Глава 1
Принципы объективной экономики
В первой главе даются теоретические обоснования альтернативной экономики – базирующейся на принципах трудовой теории стоимости. Определяются и расшифровываются основные экономические категории. Поясняется механизм их действия.
Труд: определение
Чтобы что-то начать, тем более начать альтернативную экономическую теорию, необходимо принять какое-то утверждение в качестве аксиомы. Я принимаю следующее, общеизвестное: каждому по труду, – если чуть пространнее: каждому субъекту экономических отношений должно воздаваться по труду.
Воздаяние по труду – общий для человечества нравственный принцип, хотя современная экономическая практика, подкрепляемая сервильными экономическими концепциями, и делает все возможное, чтобы пошатнуть врожденные нравственные устои человечества. И это несмотря на то, что экономика (от греч. oikonomia – управление хозяйством) изучает отношения, складывающиеся при производстве, обмене и потреблении производимых продуктов: другими словами, в сфере приложения труда и распределения его результатов! Нет, роль труда в создании стоимости никем из экономистов не отрицалась и не отрицается, но выводы, выводы… Не говоря уже о практике… Доходящая до абсурдности несправедливость современных экономических отношений доказывает, что теория трудовой стоимости нуждается в лучшем обосновании, которое я собираюсь предпринять. Посему, уважаемый читатель, позабудьте об имеющихся у вас «экономических» представлениях и покорно следуйте авторской мысли, ожидая, к каким неожиданным, далеко идущим и ни к чему не обязывающим выводам она вас приведет.
Итак, что же такое труд? Как правило, под трудом понимается силовое воздействие, оказываемое человеком на некоторую вещь.
Кто-то – предположим, субъект А – оказывает целенаправленное воздействие на вещь, что дает основание говорить о таком человеке: он трудится. Если на вещь никто ранее воздействия не оказывал, такая вещь впервые становится объектом внимания экономики. Допустим, субъект А, гуляя по лесу, набрал стакан ягоды (или поймал дичь, или добыл полезное ископаемое, не суть важно) – теперь он может продать добытый продукт на рынке. Приложив к вещи усилие, первоначальный производитель как бы переносит вещь из мрака экономического небытия в деятельную сферу, тем самым преобразуя мир в лучшую для человечества сторону (рис. 1.1).
Рис. 1.1
Если к продукту трудовое усилие прикладывалось и раньше, полезное воздействие, оказываемое производителем на продукт, должно быть обозначено иначе, чем на первом рисунке (рис. 1.2). В этом случае фактически происходит превращение одной вещи (№ 1), ранее перенесенной в деятельную экономическую сферу, в другую вещь (№ 2), с более полезными свойствами, возникшими в результате силового человеческого воздействия.
Рис. 1.2
Субъект А каким-то образом обработал ранее добытую вещь № 1 (сварил из собранной ягоды варенье, приготовил пойманную дичь, обогатил полезное ископаемое), в результате чего та приобрела новые свойства, превратившись в вещь № 2. Приобретаемые вещью свойства должны быть полезными, иначе факт труда отсутствует. Следовательно, не всякое силовое воздействие человека является трудом, а только то, которое изменяет свойства вещи в нужную для будущего потребления сторону.
В приведенном примере субъект А дважды оказал полезное воздействие на продукт (рис. 1.3): а) сначала добыл его, тем самым сделал потенциально возможным к потреблению, б) затем изменил свойства продукта в лучшую сторону.
Рис. 1.3
Тонкой чертой на рисунках обозначено материальное преобразование, которое вместе с силовым воздействием составляет типы связей, возможных между экономическими объектами (рис. 1.4).
Рис. 1.4
Полезное воздействие, оказываемое на продукт, может быть выражено двояко. Обычно, как в приведенном примере, воздействие заключается в изменении свойств объекта в лучшую сторону, однако будущее улучшение может заключаться и в отсутствии вреда, который обязательно претерпела бы вещь, не будь к ней приложено полезное – оттого и полезное! – усилие.
Представьте, что добытое ископаемое необходимо обработать, иначе оно сделается непригодным для дальнейшего использования. Субъект А осуществляет необходимую обработку. Являются ли предпринятые им усилия трудовыми, ведь результатом их не стало возникновение новых полезных свойств продукта, что ранее объявлялось необходимым условием при квалификации силовых воздействий в качестве труда? Несомненно, является, потому что в противном случае продукт утерял бы прежние, уже имеющиеся у него полезные свойства.
Предпринятые усилия обоих типов: и приводящие к возникновению новых полезных свойств, и сохраняющие прежние полезные свойства продукта, – следует признать трудовыми.
Предметы и орудия труда
Если шире взглянуть на нарисованную картину, в которой одна вещь оказывает силовое воздействие на другую, в результате чего вторая вещь меняет свои характеристики, выяснится следующее.
Прежде всего, человек, в его телесном воплощении, лишь одна из вещей в ряду множества. Воздействовать на вещи силовым образом способен не только человек, но и другие вещи: дождь воздействует на металлический забор, вследствие чего забор ржавеет; солнце воздействует на ледник, в результате чего ледник тает, и т. д. Силовое воздействие, оказываемое человеком на вещи, не уникально: это общий принцип взаимодействий, имеющих быть в мироздании.
Говорю «взаимодействий», потому что силовые воздействия всегда взаимны: если первая вещь воздействует на вторую силовым образом, то и вторая – на первую. Однако последствия для взаимодействующих вещей, как правило, различны: одни вещи в результате взаимодействия меняют свои свойства, другие – нет. Те вещи, которые свойства изменили, в экономике называют предметами; те же вещи, которые взаимодействовали без существенного для целей экономики изменения свойств, называют орудиями.
Орудие воздействует на предмет, в результате чего предмет изменяет свои свойства (рис. 1.5).
Рис. 1.5
Орудием на приведенном рисунке является вещь № 97, а предметом – вещь № 98–99 (№ 98 – вещь с первоначальными свойствами; № 99 – та же вещь с измененными свойствами).
Любая вещь может выступать в качестве предмета или орудия: изменяться под воздействием другой вещи или посредством воздействия изменять другую вещь. Это может происходить даже одновременно (то есть одна вещь может выступать одновременно и в качестве предмета, и в качестве орудия). Короче говоря, вещь не образуется изначально в качестве предмета или орудия, а выступает в том или ином качестве в ходе силовых взаимодействий.
Орудие воздействует на предмет, в результате чего предмет изменяет свои свойства, – тем самым между орудием и предметом имеют место причинно-следственные (каузальные) отношения. Собственно, само силовое взаимодействие правильнее рассматривать как причинно-следственное. «Силовое» говорится больше по привычке, чем по необходимости: в экономике данное определение не играет никакой роли. Зато причинно-следственные отношения в паре взаимодействующих вещей «орудие – предмет» имеют первостепенное значение: орудие является причиной изменения свойств предмета, соответственно предмет – следствием воздействия орудия на него (рис. 1.6). Во взаимодействии орудия и предмета только это и важно.
Рис. 1.6
Одиночным актом действие пары «причина – следствие» не заканчивается: оно продолжается. Вещь № 97 (с измененными свойствами) в свою очередь является следствием превращения в нее вещи № 99, причиной чему послужила вещь № 95, и так далее (рис. 1.7).
Рис. 1.7
Не только конец, но и начало этого бесконечного действия не отыскивается. Вещь № 95 на приведенной схеме была когда-то преобразована из предыдущей вещи. Это для целей экономики вещь, на которую воздействовал человек, вырывается из мрака экономического небытия, а в физическом мире она существовала до того на том основании, что материя не возникает из ничего и не исчезает бесследно.
Если воспринимать мироздание как совокупность вещей, определенным образом воздействующих друг на друга и материально друг друга преобразующих, получится знакомая по трудам физиков картина полностью детерминированного мироздания, в котором каждая причина имеет строго обусловленное следствие, которое становится следующей причиной, и так до бесконечности. В этом смысле непонятна роль труда как воздействия человека на предмет своего воздействия. Да, человек воздействует на предмет в качестве орудия, это так. Однако и на человека как на предмет воздействуют другие орудия, то есть человек в таком случае выступает в причинно-следственных отношениях в качестве обыкновенной вещи, следовательно, его действия предопределяются некими событиями в мире материи, ничем больше (рис. 1.8).
Рис. 1.8
Если так, почему только человеческое воздействие становится для экономики трудом, а воздействия прочих, неодушевленных вещей дисциплина игнорирует? Потому что в отличие от прочих вещей только человек обладает свободой воли, следовательно, только преобразующие усилия одушевленной вещи, человека, являются творческими.
Неодушевленные вещи взаимодействуют слепо и по заранее определенному сценарию, и только одушевленные вещи (люди), отходя от предлагаемых сценариев, превращают мироздание в индетерминированное.
То, что экономика полагает трудом только воздействие субъекта (а не любой, в том числе неодушевленной вещи) на другую вещь, является, таким образом, обязательным и глубоко символичным актом, указывающим на преобразующую роль человека в мироздании, а не констатацией того заурядного обстоятельства, что экономика в качестве утилитарной дисциплины обслуживает хозяйственные потребности. Преобразующее начало мироздания одно: человеческий труд (рис. 1.9).
Рис. 1.9
В остальном, развиваясь по сценарию, предопределенному физическими законами природы, мироздание жестко детерминировано.
Физический и интеллектуальный труд
Особенностью, делающей человека сотворцом мироздания, является его одушевленность. Одушевленность находит выражение в том, что принято именовать интеллектом (еще разумом, мышлением и др., но я воспользуюсь термином «интеллект»). По этой причине природа человека дуалистична: материальна и в то же время интеллектуальна.
Какое отношение это заявление имеет к экономике? Только то, что человеческий труд, ранее определенный как оказываемое человеком на некоторую вещь силовое воздействие, может лежать не только в материальной, но и духовной плоскости. Если в материальном мире посредством труда производятся продукты, полезные для тела, то в интеллектуальном мире – полезные для души (рис. 1.10). Как говорится, не хлебом единым.
Рис. 1.10
Продукты интеллектуального труда – это художественные тексты, ноты, художественное изображение и т. п., проще говоря, некоторая имеющая художественно-развивающее значение сотворенная информация.
В бесплотном виде интеллектуальный продукт, в качестве мыслей, существует только в человеческом мозгу, но тогда он доступен одному своему создателю, посему объектом рассмотрения экономики являться не может. Для того чтобы быть потребленным другими субъектами, интеллектуальный продукт (№ 2) должен быть записан на материальный носитель (№ 1), тем самым перейти из области интеллекта в область материи (рис. 1.11).
Рис. 1.11
Способности интеллектуального труда очень странны, во всяком случае, в сравнении с обычными вещами. Подобно любой информации, интеллектуальный продукт может свободно менять носители: так, записанный на компьютерный диск файл может быть перезаписан на другой диск. Для материального носителя это всего лишь незначительное изменение свойств (выражаемое в данном случае в изменении записи на магнитной дорожке), для интеллектуального продукта – самоуничтожение на одном носителе с одновременным возникновением на другом. Возможны еще более необычные с точки зрения вещественности, хотя абсолютно обыденные с житейской стороны дела. Интеллектуальный продукт способен не просто поменять носитель, а разделиться надвое и более посредством множественной записи на нескольких материальных носителях. Надо ли говорить о том привычном всякому современному человеку явлении, что один носитель может содержать множество интеллектуальных продуктов: один компьютерный диск – множество файлов с художественными текстами и т. п.?!
Тем самым свойства интеллектуального продукта в корне отличны от свойств обычной, ничего не обозначающей вещи как продукта физического труда, в том числе материального носителя. Интеллектуальный продукт на материальном носителе – совсем не то, что материальный носитель без интеллектуального продукта (хотя изменения свойств носителя, с точки зрения вещественности, минимальны). Сам по себе носитель, как правило, бесполезен: его назначение – служить вещественной оболочкой интеллектуального продукта. Однако без материального носителя не обойтись, поэтому производство любого интеллектуального продукта неизбежно связано с производством продукта материального. Если кто-то производит интеллектуальный продукт (субъект Б), кому-то придется предварительно озаботиться производством материального носителя для них (субъект А) (рис. 1.12).
Рис. 1.12
Выясняется, что труд – не только силовое воздействие, оказываемое человеком на некоторую вещь с целью придания ей полезных качеств, но еще и интеллектуальное усилие, создающее полезную в художественно-развивающем отношении информацию: интеллектуальный продукт. Интеллектуальное усилие не лежит в рамках причинно-следственных отношений, поскольку принадлежит иной, нематериальной сфере человеческого существования.
Начало экономики
В связи с тем что было сказано об орудиях и предметах, остановлюсь на экономических отношениях, по мере технического и социального развития человеческого сообщества усложнявшихся и совершенствовавшихся.
На ранних этапах цивилизации в экономических дисциплинах нужды не было. Это объяснялось тем, что одиночный производитель совпадал с потребителем в одном лице, по причине чего производственные экономические отношения пребывали в зачаточном состоянии, а обменные отсутствовали вовсе.
Допустим, первобытный человек, питекантроп, не пользуясь пока никакими орудиями, существовал за счет охоты и собирательства. Он добывал некоторые предметы (пищу), сам же эти предметы и потребляя (рис. 1.13).
Рис. 1.13
Обозначения на рисунке:
а) силовое воздействие субъекта (в качестве орудия) на предмет. Питекантроп поймал какую-то дичь. Раньше к дичи никакого трудового (в смысле человеческого) воздействия не прикладывалось, поэтому дичь впервые оказалась помещена в систему экономических отношений;
б) потребление дичи, в смысле ее поедания. Дичь физически объединяется с субъектом, причем субъект остается, а дичь навеки исчезает в его желудке.
Это простейшая экономическая схема, не требующая в силу своей простоты никакого научного обоснования. Однако простейшей схема оставалась по историческим масштабам недолго.
Вскоре питекантропу пришло в голову изменять свойства добытых предметов в лучшую сторону: допустим, он сообразил обрабатывать пойманную дичь на огне, зажженном молнией. В этом случае момент потребления предваряет два производственных акта, чего ранее не наблюдалось.
В целом схема (рис. 1.14) получается следующей:
а) поимка дичи (вещь № 1);
б) производственный процесс ее обжаривания на огне, к чему необходимо приложить некоторые трудовые усилия;
в) в результате обжаривания дичь приобретает новые полезные качества (вещь № 1 изменяет свойства, превращаясь в вещь № 2);
г) знаменует производственный процесс конечная цель – потребление, в данном случае поедание обжаренной дичи.
Рис. 1.14
Вскоре сообразительный питекантроп еще более усложнил экономическую схему, использовав в процессе поимки дичи дубину, подобранную под ногами, – примитивное орудие труда. Охотничий процесс осуществлялся теперь не голыми руками, а при помощи орудия, оказывающего непосредственное силовое воздействие на добываемую пищу (рис. 1.15).
Рис. 1.15
Из рисунка явствует:
а) сначала охотящийся питекантроп поднял с земли дубину (вещь № 1);
б) и в) пользуясь дубиной, питекантроп сразил добычу (вещь № 2). Пункт б) означает воздействие на добычу дубинки, а пункт в) – воздействие самого охотника, поскольку, несмотря на использование дубинки, для поимки добычи необходимо затратить определенное количество усилий;
г) обжаривание дичи (вещь № 2) на природном огне;
д) вследствие обжаривания сырая дичь (вещь № 2) превращается в обжаренную (дичь № 3);
е) и наконец, употребление готового бифштекса в пищу.
Бифштекс оказался столь вкусен, что воодушевленный питекантроп догадался не подбирать под ногами подходящую для охоты дубину (а вдруг нужной вовремя не окажется?), а заранее изготавливать. Это сделало экономическую схему еще более тяжеловесной (рис. 1.16).
Рис. 1.16
Здесь содержание экономических отношений таково:
а) для изготовления дубины питекантроп вынужден выломать подходящую заготовку (вещь № 1);
б) ради изготовления дубины к заготовке (вещь № 1) прикладывается дополнительное усилие;
в) в результате чего заготовка (вещь № 1) превращается в пригодную для использования охотничью дубинку (вещь № 2)… и далее по предыдущей схеме.
До сего момента я рассматривал потребление предметов, однако и потребление орудий древним людям не было чуждо. Добытое животное могло быть использовано не только в пищу, но и для изготовления одежды, из древесных стволов могло быть выстроено жилище, защищающее от непогоды, и т. д. Короче говоря, питекантропами, несмотря на зачаточное по нынешним меркам состояние экономики, потреблялось множество орудий, для производства которых целесообразно было использовать другие орудия, часто множество орудий, которые также требовалось производить, и это не говоря о добывании и производстве пищи.
А теперь представьте современные производственные отношения. Ясно, что их щедрое, ни с чем не сравнимое многообразие ни в какую наглядную схему не вместить. Однако этого и не нужно, так как отношения производства и потребления исчерпываются названными выше силовыми (причинно-следственными) взаимодействиями между вещами и материальными преобразованиями вещей одна в другую. Иное невозможно – так уж устроено наше мироздание.
Кооперация
Современные экономические отношения определяются не столько актами единоличного хозяйствования (как в примере с питекантропом), сколько случаями совместного производства с вытекающей отсюда необходимостью распределять конечный продукт. Другими словами, современные экономические отношения определяет кооперация.
Что она такое? Кооперация есть объединение трудовых усилий производителей, прикладываемых одновременно к одному предмету.
Допустим, субъект А не в состоянии дотащить бревно до дома и просит помощи у товарища, субъекта Б. Тот соглашается, в результате чего бревно оказывается перенесенным к жилью, где его целесообразно использовать в качестве дров (рис. 1.17).
Рис. 1.17
Кооперация – огромный шаг к производственному прогрессу, хотя во многом таинственный. С точки зрения физики легко объяснимо, почему два одинаковых по силе человека поднимают бревно, а один из них, последовательно прилагающий к бревну аналогичные равномерные усилия, поднять бревно не может, а вот с точки зрения здравого смысла это не вполне очевидно. Дважды два равняется четыре. Казалось бы, одинаковые усилия, прилагаемые последовательно (дважды два), должны равняться вдвое большему усилию, прилагаемому одновременно (четыре)? Должны, но не равняются… не для того ли, чтобы дать человечеству понять, что производство есть общественный, а не единоличный процесс, что хозяйствовать надо сообща, а не поодиночке, потому что сообща намного производительней?
Хозяйствовать сообща выгодней, но… при пользовании кооперацией рождается каверзный вопрос: каким образом делить конечный продукт? Пока производитель совпадал с потребителем в одном лице, такого вопроса даже в мыслях не возникало, однако с удвоением производителей, соответственно и потребителей, вопрос обретает неприятную актуальность (рис. 1.18).
Рис. 1.18
Как субъектам А и Б поделить бревно между собой? Ответ должен быть объективен, в противном случае экономика окажется не научной дисциплиной, а собранием волюнтаристских правил.
Я исхожу из того, что экономика является научной дисциплиной, по причине чего предполагаю объективность мироздания, и в части, относящейся к распределению конечного продукта между скооперировавшимися производителями, тоже. Но каковы эти правила, в чем состоит объективный критерий распределения конечного продукта между производителями? Вот что подлежит скорейшему выяснению.
Сначала кажется, что необходимо измерить силу, с которой субъекты А и Б воздействовали на переносимое ими бревно – тогда будет определен трудовой вклад каждого из кооператоров в общее дело. Если субъекты А и Б равны по силе, то конечный продукт должен был разделен между ними поровну, бревно распилено пополам. Если же, скажем, субъект А вдвое сильней субъекта Б (что предполагает: первый затратил на переноску бревна вдвое больше усилий, чем второй), то две части бревна должны достаться субъекту А, а оставшаяся треть – субъекту Б.
При таком подходе объективным критерием распределения конечного продукта становится сила. Однако сила, с позиций экономики, – довольно эфемерное понятие, не более чем парафраз причинно-следственных отношений. Рассматривая же эпизод с переноской бревна с причинно-следственных позиций, приходится признать, что вклады субъектов А и Б, независимо от соотношения физических кондиций работников, равны. Пусть с житейской точки зрения субъект А вдвое сильней субъекта Б, однако разве ему было по силам дотащить бревно в одиночку? Нет, точно так же, как и субъекту Б. Следовательно, для достижения желаемого результата ни субъект А не мог обойтись без субъекта Б, ни субъект Б не мог обойтись без субъекта А. Последствие, выраженное в переноске бревна, могло быть достигнуто лишь при совместном действии двух причин, иными словами, причина произошедшего события единая, целокупная: совместное приложение усилий обоими работниками. Это доказывает, что вклад сопроизводителей в общее дело одинаков – следовательно, бревно должно быть поделено между субъектами А и Б пополам, независимо от их физической мощи.
Вероятно, мускулистому субъекту А станет по-человечески обидно, он даже заподозрит умаление своих экономических прав в подобном распределении конечного продукта. Однако не забудьте о свободе выбора партнера по кооперации: если бы субъект А выбрал в партнеры не субтильного субъекта Б, а столь же накачанного, как он сам, субъекта В, ни о каком умалении экономических прав речи не зашло бы. Выходит, субъект А сам виноват в полученном результате, точнее, кто бы ни был выбран в партнеры по переноске бревна, на долю субъекта А в любом случае пришлась бы половина бревна, и ни сучком больше. Желай субъект А получить все бревно в свое распоряжение, ему пришлось бы тащить его из леса в одиночку, что не разрешается условиями задачи.
Распределение конечного продукта поровну между кооператорами, одновременно участвующими в производственном процессе, объективно с экономической точки зрения – следовательно, справедливо.
В «Словаре русского языка» Ожегова справедливость трактуется как беспристрастие, соответствие истине, а истина – как существующее в действительности, отражающее действительность. Следовательно, справедливость по нормам русского языка это и есть истина, а истина и есть справедливость. Справедливым является то, что объективно, не зависит от человеческого произвола, а соответствует механизмам, заложенным в природе, а через природу – в человеческой душе. Таким образом, названный способ распределения конечного продукта между сопроизводителями не только объективен и справедлив, но в силу этого еще и нравственен.
В дальнейшем вы увидите, как необъективное распределение конечного продукта между производителями превращает экономику в безнравственную. Закономерность прослеживается четко: чем экономика необъективней, тем безнравственней. Если субъект А, пользуясь или объясняя неравный дележ своим физическим превосходством, заберет себе большую часть бревна – он поступит безнравственно, даже в случае согласия субъекта Б со способом распределения. Объективные экономические законы не зависят ни от согласия сторон, ни тем более от юридических норм – только от мироздания, включающего экономические законы наряду с другими (физическими, математическими, биологическими, психологическими и др.) законами в общее мироустройство.
Пример с переноской бревна завершен, хотя объективный критерий распределения конечного продукта между кооператорами по-прежнему остается не названным. Поровну – вовсе не единый и общеприменимый критерий распределения: кооперация в рассмотренном виде имеет крайне узкий, частный характер приложения, потому что исходит из равного по продолжительности участия кооператоров в процессе производства. Поскольку участие предполагалось равной продолжительности, то и возмещение за труд получилось равным. Если бы субъект А был в состоянии дотащить бревно в одиночку, он был бы единственным участвующим производителем, поэтому получил бы бревно целиком. Однако этого не случилось.
Допустим, субъекты А и Б затратили на переноску бревна три часа, тогда трудовые усилия, вложенные в конечный продукт, – в экономике их называют трудозатратами – составили три часа. Поскольку субъекты трудились одновременно, на каждого пришлось по полтора часа трудозатрат (хотя каждый из них и трудился на протяжении трех часов), то есть на каждого кооператора пришлось ровно по половине бревна (рис. 1.19).
Рис. 1.19
Если бы субъект А за те же самые три часа справился в одиночку, на его долю пришлись бы все три часа трудозатрат: все бревно целиком.
Таская тяжести в одиночку, субъект А скорее всего затратил бы большую продолжительность времени на переноску – скажем, четыре часа или семь часов. В этом случае ему пришлось бы хорошенько подумать, стоит ли заниматься этим одному или легче взять помощника, другими словами, у субъекта А возникли бы мысли по поводу оптимизации производственного процесса. Человек единственная из всех вещей, обладающая свободой воли, поэтому он может поступать оптимальным или не оптимальным образом – объективные законы природы лишь подсказывают ему, как легче достичь желаемого результата. Из приведенных в примере цифр (если не брать во внимание факторы физической усталости и проч.) очевидно, что выгода для субъекта А теряется при шести часах работы. При помощи субъекта Б он справляется с переноской за три часа, следовательно, работать субъекту А в одиночку имеет смысл лишь при том условии, что бревно будет перетащено меньше чем за шесть часов. Пол-бревна за три рабочих часа равняются целому бревну за шесть часов работы – в этом случае математические правила срабатывают и для экономики.
Это лишь общее условие оптимизации, но реальное мироустройство, как это ни удивительно, однозначней. Мироустройство таково, что почти наверняка можно утверждать: в одиночку субъекту А придется тащить бревно более шести часов, следовательно, кооперация позволяет добиваться экономии рабочего времени. Тем более что – возвращаюсь к первоначальным условиям примера – существуют такие производственные задачи, которые выполнимы лишь посредством кооперации. Если субъект А не в состоянии поднять бревно в одиночку, он вынужден прибегнуть к чьей-либо помощи, иначе бревно никогда не будет перетащено к дому. Пример демонстрирует экономическую мощь кооперации, опровергающую – вернее, превосходящую – привычные законы математики и физики. Как уже говорилось, экономические законы не совпадают с законами математики и физики: дважды два в экономике вовсе не равняется арифметическому четыре.
Итак, критерий распределения конечного продукта назван: это продолжительность (времени, само собой разумеется, – рис. 1.20).
Рис. 1.20
Продолжительность есть универсальный измеритель труда, поскольку воздействие, оказываемое орудием на предмет, всегда имеет какую-либо длительность, продолжительно, в то время как изменение свойств вещи всегда совершается моментально. По представленной схеме это не очень заметно, но постараюсь объяснить.
Для достижения новых свойств вещи на нее необходимо длительным образом воздействовать, и по прошествии какого-то времени, в одно мгновение, изменение совершится! Вроде бы посторонние, мелкие, не имеющие принципиального значения изменения будут исподволь накапливаться, пока не произойдет то, что в философии называется переходом количества в качество: вещь приобретет искомое качество. Если бросить яйца на сковородку и поставить сковородку на плиту, сначала изменения, происходящие с продуктом, выразятся в его нагревании, и лишь в какой-то момент, по прошествии нескольких минут, можно будет сказать: яичница готова. В какой именно момент яичницу считать готовой, вопрос договорной, это зависит от того, какие окончательные свойства желает придать продукту изготовитель. Но это и неважно – важно, что продолжительностью воздействия обладают только силовые воздействия орудия на предмет, но никак не материальные преобразования, происходящие всегда мгновенно.
Представьте, что плита нагрета до температуры 200°. Производитель ставит сковородку на плиту и ожидает, с целью зафиксировать момент, когда температура продукта достигнет 50°. Это произойдет в определенный момент – одно мгновение, – после чего температура продукта немедленно повысится до какого-то следующего дискретного значения. Воздействие плиты, нагретой до стабильного состояния 200°, останется длительным, тогда как изменение качеств продукта будет происходить дискретно, то есть скачками. Так происходит при любом воздействии орудия на предмет: орудие продолжительно воздействует, а предмет дискретно изменяет свои свойства. Это я и имею в виду, когда говорю о длительности воздействия орудий и дискретности изменения свойств предметов. Поэтому-то время имеет отношение лишь к орудиям, но не предметам. Его действие строго избирательно: время «замечает» лишь орудия, но «не замечает» предметы, – вот вам еще один пример несовпадения законов физики, в их тривиальном толковании, с законами экономики!
Избирательность возникает из-за того, что экономические законы объективны, в том смысле, что они определяются общим мироустройством и всякий раз решение единственное. Стоит лишь пожелать объективного критерия измерения труда, как он немедленно отыскивается: продолжительность. Человек при этом выступает в качестве орудия – и тут же выясняется, что продолжительность действует лишь в отношении орудий, но отказывается действовать в отношении предметов. А зачем ей действовать в отношении предметов, когда замерять продолжительность необходимо у орудий? Кто после этого усомнится в том, что экономические законы имеют объективную, природную, претворенную в самом мироздании основу?
Возвращаюсь к примеру с бревном: кооператоры должны получать равное возмещение по той причине, что трудились над производством продукта равное время. Каждому производителю по труду, а если точнее, по продолжительности труда – вот основной принцип объективной экономики, базирующейся на объективных законах мироздания, а не на человеческом произволе. В силу врожденной нравственности названный принцип заложен в душу каждого человека – лишь безнравственная практика заставляет в нем усомниться и им пренебрегать.
Специализация
При кооперации – в том пока упрощенном виде, в котором она была рассмотрена, – продолжительность трудовых усилий сопроизводителей одинакова (по причине чего они и получают поровну). Но в современной экономической жизни наряду с кооперацией почти всегда действует специализация (или, как данное экономическое явление еще называют, разделение труда). Большинство продуктов производится специализированными производителями, выполняющими лишь отдельные производственные операции, в результате чего участие работников в производстве конечного продукта становится не равным по продолжительности, как это было при чистой кооперации.
При чистой кооперации продолжительность воздействия работников на продукт равная. Вот скооперировавшиеся работники сообща воздействуют на вещь № 1, в результате чего вещь № 1 изменяет свойства, превращаясь в вещь № 2 (рис. 1.21).
Рис. 1.21
Продолжительность воздействия, оказываемая кооператорами на предмет производства, для соблюдения объективной экономической законности пока не слишком важна: какой бы она ни оказалась, объективность требует распределения конечного продукта на паритетных началах. Зато она имеет первостепенное значение при специализации, при которой трудовые усилия работников не совпадают.
Субъект А трудится над изготовлением продукта (вещь № 1) один час (получая в результате полуфабрикат – вещь № 2), а субъект Б (приступающий к выполнению своей трудовой миссии после субъекта А) трудится два часа (получая в итоге конечный продукт – вещь № 3) (рис. 1.22). Это и называется специализацией. То есть специализация – это объединение трудовых усилий производителей, прикладываемых последовательно к одному предмету (в отличие от кооперации, при которой усилия прикладываются одновременно).
Рис. 1.22
Всего на производство продукта затрачено три часа, однако в отличие от кооперации при специализации распределены они неравномерно: на субъекта А приходится один час, а на субъекта Б – вдвое больше. Значит, субъект Б должен получить вдвое больше субъекта А: на том основании, что отработал вдвое больше него (рис. 1.23).
Рис. 1.23
Значение продолжительности как объективного критерия распределения конечного продукта выступает здесь гораздо отчетливей, чем при кооперации.
Если продолжительность есть объективный измеритель труда, то она должна быть применима не только к физическому, но и интеллектуальному труду, иначе говоря, должна существовать продолжительность создания интеллектуального продукта, согласно которой может осуществляться его справедливое распределение между задействованными в создании интеллектуального продукта интеллектуалами.
Между тем продолжительность создания интеллектуального продукта невозможно определить. Творец художественного произведения может сколь угодно долго его обдумывать, но никакой продолжительности создания произведения зафиксировано быть не может, поскольку обдумывание происходит в сфере мышления. С этой точки зрения художественное произведение рождается единовременно, в момент своей записи на материальный носитель, и продолжительностью создания не обладает (рис. 1.24).
Рис. 1.24
Продолжительность – категория объективная, но только для материальной сферы человеческой деятельности, а никак не интеллектуальной.
Почему? Только потому, что интеллектуальная сфера не нуждается в категории времени вследствие того, что настоящий интеллектуальный продукт создается субъектом в одиночку, следовательно, и распределение конечного продукта между производителями невозможно. Критерий распределения интеллектуального продукта между производителями не востребован, и рациональное мироустройство его не предусматривает. Время по причине ненужности «не замечает» всего, что относится к области мышления: как предметов мышления, так и орудий мышления (самого мыслящего человека в его духовной ипостаси: во время мышления человек не замечает время, не правда ли?).
Интеллектуальная сфера, в которой создается интеллектуальный продукт, есть личная сфера субъекта, проникновение в которую другим субъектам строго воспрещено. Никому не под силу копаться в мыслях другого: общение происходит только в случае, когда мысли становятся символами, облекаются в материальную оболочку.
Замечу в этой связи, что гарантированно существовать интеллектуальный продукт может лишь на материальном носителе (применительно к современным носителям это означает: будучи оцифрован). Потенциальный пользователь интеллектуального продукта, действуя на основе свободной воли, обращается к записанному на материальном носителе произведению, превращающемуся в этот момент в полноценный интеллектуальный продукт. Личное общение становится интеллектуальным продуктом лишь в том случае, если один из общающихся признает его таковым, в общем же случае общение процесс взаимный, при котором имеет место небезразличное для обоих собеседников взаимодействие, а не однонаправленное воздействие, как в случае с орудиями и предметами материального мира.
Право собственности
Последствием специализации является зарождение права собственности – категории, оказывающей на экономику ни с чем не сравнимое воздействие.
Что такое право собственности при соблюдении объективных экономических законов, т. е. в объективной экономике? Право распоряжаться вещью, в которую вложен собственный труд. Пока производитель трудится в одиночку, сомнений не возникает: право собственности принадлежит производителю. Сомнения начинаются потом, когда у одного продукта оказывается несколько производителей. Если это конечный продукт, подлежащий продаже, то он может быть реализован, а вырученная сумма поделена между всеми производителями в причитающихся им долях. А что если продукт не конечный: полуфабрикат, подлежащий дальнейшей переработке? В конце концов, большинство продуктов может быть подвергнуто дальнейшей переработке, а может быть потреблено: например, из груши можно приготовить грушевый компот, можно грушевое повидло, а можно грушу просто съесть. Кто из нескольких производителей должен решать, как поступить с продуктом?
Станут производители решать сообща, или решение примет один из производителей (или даже не производителей), решение при единственном продукте также получится одно-единственное: в его принятии и заключается реализация права собственности на произведенный продукт.
Естественным способом реализации права собственности является передача права распоряжения дальнейшей судьбой продукта по цепочке производителей. Садовник передает право собственности на выращенную им грушу повару, который сварит грушевое повидло; от повара право собственности перейдет к кулинару, который из грушевого повидла приготовит грушевый пирог, и так далее. Право собственности будет передаваться от одного производителя к другому, вплоть до передачи продукта конечному потребителю. Однако никто из собственников в условиях объективной экономики не может обернуть полученное им право распоряжения продуктом в свою пользу, так как необходимость распределить возмещение между всеми производителями пропорционально их трудозатратам на изготовление продукта не отменяется.
Таким образом, имеет место следующее положение дел: скооперированные производители добровольно передают право распоряжаться дальнейшей «судьбой» продукта одному лицу – его собственнику. Пока решение не принято, продукт не может быть потреблен производственно или лично. Гарантией того, что решение в конце концов будет принято, является заинтересованность производителей в доведении изготовленного ими продукта до потребителя. Но какое бы решение ни было принято, возмещение за продукт получают производители, но не собственник (собственник – лишь в той мере, в которой является производителем), в противном случае собственник будет напоминать лису из известной сказки, с такой выгодой для себя делившей между двумя медвежатами головку сыра.
Неодушевленные орудия труда
Кажется, что критерий распределения конечного продукта – продолжительность труда неколебим и всеобъемлющ. Однако и у него находятся если не исключения, то по крайней мере сложные случаи, заставляющие взглянуть на экономические отношений по-новому.
Главным таким сложным случаем применения общего критерия является использование производителем неодушевленных орудий.
Человек может не только прикладывать личный труд, как подразумевалось в примерах с кооперацией и специализацией, но и использовать орудия – это было доступно еще питекантропам. К примеру, питекантроп мог заранее добыть орудие, при помощи которого он мог добыть предмет (рис. 1.25).
Рис. 1.25
На схеме:
а) добыча орудия (вещь № 1). Если проще, питекантроп подобрал с земли подходящую дубину, на что потребовалась толика труда (времени);
б) и в) добыча предмета (вещь № 2). Питекантроп (пункт б)) вместе с дубиной (пункт в)) оказали совместное воздействие на дичь, в результате чего та испустила дух.
Исходя из того, что говорилось о трудозатратах ранее, все кажется обманчиво простым. Если на изготовление орудия (вещь № 1) было затрачено два часа, а на добычу конечного продукта (вещь № 2) – три часа, то общие трудозатраты на добычу конечного продукта составят пять часов. Так кажется. Два часа питекантроп трудился над изготовлением охотничьей дубинки и еще три часа охотился с помощью этой дубинки – следовательно, общие трудозатраты на добывание дичи составили пять часов (рис. 1.26).
Рис. 1.26
Однако это только в том случае, если охотник выбросит дубинку, то есть больше не станет ее использовать. Но отчего бы питекантропу не использовать дубинку вновь? Ему выгодно снова пойти с дубинкой на охоту, раз она так замечательно помогает ему в добывании пищи (рис. 1.27).
Рис. 1.27
Пунктами г) и д) обозначены воздействия питекантропа и его охотничьей дубинки (той же самой) на следующую дичь (вещь № 3).
Тут-то и выясняется непригодность продолжительности изготовления орудия в качестве волшебного экономического критерия – измерителя труда. Орудие способно использоваться для производства множества предметов, поэтому (если следовать заявленной логике) трудозатраты, приходящиеся на изготовления этого орудия, должны быть разложены на все то множество предметов, которые с его помощью были добыты или изготовлены. Если дубинка была использована в нескольких охотах, то трудозатраты, приходящиеся на ее изготовление, должны быть включены в трудозатраты всех пойманных на этих охотах животных. А как?
Нужен критерий распределения – на этот раз не конечного продукта между производителями, а трудозатрат между отдельными продуктами, изготовленными (добытыми) при помощи одного орудия. Такого объективного критерия не отыскивается, сколько ни ищи. Имеет место неразрешимая проблема, именуемая в экономике проблемой начисления амортизации (от лат. amortisatio – погашение) (рис. 1.28).
Рис. 1.28
К тому же неодушевленные орудия используются долго, часто весьма долго, в течение десятков и более лет. Это означает, что до момента окончательного выхода орудия из строя рассчитать долю трудозатрат, приходящихся на изготовленные при помощи этого орудия предметы, невозможно.
Отсутствие объективного решения доказывает: вопрос поставлен неверно. Поэтому мне придется вернуться к началу своих рассуждений.
Первоначально я предположил, исходя из ранее установленного объективного принципа распределения конечного продукта между производителями (каждому по продолжительности труда), что в трудозатраты, приходящиеся на изготовление (добывание) предметов, должны быть включены трудозатраты, пришедшиеся на изготовление (добывание) неодушевленных орудий. В этом утверждении и крылась ошибка, поскольку я тем самым уравнял одушевленные орудия с неодушевленными. Уравнивать их нельзя (рис. 1.29): три часа труда человека (пункт а)) совсем не то же самое, что три часа на добывание неодушевленного орудия (пункт б)), потому что они соотносятся не с ними, а с продолжительностью воздействия неодушевленного орудия на предмет (пункт в)).
Рис. 1.29
Как бы это объяснить попроще?
Представьте, что два питекантропа, А и Б, скооперировались с целью более удачной охоты на мамонта (вещь № 2) (рис. 1.30).
Рис. 1.30
Обычно, вдвоем, питекантропы добывают в течение трех часов одного мамонта. Трудозатраты их равны: на каждого приходится по полтора часа. Следовательно, рассуждая по справедливости (и в соответствии с принципами объективной экономики, что одно и то же), добытый мамонт должен быть поделен поровну.
Теперь представьте, что питекантропу А пришла в голову мысль изготовить одноразовый капкан на мамонта. Капкан оказался столь удачной конструкции, что теперь для добывания мамонта достаточно одного питекантропа, вооруженного одноразовым капканом, причем время охоты составляет те же три часа. То есть два питекантропа добывают мамонта за три часа, и один питекантроп, вооруженный одноразовым капканом, добывает мамонта тоже за три часа (рис. 1.31).
Рис. 1.31
Спрашивается: как питекантропам А и Б поделить мамонта (вещь № 2) в случае применения капкана (вещь № 1). Исходя из того, сколько питекантропом А было затрачено времени на изготовление капкана? То есть если питекантроп А затратил на изготовление капкана три часа и питекантроп Б охотился с этим капканом три часа, тогда поровну? Правда, в этом случае выгоды для производителя одноразового капкана, питекантропа А, никакой: время, затраченное на изготовление капкана, он мог провести на охоте. Как говорится, что в лоб, что по лбу. Очевидно, что изготовление одноразового капкана при поставленных условиях задачи имеет экономический смысл в одном случае: если время, затраченное на изготовление капкана, меньше времени, которое при отсутствии капкана питекантроп А провел бы на охоте. Формулирую применительно ко всем орудиям и предметам: изготовление неодушевленного орудия выгодно, если пользование им сокращает общее рабочее время на изготовление конечного продукта.
В приведенном примере капкан одноразовый, а что если его возможно использовать неоднократно? А если предположить, что некоторые виды дичи могут быть добыты лишь с использованием орудий? Человечество получает явную выгоду от использования неодушевленных орудий, однако достигаемая выгода не может приводить к поражению в экономических правах ее организатора, в нашем примере питекантропа А, изготовителя одноразового капкана. Если принять за критерий распределения конечного продукта продолжительность изготовления неодушевленного орудия, получится парадокс: чем скорее питекантроп А изготовит капкан, тем меньше получит конечного продукта за свое изобретение. Вряд ли подобный способ распределения справедлив и, как следствие, объективен.
Данный способ и не справедлив и не объективен, потому что по справедливости и в соответствии с объективными экономическими законами питекантроп А должен получать возмещение не по продолжительности изготовления орудия, а по продолжительности воздействия орудия на предмет. Питекантроп А как бы посылает на охоту вместо себя изготовленное неодушевленное орудие – капкан. С этой стороны абсолютно понятно, почему производитель должен получать возмещение, зависящее от того, сколько времени капкан был задействован в охоте, а не от того, сколько времени изготавливался. Какое дело питекантропу Б, идущему на охоту, сколько времени было потрачено на изготовление капкана? Ему интересно, насколько капкан эффективен, и ничего более. Таким образом, питекантроп А получает возмещение исходя из того, сколько времени изготовленный им капкан был задействован в охоте, вне зависимости от продолжительности изготовления капкана.
Итак, производитель орудия должен получать возмещение по продолжительности воздействия орудия на предмет.
Что из этого следует? Следует, что посредством изготовления неодушевленных орудий производитель способен преобразовывать свои трудовые усилия в усилия иной продолжительности. Это еще один из экономических парадоксов, не вполне вписывающихся в привычные законы физики и математики.
Допустим, субъект А изготавливает (добывает) (пункт а)) за один час орудие (вещь № 1), при помощи которого кто-то – он сам или другой субъект – изготавливает (добывает) вещь № 2. Участие вещи № 1 в производственном процессе равносильно участию в нем субъекта А. Если вещь № 1 участвовала в добывании вещи № 2 в течение трех часов (пункт б)), тогда получилось, что субъект А сэкономил пару часов, преобразовав свой труд в более производительный (рис. 1.32).
Рис. 1.32
Современная экономическая практика устроена несколько сложнее, но принцип преобразования труда в более производительный тот же. Как правило, трудозатраты на производство неодушевленного орудия превышают продолжительность изготовления предмета вручную. Однако орудия используются при производстве множества предметов в течение месяцев, лет и десятилетий (рис. 1.33), что дает положительный баланс при преобразовании. Если бы положительный баланс отсутствовал, никакого научно-технического прогресса не наблюдалось бы в помине, а он наблюдается.
Рис. 1.33
Преобразующее всесилие орудий, разумеется, не бесконечно. Любое орудие, будучи обыкновенной вещью, не вечно и рано или поздно изнашивается, становясь непригодным к использованию, поэтому существует экономический барьер, после которого производство неодушевленного орудия становится невыгодным. Для производителя неодушевленного орудия этот барьер находится в будущем. Откуда, в самом деле, субъекту А знать, сколько времени прослужит изготавливаемое им орудие? Знать этого производитель не может, поэтому всегда (имеется в виду при соблюдении принципов объективной экономики) действует на свой страх и риск. Производитель может выиграть, а может и проиграть, однако мироздание настроено в отношении производителя благожелательно, поэтому выигрыш вероятней проигрыша.
Выше я упомянул проблему амортизации – распределения трудозатрат, приходящихся на неодушевленное орудие, между отдельными продуктами, произведенными при помощи этого орудия. Современная практика ориентируется на способ, отвергнутый в предыдущих рассуждениях: пропорционально времени изготовления орудия, – и в наказание за теоретическое недомыслие сейчас же получает амортизацию. Проблема амортизации, как говорилось, неразрешима: амортизацию невозможно начислить точно, посему экономической справедливости не достигнуть. Но стоит вместо времени изготовления орудия включить в вычисления время его использования, как гадание по поводу того, сколько прослужит неодушевленное орудие, становится ненужным: достаточно измерять продолжительность его работы – выполнять то, что экономическая теория изначально предполагает возможным. Злокачественная проблема амортизации рассасывается сама собой чудесным образом.
Фактически неодушевленные орудия – мощный фактор научно-технического прогресса, такой же, как ранее рассмотренные кооперация и специализация. Своими законами мироздание всегда усиленно намекало человечеству на экономические выгоды кооперации, специализации и использования неодушевленных орудий, и человечество не преминуло воспользоваться добрым советом еще на заре своего существования. Однако продолжительность труда – критерий распределения конечного продукта между производителями – выступает при каждом из названных факторов каждый раз своеобразно.
При кооперации продолжительность труда, затраченного работником, подлежит делению на количество участников. В целом кооперация выгодна при производстве тех продуктов, которые: а) не могут быть произведены иначе как совместными усилиями, б) дают выигрыш производительности при объединении усилий. Например, трое работников поодиночке производят по одной единице продукции (всего три), но скооперировавшись, производят за то же самое время четыре единицы продукции.
При специализации продолжительность труда, затраченного работником, не изменяется. Сколько он отработал, столько и засчитывается ему в будущее возмещение. В качестве фактора развития научно-технического прогресса специализация выгодна при наличии у отдельных производителей умений, отсутствующих у других производителей. Поскольку все люди разные, это само собой разумеется.
При пользовании неодушевленным орудием труд, затраченный производителем на его изготовление, преобразуется в продолжительность использования данного орудия, что дает колоссальную экономию времени. В целом, использование неодушевленных орудий выгодно:
а) при производстве продуктов, которые не могут быть произведены иначе (видимо, это общее достоинство, относящееся и к специализации: в частности, при производстве продуктов, требующих таких разнообразных умений, какими не обладает ни один человек в отдельности);
б) превышении продолжительности ручного изготовления предметов над продолжительностью труда, затраченного на изготовление орудия (при помощи которого данные предметы могут быть изготовлены – участие в производственном процессе человека при этом игнорируется). Попросту говоря, выгодней за два часа изготовить орудие, при помощи которого затем произвести в течение трех часов конечный продукт, чем затратить на ручное изготовление конечного продукта шесть или более часов.
Может показаться, что производство орудий не знает ограничений, но это не так.
Вспомните пример с питекантропами, первый из которых изготавливает капкан на мамонтов, посылая его на охоту вместе со своим товарищем. Питекантроп А получает от своего изобретения выгоду, выражающуюся в экономии времени. Но если питекантроп Б захочет повторить достижение питекантропа А, ему придется подыскать для своего капкана другого охотника, ведь никакой капкан самостоятельно, без участия человека, охотиться не в состоянии. Тем самым изобретение орудия требует определенной балансировки: помимо изобретателя, должен найтись и тот, кто изобретение использует. Без этого добровольного пользователя – питекантропа Б – никакое изобретение не работает.
Очевидно, что результатом разбирательств между производителями, каждый из которых обладает свободой воли, но действует в условиях объективной экономики, будет естественный отбор наиболее способных в умственном плане питекантропов для редкой изобретательской деятельности, и отбраковка наименее способных субъектов для обычной охотничьей деятельности. Но это только в условиях объективной экономики.
Трудозатраты
Каждой вещи, к которой приложен человеческий труд, соответствует определенное количество трудозатрат, другими словами, на изготовление (добывание) каждой вещи затрачивается определенная продолжительность труда. Однако вещь – понятие нестабильное, поскольку каждая из них подвержена различным материальным преобразованиям. Ввиду этого я вынужден рассмотреть способы подсчета трудозатрат при различных типах материальных преобразований.
Если предмет изменяет свои свойства под воздействием природных сил, вне направленных человеческих усилий, очевидно, что соотнесенные с предметом затраты количественно не изменяются. Допустим, некий продукт № 1 естественным образом, по причине старения, изменил свои качества, превратившись в продукт № 2. Однако приходящиеся на него трудозатраты остались прежними, количественно не изменились (рис. 1.34).
Рис. 1.34
Если два предмета объединяются (интегрируют) в один, очевидно, что приходящиеся на них трудозатраты подлежат суммированию. Вещь № 1, на изготовление которой был затрачен один час, объединяется с вещью № 2, на изготовление которой пошло два часа. На получившуюся в результате их объединения вещь № 3 приходятся три часа, другими словами, на изготовление вещи № 3 в целом затрачено три часа (рис. 1.35).
Конец ознакомительного фрагмента.