, так неверен. Впрочем, чего это он возбудился чужими семейными проблемами? Весело мысли колобродят! Красных жён оставь парням без воображения. Думай о деле, а лучше примись, здесь и сейчас!.. Женщина расслабляет. После акта ты как корабль, сбитый с курса, нет творческого пыла. Россказни о распутстве гениев есть выдумки праздных болтунов. Хотя… впрочем… да… конечно… Почему бы и нет?!.. Умный кот не пренебрегает глупой мышью. Потрафи капризу зарвавшейся крали. Шатров встрепенулся как от испуга. Плыть в потоке любви всегда правильней, чем недвижно сидеть на берегу. Избегая азарта любовной игры, он заведомо в невосполнимом уроне. Науку любви не постичь одному в читальном зале!..

В первые недели и месяцы вынужденной разлуки Шатров грезил воссоединением с Олюшкой, чей образ отменно хорошел от воздержания. Писал жёнушке сентиментальные письма на двойных тетрадных листах, едва влезающие в конверт. По упрочении кабинетного знакомства толику внимания неизбежно забирала навязчивая геологиня. Думы спонтанно уводило со своей жены на чужую, разнузданные от столь долгой аскезы. Кажется, наступило шаткое равновесие. Олюшку он чистосердечно любил, она родила ему не менее любимую дочь. Отчего же, трогательно простившись с ней на перроне, он неотвязно думает о Светлане Ровской. Неужели он и её… ну да, вроде как любит?.. Этого лиха ему недоставало! Забавный софизм!.. В супружескую любовь он склонен верить. Мужская фигура с соотношением талии и бёдер в девяносто процентов идеальна. Эндимион! канону отвечает. Среднеевропейская длина эрегированного члена в шестнадцать сантиметров даже смешит. Но питать равноценное влечение к двум несхожим мамочкам разом, грезить ими, совокупно и чередуя?.. Достоевщина какая-то: двойная любовь, две привязанности слились воедино. Сразу двух легче соблазнять, советовал Казанова. Женитесь на приятных вам женщинах, призывает Коран, пусть их будет две, и три, и четыре. Миллион любовей миллион миллионов любят, и прочий пиитический бред. Ведь и султан в гареме выделяет в любимые одну одалиску.

Колманский однажды метался от жены к метрессе и обратно, когда обе восхотели его разом. Ну дак, шеф посивел на этом спорте: нагибайся буквой зю, я тебе любовь воньзю!.. Свести бы всех его любовниц в одно место, да поглядеть, что будет?.. Нелепица, нонсенс, но ему впрямь обе женщины равно милы и любы. Так на впадении рек вода резко разделена по цвету. На протяжении многих километров, практически не перемешиваясь, мутная вода одной может течь параллельно с прозрачной водой другой. Неслиянные потоки. Он действительно любит двоих; не враждуя, равносильные чувства угнездились в нём. Но более мощная река неизбежно растворит в себе воду притока. В приподнятом настроении едет в Степногорск, губы зудят к поцелуям, будоражит мысль о совокуплении с Олюшкой, ненужно скованной в постели. «Ах, опять эти нелепые движения!..» Здесь не тронь, там не целуй, сюда не поворачивай, хотя позу раком даже кузнечики любят. Раздеться догола средь бела дня ей совестно. Ночь, миссионерская поза, сексуальный труп ждёт удовлетворения, которое ты ей обеспечишь. По окончании акта трогательная забота о санитарной белизне простыней: «Толюшка, возьми платочек и вытри кончик». Брезгливые, чинные тихони нехороши на ложе: не нагнуть, не отхлестать! Им нужен петтинг, а не секс, одни предваряющие ласки.

Но далеко уезжать от любимой легче в её терпких запахах, не подмываясь. Как говаривал один матёрый десантник, в бой парни должны идти с пустыми яичками. Издоенная корова не ощущает веса пустого вымени, так и Шатров возвращался в Каменск, излеченный от похоти. Они лишь слегка привлечены друг другом, просто манит беседовать наедине. Хотя нелишне бы к чувству со-любия добавить и чувство со-владения. Ничто не мешает женщине быть любимой всеми, и две из них могут согласно любить одного. Многие китайцы, например, кроме жены содержат наложницу, и жёны одного человека считаются сёстрами. Измени обстоятельства, и любой недостаток геологини Ровской обернётся немалым достоинством. Лишь снисходя до женщины, сполна насладишься ею. Неистовых вакханок пестуют любовники.

10

Мужей клонит к измене нездоровый интерес к чужим жёнам и критическое отношение к своей. Проще воспретить себе увлечение, чем потом сопротивляться ему. Человек слабый играючи вспыхнет и быстро погас. Твёрдость характера заставляет противиться любви, и она же сообщает этому чувству пылкость и длительность. В конце четвёртого квартала Шатрова задолжили на подсчёт запасов. Пять дней и вечеров они слаженным дуэтом работали с Ровской за одним столом, ничуть не тяготясь этим. Сидя напротив, геологиня диктовала протяжённые столбцы цифр. Бегло касаясь пальцами клавиш и дольше глядя в её лицо, чем на них, он в неистовом ритме складывал, множил, делил, возводил в степень на калькуляторе называемые числа. До защиты отчёта по доразведке Богучанской залежи меди оставалось четыре недели, и на окончательную доделку призвали всех геологов партии. Работали аврально, однако улучали паузы поговорить. Весь холодный, не в меру вьюжный в этом году декабрь, геохимический отряд трудился без выходных, скапливая отгулы, допоздна задерживаясь вечерами. Единственно противопоставил себя коллективу разведочной партии индивидуалист Колманский. Не простил автору отчёта юдофобских высказываний и отказался задерживаться сверхурочно. В семнадцать ноль-ноль, по-английски не прощаясь, отбывал домой.

Обмен квартиры не ладился. Шатров по-прежнему обитал в многолюдном общежитии, и ему нравились тихие посиделки, особенно в паре со Светланой Ровской, рачительно обеспечивавшей сытный перекус, скитальцу нелишний. Намерилась обольстить, напеки пирожков с виагрой или намешай в чай йохимбе, а самого строптивого угости шпанской мушкой. Шатров уже многое знал о видной геологине, видел сколь увлечён ею фанфарон Колманский, хваставший совращением любимой сотрудницы. Кто не верит, пускай проверит! Буйная фантазия явила шефу фанфаронаду: подопрём колышком женское донышко! усестом красивым и плотным она пала ему на колени. Впрочем, какой из мужчин постиг пределы женской подлости и коварства, и сам не изгваздался в житейском дерьме. Кого чёрт рогами под бока не пырял, в дикой похоти столько зоологического. На одной из летних спартакиад, проводимых в пионерлагере под Кустанаем, в аффекте звериного вожделения Шатров домогался незнакомой бабы. Ё-моё!.. Назавтра, вытрезвившись, мучился похмельем и радостно думал: «Какое счастье – не уестествил, и не обязан с ней даже здороваться!..» Воистину, от человека до скота – один грех.

В трудовой близости обое нашли немало отрадного; оболтается язык, так говорлив. Теперь, когда Ровская убегала в детский сад за детьми, покидая кабинет на ночь, Шатрова неизменно забирала досада житейской несправедливости, тоска несносного одиночества. Он принуждал себя думать об Олюшке и Алёнке, но думы шли натужно, без щемящего желания свидеться. Чудна иллюзия, что красота есть надежность и добро; ей склонен верить, как уродству наклонен не доверять. Погибельный омут красоты. Красивая женщина мелет вздор, и воспримешь за мудрое, бессовестно сподличает, и оправдаешь вероломную измену. Воспоминания о домашних стали второстепенными. Всё легко заслоняли мелкие события дня, что чаровница говорила и вытворяла сегодня, фокусируя внимание на себе. Длительная разлука чревата остудой, без вины за женой находится ей наихудшая замена. Две любви зараз не уместишь. Новое чувство забирает всеохватно, произрастая отмиранием старого. Манящая улыбка и сладострастный взгляд, пленительные губы эротичного абриса – картографическая проекция женских гениталий; прохладные кисти рук, что невзначай задевали его снующие в работе пальцы; плотно сомкнутые, то слегка раздвинутые круглые колени и внушительный развал бёдер в облегающей ткани красного платья, обнажавшего тугой капрон телесного цвета, когда она садилась.

Ровская слегка разводит колени и скрещивает голени, обнаруживая наличие ляжек. Лёгкая соблазняющая улыбка ширится, обнажая зубы; она словно открывает доступ к себе. Чужую жену чёрт липкой патокой мажет, а твою посыпает дустом; длительное воздержание способствует готовности любить. Но почему именно её? Сия велика тайна объяснению не подлежит. Слепое обожание разумно не истолкуешь, иной раз принц прельщается пастушкой. Вчера был свободен, а сегодня увяз так, будто знакомы век. Устало откинувшись на спинку стула, Шатров неторопливо курил в опустевшем кабинете, им более обжитом, чем немилое общежитие, куда вскоре с неохотою направлялся. Он уже отчётливо сознавал: ему не хочется, чтобы сладостная Ровская уходила; пускай и нарочито копотливо, под самое закрытие детского сада. Шатров догадывался, что лицедейка забавы ради влюбляет его в себя, но ему всё трудней давалось показное бесстрастие. Исчезло желание противиться силе любовных чар. Постепенно стало недоставать её внимательных к нему глаз, часов делового общения с нею. В минуту расставания возлюбленная стократ прекраснее; под закрытие бара нарасхват и дурнушки. Значимой и желанной стала ему эта малознакомая и доверчивая женщина. Как юноша он еле сдерживался, чтобы не коснуться зазывно близко возлежащей руки, когда делили и множили рабочие цифры мощностей и содержаний. Из боязни быть отвергнутым, влюблённый пугливо робок, но исподволь на всё решается. Запри наедине двоих, и сама замкнутость помещения всколыхнёт игривые мысли, подвигнет на блуд. Пусть нельзя, но если соблазн необорим, безоглядно поддайся искушению: оно может не повториться. Лишь сполна вкусив, пересилишь его.

Соприкосновение есть насущная потребность. Когда человек тебя привлекает, и легкое касание пальцев может вызвать острое сексуальное переживание. Если мужчина пытается целовать даму вопреки её желанию, она вправе откусить ему нос. Случилось то, что должно было произойти. Подкисшее молоко неумолимо сворачивается. Бог ты мой!.. Никому не запечатлеть мгновения. Она совсем не умела скрывать чувственных эмоций. На умиротворённом лице Ровской, когда он, осмелев, легонько коснулся её длани, покорно, с надеждою ждущей, мгновенно отразилась столь сложная сумятица разноречивых чувств, что из опасения причинить ей душевную боль, Шатров невольно отдёрнул свою руку, убоявшись проявленной смелости. Вязью обычных слов невозможно выразить разительную перемену, которую он вызвал. Чем уловить и передать, как юное славное лицо, секунду назад беспечное, исказилось внезапно болезненной гримасой, где сиюминутно смешались и пыхнувшая радость и подступивший стыд, воспрянувшая было надежда и мертвенная боязнь, растерянность и уже набежавшее раскаяние, виноватость и сомнение, явное желание продлить касание и животный страх, и ещё бог весть какая, вся присущая ей гамма глубинных чувств, страстей, переживаний. Даже глаза, секунду назад ясно и твёрдо глядевшие на инженера Шатрова, заволокло пьяным туском.

Неожиданным образом в ней проявлялись неизвестные ему по былым возлюбленным привлекательные грани, открывалась затягивающая душевная глубина. Ровская с подкупающей простотой и доверчивостью входила в его путаную разводами жизнь.

– Я сейчас скажу. Только вы, пожалуйста, не смотрите на меня.

– Хорошо, хорошо! – едва не вскакивая со стула, произнёс Шатров, быстро отводя глаза. Вот оно счастье – брать любимую за пальцы: рука согрешит, а голова в ответе. Дрожательный голос её трепетал и срывался:

– Думаю, пусть взглянет на меня. Пусть упрямец возьмет, наконец, мою онемелую руку. Нет, пускай он лучше удалится, надолго уедет. Нет-нет, нет! Почему он такой нерешительный? Ведь это так просто сделать…

Если женщина не обратила на него внимания, бесхитростный мужчина равнодушно пройдёт мимо. Но когда взглядом, улыбкой она открыто выкажет интерес к нему, он обязательно среагирует. Ровская глядела на Шатрова и мысленно обзывала недотёпой. «Боже, какая непроходимая тупость! Ты оскорбил меня не тем, что протянул ко мне руку, а тем, что отнял её. Ну, расцелуй же, идиот!..» Типичное начало большой любви: робость, сковывающая его, и её покоряющая смелость. Боясь обидного отказа, мужчины редко идут на сближение сами. Но всё можно, если осторожно. Когда позыв на запретное необорим, решись, и станет легче. Есть французская поговорка: женщина выбирает мужчину, который выберет её. Другими словами, мужчина смелеет, лишь поощри. Обычное, участливо-дружеское внимание к ней с каждым днём крепло, становясь похожим на слепое, неукротимое обожание. Время развеет любовный чад, утешался Шатров, вольно отдаваясь внешне наивным и оттого прочнее спутывающим, обольстительным чарам геологини, что отворяются не взгляду, но чувству. Как говорят энтомологи, на ловца с сачком и бабочка летит. Феромоны дурмана в отзывчивом любящем. Самцы макак сексуально активней, появись рядом новые самки. Уже одно, что женщина нова для мужчины, усиливает половое притяжение. Глаза ещё различают пороки, да чувства уже не внемлют истине. Правдиво всё, на что смотришь с любовью. Влюблённый видит лишь то, что внушил себе, что внушили.

Мужчина завоёвывает, женщина повинуется: вот тебе на, заблуждение всей мировой литературы! Курица не захочет, петух не вскочит; не мы, а они нас охмуряют. Как в мире животных, всегда выбирает самка и с нетерпением ждёт, когда избранник сделает спровоцированный шаг в нужном направлении. Понуждает самца на действие, с впечатлением уступки его инициативе. Самая трудная задача для женщины – доказать мужчине серьёзность его намерений. Ловушек нет страшней на свете, чем тайные силки и сети, что женщины спокон веков плетут для ловли дураков. Печальна судьба сексуально озабоченных. Никаким рассудком неистребима любовь. За месяц по-зимнему коротких световых дней Ровская так взбаламутила ему душу, что из объекта влечения превратилась в маниакальную мысль о себе. Тотчас после ухода, едва спина её исчезала в дверном проёме, он начинал неотступно думать о ней. «Для чего она это сказала? Почему столь холодно взглянула? Неужели обиделась? Отчего так вызывающе себя повела?..» Баста! Не стало занятия важней! Навязчивое помышление, вызываемое непрестанным переосмыслением некоего лица противоположного пола. Заболевание вроде наваждения, похожее на меланхолию, в истолковании Авиценны. Она засела в нём, как заноза в мясе. Любовь обыкновенно не имеет пролога, возникает внезапно и безотчётно, вспоена и вскормлена густотой воспоминаний. Здесь тоска соперничает с радостью, что врачует амурные раны как елей. Полюбить – значит, жить в полусне.

11

Ровская ясно сознавала пагубность захватившего чувства и отчаянно противилась ему. Выплела паутину, намерилась развлечься, и запуталась в ней сама. Переход от Ровской любопытствующей к Ровской безнадёжно влюблённой оказался недолог. Она так стосковалась, что недельная отлучка Шатрова показалась месячной. Вначале считала дни, потом часы его возвращению из Степногорска. На правах начальника Колманский выпроводил её на отгулы, и Ровская впала в другую крайность: зареклась дольше не видеть нового геолога. Заказала билет на самолёт, без уверенности, что улетит, не повидав Шатрова, и оттого на душе делалось зябко. Влюбилась, как ветреная пацанка!.. Но ведь чужое, нельзя. Надо абортировать краденую любовь в зародыше! Запихать похотливое тело в кресло пассажира, пока не натворила непоправимого. И так кругом виновата перед Шатровым… Но она уже лю-би-ла и радовалась, когда благоразумие оставляло его. Забывая о превратности нового положения, рядом с ним делалась беззаботно счастливей всех, живущих тихим семейным кругом. Бывала невластная над собой, готовая поступиться покоем за краткий разговор наедине. Нарушителю всегда кажется, что о его дурном проступке уже известно всем.

Не вправе подводить Шатрова, божилась впредь не касаться его и уступала: разве с его желания. Надеялась, что нового геолога командируют в «поле», и разлука охладит чувство. Она ничуть не навязывается, просто не достаёт общения, неудержимо манит внимать и спрашивать, и ежедневно видеть его. Лишив покоя, противоречия рвали надвое. Назревшие чувства влекли к Шатрову, и не доставало сил сопротивляться. Благоразумие и боязнь сдерживали, но от праведных усилий быстро слабели. Чем активнее Ровская гасила пламень чувств, тем пылче он вспыхивал. Любовь – дикая трава, а не садовое растение, зеленеет вопреки всему, в неурочное время, в несносных условиях неподходящего места. Препоны лишь распаляют страсти. Изощряясь в выдумке тайных свиданий, влюблённые игнорируют одёргивающий страх. Когда душа к другой душе стремится, она ослеплена и не страшится. Взглянуть в лицо, сцепиться руками, голову на грудь приклонить, накрепко обнять, всего запомнить и бежать прочь от соблазна. Вся под пятой мужского обаяния, не умея противостоять ему, извелась, очумела, строчила и комкала сумбурные записки, письма в соседнюю комнату. Прилив творческой энергии был неудержим. Ах, сколько приятных слов адресовала она ему, вдруг ставшему необходимым. Не имея морального права, с упреждением писала «мой милый, родной» и даже «мой сладкий, доброглазый ангел». Любимым цветом Ровской становился рыжий.

Не бывает любовных романов без измены. Ближе сходилась с Шатровым, необратимее хладела к Ровскому. Замечая странности в поведении жены, муж замкнулся в горьких думах. Повода заговорить о сопернике напрямую не сыскал, хотя попытался отрезвить супругу. И впрямь, не для него ж она так охорашивается? Примета верная: завела любовника. Прежде не замечавший присутствия жены в доме, он стал придирчиво внимателен: «Кончай помадиться!.. Опять в три слоя намазюкалась?.. Во сколько ждать?.. Прошу быть точной!..» Свидетельств измены быть не могло, да и не было. Та подлая ситуация, когда вчера ревновать было рано, а завтра станет непоправимо поздно. Обновила косметику и гардероб, выглядит кокетливо; утаить любовь ещё труднее, чем симулировать, душевную смуту не скроешь. Ровский верно почуял угрозу; не уведомляя, пришёл в контору экспедиции, хотя видеться с Колманским избегал. Шатров был в отъезде, и они разминулись. Значит, уже вычисляет: где, когда и с кем?.. Привычно лгала. В мыслях не однажды падала наречённому в ноги: «Прости, Серёжечка! Думала, потерплю и слюбится. Не любила тебя никогда, взаимной любви ждала и не могу без неё!..» Сдерживали ужас публичного позора, боязнь повредить служебной карьере Шатрова в её начале. Вечерами вслух читала сказки Андерсена и засыпала в обнимку с Марыськой, сморённая усталостью.

Двойственность противна человеческой природе, быть в раздрае пытка. Ровская страшилась любви и взывала к ней. Она измоталась двойной жизнью, чувством неискупимой вины перед мужем, разочарованием в себе, совершающей неблаговидные поступки, устала отслеживать и дозировать собственную ложь. Таимое чувство непроизвольно рвалось наружу раздражением. Всячески избегала супружеских поцелуев и долгого пребывания наедине, совместных вылазок за город в выходной. При мысли, что муж прикоснётся к ней, проницало отвращение; она расплачется, это рука не желанная. Чем реже половая близость, тем меньше в ней нуждаешься. Долгим воздержанием были отчасти довольны оба. В порыве постельной откровенности Ровский говорил ей, что устал от секса. Недалеко время, когда его не захочется вовсе. Не ведая глубины падения, супруг предоставил ей возможность очувствоваться самостоятельно. Мужья вообще дрянные психологи: один считает жену примитивной, другой – непостижимой. Но нет загадочных женщин, есть недогадливые мужчины. Как нет и безупречно правдивых, любая легко обманет самого проницательного мужа. Женщина такое двуличное существо, что начинает жалеть тебя задолго до своей измены. Беседуя, пристальней смотри им в глаза. Чем глубже постигнешь женщин, тем менее они заставят тебя безумствовать. Они лгут всем без исключения: коллегам, судьям, родственникам и близким подругам, лгут своим детям и самим себе.

Всякий несостоявшийся человек находит прибежище в побочной страстишке. Сергею Ровскому не кроссворды бы решать, а прочесть «Канон врачебной науки», написанный Авиценной в одиннадцатом веке. Быстрей хватай её запястье и произноси мужские имена; на искомом пульс дрогнет. Называй идущие на ум ремёсла, адреса, учреждения… По частоте пульса выявив ворога и не приемля иной мести, кроме сближения между ними, не препятствуй ему. Если жена задумала изменить, её ничто не остановит. Семью лихорадило; каникулы нимфоманки; днём и ночью при муже, а неотвязной думой при любовнике. Не спится, не лежится, всё про милого грустится. Снедало желание увидеть приехавшего Шатрова, взглянуть в мудро печальные глаза его; оконца в непроницаемый мир. Любовь и есть опыт взаимного проникновения. Жаждала услышать его голос, что всякую мысль выражал ясно, мгновенным подбором точных слов. Впрочем, его взгляд бывал порой выразительнее речи. Хмурый в раздумье Шатров мог вдруг расцвести очаровательной улыбкой; серьёзное лицо дивно в неожиданном смехе. Возникла и вовсе сумасбродная затея: незаметно проникнуть в общежитие, благо оно рядом, через дорогу. Назло этой мымре Олюшке бесстыдно совратить геолога: и целовать его, и млеть, и в поцелуях умереть! В страхе быть застигнутой наспех отдаться ему. Унизивши своё достоинство, она разлюбит Шатрова; любовь умрёт вместе с тайной.

Мечтать о любви лучше в опостывшем замужестве, чем в горьком одиночестве. Плохо спала ночами, вскрикивала от мнимых объятий и ласк. Боясь зарыдать при супруге, из спальни уходила на кухню. Чистила картошку либо в комнате усаживалась за швейную машинку, включив торшер. Сутки напролёт будет маяться влюблённый, но измыслит подступ. Спозаранку решилась отнести в стол к Шатрову любовное послание. Облачённая уже вспомнила, что Колманский забрал у неё ключи от кабинета; зло чертыхнулась в его адрес. Мы стареем, но молодеет объект нашей поздней любви. Влюбиться можно только в молодое тело, своих ровесниц ласкай в юности. Начальник ревниво следил за шатровским столом. Под видом розыска деловых бумаг эпизодически проводил в их рабочих столах натуральный обыск. Замкнутый круг, волк с волчицей в облаве. Постоянная душевная боль! И это есть горняя любовь, о которой она столько лет мечтала? Без неё и жизнь казалась тусклой. Распишись, коза, тебе её выдали! Но почему, неужели так больно любить? Наверное, есть надёжное противоядие? Да провались она в глубокий овраг!.. Кардиограмма любви напоминает американские горки: экстатические всплески перемежаются пропастями отчаяния. Любовный восторг не бывает долгим, спасение от любви только в ней самой.

Назавтра Ровская объявила радикальную войну обуявшей страсти. Переборов упрямые позывы зайти под надуманным предлогом на работу, она отправилась в поход на лыжах. Брела через пустынное поле к чернеющему лесу и думала о своей любви, поразившей как заболевание. На открытых взгорках пуржило, накатанную лыжню позёмкой перемело. Ветер задувал встречными порывами, но она отмахала целиной километров двенадцать. Бороться с любовью можно только в одиночку, физической усталостью изгоняя душевную хворобу. Был момент, Ровская вдохнула полной грудью, и налетел кручёный вихрь. Она захлебнулась стылым воздухом. Попритчилось, если лёгкие не лопнут, она взлетит, откачнувшись ввысь как дирижабль. Бойся желаний своих, остерегает восточная мудрость; бывает, что и корова летает. Всякая любовь на лоне природы возвышенней. Нет, лёгкие не лопнули, случайный полёт не удался; череда разочарований. Тебе по нраву худые мужчины, а вяжутся полные; захотела понежить толстяка, пристают поджарые зануды. Назад в город вернулась к закрытию детского сада и добровольно скребла от снега и льда игровые площадки. Домой приплелась в крайнем изнурении, полуживая. Проснулась за полдень, от чувства нестерпимого голода. Но что-то в душе переменилось…

Вспомнила о новом геологе перед сном, и без сердечного смятения. Владей собой, иначе страсти погубят тебя; она обуздала похотливые порывы. Любовь кончается там, где начинается грубая схватка за выживание. Половина души, отданная на откуп Шатрову, снова принадлежала ей. Как славно, что он есть! Можно пойти, испить участие его внимательных глаз, но половодье сладострастия вошло в меженные берега. Ровская по-прежнему желала нежных прикосновений, хотела видеть и слышать его, но уже могла анализировать свои поступки и взбалмошные порывы унять. В детстве забывчивая Светланка слыла растеряшей, и мама часто журила её: голову не могла потерять!.. Самоуверенная, она весело думала: так не бывает. Сейчас усовестилась, что наговорила Шатрову много сокровенного. Она низкая падшая женщина, и он втихую презирает её. Наплывом чувств снесло голову, и не злоупотреблял бы Шатров её бедовой слабостью, иначе несдобровать обоим. Рядом с ним пьянела; теперь, как бы видела ситуацию трезвым сторонним взглядом.

На следующий день она съездила автобусом в Свердловск и записалась на вечерние курсы кройки и шитья. Вспомнив вкусовые пристрастия Шатрова: «славна дева, что укрылась собственной косой», она в мужской парикмахерской настояла остричь её под Гавроша: виски косые, уши открытые. Выразила своё дамское «фи!» изнурившему Шатрову. Стриженая девка косы не заплетёт; она изведёт это дурацкое чувство любви под корень, как бородавку! Нельзя так зацикливаться на одном, пускай и неординарном. Мужчины настороженно относятся к стриженым, довлеет генетическая память. В старину на Руси бытовало поверье, что у гулящих баб волосы не вырастают от разгульной жизни. Некоторые народы публично лишали грешницу волос, бесчестье сродни казни. Дабы убедить мужа в ложности закравшихся подозрений, Ровская вырядилась на работу в обноски, что носить неловко, а выкинуть жаль. Надела спортивные штаны с лампасами, мешковатый свитер с заплатой на локте. Стопы божественных ног сунула в сношенные кеды. Взглянув на уличный термометр, накинула душегрейку из драной лисы и переобулась в туристские ботинки с разноцветными шнурками. Эмансипе! Боевая подруга местных бомжей, немытая с прошлого дождя. Оставалось распить флакон цветочного одеколона и нарваться на пудовый кулак.

12

В один из дней января в геохимическом отряде зашёл разговор о прививках против клещевого энцефалита, про новый полевой сезон на Хвоинке. Шатрову предстояло стерпеть три болезненных укола под лопатку, а не один, как прочим ежегодно прививаемым. Колманский наметил первый выезд в «поле» на начало марта, не включив в список исполнителей единственно Ровскую: «Я не вправе усылать в тайгу многодетную мать!..» Перспектива провести лето на камеральной работе в конторе ввергла Ровскую в ипохондрию. Вторая новость чёрную меланхолию усугубила: беспутный супруг намерился по окончании автошколы шоферить в Свердловске. Выходит, все заботы о детях полностью лягут на неё, возразить начальнику нечем. Муженёк станет приезжать на воскресные побывки: вымыться, рубаху сменить, откушать, да с женой переспать; малыми детьми её намертво заякорит дома. Не отсрочивая, она решила настоять на его трудоустройстве в Каменске.

На полевую работу стремилась, ради неё собственно выучилась на геолога. Нравились частая перемена мест и лиц, участие в поиске с разворота, когда так животворит вера в открытие. Однако настойчивые слёзные уговоры ничуть не тронули мужа. Тщетные потуги! То, что для одного – безрассудная страсть, для другого – обыкновенная жена. Брак отличается той особенностью, что с ним прекращается поклонение идолу. Когда мужчина ближе присмотрится к своей богине, она снова становится простой женщиной. Нет ничего более опасного для романтика, как подойти слишком близко к своему идеалу. Светлана была готова разрыдаться, а он раскрыл наобум детектив и вперился в книгу. Нарочито листал страницы, в охотку поедая купленные ею мятные пряники. Это ему энергетическая подпитка – ровным голосом в ответ гадостей наговорить. Зарабатывает три копейки, а гонору на миллион, и в постели как дохлый тюлень!.. Это у него такая личная, нехорошая игра в притворную молчанку. Ослиное упрямство! Изверг!.. Не смогла добиться ни согласия, ни отказа. В гневе кокнула вдребезги фарфоровую вазу с иссохшими цветами, и на том завелась. Буря в стакане воды, рядовой сценарий семейного дебоша: «Ты загубил мне жизнь, жалкий импотент и грошовый неудачник!.. Заткнись, зануда!..» Хлёсткая пощёчина, пинок мыском ноги в пах, и ловким ударом в челюсть он усылает её в настоящий нокаут.

Добрая семейная ссора отлично стимулирует мужскую потенцию. Некоторые пары нарочно затевают её, дабы посильней возбудиться. Жизнь сложна, зато ночь нежна! После шумного скандала охотнее предаёшься дозволенным удовольствиям, легко примиряясь в постели. Напряжение снято, и можно спокойно обсудить все насущные дела. Но если не контролировать свою речь, из непростительных обид слагается непримиримая вражда. Сорвала с вешалки демисезонное пальто, как разъярённая фурия выметнулась вон из квартиры. Входной дверью жахнула так, что на половичок выпал кусок штукатурки. На выходе из подъезда коротко постояла. Если женщина не права, пойди к ней, извинись; бузу устроят из пустяка. Познай мужики всех баб как своих жён, плевали бы на их мнение и немотивированные вспышки гнева. Вот также уходила после затеянных свар, будучи беременная сыном. Ровский никогда не бежал следом разыскивать свою бродячую жену. Ничем не проймёшь упёртого злодея! Что ему горючие бабьи слёзы!.. Как дурно ни думай ты о ней, она о тебе думает стократ хуже. Всякой гадине по виноградине. Уныло размышляя, как бы на его месте поступил Шатров, быстроного двинулась прочь от дома. Ай да, все мужики – ироды, одинаково жестокие, поганые козлы и вонючие гады!..

Никогда не выясняй отношений с мужем на ночь или перед работой; всегда имей при себе перечницу или аэрозольный баллончик. Зябко поёживаясь, тоскливо брела, сценами прежних обид бередила свежую, пока не встревожил звук настигающих шагов. Не обернулась, лишь пошла быстрей. Впрочем, отразить нападение можно разными средствами самозащиты. Если насильник атаковал спереди, посильней ударь его молотком по колену. Схватил тебя, мешая сделать пинок, ткни зонтиком в низ живота. Нанеси удар бутылкой по голове, лучше в точку расположенную сразу под ухом. Наконец, смачно плюнь в него!.. Когда миновала столб с фонарём на макушке, увидела под ногами две короткие тени. «Гражданка, не вы портмоне обронили?..» – голос был громкий, нахальный и довольный. «Ах, наверно, моё?..» Незнакомец хохотал, радуясь столь удачному розыгрышу. Ровская и не взглянула на случившегося попутчика, хотя ей претило вновь остаться одной посреди улицы малоэтажных зданий, черневших глазницами окон. Рослый, широкоплечий парняга двадцати с чем-то лет, невесть куда спешащий ночью и не помышлял уходить. Неотвязно шагал за ней и говорил, скороговоркой, почти не умолкая. Безучастная, она не слушала его, смутно запало лишь в память, что недавно освободился из мест заключения, нигде не работает.

Женщина, над которой совершается насилие, отчасти повинна в том сама. Когда до косточек продрогла, не столь от мороза, как нервное, повернула обратно. Нагловатый парень увязался провожать. Возле дома полез обниматься: «Я замёрз!..» Сдавил с неистовой силой, не продохнуть, железная хватка рук; какой-то акулий, гипнотизирующий взгляд. Грубые пальцы уже срывают пуговицы пальто, лезут в вырез домашнего халата, хищно сдёргивают лямки плотного бюстгальтера, продираются к ней в трусы. Напирает скотина с такой ошеломительной свирепостью, что не верила происходящему. Действительность казалась чудовищно неправдоподобной, однако, все неприятные ощущения были гадко реальными.

– Что делаешь?! – наконец рыкнула опамятовавшаяся Ровская. – Да как ты смеешь нахал?!..

«Я не такая, я жду трамвая!.. Я вся больная! Месячные и герпес!..» Но парень действовал без галантерейного обхождения, зажав добычу как варвар. Ледяной рукой больно тискал её тучные ягодицы. Не вдруг поняла, что без увёртки не выжить. Судорожно рванулась и сдалась на милость победителя. Наделённая искусством притворства женщина всегда схитрит; она актриса, и неплохая. Игривым тоном битой потаскухи предложила:

– Слышь, блатной! Давай хоть в подъезд зайдём. Нехорошо сношаться стоя, подобно ежам. Я голой жопой в снег не лягу! – сама затравленно косилась по сторонам в надежде на подмогу.

– Молкни лахудра! Удавлю!! – хрипло пригрозил насильник. Но ослабил свирепый захват, тотчас суя кисть в нагрудный карман обтёрханной дублёнки. – Бритвой разрисую!! Мохнатку вырежу, падла!!!

– Да что ты, что ты, хороший! Пошли, пошли! Сделаю всё, что надо!.. – с нервной горячностью зачастила словами Ровская, настойчиво увлекая ухаря в тёмный тамбур приоткрытого подъезда. Хитрость должна быть умной. – Раздевайся!.. – на выдохе прошептала она, хватаясь за чугунную батарею центрального отопления. – Подожди, кое-что сниму…

Нет сопротивления, нет и куража. Парень уверовал в уступчивость жертвы. Коротко осадил молнию на ширинке, с готовностью потянул брючный ремень, зорко следя за нею. «Только вякни, шалава. Завалю!..» Ровская покорно распахнула полы пальто, отшагнула назад. «Сюда, глупая тёлка!! Прими-ка в обе руки!..» Ровская стыдливо зажмурилась, ибо невыносим фасцинус взгляду женщины. Неловко простёрла руки, коснулась, нащупала пальцами тёплый ствол мужской набухающей плоти. Без отвращения и чувства гадливости грубовато погладила, привычно зажала в кисти и двинула кожицу вверх-вниз. Парень напружился, выступившая капля слизи, словно моля о пощаде, слезой скользнула ей в дрожащие пальцы. Член парня тяжелел, быстро набухая кровью, чуть подёргивался в её ладошке. Такого крупного, уродливо искривлённого члена геологиня Ровская отродясь не видывала.

Выставив детородный орган наружу, обнажив причинное место, насильник утерял контроль над ситуацией. «Ты бабца клёвая! Мне нравятся твоё вымя и круп. Давай, короче, вместе пастись. Хватит дрочить!! Соси!!! – властно потребовал насильник. – Давно от тебя тащусь!..» – сладострастно засипел он, грубо преклоняя перед фаллосом, в нетерпении задирая ей на спину подол фланелевого халата. Однако вожделенная любовная утеха сорвалась. Вероломным изуверством Ровская пресекла губительность дальнейшего промедления. В аффекте обуявшего отчаяния она намертво сжала кисти рук и резким, ломающим вывертом встречно сдвинула их. Слесарь-сантехник так свинчивает прикипевшее резьбовое соединение. Гулкий полумрак подъезда колыхнул дикий вопль и сразу сменился стонущим мычанием. На самом верхнем этаже некто приглушённо вскрикнул; щеколдою лязгнула захлопнутая дверь. Ткнувшись лбом в колени, парень корчился от острой боли. Светлана стремглав взбегала по ступенькам, прочь от неудержимо настигавшей, истошной угрозы «Уб-бью-юю!!!..»

Страх есть очень сильная эмоция; кровь насыщается адреналином, и убегаешь быстрее, бьёшь сильнее, а вопишь громче. Взбежала на второй этаж, спиной ввалилась в незапертую дверь, в дохнувший привычным теплом коридорчик, торопливо задвинула внутренний засов. Лишь здесь, в темноте запертой квартиры, впервые перевела дух, немного отдышалась. Хотела напиться и не смогла, лихорадочно цокала по ободку стакана зубами. Скинула на пол сползшее с плеч пальто, прошла в туалет, потом лишь отворила дверь в большую комнату. Громко бубнил не выключенный телевизор. В сатиновых трусах, лёжа навзничь наискось кровати, муж безмятежно похрапывал. Лютым взглядом она испепелила его лицо, наполовину в слабом свету, падавшем из коридора. Не любить чаще означает наличие неприязни. Нелюбимого человека свойственно огульно винить во всём, оделять наихудшими грехами и пороками. Не двигалась, а изнутри подступала безудержная тошнота. Близкое общение родит нежнейшую дружбу и сильнейшую ненависть; от нелюбви к ней шажок коротенький. Желание лечь под мужчину казалось утраченным навсегда…

Настоящая любовь не та, что переносит многие годы разлуки, а та, что выдерживает долгие годы близости. Множество брачных союзов рушатся от совместного проживания. Люди предстают нараспашку и разочаровываются в некогда любимом супруге; опадают лепестки свадебного флёрдоранжа. Утром на работу ушла, не обмолвившись мужу об инциденте в подъезде. Когда вечером затемно возвратилась к дому, колени подкосил липкий страх. Постоянно мерещилось, что ночной насильник подстерегает её там. Физиономию его толком не запомнила, ясно понимала одно: такую боль не прощают. Конечно, можно хоть сейчас обратиться в милицию. Написать заявление под диктовку молодого лейтенанта. Протоколы, допросы, опознание, суд. Тебе эти унижения надо?.. Забудь эту постыдную историю. Позабудь!..

13

Две недели спустя, зная, что припозднится на курсах кройки и шитья, Ровская написала супругу записку с просьбой встретить её в Свердловске; уходя на работу, оставила на кухонном столе. Однако встречать её муж не пришёл. На обороте листа с записью Марыська нарисовала цветного слона и пластилином прилепила рисунок на холодильник. Встав в полдень, Сергей Ровский о просьбе жены не узнал. Она зря просидела лишний час на остановке, пропустив один рейсовый автобус до Каменска. Ища знакомства, к ней так часто приставали на улицах, что Светлана не удивилась, когда подошедший нетрезвый парень заговорил. Вот только голос, его громкий голос чем-то смутил ее; она мучительно пыталась понять, чем же. Когда неизвестный назвал её имя, притом верно угадал профессию и место работы, Ровская ошибочно приняла его за проходчика каменской геологоразведки. В свободное такси они сели на пару, в количестве двух лиц. Знакомства на улице чреваты лихими авантюрами. Некоторые боятся подойти к красивой женщине, резонно полагая, что она не без заступников, не муж так ухажёр. Быстрый сбивчивый говорок Ровская опознала уже на подъезде к дому, когда заговоривший пассажир расплачивался с водителем; ей вмиг сделалось жутко.

Такси затормозило, остановилось. Не мешкая, она выбралась из салона, на ходу боязливо оглянулась. Сексуальность и агрессивность слиты в мужчине, самец гонится за самкой и принуждает на половой акт. Парень вслед за ней аврально покидал автомобиль. И тогда, запрокинув голову и выпятив грудь, Ровская понеслась как трепетная лань. Держа на отлёте дамскую сумочку и по девчачьи закидывая на стороны высокие голени крепких ног, так будораживших мужчин любого возраста. Что есть мочи она позорно убегала, неуклюже оскальзываясь на льдистом, неровно укатанном снегу. Во дворе дома преследователь настиг её. «Признала, шалава?!.. Не строй из себя целку!..» – засипел в лицо гадкой вонью табачного и винного перегара. Больно напирая рукой под горло, принялся безжалостно таранить Ровскую по направлению к сараям. «Молчи, пидараска, удавлю!.. Порежу сонную артерию!..» – зловеще пригрозил он; блеснуло лезвие опасной бритвы. В критической ситуации движения спонтанны и быстры, либо их не бывает вовсе. Ровская заполошно и дико взвизгнула: «А-яй!..» Смертно струхнувшая, ткнула напавшего парня обеими руками со всей силы в грудь. Павлиний крик он хуже кошачьего, сработала сигнализация. Два окна третьего этажа разом высветились, заскрипела отворяемая створка заиндевевшего окна. Повезло ей неизъяснимо: сосед оставил ночевать под окнами легковой автомобиль. Пока упавший насильник выбирался на тропу из сугроба, Светлана торопливой трусцой, оскальзываясь, засеменила в подъезд. Взбежала на второй этаж, ключом отомкнула входную дверь. Не слыша шагов погони, слегка отдышалась и только после этого вошла.

Эрос и Эрис – по гречески «любовь и ненависть». Женщина любит или ненавидит, третьего не дано. Она жестока к опостылевшему супругу, одно лишь безумное раздражение, ни доброты, ни терпимости. Она испытывает слепую злобу, когда ему изменяет; чувство, всегда присущее отступникам. Чем непростительнее человека оскорбил, тем сильнее его ненавидишь. Безотчетная ненависть нахлынула под горло, саднящее следами насильственных прикосновений. Во дворе как свинья перед убоем верезжит жена, а он мирно пялится в телевизор; едва не запустила сумкой в светящийся экран. Кризис семейных отношений бывает чаще на седьмом году супружества; и лад, и раздор в семье от женщины. На первых порах она даже ревновала Сергея, пока не изменила ему в первый раз. В практике семейного консультирования тривиален приём. Мужу предлагают обождать в коридоре, пока жена взахлёб расскажет психологу, какой моральный урод томится за дверью. Затем женщину просят пересказать всю ситуацию от лица и с позиции мужа. Неохота, растерянность и недоумение на лице блудливой жены: «Да он вам такого насочинит!..» Не ответив на приветствие дремотного супруга, Ровская прошла в ванную комнату. Закрылась на защёлку, отворила краны с горячей и холодной водой и зашлась неутешными рыданиями. Синяки на теле сойдут, а душе от насилия неизгладимая травма. Было нестерпимо гадко от испытанного унижения, от драматичного бессилия перед звериным вероломством, от злости к мужу, теснившей изнутри…

Боялась выходить на улицу вечерами, перестала ездить на курсы в Свердловск, но снова скрыла истерику от мужа. Зная адрес, насильник мог подкараулить её и кровно отомстить. Наконец, не утерпела и обо всём рассказала Шатрову. Попросить кавалера об услуге есть действенный приём флирта. Любовь созидала героев, в мифах и сказках влюблённому жениху всегда уготованы испытания. Поделилась с ним гнетущими страхами.

– Ах, как он меня изнасиловал! – ёрничая, воскликнул Шатров, в сомнении глядя на удручённую коллегу. – Светлана Васильевна, предлагаю усмотреть здесь повод для гордости. Многие женщины любят агрессивное начало.

Мужское чувство юмора несходно с женским, они вкладывают иной смысл в произносимые слова. Уразумев, что собеседнице не до смеха, заговорил серьёзнее:

– Вашему насильнику полагается срок новой отсидки. Преступление считается совершённым после предъявления требований. Но свидетелей нет; прокуратура именует такие уголовные дела тёмными. Да бросьте вы гробовое настроение!..

Задумчивый прошёлся по кабинету, поражаясь инертности её супруга. «На днях эта милая женщина заявила, что муженёк любит её. Какой наив!..» Настал черёд Шатрова дивиться бабскому долготерпению Ровской. Он знал семьи, где супруги продолжали сожительствовать, несносно враждуя, заимообразно снося всяческие унижения вплоть до побоев «ради детей», словно детям в радость крикливая перебранка родителей. Шатров не ратовал за огульные разводы, но если брак изжил себя и стал в обузу, необходимо расставаться. Различия неумолимо плодят противоречия; закон диалектики, непреложный как всякий другой.

Конец ознакомительного фрагмента.