II БЕГСТВО
У слабой вибрации смартфона не было ни единого шанса перебить нараставший гул. Девушка удивленно посмотрела на экран. 6.00. Только искренне любящий или до чертиков пьяный человек мог созреть для отправления сообщения в столь ранний час.
«Привет! Операция сегодня? Ты уже в пути?»
Тонкие пальцы машинально набрали: «Да».
«Будет страшно – звони. Сбежим вместе есть шоколадные пудинги»
На озадаченном лице Ангелины впервые за этот день воцарилась улыбка. «Дурак». Девушка быстро сфотографировала вид на аэропорт из иллюминатора и спрятала телефон в сумку под сидением. Невероятно обаятельная стюардесса с ослепительной улыбкой пронеслась по салону, проверяя ремни безопасности, капитан объявил о готовности к взлёту, и огромная металлическая махина начала набирать скорость. Вот теперь госпожа Гартман действительно была в пути. Не в операционную. Место назначения – Петербург. Продолжительность полёта – полтора часа. И, надо признать, это время пролетело бы куда незаметней, если бы тучный сосед по сидению не предпринимал неловкие попытки завязать разговор, а назойливое чадо пассажирки сзади хоть иногда бы изменяло своему упорству в стремлениях сдвинуть кресло Ангелины своими маленькими вытянутыми ножками. Притворяться спящей было сложно. В голове Гартман постоянно крутились одни и те же мысли. Девушка не то с ужасом, не то с удивлением про себя отмечала, что со дня подтверждения диагноза, в её сознании произошли явные перемены. Доказательства тому она находила буквально повсюду. Раздражительность, например, которая бы непременно возникла в подобной ситуации и повлекла за собой конфликты с другими пассажирами, нарушавшими столь высоко ценимое когда-то личное пространство юной особы, словно испарилась, оставив вместо себя несуразный трепет к каждому моменту жизни. Ангелине самой было тошно от внезапно появившегося желания рассмотреть и тщательно запомнить каждый миг. Девушка летела далеко не в первый раз, однако просто не могла насмотреться на иллюминатор и те картины, что пресловутый кусок стекла ей открывал. Облака, такие скучные и однообразные, не способные приковать к себе чей-либо взор на всё время полёта, почему-то вызывали у Гартман восторг.
– Только подумайте, – мелодичным голосом вдруг перебила она несостоявшегося собеседника, – разве могли люди хотя бы двести лет назад предположить, что их потомкам будет доступен такой ракурс? Смотреть на облака не снизу вверх, а сверху вниз? Тучный мужчина, сидевший на месте у прохода и уже было дошедший в своей трели о безопасности перелётов до кульминации, наконец-то замолчал и, с минуту подумав, решительно ответил:
– Предположить-то, может, и могли. Вот только верили в это так же, как мы в переселение на Марс в ближайшем будущем.
Своим умозаключением пассажир был неимоверно доволен, отчего надменно рассмеялся, то и дело повторяя себе под нос обрывки собственной фразы.
Самолёт плавно пошёл на снижение. Поразительно, с какой бешеной скоростью летит время, стоит начать цепляться за каждый миг. Ангелина увлечённо наблюдала, как крыло погружалось и растворялось в серых питерских тучах. Где-то сзади раздался восторженный шёпот – кому-то удалось разглядеть первые очертания малонаселённой земли, которая с каждой последующей секундой, минутой обрастала всё большим количеством индустриальных построек. Одно мгновение за другим – посадка, аплодисменты, очередь, таксисты. Девушка с наслаждением наблюдала, как её вчерашняя смелая фантазия становилась явью. Своей медлительностью и мечтательностью Ангелина буквально бросила себя в жадные лапы любителя щедрых туристов и, сама того не осознавая, приземлилась на мягкое сидение повидавшей многое Волги. Дверь с характерным грохотом захлопнулась.
– Куда едем?
– Отвезите меня в самый высокий отель города, – ни секунды не мешкая сказала пассажирка. – Желательно ближе к центру.
Водитель лишь улыбнулся в ответ, мысленно прокладывая маршрут подлиннее. Гартман тому скорее была рада – глупо переживать о деньгах, когда другого шанса так быстро посмотреть внушительную часть города может и не быть. Новостройки сменялись сталинками, на смену советской архитектуре приходила дореволюционная, Нева, мосты и снова советские постройки. Самым высоким отелем в центре города оказалась старая гостиница. Большие окна и длинные балконы её фасада порадовали Ангелину – и воображения человека с самой богатой фантазией не хватило бы, чтобы представить тот вид, который открывался на бывшую столицу с последних этажей этого внушительного здания. Г-жа Гартман одобрительно кивнула и поспешила поблагодарить таксиста, не поскупившись чаевыми.
Убранство холла некогда величественной гостиницы показалось Ангелине типично советским. Огромные окна, стеклянные двери, повсюду красные и зелёные ковровые дорожки, обилие пыльных растений в массивных горшках, кресла с откидными сидениями вдоль отделанных штукатуркой стен. Если сюда и заглядывал когда-либо дизайнер, то точно в начале 90-х перед визитом крупного чиновника, а, может, даже президента. Практически в самом центре зала располагалась длинная стойка администратора. Изящная женщина лет пятидесяти, обслуживавшая Ангелину, удивлённо заявила, что на предстоявшие сутки остался последний номер эконом класса на тринадцатом этаже.
– Не суеверны? – с дежурной улыбкой поинтересовалась работница отеля. – Не побоитесь провести ночь в номере на этаже чёртовой дюжины?
Ангелина еле сдержала хохот:
– Что Вы! Это моё счастливое число! – девушка резво помахала огрызком билета. – Вот. Видите? Даже прилетела сегодня сюда на тринадцатом сидении.
Женщина добродушно улыбнулась, отдавая постоялице паспорт с приветственной открыткой:
– Должно быть, это судьба!
Гартман, никогда прежде за собой не замечавшая трепета к разного рода суевериям, с удивлением для самой себя обнаружила, что уже и правда была готова поверить в судьбу. Ну чудо ли – столько совпадений! Не знак ли это того, что вчера на скамейке в детском парке она приняла верное решение? Что там мистики обычно говорят про «истинно свои тропы»? Повертев в руках открытку отеля и обнаружив рядом со своей фамилией пресловутое «Э», девушка невольно перескочила в своих раздумьях с одной темы на другую. «Интересно, – начало разыгрываться воображение Ангелины, – как в этой гостинице, похожей скорее на какой-то санаторий или профилакторий, выглядит люкс? А главное, какому типу людей он пришёлся бы по вкусу? И сколько стоит в нём ночь? А прекрасен ли вид? Наверняка что-то жутко тривиальное, не достойное такой оплаты». Вооружившись картой-ключом, девушка поспешила проследовать по гигантским указателям к лифтам, где её уже несколько минут поджидал подозрительный человек.
– Ангелина Андреевна! – возмущенно пропел её имя незнакомец с таким знакомым баритоном. – И что же Вы, беглянка, здесь делаете?!
Гартман пристально посмотрела на молодого человека. Нет, без тех странных несуразных очков и белого медицинского халата в нём невозможно было узнать гонца с пренеприятнейшими известиями. Ангелина побледнела и непроизвольно слегка приоткрыла рот. Такого стыда, необъяснимого чувства вины, глубокого смущения прилежная студентка не испытывала никогда. Мужчина рассмеялся.
– Да расслабьтесь Вы, – добродушно сказал он, слегка похлопав окаменевшую блондинку по плечу, – не Вы первая сбегаете в день Х. Но так далеко забежали, определенно, Вы одна.
Девушка нервно рассмеялась в ответ, в душе моля всех известных ей богов, чтобы эта неловкая встреча поскорее закончилась. Ангелина и предположить не могла, что спустя каких-то полтора часа она будет смешливо щебетать с этим выпускником Павловки в небольшой кофейне недалеко от Эрмитажа в ожидании открытия музея, экскурсию по которому ей так любезно согласились провести. За одним музеем, правда, последовал и другой, за ним третий, а когда кассы закрылись, настало время иных известных и малознакомых типичному туристу достопримечательностей города, многочисленных улочек и проспектов, памятников и парков, прогулка сопровождалась обилием баек и городских легенд. Гартман впервые за долгий месяц поймала себя на мысли, что действительно забыла о своём недуге. Дмитрий Васильевич же был счастлив так плодотворно провести день перед курсами и оказать небольшую, по его меркам, психологическую помощь пациентке. Наконец, дойдя до ведущего на Петроградскую сторону моста, доктор Кипелов резко остановился, рукой перекрыв дорогу и своей спутнице.
– И все-таки, что это? Уж не увидеть ли Питер и умереть?
Ангелина удивлённо распахнула свои огромные глаза. Девушка пристально посмотрела на молодого человека и, выдавив из себя нервный смешок, уверенно произнесла те слова, которые от неё наиболее хотели услышать:
– Нет, конечно. Я понимаю, какой ужасный поступок совершила. Мне внезапно стало так страшно вчера, что я не могла не сбежать. Но я обязательно вернусь ближайшим рейсом и сделаю всё необходимое, чтобы выжить.
Никаких конкретных планов у Ангелины, естественно, не было. Девушка плыла по течению собственных спонтанных, местами взбалмошных решений, подавляя голос здравого рассудка, которому подчинялась большую часть своей жизни и о чём уже успела пожалеть. Подумать только, сиюминутная трусость и вседозволенность втянули Гартман в занятную авантюру с интересным путешествием. А до чего довели украшавшие резюме личностные качества вроде умения брать на себя ответственность или принимать взвешенное решение, относительная стрессоустойчивость и чересчур серьёзный подход к любому делу? К до скуки безупречной репутации. Всего-то.
– Хорошо, – на симпатичном лице молодого врача вновь воссияла улыбка. – А теперь послушай ещё одну студенческую байку. Говорят, если перейти через этот мост, думая о своей проблеме, то река унесёт её в неведомые дали.
– Доктор, – игриво ответила Ангелина, – почему же тогда вместо операции Вы не назначили мне пару монет в питерских фонтанах, пару потёртых носов и пуговиц разных памятников, минуту на стуле, десять секунд у зодиака и один мост через реку?
Кипелов рассмеялся:
– Ну я же не на гадалку учился восемь лет.
День, каким бы прекрасным он ни был, не мог длиться бесконечно. Город уже давно утопал в сумерках, когда парочка возвратилась в гостиницу. Несколько секунд неловкого молчания на месте встречи, несуразные напутственные слова и пожелания, и вот Ангелина почувствовала, что вместе с этим мужчиной из лифта вышло и её жизнерадостное настроение. Так в номере г-жи Гартман появилась бутылочка белого игристого. Четыре стены, отделявшие бедно обставленные десять квадратных метров, словно существовали лишь для того, чтобы предоставить случайному путнику выход на общий балкон, с которого открывался воистину поразительный вид для настоящих любителей посмотреть на город свысока. Несмотря на то, что девушка себя к таковым всё-таки не относила, сидеть в крохотной коробке, тем не менее, она не собиралась. Старые металлические перила, обрамлявшие бетонную перегородку, были ловко приспособлены в качестве подставки под скромный фуршет на одного. Посещали ли светлую голову мысли, что случайно упавший бокал мог бы покалечить, а, в худшем случае, даже лишить жизни прохожего? Едва ли. Вопросы безопасности отошли на второй план, когда в игру вступила иллюминация, так выгодно и красиво подсвечивавшая многочисленные крыши, башенки и купола соседних зданий. Вино, которое должно было вернуть сознание героини в беззаботное и расслабленное русло, сыграло с ней злую шутку, вытащив на поверхность потаённые страхи и дурные мысли. Вместо католической церкви, фасад которой украшали два лепных ангела, Ангелина видела мрачную часовенку, в которой некогда отпевали её любимого дядю. Он был в закрытом гробу, болезнь его не пожалела. Больница с небольшим сквером за высоким кованым забором, похожая скорее на поместье состоятельного дворянина, превратилась из пункта выздоровления в привал для маршировавших на кладбище онкобольных. Вот и оно, кстати, чуть дальше на Юго-Восток. Его тоже прекрасно было видно из номера г-жи Гартман. Ещё один бокал. Ангелина уже вычислила по своим ближайшим и дальним родственникам, что сопротивляемость в их роду подобным заболеваниям была мизерная – знали ли эти люди, на что обрекали себя и своё потомство, когда выбирали сферу профессиональной деятельности и условия жизни? Могли ли предположить, что заработанных денег не хватит на тщетные попытки восстановить пошатнувшееся здоровье? «Увидеть Питер и умереть?» – внезапно всплыло в памяти чуть строгим баритоном. Нет, такого в планах не было. Девушка машинально посмотрела вниз на проспект с оживлённым трафиком и брезгливо покачала головой. Умирать Ангелине не хотелось. Очередной бокал игристого убедил Гартман в том, что ещё больше ей не хотелось попасть в полную зависимость от кого-либо, стать обузой для молодого и любимого То. Едва ли у студента без постоянной работы нашлись бы средства на дорогостоящие лекарства и обезболивающие. Тупая боль, непрестанно ломившая кости ног девушки, могла не то что не прекратиться даже после операции, но распространиться и со временем усилиться, таблетки – вызвать привыкание, и даже «лошадиные» дозы не спасли бы красавицу от того ада, через который прошли многие несчастные. Гартман, тяжело вздохнув, облокотилась на заржавевшие от постоянной влажности перила, мягкие ладони слегка подперли тонкий подбородок, глаза, к которым уже подступили слёзы, устремились вдаль. Буйство точечных огней расплылось. Раздался треск, из-за перебившего его всхлипывания девушка не придала подозрительному звуку никакого значения, но то, что ограждение чуть накренилось, заметила молниеносно. Ангелина отстранилась от перил, быстро вытерев слёзы замёрзшей рукой, она небрежно забросила пустую бутылку через открытую дверь прямо на кровать, занимавшую большую часть номера, дешёвый стеклянный бокал тут же был аккуратно перемещён на порог. Треск повторился. Гартман настороженно обернулась. В ту же секунду гигантское бетонное сооружение, не знавшее, по всей видимости, капитального ремонта со дня сдачи здания в эксплуатацию, с характерным треском откололось от стены и, пролетев двенадцать этажей, с грохотом рухнуло наземь, расколовшись на несколько частей. Ничего не успевшая сообразить девушка обнаружила себя зацепившейся одной рукой за немного покатый порог. Сил подтянуться не было. Ангелина с ужасом посмотрела вниз – возле гостиницы уже собралась толпа людей, мимо проезжавшие автомобили останавливались в паре метров, кто-то просто наблюдал, кто-то пытался вызвать помощь. Девушка разрыдалась, дикий страх граничил со стыдливым сожалением об ужасных рассуждениях о неминуемой смерти, что посетили светлую голову минутой ранее и вот-вот должны были воплотиться в жизнь. В ту секунду Ангелина вновь вспомнила все молитвы, сознание заполонили пустые обещания. Рука срывалась. Гартман понимала, что не дождётся ни медиков, ни МЧС. Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, девушка разжала замерзшие пальцы. «Только бы не на бетон!» – молниеносно пронеслось в её голове, прежде чем нараставший с каждой секундой ужас, больно сжимавший сердце, окончательно не лишил Ангелину сознания.