25 июня 1943 года. Встреча с генералом Рокоссовским
В полночь пронзительно завыла сирена.
– Боевая тревога! – крикнул комвзвода Милюшев.
В отличие от прежних, учебных тревог, которые у нас назывались маршами сквозь чистилище, эта тревога была по-настоящему боевой.
Всю ночь корпус двигался на северо-северо-запад в район станции Мало-Архангельская примерно в 80 километрах севернее и чуть западнее Курска. Вести танк в колонне ночью, не включая фар, и при этом не съехать с дороги в кювет было очень сложно. И хотя наш механик-водитель Орлов – мастер своего дела, но и ему езда чуть ли не в полной темноте давалась с трудом.
На рассвете капитан Жихарев дал приказ разведроте разместить танки в небольшой березовой рощице рядом с деревенским кладбищем. Мой танк оказался рядом с бывшим немецким блиндажом, недалеко от которого находились две свежие немецкие могилы. Они отличались от всех других могил кладбища высотой надгробного холма и крестами, сделанными из березы. Сверху крестов были немецкие стальные каски. Ни имен, ни фотографий, ничего, что позволило бы установить личности тех, кому принадлежали эти каски, не было. Отступавшим из-под Сталинграда немецким оккупантам было уже некогда делать таблички.
Ночной марш-бросок был тяжелым испытанием не только для механиков-водителей нашего танкового корпуса, но и для всех танковых и бронетранспортерных экипажей. Мы так все устали, так надеялись после бессонной ночи где-то на траве прилечь и как следует отоспаться. Но отоспаться поутру никому из нас не довелось.
Старлей Милюшев объявил приказ командующего Центральным фронтом на северном фасе Курской дуги генерала армии Рокоссовского: до вечера закопать танки в землю под самые башни, чтобы они стали «неприступными крепостями» для возможного вражеского наступления и, вместе с тем, чтобы наши танки могли поражать противника огнем из своих орудий и спаренных пулеметов.
– Поразить таким образом зарытый танк, – объяснил нам комвзвода, – может только прямое попадание крупной авиабомбы. Ясно?
– Так точно! – ответили члены моего экипажа.
Это означает, подумал я, если немцам удастся прорвать первую и вторую линии нашей обороны на северном фасе, мы должны будем стоять, что называется, насмерть.
Милюшев взглянул на часы.
– Танк должен быть зарыт по всем правилам к 20.00 сегодня! – приказал он и напомнил, что яма должна быть не менее 2 метров глубиной, 3 с четвертью метра шириной и 5 с половиной метров длиной.
– Задача ясна? – спросил он.
– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант! – ответил я.
И мы тут же принялись за работу.
Нормальными лопатами вырыть такую огромную яму оказалось бы куда проще. Но у нас были только саперные лопатки с короткими черенками. Чтобы успеть в срок, рыть надо было быстро и изо всех сил.
Во время одного из коротких перекуров, когда мы все четверо, едва живые от усталости, лежали на земле и дымили самокрутками с махрой, на горизонте показалась группа генералов и полковников с нашими комкором и комбригами. Их было человек десять – двенадцать. Во главе группы шел сам Рокоссовский.
Я узнал его мгновенно: выше всех ростом, статный, с необыкновенно приятными чертами лица. Мы вскочили, надели танкошлемы и выстроились в шеренгу по стойке «смирно». Группа генералов шла проверять готовность войск нашего корпуса к оборонительным боям на случай вражеского наступления в самые ближайшие дни. Как только они приблизились к нам, я доложил:
– Товарищ командующий Центральным фронтом, экипаж танка Т-34 номер 13 разведроты заканчивает рытье, и, как нам было приказано, к 20.00 работа будет окончена и машина будет превращена «в неприступную крепость»!
Рокоссовский сдержанно улыбнулся и скомандовал:
– Вольно.
Пока я по всей форме отдавал рапорт, полковник-смершевец с синими окантовками на погонах подошел к Рокоссовскому и что-то ему сказал так тихо, что ни я, ни члены моего экипажа ничего не услышали. Однако я догадался, что полковник говорит Рокоссовскому что-то обо мне.
Командующий фронтом с интересом взглянул на меня и повторил то, что ему доложил полковник из Смерша:
– Мне говорят, что вы уроженец Соединенных Штатов. Это верно?
(Вопрос застал меня врасплох: попав в Красную армию добровольцем через Фрунзенский райвоенкомат города Москвы, я был абсолютно уверен – о том, что я сделал со своим паспортом, никто никогда не догадается. Я решил: все будет шито-крыто, ни одна собака не узнает, что на самом деле я американец, а не простой парень из Донбасса, за которого себя выдавал. Именно таковым и считали меня члены моего танкового экипажа, комвзвода гвардии старлей Олег Милюшев, комроты капитан Жихарев и все другие. Увидев полковника из Смерша и догадавшись, что он сказал Рокоссовскому, я подумал о себе: какой же ты идиот, Никлас!)
Конец ознакомительного фрагмента.