Глава 2
Множественность
Кто смотрит наружу – спит; кто смотрит вовнутрь – пробуждается.
Исследование себя предполагает открытость по отношению к тому, что скрывается в глубинах нашего бессознательного. И, как следствие, – бóльшую осознанность в отношении себя, других и мира в целом.
Расширение осознанности может достигаться различными способами, их сейчас имеется огромное количество: это и методы работы с телом, и исследование своей семейной истории, медитация и духовные практики, и множество направлений психотерапии. Перед нами не стоит проблема, как найти способ самопознания, – скорее, какой способ выбрать.
Ассаджиоли давал в связи с этим единственную рекомендацию: заниматься исследованием себя порционно, тогда, когда это по внутреннему ощущению необходимо, уделяя достаточно времени интеграции новых знаний о себе и выражению возникших эмоций, и удерживая перед собой общую картину своего процесса. Он называл такой подход фракционным анализом (the fractional analysis).
Множественность и единство
Представьте директора компании, активного и нацеленного на решение конкретных задач, стрессоустойчивого и уверенного в себе, на встрече с отцом, перед которым он будто становится маленьким ребенком и испытывает панический страх. Или любящую и заботливую, нежную и понимающую мать троих детей, кричащую последними словами из окна своей машины на водителей, с которыми она делит участок дороги.
Достаточно часто мы можем увидеть, как хорошо знакомые нам люди ведут себя неожиданно или даже странно в каких-либо ситуациях. Иногда настолько странно, что мы с трудом их узнаем. И когда мы им указываем на это или спрашиваем о чем-то в связи с такими явными изменениями, мы можем услышать слова «что-то на меня нашло» или «я был сам не свой».
В то же время, если мы внимательно понаблюдаем за собой, то обнаружим то же самое: даже в течение нескольких часов может оказаться, что с одними людьми мы говорим с позиции власти, перед другими непроизвольно заискиваем; в каких-то ситуациях чувствуем себя уверенно, другие без видимой причины выбивают нас из колеи; а иногда в нас будто борются два человека, каждый из которых старается перетянуть нас на свою сторону.
Петр Успенский цитирует в этой связи Гурджиева: «Человек расщеплен на множество мелких я. И каждое отдельное малое я может называть себя именем целого, действовать во имя целого, соглашаться или не соглашаться, давать обещания, принимать решения, с которыми придется иметь дело другому я или всему целому. Этим объясняется, почему люди так часто принимают решения и так редко их выполняют… Малое, случайное я может в какой-то момент что-то пообещать уже не себе, а кому-то другому, просто из тщеславия или для развлечения. Затем это я исчезает; но человек, т. е. сочетание других я, совершенно не ответственных за это обещание, вынужден расплачиваться за него в течение всей своей жизни. В том-то и трагедия человеческого существования, что каждое малое я имеет право подписывать чеки и векселя, а человек, т. е. целое, вынужден их оплачивать. Нередко вся жизнь человека и состоит в том, чтобы оплачивать векселя малых, случайных я».
Одним из первых психологов, обративших внимание на это, был Роберто Ассаджиоли. Он назвал эти мелкие «я» субличностями (subpersonalities).
Субличности – это устойчивые образцы поведения, мышления, чувствования в отношении определенных жизненных ситуаций, развившиеся настолько, чтобы действовать в нашей психике почти автономно.
Мы можем заметить, как в нас проявляются субличности, когда слышим голоса, которые обращаются к нам изнутри и говорят, что мы все сделали правильно или, наоборот, критикуют. Еще мы их замечаем, когда обращаем на себя внимание в присутствии любимых людей – тогда в нас проявляется наша «лучшая сторона». Или, например, нас отчитывает начальник, и нам хочется провалиться, спрятаться или накричать на него и взбунтоваться.
Если мы обратим на это особое внимание, то заметим, что это не просто преходящие чувства и мысли, а нечто большее: субличности чем-то напоминают людей, со своими желаниями и целями, страхами и слабыми местами, характерными словами и способами реагирования, мировоззрением и даже личной историей.
Обычно субличности остаются незамеченными, и мы переключаемся от одной к другой, совершенно не чувствуя никаких изменений в своем поведении. Но если между ними происходит конфликт, то мы без особого труда осознаем, как часть меня хочет уже, наконец, принять решение, а другая боится последствий. Или часть меня хочет похвалы, а другая в то же самое время обесценивает все, что я делаю.
Человек, впервые столкнувшийся со своими субличностями, обычно задается вопросом, нормально ли это или уже пора вызывать санитаров: в конце концов, «голоса в голове» – веское основание для того, чтобы усомниться в собственной дееспособности.
Действительно, в психиатрии выделяют диссоциативное расстройство идентичности (также называемое расстройством множественной личности), при котором внутри человека существует две или более различных личностей, и только одна из них присутствует в конкретное время. Каждая может иметь собственную память, предпочтения, пол, возраст, темперамент и периодически захватывает полный контроль над человеком. При переключении с одной такой личности на другую могут возникать провалы в памяти: одна личность совершенно не помнит того, что помнит другая.
Природа этого расстройства – диссоциативная, то есть, при столкновении с травмирующим переживанием, насилием и сильным эмоциональным стрессом человек как бы отрывается от ситуации, которую он не может контролировать и пережить, и от себя – в качестве защиты. Он будто начинает наблюдать все происходящее и себя со стороны. В некоторых случаях человек создает для себя другую личность, которая сильнее, взрослее или умнее и могла бы справиться с переживанием, не получив травму.
Но если все это так, то могу ли я иметь субличности и считать себя при этом вполне здоровым человеком? Чтобы ответить на этот вопрос, еще раз вернемся к исследованиям психиатра Дэниэла Стерна.
По Стерну, в детстве у каждого из нас в связи с переживаемыми отношениями развивается самость (чувство себя), и развитие это происходит ступенчато. Он выделяет развивающиеся «слои» (зарождающуюся самость, ядро самости, субъективную и вербальную самость, и нарративную самость), каждый из которых остается доступным человеку в течение всей его жизни. У взрослого человека не происходит объединения этих слоев в один, но возникает то, что Стерн назвал одновременностью ощущения самости: каждый слой остается доступным по отдельности, и в каждый момент можно видеть и осознавать один из слоев более четко. То есть, определенная психологическая множественность внутри нас характерна для каждого и логически вытекает из нашего развития.
Основатель архетипической психологии Джеймс Хиллман утверждает, что в основе своей каждая личность – множественна. Психическое для него по определению плюралистично. Как греческие боги составляют вместе пантеон, так субличности, отражающие архетипы коллективного бессознательного, являются составными частями личности целого человека.
Эрик Берн, основатель трансактного анализа, оперирует в этой связи понятием эго-состояния. По его теории, в каждый момент времени мы находимся в одном из возможных состояний: Родитель, Взрослый или Ребенок, и свои взаимоотношения с окружающими строим соответственно. В гештальт-терапии разделяют Собаку сверху и Собаку снизу при рассмотрении внутриличностных конфликтов.
В некоторых культурах – например, в традиционных для Африки, – личность человека и на обыденном уровне рассматривается как сообщество внутри себя. И как в обществе людей существует культурное и субкультурное разнообразие, так и в каждом из нас можно увидеть маленькое отражение этого общества, с его многообразием и конфликтами.
В настоящее время уже многими специалистами принято как данность то, что внутри нас существуют субличности, которые могут проявляться, взаимодействовать друг с другом, наблюдать друг за другом и сменять друг друга в поле сознания, при этом не являясь патологическим диссоциативным проявлением.
Критерий, который позволяет выделить расстройство, смещается тогда в другую область: если субличности среднего человека могут взаимодействовать друг с другом различным образом, то при диссоциативном расстройстве они как будто оторваны друг от друга. Иными словами, речь в патологии будет не о состоянии множественности как таковом, а о сложностях во взаимодействии субличностей внутри психики и отсутствии отношений между ними. И исцелением в таком случае станет не устранение субличностей, а установление отношений между ними.
Труди Чейз пишет о том, как она пережила диссоциативное расстройство идентичности в связи с неоднократными изнасилованиями ее отчимом и побоями, нанесенными ей матерью. В ходе терапии Труди знакомилась со своими субличностями, прослеживала историю их возникновения и исследовала их особенности. Со временем она обнаружила, что ее субличности могут действовать как команда, и внутренне приняла множественность своей личности как нормальное для себя состояние.
В этом также прослеживается аналогия с обществом: важно не свести его к одной большой серой массе, полностью ликвидировав отдельную личность, а научиться жить друг с другом, принимая наши различия. Работа со своими субличностями – это психологическая основа толерантности в хорошем смысле этого слова. Ведь, в конце концов, как мы обращаемся с самими собой, так мы будем обращаться и с другими.
Рождение субличности
Получается, что субличности могут иметь как диссоциативную природу, что связано с нанесенными нам травмами, так и естественное происхождение, прослеживающееся в ходе нашего нормального ненарушенного развития.
Отвечая на вопрос, откуда берутся субличности, Джон Роуэн проследил несколько путей их формирования. Один из наиболее явных – это роли, которые мы играем в своей жизни. Например, роль учителя может быть настолько прилипчивой, что из нее сложно выйти, придя домой, а начинающим психологам иногда справедливо говорят «я не твой клиент, хватит копаться в моей голове».
С этим же сталкиваются и почти все мамы, когда их дети покидают семью и начинают жить отдельно: перестать быть только мамой очень сложно, и многие тогда продолжают компульсивно играть привычную роль, становясь мамой для всех и каждого, потому что иначе просто не умеют.
Другой источник: внешние конфликты, которые постепенно становятся внутренними. Например, девочка, которой запрещают играть с мальчиками, находится в ситуации конфликта между своим желанием и прямым запретом матери. Она переживает в связи с этой ситуацией два прямо противоположных опыта восприятия себя: «я, которая хочет играть с мальчиками» и «я, которой нельзя играть с мальчиками». Во взрослой жизни этот конфликт будет разыгрываться уже внутри нее, когда в различных ситуациях она будет слышать внутренний голос: «так хорошие девочки себя не ведут».
Помимо этого, у каждого из нас есть образ идеального себя – человека, которым мы хотели бы быть. Это герой или героиня, мудрец или волшебница, знаменитый певец или фотомодель, и в какой-то форме они уже живут в нас. В обществе есть стереотипные образы, связанные с тендерными ролями, национальностью, цветом волос и другими особенностями, и эти образы имеют отражение в нашей психике в виде субличностей.
Коллективное бессознательное – источник множества образов, общих для разных народов и эпох. Эти образы Юнг назвал архетипами. Они вызывают определенные чувства, имеют свое лицо и отражают определенный универсальный опыт. Например, архетип Тени – это образ того, что мы не принимаем в себе, чего в себе боимся и не хотим видеть. Другой пример – архетипы Короля, Воина, Мага и Любовника в жизни мужчины.
Пожалуй, наиболее значимый для каждого путь формирования субличностей – наша личная история. Ребенок с рождения находится в отношениях со своей матерью и воспринимает все ее действия и слова каким-то образом. Его восприятие в контексте отношений формирует внутренний образ матери (мать интернализуется), который может быть совершенно разным, в зависимости от того, как именно ребенок воспринял мать и в каких отношениях с ней был. Со временем границы между этим внутренним образом и человеком истончаются, и вот уже не мать поощряет или критикует ребенка, а сам выросший ребенок уже вполне самостоятельно критикует себя.
Конец ознакомительного фрагмента.