Глава 5
– Прошу заметить, что Ноев ковчег был деревянный, – улыбнулся профессор. – Мы построим бункер из коррозионно – стойкой стали. Он будет подобен шару, который будет без проблем преодолевать любые течения и деформации.
– Хром?
– Да, конгрессвумен. Много хрома в составе.
– Отлично! А что мы будем делать с животными?
– Ничего.
– В смысле?
– Мари, вы уже уничтожили одну вторую человечества за счет добавления в товары народного потребления определённые вещества, к которым животны абсолютно равнодушны.
– Профессор, а дети уже отобраны? – Мари сняла очки и вгляделась в карту, на которой были помечаны красным фломастером зоны поражения. – Наследники президента в ковчеге?
– Да.
– Правительство эвакуировано?
– Да. Две тысячи человек. Туда вошел весь конгресс с семьями, Белый дом и влиятельные фигуры при нём.
Мари обдало жаром.
– Взорвём их, когда останется совсем мало населения. Чтобы люди не вздумали провести анархию.
Её ладони вспотели. Капля со лба упала на блузку.
– Вам нехорошо?
– Нет, профессор, я на грани экстаза.
Она не хотела произносить этого вслух, но они зашли так далеко, что не было смысла скрывать радость.
Люди не пили. Потому что вода окрашивалась в алые цвета, и, проникая в организм человека, уничтожала органы изнутри. Когда эпидемия пришла в дома, люди не сразу поняли причину массовой смертности, а всё потому, что их было не одна и не две, а сотни.
Люди голодали, потому что не осталось продуктов, которые бы можно было есть и остаться в живых.
Война забирала жизни тоже.
Все бежали с континента на континент в поисках лучшей жизни. Цивилизация перебиралась на север – их травили там; на юг, в тропики – эпидемия настигала их и здесь, заставляя бежать в леса на встречу диким племенам, которые были не прочь единственно чистого продукта в виде человеческого мяса. Впервые, за всю историю человесетва, Афганистан и Пакистан, с коранами в руках, снизошли до прошения милостни у ведущих госудаств. Но было поздно: государства сами были готовы принять ислам, лишь бы остановить апокалипсис.
Всё сошлось в превосходной точке невозврата.
Все позабыли о том, что материальные блага могут спасти их от любой напасти.
Слишком незаметно подкрались четыре всадника.
– А что с запасами воды и еды? – продолжала проверять Мари по списку.
– Всё так же, два ковчега забиты до отвала. Секретные комнаты с оружием и определенными технологиями скрыты в люке ковчегов. Триста девочек и двести мальчиков будут погружены в сон в специальных капсулах, крепко пристегнутых, чтобы не нарушать ранвовесия тел. Полностью подготовлено жизнеобеспечение, конгрессвумэн.
– Сколько масонов зайдёт в ковчег?
– Оговоренное количество подтверждено. Ваши люди донесли вам?
– Да, пища тоже опробована.
– Мы затеяли опасную игру, Мари.
– В худшем случае, мы поможем Богу очиститься от нас, от сброда. В лучшем, – у нас с вами, профессор, будет ведущая роль в построении нового общества.
– Утопия по – прежнему, Мари, – профессор обеспокоенно всмотрелся в мониторы, – будет небольшая погрешность.
– В чем?
– Насекомые.
– А что с ними?
– Они будут большими. Мутация.
– Насколько?
– По параметрам три человеческих роста точно.
Мари приствистнула.
– Вы должно быть шутите?
– Всё живое, кроме человека, имеет иммунитет, и с потопом впадет в спячку до тех пор, пока воды опять не войдут в свое русло, но эволюция крутанет колесо в обратную сторону.
– Профессор, человек привыкает ко всему. Мы научим их противостоять новой среде обитания.
Ученый не мог не согласиться с Мари. Он имел столько научных степеней и большой опыт работы с Правительством, поэтому он ясно представлял себе теологический план возмездия, задуманный Мари. Он отмечал про себя его логичность и про себя желал сделать что – то вон выходящее. Прожить в двух эпохах за сто лет жизни – это ли не мечта учёного? Некая машина времени, пусть и повлёкшая жертвы миллиардов. Знать бы ещё рецепт бессмертия…
Мари отложила Библию в сторону и, посмотрев на мониторы, пометила ещё одну страну. В России были эвакуировано и по истечении суток взорвано Правительство во главе с президентом. Не об этом ли мечтали США – избавиться от глупой нации бездельников и плутов?
– 1-
Блаженное удовольствие растлило воительницу и прочертило границу между её прошлым и настоящим. Она подметила, что никогда прежде не ощущала себя такой наполненной, открытой и… беспомощной.
Диа откинулся на спину и уснул. Для него эта ночь была лишь продолжением тех снов, которые он видел. Только вот он не ощущал той самой грани блаженства, которой достигал там. Более того, особь рядом с ним была безоружна и совершенно не опасна, в отличие от той, что силилась его убить. Он был благодарен особи рядом с ним, и готов был защищать её от всех на свете, но то, что звалось любовью, не посеяло семени в нём.
– Диа… – еле слышно позвала Нарок.
Он повернулся к ней лицом, убрав кудрявые черные пряди со своего лица.
– Как это называется? – она указала пальцем на его затвередвшую плоть.
– Раввин называет это «дающий жизнь».
Нарок в недоумении потрогала руками «дающего жизнь».
– Это метка Бога или шрам?
– Обрезание – это обряд, который проходил каждый из нас во младенчестве.
– Ты помнишь, как это было?
Диа помотал головой.
– Сколько вас здесь, Избранный?
– Двести особей, не считая Раввина и старших масонов. А вас там, за горами?
– Почти триста, не считая вождя Ирам.
Нарок сжала зубы. Воспоминание о племени было ей неприятно. После ночи, проведённой с Диа, ей казалось, что и вовсе не существует никакого племени.
– Диа! – послышалось снаружи.
– Кто это? – спросила Нарок у Диа
– Намлаз. Я должен выйти.
Нарок закуталась в шкуру, до самых ушей. Чувство стыда набросило румянец на её смуглое лицо.
Избранный всё не возвращался. Когда в хижине показался Раввин, Нарок уже была одета. Особи встретились взглядами и сразу же возненавидели друг друга.
– Где Диа? – забеспокоилась особь.
– Там, где и престало быть Избранному. Вопрос в ином: почему ты не со своим племенем?
– Я собиралась уйти…
Раввин показал на выход из хижины.
– Так уходи! Я отпускаю тебя!
Нарок двиулась к выходу, но вдруг замешкалась.
– Я подожду Диа…
Раввин расхохотался.
– Так значит, всё случилось. «Дающий жизнь» оставил в тебе своё семя.
Нарок непонимающе смотрела на своё тело.
– Нет, нет, не стоит искать. А насчет Диа, ты знай, он принадлежит нашей общине, а не твоей. Если ты уйдешь, он не пойдет за тобой. Вы больше никогда не встретитесь. Мы враги вашего племени. Разве Ирам вам этого не сказала?
– Враги?
– Мы не Боги, мы насильники. Ах, ты ничего об этом не знаешь… Бедная, – Раввин присел на ложе и постучал по нему, знаком попросив Нарок сесть. Нарок осталась стоять на месте, гордо подняв голову.
– Ты одна из сильнейших особей. Мы забрали к себе самое лучшее яблоко раздора. Намлаз – мой ученик по ночам мучается от горячки, потому что однажды держал тебя на руках. Он влюблён, он готов убить, лишь бы угомонить своего «дающего жизнь». Стоит тебе только выйти в таком виде и братья переубивают друг друга за право обладания твоим телом. Вот, – Раввин достал рясу из своего мешка, – отныне, если ты хочешь и дальше быть с Избранным, это твоя одежда и жить вы будете здесь, на вершине холма. Понимаешь ли ты теперь, чего будет стоить твоя жертва? Ты никогда не вернешься к своим сёстрам.
Особь не шевелилась. Она пыталась услышать стук своего сердца и уложить услышанное как – то в сознании. Ей казалось, что она спит уже с того момента, как увидела Диа в озере. И сон начинает омрачаться сложностями, которых она просто не могла предвидеть. Она повернулась спиной к Раввину и в несколько секунд, схватив копьё у входа, направила в его сторону.
– Ты жалок, вождь. И ты не Бог! Я Избранная и никто не смеет мне приказывать, как мне поступать! Я дождусь Диа и мы вместе пустимся в путь и докажем, что вы нам не враги.
Раввин не выдержав, громко рассмеялся. Он схватился за живот и стал кататься по ложе. Хаос знаний, захвативших его со дня потопа, выплеснулся в небольшую истерику.
Чувства Нарок смешались. Ей не нравилось, что над ней потешается толстая особь в длинных одеждах.
Раввин, успокоившись, достал из – за спины хлыст и одним махом овладел копьём, выбив его из рук особи. Та вскрикнула от боли в руке и локте, и осела на землю. Из глаз воительницы полились солёные ручейки. Они падали на руку и ещё больше причиняли ей боль. Она никогда не плакала и не знала, что это идёт из неё, и незнание омрачало ещё больше её существование.
Конец ознакомительного фрагмента.