Часть вторая. Выполнение спецзадания
Глава 1. ЛЕСНОЕ ОЗЕРО
Полуденное солнце уже не шутя припекало, когда наш поезд прибыл на конечную станцию. Это был тот самый вокзал Питстауна, с которого мы отправлялись позавчера поздним вечером. Я оглядел безоблачный небосвод на предмет, не летает ли где знакомая трехголовая птичка. В воздушном пространстве все было спокойно. Первым делом мы решили отправиться за яблоками в сады Хой Ёхэ.
– Ну что, Лешек, покажи направление. Ты ж, вроде как, знаешь, где эти чертовы сады, – обратился я к лешему, доставая карту.
– Они не чертовы, а как бы совсем даже наоборот, – поправил меня Лешек и ткнул пальцем в район карты, который, судя по топографическим знакам, представлял собой весьма заболоченный участок местности.
Я достал компас, чтобы привязать карту к сторонам света.
– Не парься, вон туда двигать надо, – Лешек указал пальцем, куда.
– В ту сторону ковры не летают? – с надеждой в голосе спросил я.
– Нет, – ответил Вольф. – Севернее и южнее – пожалуйста, Даже восточнее, у Синя моря. А туда нет.
– Жаль! – я покосился на стоящий рядом в дорожной пыли увесистый рюкзак.
– Лошадей брать будем? – спросил Лева.
– А зачем, у нас же сапоги есть, – напомнил Лешек.
– Так одна пара всего.
– Ради экономии финансовых средств, – рассудил Вольф, – и придания мобильности нашему отряду, покупаем двух коней. Один, разведчик, бежит в сапогах, двое едут верхом, а лично я и волчьей шкуре достаточно быстро передвигаюсь. А за двумя лошадьми и ухаживать проще, и прокормить легче.
К маклеру договариваться насчет лошадей послали Леву. Ему удалось за умеренные деньги сторговать двух довольно резвых вороных кобылок. Мы с Лешеком навьючили их и разместились в седлах. Серая шкура Вольфа молнией метнулась вперед, а сапоги-скороходы первым примерил Лева. Едва он натянул второй сапог, как мы тотчас же потеряли его из виду. Пустив лошадей легким галопом, мы отправились следом за нашими товарищами через луг к лесу. Когда кроны деревьев сомкнулись над нами, мы перешли на рысь, выстроившись друг за другом, и узенькая тропинка повела нас сквозь чащу.
Вскоре мы встретили наших друзей – они устроили первый привал. Лева сидел на берегу лесного ручейка, опустив в воду босые ноги, и сломанной веткой отмахивался от комаров. Волк, вывалив язык, что называется на плечо, тяжело пыхтел рядом, лежа на травке.
– Сколько можно вас ждать? – ворчливо произнес Лева. – Кто следующим побежит?
– А ты чего? – спросил Лешек.
– Я? Да ничего. Просто подумал, может еще есть желающие…
Быть следующим желающим вызвался я: очень уж интересно было опробовать новое средство передвижения. Но я тут же убедился, что дело это не такое простое, как кажется с первого взгляда. Во-первых, необходимо удержать равновесие во время старта. Как только пятка второй ноги коснется супинатора, тут же ноги убегают из-под тебя, будто вступаешь на ленту эскалатора, пущенного с очень большой скоростью. Во-вторых, все маневры нужно начинать загодя, учитывая силы инерции. И я это испытал на собственном опыте через несколько секунд после старта, обняв толстый ствол дерева. Когда звезды перестали кружиться перед глазами, а мозг восстановил способность воспринимать окружающий мир, я услышал смех сзади и увидел свои скороходы метрах в десяти впереди. В-третьих, при движении по лесу, много неприятностей доставляют ветки, неуклонно намеревающиеся выколоть глаз.
Есть у скороходов и достоинство, облегчающее жизнь – при включении кроссового режима они сами отслеживают рельеф местности и никогда не спотыкаются. К тому же, в этом режиме скорость передвижения ограничена значением порядка 40 км/час, что для новичка немаловажно. В чистом поле их можно разогнать и до ста, то есть любой всадник на лучшем скакуне отдыхает. Но через полчаса пробежки ступни ног загудели, просто вот-вот отвалятся, поэтому я стал подыскивать место для отдыха с непременным условием наличия ручейка с прохладной водой.
Друзья догнали меня нескоро. Сначала в лесу раздалось громкое пыхтение паровоза без глушителя. Это Вольф с волочащимся по земле языком протрусил мимо и упал в прохладную воду. Спустя минут десять появились всадники. Волк поднялся из ручья, отряхнулся, окатив нас фонтаном брызг, и стал человеком в мокрой форме французского кирасира.
Когда закончился наш короткий привал, сапоги надел Лешек. То ли у нечисти в генах умение пользоваться всякими магическими штучками, то ли опыт уже имелся, но сапоги его неукоснительно слушались. Лешек быстро удалился от нас по замысловатой траектории, мы же, не спеша, двинулись следом за ним.
Для ночевки мы выбрали уютное тихое место в устье ручья, впадающего в небольшое лесное озерцо. Судя по карте, к садам Хой Ёхэ мы приблизились весьма существенно – еще каких-нибудь тридцать верст и мы приблизимся к ним вплотную. Пока мы с Лешеком занимались обустройством лагеря, а Вольф все еще приходил в себя, валяясь на траве с высунутым языком, Лева наудил в озере карасей. Отужинав ухой и рыбой, приготовленной на рожне, мы уже собирались окунуться в объятия Морфея, как вдруг с озера донесся громкий плеск.
– Ух, ни фига, заява! – воскликнул Лешек. – Какая рыба плещется. А ты, Лева, мелочь какую-то надергал!
Плеск повторился.
– А как это озеро называется, – спросил я, – случайно не Лох-Несс?
– Да это вовсе и не рыбы, – Вольф, почти задремавший у костра, внезапно оживился. – Похоже, стая дельфинов плывет сюда.
– Дельфины в озере? – я рассмеялся. – Ты меня удивляешь!
Тем временем плеск усилился, и послышались девичьи голоса.
– Девочки! – воскликнул Лева.
– Русалки, блин! – Лешек замысловато выругался, припомнив в выражениях и неизвестную в природе нечисть. – Только этого не хватало. Бежим отсюда!
Он вскочил на стреноженную лошадь и попытался выслать ее с места в карьер. Вороная кобылка сначала оторопела от такой наглости и попыталась, даже, сделать шаг, но быстро пришла в себя, подкинула задом, и Лешек приземлился в заросли лопухов и крапивы.
– Ну вот, началось, – проворчал он, потирая ушибленный зад.
Плеск на озере сменился шлепками по илистому мелководью, и с берега донеслась какая-то возня. Было бы очень любопытно взглянуть, как эти однополые ластоногие будут забираться на крутой бережок, но тревога Лешека передалась нам и заставляла сидеть не шевелясь.
Тем временем, цепляющееся из последних сил за верхушки сосен на противоположном берегу, солнце осветило косыми лучами силуэты женских фигурок, выбирающихся на высокий берег. Тут же поляну заполнили их голоса:
– Ой, девочки, а наше место занято!
– Как занято?
– А вон тут сидят.
– Вы кто такие? А ну, убирайтесь с нашего места!
– А как вы докажете, что это место ваше? – вспомнил я кинофильм «Три плюс два».
– А никак! Живем мы тут и всё! Ясно?! – ответила одна бойкая девчонка.
– Какие же это русалки? – понизив голос, я толкнул в бок Лешека. – У них ноги есть!
– Сейчас ты все поймешь!
Последняя девушка поднялась с берега на нашу поляну. Их оказалось пятеро. Каждая держала в руке нечто, напоминающее огромную обезглавленную рыбу, по длине достающую им до пояса.
– Это у них типа гидрокостюмы с моноластой, – шептал мне на ухо Лешек. – Они их как бы только для плавания надевают. А так, девчонки как девчонки. Только сволочи. Когда у них период охоты, они мужиков завлекают, чтобы забеременеть, а потом топят. Эти твари под водой дышать умеют, блин. Походу бежать отсюда надо!
В растерянности, словно завороженные, мы смотрели на стройные фигурки на фоне тускнеющего заходящего солнца, а в душе отчего-то зрела тревога, было немного не по себе и на самом деле хотелось смыться. Девушки развесили свои хвосты на ветвях деревьев, отжали волосы. У каждой оказался в стволе дерева встроенный шкафчик, оттуда они достали какие-то балахоны и надели их, сокрыв от нашего взора все свои прелести.
– А вы уж, небось, и повеселиться решили, – сказала все та же бойкая русалочка. – Фиг вам! А ну, проваливайте!
– Да ладно тебе, Свет, – остановила ее подруга. – Костер горит, обсушимся, погреемся, может, пожрать чего дадут.
– Увы, сударыни, на ужин вы опоздали, – учтиво признался Вольф. – Зато выпить найдется.
– А мы не пьем, – призналась одна.
– Помалу! Ха-ха! – добавила другая.
По загоревшимся глазам Вольфа я понял, что он решил оттянуться и зажигает. Лично мне идея с вечеринкой не улыбалась – «русо туристо, облико морале!». Это во-первых, а во-вторых – не до девиц мне теперь, мне Катьку выручать надо. А вот Лева, кажется, склонен был поддержать оборотня в его начинаниях, бросив несколько кокетливых реплик.
– Идиоты, – проворчал себе под нос Лешек. – Завтра кто-то из этих развратников точно в озере плавать будет. Раздутый, как пузырь. А может, оба…
Но, как ни странно, ретироваться с поляны Лешек не торопился и даже, по просьбе Вольфа, извлек из своей поклажи нашу старую знакомую – неиссякаемую баклажку и кое-что из припасов на закусь. А лично я, пожелав всем спокойной ночи, отправился почивать в палатку. Упаковываясь в спальный мешок, я слышал, как снаружи начиналось веселье. Вольф произносил галантные тосты, Лева травил сальные анекдоты. Время от времени раздавались взрывы девичьего смеха и хмурые реплики Лешека.
– А среди вас, кажется, был еще один, – прозвучал голос той, которую называли Светой.
– Он уже спит давно, – ответил Лева.
– А мы сейчас разбудим!
Блин, только этого не хватало!
– Эй, тут есть кто? – раздалось у входа в палатку. – Тук-тук!
Вжикнул замок «молнии».
– Нет, никого нет, – сонно отозвался я.
– А я знаю, что есть. Как дела, почему не веселимся?
Девушка уже застегивала «молнию» изнутри.
– Настроения нет.
– А я подниму. Я все могу, ты переживешь со мной незабываемую ночь!
– И она будет моей последней?
– Фу, глупый какой! Всё это сказки, выдумки, страшилки для маленьких. Мы совсем не опасные, мы очень милые и добрые существа. Ну, как настроение, поднимается?
– Нет.
– Ну почему? Я так стараюсь!
– Слушай, уйди, а!
– Фу, какой противный! А мне скучно. Эльвира с Лешеком хороводится, она у нас младшенькая, сто семьдесят лет всего, совсем девочка. Галина с тем, что анекдоты травит, только он тоже бука, женатый, говорит. Дашке с Машкой зато больше всех повезло, они с оборотнем вашим. Вот мужик, так мужик.
– Ну и ступай к нему, третьей будешь.
– Не хочу. Я с тобой хочу.
– Со мной облом. У меня невеста есть, я ей изменять не собираюсь.
– Ну и дурак. Невеста – не жена. И вообще, где невеста, а где ты. Может она тебе там и направо, и налево…
Бить женщин не в моих правилах. Я только намотал на руку ее косу, потянул и прошипел;
– Пошла вон!
Другая бы на ее месте завопила от боли, но эта только возмутилась:
– Как я пойду, когда ты меня за волосы держишь? Расслабься и получай удовольствие. Ты такого еще не испытывал, я уверяю. Сам потом в благодарностях рассыпаться станешь. Скажешь, не знаю, чем и благодарить. А я знаю, чем!
– И чем же?
– Не скажу!
– Ну и не надо. Всё, не мешай спать, уходи.
– Слушай, а может, ты импотент?
– Точно! Да, я импотент.
– Так я тебя вылечу. У меня тут одна штука есть. Погоди, я мигом!
Она выпорхнула из палатки.
– Свет, иди к нам! Свет, иди, выпьем! – раздались голоса снаружи.
Ну, слава Богу, отстала, наконец. Я застегнул «молнию» за незваной гостьей. «Комаров только напустила, зараза» – подумал я и поуютнее упаковался в спальник. Но радоваться пришлось недолго, «молния» снова открылась.
– Вот, смотри, что у меня есть! – русалка Света подползла ко мне. – Иноземное средство! С этой штуковиной вождь Туа-тао с двенадцатью женами справился!
Боже милостивый, знакомая вещица! Это же мой пузырек паленого пантокрина! Тугая коса русалки снова оказалась намотанной на мою руку.
– Больно же, дурак!
Ага, завопила!
– Кто тебя подослал, говори!
– Никто! Отпусти, больно!
– Бородатый, в лохмотьях? – я еще сильнее потянул ее гриву. – Ты должна меня соблазнить, а я за это подарить тебе амулет Золотого Льва?
Русалка разрыдалась.
– Он мою мать взял в заложницы! Он ее убьет, если я утром не принесу!
– Тьфу ты, твою мать! – невольно вырвалось у меня. – Ладно, не реви. Что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее, как говорят. Иди спать. Где вы, русалки, обычно спите?
– На деревьях.
– Вот, лезь на дерево и спи. Освободим твою мать. В крайнем случае, убьем этого подонка.
* * *
Утро выдалось безрадостным и хмурым, что было очевидным даже через стенки палатки. В палатке я был не один. Не ушла, что ли? Впрочем, нет – это Лева тихонько похрапывает. А я так крепко спал, что даже не услышал, когда и как он забрался в палатку. Будить, не будить? Ладно, пусть еще немного поспит. Я выбрался наружу. Небо затянули плотные облака, было зябко, даже парило изо рта. Но от костра доносились вкусные запахи: это Вольф уже бодрствовал и готовил свой фирменный завтрак – жарил на вертелах двух зайцев.
– Слушай, – хитро подмигнул он мне. – Что ты там такое с ней вытворял, чего она так орала?
– Да ничего особенного, проводил воспитательные беседы на моральные темы, а заодно работал инквизитором. Знаешь, ради чего была устроена вся эта давешняя вакханалия?
– ???
– Чтоб я ей амулет вождя краснорожих подарил.
– Деваха красивая, она того стоит… – закатил к небу глаза Вольф. Но тут же опомнился. – Что ты сказал?!
– Вот именно. Даром на этой планете ничего не бывает. Но что самое поганое, Светкина мамаша в заложницах у этого мерзавца. Я имею в виду того толмача из племени дикарей, помнишь? Людоеда-то наверняка он подговорил. И когда от Емели шли, это он ко мне приставал. Ему позарез нужен этот амулет, он и пускается во все тяжкие. Слушай, надо что-то сделать, я ей пообещал.
– Разберемся. Мальчики, девочки! Подъем! Завтракать!
С деревьев, словно груши, ссыпались Машка, Дашка, Галина и Светка Поодаль зашевелилась куча сухой листвы. Из-под этого вороха появились Лешек и, очевидно, Эльвира. Оба хмурые как нонешнее небо над головой. Да и вообще, в атмосфере чувствовалась некоторая тревога и напряженность. Кто с бодуна, кто от навалившегося груза проблем, но все были грустны и молчаливы. Завтрак прошел в гробовом молчании, а после трапезы русалки вопросительно посмотрели на меня.
– Короче, сделаем так, – на самом деле я еще не знал, как мы сделаем. – Где он ее держит?
– На том берегу озера. Почти у воды.
Я из укрытия просканировал противоположный берег через подзорную трубу. Ага, вот и он, наш знакомый толмач, сидит около воды, в руках ружье, вглядывается в наш берег. А вон и седая русалка привязана к дереву прямо в этой, как ее, моноласте.
– Гад! Он что, всю ночь держал ее привязанной к дереву?
– Нет, – ответила Светка. – Вчера он велел ей влезть на дерево, а сам сидел внизу с мушкетом и караулил.
– Все равно – гад!
– Тогда сделаем так. Вольф, ты у нас лучший кавалерист, тебе и быть спасателем. А я подстрахую с пистолетом. Если что, возьму грех на душу, застрелю эту сволочь.
– Может сразу так и сделать?
– Нет. Вдруг промахнусь, вдруг осечка…
– Я не промахнусь, – Лева кивнул на свой дробовик для охоты на безвздоховых одноруков.
Я вспомнил разлетевшуюся в прах голову людоеда. Мне стало дурно.
– Не надо, мокрое дело – последнее дело.
Я срезал с конского наперсника медную бляху, отполировал ее о мягкую замшу крыла седла и протянул Светке.
– Это будет обманка.
А потом было вот что. Светка подплыла к противоположному берегу и до пояса высунулась из воды.
– Эй! – она покрутила в воздухе начищенной бляшкой. – Я дарю тебе этот амулет безвозмездно, то есть даром! Лови!
И швырнула ее в воду около берега. Толмач метнулся к брошенному предмету. В этот момент Вольф верхом на лошади выскочил из засады, улюлюкая и размахивая топором. Он рубанул по веревке, которой была привязана пожилая русалка, и крикнул ей:
– В воду, живо!
Сделав вольт к берегу, он сапогом толкнул толмача в прибрежную тину, подхватил что-то с земли и скрылся в лесу. Обе русалки исчезли тем временем в темной воде. За всем этим я наблюдал из густых зарослей дикой ежевики, держа наготове заряженный пистолет. Всё прошло гладко, можно было выходить из засады и возвращаться к биваку. Когда я вернулся на нашу полянку, Вольф уже сидел в компании Машки и Дашки на крутом бережку, свесив ноги, глядел на озеро и попивал чаек.
– А я-то все думал, почему он постоянно за нами поспевает?
– И почему? – поинтересовался я, присаживаясь рядом.
– А вон! – оборотень кивнул в сторону палатки, где стояла вторая пара сапог-скороходов. – И мушкет его я прихватил.
– Эй, долго вас еще ждать?! – вынырнула из воды Светка.
– Сейчас, сейчас, – ответила не то Машка, не то Дашка.
– Ну, всё, мальчики, пока!
Обе, оставив в деревьях-шкафчиках свои балахоны, влезли в «гидрокостюмы» и помахали нам ручками. Галина, отвергнутая Левой, уже плескалась в озере вместе со Светкой и пожилой русалкой, а Эльвира, вцепившись в Лешека, все никак не могла с ним распрощаться. Чтобы не смущать молодых, мы втроем пошли сворачивать лагерь.
– Теперь у нас две пары сапог-скороходов! – все не мог нарадоваться Вольф. – И мне не придется на своих четырех носиться по лесу!
Первый переход в сапогах бежали Лева и Вольф, а мы с Лешеком трусили следом на лошадях. Лешек был какой-то угрюмый и озабоченный. Несколько минут мы ехали молча, потом я не выдержал, спросил:
– Ты чего, влюбился?
Лешек печально кивнул.
– А грустишь чего?
– Мы же с ней разной расы. Она русалка, я леший.
– Ну и что, какие проблемы? Пусть она станет лешачихой, или ты – водяным.
– Не знаю. Сложно все…
– Или поступайте оба в университет на болотный. Станете вдвоем кикиморами.
– Отвяжись. Без тебя тошно.
– Ну, как знаешь…
– Кстати, толмач наш знаешь кто?
– Сволочь.
– Это сабо самой. Он Светкин отец. Мамаша Светкина тогда влюбилась, нарушила закон, не стала топить его. И вот чего из этого вышло.
Я хотел пошутить на тему, что, мол, и его Эльвира пожалела, в этот раз не утопила, но передумал. Парень не в том расположении духа, чтобы воспринимать шутки адекватно.
Глава 2. ФРУКТОВЫЙ САД
За два перехода мы добрались до весьма престранного и очень недоброго места. Мы стояли у обрыва, а перед нами зияла совершенно бездонная пропасть. Внизу шевелилось густое сиреневое облако тумана, поэтому разглядеть дно пропасти не представлялось возможным. Какие-то розовые облака поднимались вверх и висели на уровне обрыва несколько мгновений, после чего внезапно таяли. Через минуту на их месте появлялись новые. До противоположной стороны обрыва было метров триста. Там и виднелись какие-то сады.
– Это и есть сады Хой Ёхэ?
– Они… – Лешек поскреб затылок, остальные скребли щетины, а я вглядывался в подзорную трубу.
– Что видно?
– Вижу ограду из железных прутьев. Ворота. Ворота открыты, но проход загораживает натянутая цепь. А дальше две яблони, вот и весь сад. А стволы обеих яблонь обвил питон… Даже нет, мутант – змеюка, длиной метров тридцать, если не больше. С зубов яд капает, от него трава вянет, там, где накапало, – я сложил трубу. – Почему вообще говорят «сады», во множественном числе? Два дерева, это что, уже сады?
– Так ведь, смотря кто за чем пришел, – пояснил Лешек. – Короче, когда-то бабушка мне рассказывала, тут целебные дерева растут как бы от разных болезней спасают. Вишни типа от поноса, сливы от золотухи, груши – от мужского бесплодия…
– А у нас в деревне, – припомнил Лева, – один мужик, он с бабой двадцать лет прожил, а детей все не было. Так тот груш объелся и помер…
– Не те груши ел. Не хойёховые. А тут кто за чем пришел, тому этот сад нужной стороной и открывается. Нам груши-сливы не нужны, нам яблони открылись, понятно?
– Не совсем, – ответил я, но чтобы остановить поток пояснений открывшего было рот Лешека, добавил: – Но подробности меня в данный момент не интересуют. Лучше посоветуйте, как на ту сторону перебраться. Очень некорректно себя ведет этот сад. Повернулся нужной стороной, а войти не дает, дразнит что ли?
Я поднял с земли камень и швырнул его в пропасть. Звука падения мы так и не услышали.
– Мост рубить надо, однако, – посоветовал Лева.
– Таких и деревьев-то высоких нет, чтобы перекинуть туда!
– Тогда в сапогах-скороходах разбежаться и прыгать.
– Ага! Может, покажешь как?
– Тихо-тихо, – успокоил нас Вольф. – Знаю я, как туда добраться. Для этого нам потребуются две вещи. Во-первых – златогривый конь, а во-вторых – меч-кладенец. Златогривый конь может скакать по облакам, которые поднимаются из ущелья, только так ты переберешься на ту сторону, по-другому – никак. Метлы и ковры-самолеты здесь не летают, от магии место заговоренное. А Емеля свой махокрыл еще не достроил. А как окажешься на той стороне, повторяешь то, что я намедни проделал, спасая русалку. То есть, перепрыгиваешь через цепь и кавалерийским наскоком срубаешь змею голову, рвешь яблоки и быстро назад, потому как спустя несколько мгновений у змея отрастет новая голова. Если он успеет укусить коня, ты на той стороне так навек и останешься. А если тебя – сам понимаешь.
– Понимаю. Конь там навек и останется.
– Да нет, конь-то назад прискачет…
– Короче, дело за малым – найти меч-кладенец и коня.
– Дай-ка сюда карту, – потребовал Лева.
Я достал из-за пазухи карту.
– Вот, – он ткнул ногтем в топографический знак, изображение лесного массивчика. – Семь верст отсюда – поляна. Там дуб растет, на нем сундук, а в нем и меч.
– Охрана есть? – спросил Вольф.
– Двое из ларца. Оба – тупее того дуба.
– Тогда вперед. Добудем сначала меч, а потом за конем. Знаю я, где тот конь обитает. Помогу достать, но только напрокат.
Дуб оказался высоченный, да иначе и быть не могло. Сундук раскачивался на золотых цепях в густой кроне почти под небесами. Около дуба из высокой травы выглядывала крышка ларца. Едва мы приблизились к нему метров на десять, крышка откинулась, и из ларца появились два здоровенных детины, оба с одинаковыми физиономиями, на которых было запечатлено выражение сонно задумавшейся двухпудовой гири. Как они помещались в столь небольшом по размеру ларце, чем там питались и чем дышали, оставалось загадкой.
– Стой!
– Кто!
– Идет!
По очереди отчеканили оба.
– Добрые люди мы, – ответил за всех Вольф. – Меч нам нужен. На время…
– Скажи…
– Пароль!
– Пароль, – пожав плечами, произнес я.
Почесав в затылках, детины в один голос ответили:
– Проходи!
Они исчезли в ларце, и крышка за ними захлопнулась. Подойдя к дубу, я пытался сообразить, как мне добраться до сундука. Гигантское дерево дало бы фору Останкинской телебашне – в комле обхватов десять, не меньше, а ближайшая ветка на высоте третьего этажа. Хорошо, что со мной всегда мой рюкзак, в котором имеется куча всякого нужного барахла, в частности, там есть основная веревка. Пятидесяти метров должно хватить.
Увидев мои тщетные попытки закинуть на ветку конец веревки, Вольф иронически заметил:
– Что ты делаешь, Ваня? Зачем тебе вешаться? Ты же так молод, тебе нет еще и пятидесяти!
– Скажу тебе по секрету, мне еще нет и сорока.
– Не парься, – остановил мои метательные упражнения Лешек и постучал костяшками пальцев по стволу дерева.
– Кто там? – отозвался дуб.
– Да свои, свои.
– А в чем дело?
– Пошептаться надо.
– Ну, поднимайся.
Дуб опустил ветку, Лешек шагнул на нее и вознесся в густую крону. Минут через десять ветка опустилась вниз, возвращая Лешека на землю, а дуб стал уменьшаться в размерах. Уменьшался он до тех пор, пока не стал напоминать растение в стиле бансай, а сундук не оказался на уровне нашей досягаемости.
– Забирай, – жестом указал на сундук Лешек. – Но, как бы с возвратом. Короче, до заката вернуть надо, я слово дал.
Мы вернулись к обрыву, откуда открывался вид на загадочные сады Хой Ёхэ. Вольф спрыгнул с лошади и обратился к Лешеку и Леве:
– Вы оставайтесь здесь, стерегите меч как зеницу ока и никого не пропускайте на тот берег. А мы с Иваном берем сапоги и отправляемся за златогривым.
Бежали мы быстро, но долго. По лугам, по чащам, пока не добрались до косогора, поднимающегося вверх и переходящего в широкий, раздольный луг, раскинувшийся до самого горизонта. На лугу пасся огромный табун лошадей, по словам Вольфа это был государственный штрафной табун. Чуть в стороне, ближе к нам, притулился маленький домик типа рабочей бытовки.
– Я отвлеку сторожа, – вполголоса сказал Вольф. – Это пожилой ветеринар, очень сострадательный ко всяческой божьей твари. Ты в это время берешь коня…
– Как я узнаю, что это тот самый конь?
– Дай-ка трубу.
Он осмотрел через подзорную трубу табун.
– Здесь его нет. Что за черт, где же он?
– А вон там, отдельно, ближе к рощице, стоит какая-то лошадь.
– Точно! Это он. Абсолютно вороной, ни одного светлого пятнышка, хвост и грива золотые. Он, точно он! Берешь его, сапоги не забудь оставить, во весь опор дуешь к садам Хой Ёхэ, добываешь яблоки и пулей – сюда. Долго я не смогу сторожа отвлекать.
– Другой охраны здесь нет?
– Нет, только старик-ветеринар.
– Не слишком ли все просто?
– Нет, кроме посвященных сюда никто не знает дорогу.
– А где взять седло, уздечку?
– Не надо. Уздечки в сторожке, трогать их нельзя. К тому же, как только наденешь на коня уздечку, сразу сработает охранная сигнализация. Скачи, как есть, в недоуздке, без седла. Конь очень умный, слушается босых пяток лучше, чем иная кляча хлыста и шпор. Ну, давай! Ни пуха!
– Да ну тебя к черту!
Вольф сделал кувырок вперед и обернулся волком. Так вот, как это происходит. Блин, опять нет с собой видеокамеры. Еще раз посмотрев на меня, он кивнул мордой и затрусил к домику-сторожке. А я, надев сапоги, в три прыжка очутился рядом с конем.
Я видел, как из сторожки вышел человек, волк что-то говорил ему, жестикулируя поочередно то правой, то левой лапой, иногда, даже, хватаясь за живот. Когда человек увел его за сторожку, я запрыгнул на златогривого и, надавив на бока икрами, во весь опор помчался к садам Хой Ёхэ.
Лева подал мне кладенец. Я перекрестился и направил коня к обрыву. Все-таки было страшно: как это, скакать по облакам! Но другого выхода нет. В этой затее рискуют все, в первую очередь, конечно, я. Волку тоже достанется, если мы не вернем коня, Лешеку попадет за меч, да и Лева как-нибудь пострадает, так, за компанию. А мои старые друзья-туристы навек останутся не освобожденными. Ладно, хватит соплей. Я выполняю ответственную миссию. Вперед!
Я выслал коня и вцепился ему в гриву. Всего пять прыжков потребовалось златогривому, чтобы добраться до противоположной стороны каньона.
– Золотой ты мой! – я похлопал коня по шее. – Ну, давай! Вперед!
Конь перепрыгнул через цепь. Змей, грозно зашипев, сделал выпад в мою сторону. Бог мой, ну и глаза! Огромные как блюдца, с ярко-оранжевой радужкой и щелевой диафрагмой. А зубы! А пасть! Моя голова поместится в ней и еще место для шеи останется. Я чуть отпрянул назад и с плеча рубанул толстенное, в два обхвата, тело. Брызнула темно-коричневая кровь, голова чудовища покинула бренное тело и с шипением рухнула наземь, следом рухнуло и туловище.
Выслав вперед коня, я на скаку сорвал ярко-красный плод с одного дерева и желто-зеленый с другого, развернул златогривого и, погоняя его босыми ногами, направил к пропасти. Сзади снова раздалось шипение. Оглянувшись, я увидел ожившую рептилию. Голова снова была на месте, с зубов капал яд, но мой скакун уже перепрыгнул цепь, и мы находились вне зоны досягаемости. И вот я снова мчусь по клубам розового пара через пропасть, на скаку пряча в «кенгуровый» карман анорака добытые фрукты. Теперь страха уже нет, есть только недоумение, каким образом сгустки тумана могут представлять собой твердую опору. А златогривому, видно, не впервой скакать по облакам, его спокойствию можно позавидовать. Пять прыжков, и сады Хой Ёхэ остались на той стороне каньона.
– Держи! – я бросил Леве меч-кладенец и направил златогривого к его постоянной стоянке, штрафному табуну.
– Давай, дружок, домой, скорее! Там ждет тебя вкусная травка!
В одном из многочисленных карманов у меня еще с былых времен нашего безмятежного водного путешествия завалялась «заначка» – несколько сухариков и пара кусочков сахара.
– Спасибо, друг! – спешившись, я протянул коню угощение и похлопал его по шее. – Извини, больше отблагодарить нечем.
К сожалению, мы не условились с Вольфом, как дать ему сигнал о том, что я вернулся. Но я подумал, что поскольку преступных умыслов у меня уже не имелось, я могу спокойно продефилировать мимо сторожки. Волк увидит меня и все поймет.
Я заложил руки за спину и принялся посвистывать и напевать, изображая из себя праздношатающегося:
Пора в путь-дорогу,
Уж дело сделано,
Сделано,
Сделано пам-пам…
Пару раз пропев это, я обошел сторожку с тылу и обмер от изумления. Я увидел несчастного волка со страдальческим выражением ли… э… морды, а глаза его в свете заходящего солнца тускло отражали предсмертную муку. А рядом на корточках сидел пожилой человек в белом халате и чепчике с синим крестом. На лбу у него было закреплено офтальмологическое зеркальце, а в руках он держал необъятных размеров спринцовку.
– Здрась-сьте! – поздоровался я с ветеринаром.
– Чего надо!? – строго отозвался тот.
– Лошадка у меня захромала, не посмотрите?
– Времени нету! – буркнул в ответ старик. – Завтра приходи!
– Ладно. Завтра, так завтра.
Я не стал спорить и повернул к тому месту, где лежали наши с Вольфом сапоги. Минут через пять появился и Вольф в человечьей ипостаси. Он еле волочил ноги и держался одной рукой за живот, а другой за то место, на котором сидят.
– Сейчас я умру, – устало произнес он, а в животе у него булькнуло. – У меня такое ощущение, что меня свела судьба с «голубым» тираннозавром. У тебя-то все в порядке?
– В полном, – я похлопал себя по «кенгуровому» карману.
– А златогривый? Чего ты там говорил про хромоту?
– Это я говорил так, про виртуальную лошадь. Надо же было чем-то объяснить свой приход. А зачем он делал тебе клизму?
– Я не знал, как его отвлечь и наплел первое, что взбрело в мою дурацкую голову. Сказал, что объелся крольчатиной, а кролики, небось, жрали капусту, напичканную нитратами, а на нитраты у меня аллергия. Я думал, старик даст какую-нибудь таблетку, а он решил устроить промывание кишечника. После второй клизмы спросил: «Ну, как?». Я смотрю, тебя еще нет…
– Я спешил!
– Верю. Не помогло, говорю, все еще болит. Короче, ты появился после пятой клизмы… Ой! – в животе у Вольфа снова булькнуло. – Кой черт понес меня на эту галеру!
Мы вернулись к каньону, и всей группой сначала отнесли законному хранителю меч-кладенец, а после двинулись на север в направлении предполагаемого места расположения загадочного НИИКоГО. Спустя какое-то время мы выбрались на наезженный тракт. Судя по карте, дорога называлась «Северо-восточная магистраль» (это вам не хухры-мухры!), и вела она к границам Кощеева царства. Очень странно, что дорога эта сильно наезжена, ведь дипломатические отношения обоих государств весьма натянуты, торговля не ведется и в гости друг к другу никто не ездит. Вроде бы как холодная война. Разве что армии проводят тут маневры для устрашения противоположной стороны.
Когда уже всерьез смеркалось, перед нами возникло селение. Называлось оно, судя по вывеске, «Долгохреново». Здесь мы решили заночевать. Деревушка оказалась не богаче Левиного родного Николаева. Впрочем, даже Николаево рядом с этой деревней могло бы показаться Парижем супротив Рязани. Завидев нас, на улицу высыпали толпы ребятишек, мал мала меньше. Одни кричали, другие дразнились, третьи клянчили какую-нибудь подачку. Девки и молодухи пялились на нас, отдернув занавески на окнах, а те, кто посмелее, выходили во дворы, разглядывая нас через изгороди, лузгали семечки и плевали шелухой на дорогу. Мужики косились не то что враждебно, но недружелюбно, не прерывая своих хозяйственных дел.
Постоялого двора здесь не было, но едва просочилась информация о цели нашего визита, она тотчас распространилась со скоростью звука, и на улицу высыпали бабы, наперебой предлагая в наем свой угол. Мы выбрали в качестве хозяйки одинокую старушонку, у которой имелась пусть небольшая, но малонаселенная изба (точнее, старушка в ней проживала одна), а также сарайчик для двух лошадей.
– Господа сюда, в горницу, – говорила старушка, приглашая нас в избу. – А слуг-то поместить и негде, разве что на сеновал.
– Каких слуг? – опешили мы.
Ах, ну да! Дело в том, что Лев с Вольфом прибыли в село верхом на лошадях, а мы с Лешеком, сняв скороходы, были пешие и босые.
– О нет, синьора, – учтиво пояснил Вольф. – Среди нас нет слуг, мы все четверо – компаньоны. А то, что двое из нас без лошадей, это просто несчастный случай: их съели волки.
– Зачем же ты на своих сородичей напраслину возводишь? – тихо спросил я у него.
– А чего они?! Мясом питаются… Я-то почти вегетарианец. Впрочем, сейчас я так голоден, что не напрягаясь съел бы целую лошадь.
Глава 3. ЗА ВТОРЫМ АРТЕФАКТОМ
Поднявшись утром почти с рассветом, мы снова взяли курс на предполагаемое местонахождение НИИКоГО и козьими тропами, почти напрямик, двинулись вперед. Лишь во второй половине дня мы поняли, что заблудились. В глухой лесной чаще совершенно не к чему было привязать карту – ни речушки, ни просеки, ни триангуляционного знака. Мы рванули по азимуту, ни на доли градуса не отклоняясь от показаний компаса. Тем не менее, снова попали на место, которое показалось нам очень хорошо знакомым. Да, мы здесь уже были час-полтора назад. Отдыхали, менялись сапогами и лошадьми, вон, даже куча конского навоза лежит почти свежая.
– По ходу, лес заколдованный, – изрек Лешек. – Типа как у нас с бабкой.
– А ты, типа, расколдовать можешь? – спросил Лева, подражая интонации Лешека.
– Я не волшебник. И даже пока не учусь.
– Может, попробуем вернуться к деревне и начнем искать дорогу заново? – предложил я.
– А смысл?
– А какой смысл сидеть просто так? Что-то ведь надо делать!
– Тихо! – прервал наши пререкания Вольф. – Я слышу голоса.
Мы притихли. Оборотень пошевелил ноздрями, принюхиваясь, и добавил:
– И чую запах дыма.
Пришлось снова продираться напролом через чащу. Конные (мы с Левой) вели лошадей в поводу, «сапожники» (Вольф с Лешеком) несли свои транспортные средства подмышкой. Через какое-то время мы все стали различать запах дыма, оттуда же доносились и звуки песни под гитару. Я мысленно произнес «Йес!» и сделал характерный жест (тоже мысленно). Никаких параллельных миров, все это выдумки, Диснейленд для взрослых! Меня разыгрывали, сейчас закончится это многодневное реалити-шоу, сопровождаемое сложно наведенной галлюцинацией, и всё вернется на свои места, потому что впереди река и лагерь нашего брата туриста. Там ужинают, поют песни, может там и мои ребята поджидают меня. Я наконец-то увижу Катьку, Командора, Леху и Ленку, и мы, пусть с опозданием, вернемся домой.
Тем временем, звуки становились все отчетливее. Различима стала и мелодия песни, напоминавшая больше цыганочку, чем бардовские композиции. Гитаре вторил бубен и довольно стройный хор голосов.
– Цыгане! – проворчал Лешек. – Только этого не хватало!
В его голосе прозвучали еще более тревожные нотки, чем перед встречей с русалками. Во мне же еще теплилась надежда, что это группа туристов из моего пространственно-временного измерения. Ведь и «турьё» поет цыганочку и берет в походы бубны. Сомнения развеялись когда из чащи выскочили две цыганки в ярких пестрых платках и цветастых длинных платьях.
– Эй, красивые! Куда идешь мимо? Позолоти ручку, погадаем! – затараторили они наперебой.
– Не стоит трудиться, милые, – улыбаясь ответил Вольф. Как всегда он был галантен с дамами и учтив. – Мы заблудились, нам бы только узнать дорогу, и мы пойдем по ней далеко-далеко. А что было, что будет – и так знаем.
– Зачем идти? – продолжали тараторить цыганки.
Их было уже не две, а толпа, разных возрастов и габаритов. Они взяли нас в кольцо и перманентно теснили в сторону табора.
– Зачем идти! Ночь скоро, а здесь весело, вино есть, мясо есть, песни есть! Всю ночь костры будут, пляски будут, веселиться будем!
Это был самый настоящий цыганский табор, точь-в-точь как показывают в кино. Шатры, костры, гитары, лошади, детский плач, крики женщин, ругань мужиков – все как полагается. Цыганки повели нас к большому костру, на котором жарился барашек и варилось что-то вроде пунша или глинтвейна. У оборотня загорелись глаза, и было ясно, что никуда он отсюда не двинется, пока не отведает барашка, несмотря на то, что он почти вегетарианец. Лева, чувствовалось, тоже был любитель гулянок, его зажигала обстановка в таборе, а значит уйдем мы отсюда нескоро. Оно и правильно, куда сейчас идти? Солнце уже закатилось, всходила полная луна. Ладно, воспользуемся пока цыганским гостеприимством, а потом поставим в стороночке палатку и заляжем баиньки.
Поев мяса и выпив пунша, мы слегка захмелели, телеса наши отяжелели, их охватила истома, а головы стал окутывать легкий дурман. Но зажигательные напевы вселили вдруг некий прилив бодрости. Увлекаемые хозяевами, мы, сами себя не помня, пустились в пляс, выкрикивая что-то типа «ромалэ» и «чавелла». Всё вокруг, казалось, вместе с нами плясало и пело. Плясали люди, плясали звезды в небе. В ритмичном танце над лесом прыгала луна, кружился и сам лес, от пляшущих костров салютом взлетали вверх искры, и вся эта фантасмагория все больше и больше захватывала своим экстазом. Ноги, не зная усталости, сами выписывали какие-то замысловатые кренделя, глотки сами подхватывали крики, голова не воспринимала ничего, кроме окружающего гама и хмельного веселья, сознание уносилось куда-то вверх, на глаза накатывала темно-сизая пелена тумана....
Очнулись мы от резкой и внезапной тишины. Высоко в небе светила полная луна, ярко освещая поляну, на которой не было ни шатров, ни костров, только нас четверо, да пара наших изрядно похудевших рюкзаков, да еще Левкина «бердана» и один сапог-скороход. Да-а… Что называется, картина Репина «Приплыли». И картина, прямо скажем, малорадостная.
– Прикольно, да? Спросили дорожку! – вздохнул Лешек. – Я говорил, добром это не кончится.
– Говорил, говорил! – проворчал Лева. – А толку-то, что говорил?
Вольф многозначительно посмотрел на луну.
– Выть или не выть? – произнес он риторически.
Итак, в результате визита в цыганский табор, мы лишились транспортных средств, моей (вернее девчачьей) палатки и всей нашей казны. На всякий случай я ощупал задний карман на предмет наличия амулета. Артефакт оказался на месте, впрочем, я уже знал его магическое свойство возвращаться к законному владельцу (знать бы еще, что он умеет кроме этого). Вот бы так вели себя и остальные вещи. В моем рюкзаке оказались нетронуты никчемный пока ковер-самолет, аптечка с возвращенным мне русалкой Светой пантокрином, моя видеокамера и электрический фонарь. Наверно, здешние цыгане не знали о назначении технических штучек-дрючек, а баночки-таблетки не вызвали у них интереса, как и побитый молью линялый ковер. Один сапог они, видимо, в спешке потеряли. Левка поднял его и со злостью зашвырнул в кусты.
– Все равно один он ни к чему! – прокомментировал он этот поступок
* * *
Подремав пару часов в сидячем положении, прислонившись друг к другу спинами, мы дождались рассвета. А когда рассвело, размяли затекшие мышцы и открыли совещание на тему дальнейших планов. Натощак доброй беседы не получалось.
– Я говорил, нечего к цыганам идти, добром не кончится! – заводился Лешек.
– Подумаешь: говорил! Сам бы дорогу искал, коль ты леший!
– А ты – серый волк, всем тропинкам знаешь толк!
– А что я? У нас вон следопыт есть с ружьем и в шляпе!
– А я-то тут при чем? Я, между прочим, не вызывался!
Я подумал, что мне пришло время бегать вокруг, приговаривая: «А вот и не подеретесь!». Но, к счастью, этого не потребовалось.
– О чем спор, молодые люди, какие проблемы? – раздался откуда-то старческий голос.
Мы дружно закрутили головами.
– Можете не стараться, покуда шапку не скину, не увидите.
Голос прозвучал совсем рядом с нами. Откуда ни возьмись, появился старичок, седовласый и седобородый, с сучковатой палкой в одной руке и шутовским колпаком (только без бубенцов) в другой.
– Здравствуйте, путники, – поздоровался он.
– Приветствуем вас, уважаемый старичок-лесовичок, – ответил за всех Лешек. – Мир вашему лесу.
– Спасибо тебе, милок. И вам, люди добрые. Куда же вы держите путь, если не секрет?
– Вообще-то секрет, но от вас-то его утаишь разве, – ответил Вольф. – Ищем мы дорогу в НИИКУДА. То есть, тьфу, в НИИКоГО. А вот по какому вопросу, это уже большой секрет. И не пытайте даже.
– И не буду. До НИИКоГО мне нет ниикакого, то есть никакого дела. Я заповедный лес стерегу и ниикого, в смысле никого сюда не пускаю. А уж коли кто в мой лес попал, ни за что назад не выйдет, так и пропадет тута. Вот так и стерегу, лучше всякой армии, правда?
– А цыган на нас вы наслали? – спросил я. – Раз уж все равно путникам хана, пускай, значит, хоть цыгане добычей поживятся?
– Какие цыгане? – удивился старичок. – А, цыгане! Нет, я никого не насылал. Это бесово отродье. С бесом соглашение у меня – я его цыган не трогаю, свободно пропускаю-выпускаю, а он не трогает меня. С ним тоже по-хорошему надо, с бесом-то. А то ведь он и мор на зверей напустит, и дерева погубить может, а силы у меня супротив него нету.
– Понятно. Так и что, нам готовиться остаток своих дней в этом лесу провести?
– Ну, зачем так. Вы уж не серчайте, что повеселился я, когда давеча вы четвертый круг наматывать стали. Ну да ладно, дело прошлое. Такой вот я веселый старичок. Я ж когда увидел, что леший с вами, решил, надо бы появиться, да помочь чем смогу, ежели это не супротив моих обязанностей. Да вчера недосуг мне стало, дело появилось срочное, – он многозначительно провел большим пальцем по воротнику. – А НИИКоГО, он не в заповедном лесу, с краю чуток. Но напрямки я вас туда не пущу, все равно в обход пойдете. Крюк-то небольшой, верст пятнадцать будет, не более. Я вам сучок-путевичок дам, он проводит.
Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.
– Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пужайтесь, три его загадки отгадаете – и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе – съест!
Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился – сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.
– Привал!.. – выкрикнули мы хором.
Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, соленая рыба, крупы, сухофрукты – все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень.
Лешек набрал каких-то грибов, уверяя, что они съедобные, хотя на вид – не очень. Но с голодухи чего только не съешь. Мы развели костер и пожарили их на прутиках. Подкрепив таким образом силы, спустились в подземелье.
Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с барашка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:
– Ну и какого лешего вы сюда приперлись?
– Я это, попросил бы… – обиделся Лешек
– Фу ты, ну ты, какие мы надуты! Странный вы, лешие, народ. Вот черт, к примеру, не обижается, когда ему скажешь «черт с тобой».
– Ну и иди к черту!
– И пойду. К двум чертям, у нас там «пулька» не дописана, это вы меня оторвали, а у меня там, может, мизер чистый на лапах. Вот разберусь с вами и пойду. А черти за вами апосля придут. Не к спеху, куда они, души-то денутся, правильно? Или среди вас есть праведники? Может, туда хотите?
Он поднял вверх мохнатую лапу, вторую правую. В первой правой он держал какой-то блестящий цилиндрик с кнопкой в торце, как у авторучки.
– Именно туда, – согласился Вольф, тоже показывая наверх. – Нам надо посетить здание, которое там, над нами. Но, думаю, выше пятого этажа мы подниматься не будем.
– А кто вас туда пустит? Приехали, ваш жизненный путь тута кончается. Оборотня я жрать не буду, волчатину я не ем, кровь только выпью. А остальных – уж не обессудьте, как говорится, френдз фор дина, – паук изобразил подобие ухмылки и пощелкал кнопкой на цилиндрике.
– Какие ж мы тебе друзья, мерзкое членистоногое! – возмутился Лева.
– Паукообразное, – поправил мутант.
– Тем более. Микроб из унитаза тебе френд.
И, обратившись ко мне, Лева сказал вполголоса:
– Чего-то я ляпнул сдуру. Ты, кстати, не знаешь, что такое унитаз? Какая-то чушь в голову лезет.
Я тоже поймал себя на том, что в голову лезет чушь. Как будто отходишь от наркоза или, проснувшись, хватаешься за обрывки ускользающего сновидения. И чушь какая-то заумная, мне вдруг представились три доказательства теоремы Ферма и два вполне работоспособных варианта вечного двигателя.
– Уважаемое паукообразное, – как всегда галантно обратился к мутанту Вольф. – Имя-то какое-нибудь есть у тебя?
– Есть, – немного растерянно произнес паук. – Федей с детства кличут.
– Вот что, Федя. Во-первых, вот у этого товарища, – он указал на Леву, – есть ружье, заряженное пулями для охоты на безвздохового однорука. Стреляет этот товарищ метко и, главное, быстро. Это я так, к слову. А во-вторых, выключи, пожалуйста, эту свою штуковину, не надо честным гражданам мозги пудрить
– Ладно, – согласился Федя и щелкнул кнопочкой на цилиндрике. – Играем по честному. Итак, отгадываете три загадки – проходите. Не отгадываете – сожру. А вашей пукалки я не боюсь.
– Валяй, загадывай!
– Первая загадка…
Он сделал паузу, но, похоже, вовсе не театральную, просто усиленно напрягал память. Во внезапно образовавшейся тишине можно было услышать, как скрипят его мозги (или там, нервные центры).
– Значит так. Сидит девица в темнице… Э-мм… Сидит девица в темнице, кто ее раздевает, тот слезы проливает.
– А четыре варианта ответа?
– Обойдетесь.
– Попыток сколько?
– Одна.
– Гудок другу? – спросил Лешек, доставая корявый сучок,
– Фигушки!
– Фотопленка в кассете! – выпалил я.
– Ишь ты, верно. А почему слезы проливает?
– Засветить боится.
– Точно. Хорошо, слушайте вторую… Вторая загадка будет вот какая. Посложнее будет загадка. – Федя напрягал память с удвоенным усилием, при этом снова поигрывая цилиндриком в первой правой передней лапке. – Вот какая вторая загадка: висит груша, а коса на улице
Первым делом я мысленно принялся прорабатывать тему повешенной на собственной косе тети Груни, как наиболее вероятную в плане Фединого цинизма и традиций черного юмора, однако внутренний голос настойчиво нудел о чем-то связанном с хищением электроэнергии. Лешек меня опередил:
– Ета, дачник типа лампочку к столбу подключил.
– Ты хоть понял, чего сказал-то! – возмущенно выкрикнул Вольф. – Одна попытка всего, а ты…
Однако на паука было кисло смотреть. Похоже у него разболелись зубы (или хелицеры, черт знает, что там у него). Он тряс лапой с цилиндриком и пытался обхватить голову педипальпами.
– Это не считается! Переиграть! Я случайно включил транслятор и транслировал вам отгадку!
– Карте место, – возразил Лева. – Уговор дороже денег, попытка есть попытка.
– Вы, жалкие ничтожества, обманываете несчастное животное! Ладно, черт с вами, последняя загадка будет посложнее.
Он зашвырнул транслятор в зияющую в стене черную дыру, из которой выполз.
– Эту точно ни в жисть не угадаете. Без окон, без дверей, полна… Пардон, это не надо. Два конца, два кольца… Нет, обратно не то. Висит в углу сито… Да ну вас в пень, идите так! Вон, дверь справа. Потом по коридору налево, затем направо, еще раз налево и до лифтов.
– Можем ли мы рассчитывать на вашу любезность приглядеть за нашим барахлишком, чтобы не таскаться с ним по серьезному учреждению? – спросил Вольф, указывая на рюкзак, который мы утром объединили из двух, поскольку вещей осталось совсем мало.
– Да оставляйте, никто его тут не тронет. Съестного нет ничего? А то, знаете ли, мыши…
– Знаем. Но ничего нет.
Самое ценное, что там было – моя аптечка и видеокамера. Ковер-самолет еще в деле испытан не был, поэтому относительно его ценности у меня оставались серьезные сомнения. Тем не менее, мы бросили рюкзак у стены и удалились в указанном пауком направлении.
Я словно бы попал в свой знакомый мир. Кафельный пол, панели под дерево до половины стены (вторая половина до потолка окрашена неопределяемого цвета масляной краской), электрический свет, подъемные механизмы с автоматическими дверьми (то бишь лифты) и выставленная в коридор отслужившая свой век разная аппаратура. Вольфа и Леву все это как бы и не удивляло, словно они каждый день пользовались лифтами и лампами дневного света. Лешек же озирал все вокруг жадными глазами, и чувствовалось, он променял бы весь свой лес и будущую карьеру дипломированного лешего на комнату в общаге и работу простым лаборантом в НИИ.
– Я предлагаю всей толпой не ходить, – Вольф как всегда был рассудителен, – чтобы не вызывать подозрений у местного контингента. Встретимся здесь, около лифтов, где-нибудь через час на совещание. А до этого каждый самостоятельно попытается выяснить, где находится этот чертов прибор. А уж там вместе решим, выкрасть его, купить или получить по доверенности.
В лифте было шесть кнопок. На первом этаже, как выяснилось из висевшей тут же таблицы, размещались макетные мастерские, склады материалов и комплектующих изделий, бюро измерительной техники, библиотека и виварий. Весь шестой этаж занимала администрация, а под лаборатории и испытательные стенды отводились второй тире пятый этажи. Мы их распределили между собой при помощи детской игры в камень, ножницы, бумагу.
Мне достался четвертый этаж. Выйдя из лифта, я решил первым делом разыскать сортир. И не из каких-то там стратегических соображений, а по прямому назначению. Грибочки, все-таки, давали о себе знать – я испытывал некую слабость в животе. Включив на максимальную чувствительность обоняние, я шел по влажному, только что вымытому линолеуму коридора, и нюх мне подсказывал, что цель моя близка. Дверь в мужскую комнату была нараспашку, а проем перегорожен шваброй – уборщица мыла в раковине тряпку. О, нравы! Почему-то во всех временах и пространствах в любых учреждениях уборщицы предпочитают мыть тряпки именно в мужских туалетах, хотя женская уборная рядом и совершенно свободна. Увидев меня, уборщица решила в корне пресечь мои намерения:
Конец ознакомительного фрагмента.