Глава 3
После работы Майя отправилась не домой, а на старую квартиру, из которой недавно выехали жильцы. Жильцы были хорошие, и Марецкая жалела, что они уехали. С ними она была спокойна за свою квартиру, как будто передала верную собаку на время в хорошие, заботливые руки.
Как только Майя свернула во двор, она сразу почувствовала, что здесь что-то случилось. Марецкая выросла в этом дворе. Но квартира, доставшаяся Майе после смерти отца, была слишком велика для нее одной, и, подумав, она сдала ее, а сама сняла крошечную однокомнатную хрущевку в двух шагах от работы.
Но, хотя вот уже больше года Майя жила в другом месте, она по-прежнему ощущала этот двор как часть себя, как что-то настолько родное и близкое, что, уезжай не уезжай, а связь с ним не рвется, держится натянутой паутинкой, непрочной лишь на первый взгляд.
Павел, которому она попробовала как-то рассказать об этом, с насмешкой обозвал это мистической пуповиной. Все, на что он ставил клеймо мистики, было для него абсурдным и глупым. «Сверхъестественная связь с двориком детства, – вещал Паша и делал пассы в воздухе перед лицом Майи, изображая гипнотизера. – Сейчас вы увидите, как испытуемая разрыдается от переполняющих ее ностальгических воспоминаний, а затем продемонстрирует нам невероятные способности по считыванию энергетических контуров окружающего пространства!»
«Сейчас из второго подъезда кто-то выйдет», – сказала Майя, отводя его руку в сторону.
Павел с готовностью уставился на второй подъезд и даже брови поднял в ожидании того мига, когда станет ясно: нет, никто оттуда не появится, и можно будет дать волю своему чувству юмора. Прошло несколько секунд. Он открыл рот, и тут дверь приотворилась, и немолодая женщина с набитым пакетом деловито прошлепала к мусорным бакам.
Павел обернулся к Майе. «Ты слышала шаги на лестнице», – констатировал он.
Она отрицательно покачала головой.
«Да брось, – настаивал Паша. – Признайся, что слышала! В этом „колодце“ даже пукнуть нельзя, чтобы соседи не были в курсе!»
И вот ведь какая ерунда… Она мирилась с куда большими его недостатками, но последней каплей стал именно тот разговор. Не смешно ли? Обидеться из-за того, что он не поверил ее словам и посмеялся над ней! Правда, Паша над всем смеялся, но почему-то тогда ей стало… нет, даже не обидно, а противно. И его манера передразнивать ее показалась омерзительной, а сам Паша вдруг предстал не двухметровым красавцем в щегольском шарфе, а маленьким злобным карликом, вокруг горла которого обвивается змея.
«Это все двор постарался, – потом решила Майя. – Про змею я сама не смогла бы придумать, у меня фантазии не хватило бы».
Павел так и не понял, отчего она его прогнала. И даже пытался потом выспрашивать у общих знакомых, не появился ли кто у Майки в последнее время. В голове у него никак не укладывалось, что можно порвать отношения из-за таких пустяков! В конце концов он пришел к выводу, что у Марецкой совершенно нет чувства юмора, ей было тяжело тянуться за ним, вот она и дала выход комплексу неполноценности.
И, решив так, полностью успокоился: его достоинство не пострадало.
Но сейчас, стоя во дворе и рассматривая морщинистые стволы лип, только начинавших зеленеть, Майя знала точно: здесь что-то произошло. В воздухе остался след, неуловимый отпечаток чего-то страшного.
Из-за угла вывернула ее соседка, Вера, волоча две тяжелые сумки. Подошла к Майе, откидывая светлые волосы со лба, поздоровалась:
– Как ты? Приехала своих жильцов проведать?
– Нет, Вер, они неделю назад съехали. Хочу посмотреть, нужно ли после них делать ремонт или и так можно сдать.
Майя подхватила одну из сумок, и женщины двинулись к подъезду.
– Знаешь, что у нас сегодня случилось? – спросила Вера. – Кеша-пьяница с крыши упал, разбился.
– Кеша? – ахнула Майя, хорошо помнившая безобидного старого алкоголика. – С ума сойти! Самоубийство?
– Ох, какая-то странная история, честно говоря, – Вера понизила голос. – Катерина Федоровна со второго этажа уверяет, что видела во дворе трех мужчин с пистолетами. Говорит, у них перестрелка была. Но при чем тут наш Кеша, не объясняет.
Майя скептически хмыкнула:
– А в прошлом году Катерина Федоровна рассказывала, что у нас во дворе приземлился истребитель, украл герань у нее с подоконника и улетел.
Они уже поднимались вверх по лестнице. Как ни странно, но ощущение чего-то нехорошего не оставляло Майю и здесь.
– Понимаешь, Май… Выстрелы-то и в самом деле были. Их не только тетя Катя слышала, но и другие соседи. Громкие, на весь район. И действительно непонятно, зачем Кешу наверх понесло. Разве что он убегал от кого-то…
Они остановились в тамбуре, Майя протянула соседке сумку, встряхнула рукой:
– Что у тебя там? Кирпичи?
– Купила нашим детям кое-что по мелочи, – улыбнулась Вера. – Завтра к ним поеду.
Майя знала, что «нашим детям» – это пятидесяти воспитанникам подмосковного детского дома, куда сорокалетняя Вера ездила каждую неделю. И каждый раз из зарплаты терапевта выкраивала средства, чтобы порадовать подопечных.
Худая до изможденности, с вечно усталым лицом, Вера только недавно оправилась от тяжелого развода. И начала понемногу улыбаться, а до этого не всегда узнавала Майю при встрече, смотрела пустыми голубыми глазами, похожими на стеклянные.
– Слушай, Майя, – сказала она, возясь с ключами, – а зачем ты коврик переложила?
Коврик с нарисованной кошачьей мордой и впрямь лежал не на своем месте.
– Это, наверное, мои жильцы перед отъездом порядок наводили. Сейчас я его обратно перетащу…
Под ковриком обнаружились бурые пятна. «Точно, жильцы пол испачкали и решили прикрыть».
Попрощавшись с Верой, Майя вошла в квартиру – и остолбенела. Тумбочка у входа перевернута, на стенах – красные разводы, пол исчеркан следами от грязных ботинок… И запах. Странный, опасный запах, который она никак не могла идентифицировать.
Майя заглянула в комнату, осмотрела кухню, но там, к ее удивлению, все выглядело пристойно. Что-то настораживало ее в квартире. «Наверное, все дело в запахе», – решила Майя, направляясь в ванную комнату, чтобы вымыть руки.
В ванной горела лампа, и это окончательно вывело ее из себя. Тихие, доброжелательные жильцы, обещавшие чистоту и порядок, даже не потрудились выключить за собой свет! Рванув на себя приоткрытую дверь, Майя ворвалась в комнату с такой скоростью, будто внутри ее ждали нашкодившие арендаторы и предстояла расправа над ними.
На полу возле ванны, привалившись к стене, лежал мужчина. В первую секунду Майя заметила лишь, что лицо у него совершенно белое, под цвет кафельных стен. А во вторую охватила взглядом окровавленное полотенце, привязанное к ноге, разбросанные лекарства, какие-то вещи в ванне…
– О господи… – выдохнула она, отступая назад.
Первым ее порывом было броситься прочь из квартиры. Вызвать от Веры милицию, и пускай они заберут преступника, неизвестно как попавшего в ее квартиру. Как?! Все замки были закрыты, она отпирала дверь своим ключом! «Не через крышу же он залез? Крыша… Упавший Иннокентий…»
Майя сделала шаг к двери, но остановилась, посмотрела на мужчину, кусая губы… Возможно, он уже мертв. Надо хотя бы проверить.
Она осторожно подошла, присела рядом, прижала пальцы к шее. Пульс был. Но, судя по красному полотенцу, визитер потерял много крови.
– Надо «скорую», – вполголоса сказала Майя, чтобы придать себе уверенности.
Сначала «скорую», и пускай отправляют его потом куда хотят.
Она сделала движение, чтобы встать, и вскрикнула: холодные пальцы прикоснулись к ее запястью. Раненый открыл глаза и смотрел на нее, пытаясь что-то сказать. Губы не слушались его, с них срывалось невнятное шипение вместо слов, и Майя, преодолев панику, метнулась к раковине, высыпала из кружки старые зубные щетки и налила воды.
– Пейте!
Ей пришлось подержать ему голову, пока он пил – жадно, как будто вышел из пустыни. Майя покосилась на его рану, опасаясь, что кровотечение начнется снова, но повязка, кажется, больше не пропитывалась кровью.
– Лежите тихо, – сказала она, превозмогая отвращение к бандиту. – Я сейчас вызову врачей, вам помогут.
В ответ раздался хрип.
– Что?
– Нет… – раненый схватил ее за руку. – Никого… нельзя…
– Вы с ума сошли? – Майя выдернула руку и отодвинулась. – Да вы умрете, если не вызвать «скорую»!
– Я умру, если вы ее вызовете, – прохрипел мужчина, продолжая настойчиво цепляться за ее руку. – Меня прикончат в больнице. Не делайте этого.
Майя начала злиться. Страх ее совершенно исчез: этот человек был беспомощен и, похоже, бредил. Не нужно было прислушиваться к его бреду, но он продолжал цепляться за нее, как утопающий, и ей неловко было отнять руку и уйти.
– Вы что, хотите скончаться здесь, в моей квартире? – сердито спросила она, вспомнив рассказ Веры о стрельбе и сложив два плюс два. – Не выйдет! Ваши бандитские разборки меня не касаются! Если вы затеяли перестрелку в центре города…
Она замолчала, видя, что раненый пытается что-то сказать.
– Что?
– Не бандит… – прошептал мужчина. – Там… в ванне…
– Послушайте, у вас бред, я вызываю врачей!
– Там… посмотрите…
Он слабо тыкал пальцем в сторону ванны, и Майя, вздохнув, встала, наклонилась над эмалированной поверхностью.
– Пояс, – донеслось сзади. – В нем… Откройте.
Рядом с окровавленным полотенцем валялась эластичная лента, очевидно, сорванная раненым, когда он спешил с перевязкой. «Это – пояс? Какой же это пояс…» – удивилась Майя, но все-таки брезгливо взяла ленту за краешек и потянула к себе. Пару раз она обернулась на мужчину, проверяя, не подстраивает ли он ей ловушку. Вдруг он хочет ее отвлечь, а сам ударит сзади ножом, пока она, как дура, рассматривает какую-то липкую гадость?
«Липкую? А почему она липкая?»
Перевернув ленту, Майя обнаружила, что с изнанки находится что-то вроде кармашка из ткани, прилипающей к пальцам. Она вопросительно взглянула на раненого, но тот закрыл глаза. Поколебавшись немного, она развернула ткань, и на ладонь ей выпали небольшие прозрачные камешки с острыми гранями.
Майе не нужно было изучать их с лупой, чтобы убедиться, что внутри не стекляшки и не фианиты. Никто не стал бы так прятать стекло. Она подняла один камень к свету, повернула его, и грани сверкнули радужной россыпью цвета.
Во рту у Майи пересохло.
– Небольшая поправка, – проговорила она медленно. – Вы не бандит. Вы вор. Поэтому вас и хотели убить, да?
Раненый открыл глаза и покачал головой. Взгляд у него был мутный.
– Не вор, – прошептал он. – Курьер. Слушайте, я вам заплачу. Нужны лекарства. Я скажу какие… Помогите…
Голова его бессильно упала набок.
Две минуты спустя в квартиру Веры Воронцовой постучали.
– Майя? – удивилась Вера, открыв. – Что-то случилось? Ты какая-то бледненькая…
– Вера, – собравшись с духом, сказала Майя, – у меня в доме мужчина, он ранен. Умолял не вызывать «скорую» – говорил, что в больнице его убьют. Но рана, кажется, глубокая, от ножа. Я пойму, если ты откажешься, но, может быть, можно посмотреть, насколько серьезно…
Она еще что-то мямлила, а Вера уже встала, надела очки и вытащила из шкафа чемоданчик.
– Пойдем скорее. Куда он ранен?
– В бедро, справа, но я не уверена… – скороговоркой зачастила Марецкая, следуя за Верой.
Воронцова решительно вошла в квартиру, но на пороге задержалась.
– В ванной, – подсказала сзади Майя.
Вера прошла в ванную комнату и точно так же, как Майя, остановилась на пороге, тихо ахнув. Присела, подняла край рубашки и очень осторожно сдвинула повязку вниз.
– Майя, у него пулевое ранение, а не ножевое, – тихо сказала Вера, поправив очки. – Это очень серьезно. Нужна квалифицированная помощь, я ничем не смогу помочь. Подожди-ка…
Она достала ножницы, разрезала рубашку, и Майя увидела в плече лежащего аккуратную темную дырочку с почерневшим потеком.
– Еще одно пулевое. Не такое тяжелое, как первое, но тоже ничего хорошего.
Вера надела перчатки, осторожно прикоснулась к коже возле раны, и мужчина застонал, открыл глаза.
– Вы кто?
– Я врач, – строго сказала Вера. – Вот что, дорогой мой: вам нужно в больницу, что бы вы ни говорили. Это вам мое медицинское заключение. У вас внутри две пули, и даже если…
– Я их вытащу, – перебил ее мужчина. – Только помогите мне. Я потом заплачу, клянусь вам.
Вера обернулась, беспомощно посмотрела на Майю. Та пожала плечами: мол, я же говорила, он бредит.
– Дайте нашатырь, – попросил раненый.
К носу ему поднесли открытый пузырек, и он глубоко вдохнул. Спустя короткое время открыл глаза и посмотрел на двух женщин прояснившимся взглядом.
– Слушайте, я не убийца и не вор. За мной охотились… то есть за тем, что я вез. Я спасся чудом. Но эти люди знают, что я жив, и будут меня искать. В первую очередь они обзвонят больницы, и, как только им скажут, где я, они приедут и прикончат меня.
– Но если мы оставим вас здесь, вы умрете сами, – возразила Вера.
– Нет. Я смогу извлечь пулю. Поверьте, нас учили. Но мне нужны лекарства, я потерял много крови. И нужно, чтобы кто-то помогал.
Мужчина тяжело дышал, каждое слово давалось ему с трудом. Вера машинально стерла выступившие у него на лбу капли пота и встала.
– Что же делать? – зашептала она, наклонившись к Майе. – Я ему почему-то верю.
– Я ему тоже верю, как ни странно, – вполголоса ответила та. – Но это не значит, что я оставлю у себя какого-то беглого бандита, который прирежет нас, как только сможет встать на ноги. Даже если мы поможем ему извлечь пули… Господи, о чем мы вообще говорим?! О преступлении!
– Пятьсот тысяч каждой, – хрипло сказали сзади. – Пожалуйста, помогите мне!
– Послушайте, – сказала Майя, наклоняясь к раненому. – А почему бы вам не позвонить тем людям, на которых вы работаете, и не попросить помочь их? Их, а не нас, случайно встреченных теток?
Мужчина закашлялся было, но тут же застонал и прижал ладонь ко рту. Цвет лица у него из белого стал землистым.
– Не могу, – еле выговорил он пересохшими губами. – Долго объяснять почему. Я раньше сдохну…
– Майя, он и правда раньше умрет, – встревоженно сказала Вера. – Ему нужна помощь, причем срочно.
– Если в него стреляли из пистолета, нужно отвезти его в больницу! Или ты действительно хочешь, чтобы он сам себя прооперировал?!
Вера качнула головой:
– Он не сможет. Я слышала о подобных случаях, но он сейчас не в том состоянии.
– Вот именно! – прошипела Майя. – Господи, Вера, что с тобой! Его рана – это не наше дело, и то, что на него будут покушаться, – тоже не наша беда.
Вера подняла на нее глаза и, покраснев, шепнула:
– Пятьсот тысяч.
Майя молча смотрела на нее, не зная, что ответить. Да, пятьсот тысяч, большие деньги для Веры. Майя прекрасно понимала, что деньги пойдут не самой Воронцовой, а ее подопечным.
– Откуда ты знаешь, что он тебя не обманет? – мрачно спросила она. – Откуда ты знаешь, что у него вообще есть такая сумма?
– А вдруг не обманет?
Вера с надеждой посмотрела на соседку, как будто от Майи зависело, получит она деньги или нет.
– Хорошо, – сдалась Майя. – Давай попробуем. Но при первом же сбое… или как там у вас, врачей, называются сложные моменты? Так вот, при первой же сложности я звоню в «Скорую».
Вера просветлела лицом, но тут же собралась, нахмурилась.
– Все, поехали, – сухо сказала она, будто была хирургом в операционной, а не терапевтом в районной поликлинике. – Слишком долго мы все это обсуждали. Накрой скатертью стол в большой комнате. Нам придется перетащить его туда.
Позже Майя никак не могла взять в толк, что подвигло ее тогда на эту безумную авантюру. Ее, а заодно и Веру, прооперировавшую в чужой квартире на обеденном столе незнакомого человека. Неужели только надежда на получение мифического полумиллиона? Уже позже ей пришел на ум вопрос, заставивший Майю нервно сглотнуть: а что, если бы беглец умер на ее столе, застеленном веселенькой простынкой в мелкий горошек? Как бы они объясняли следователю, что произошло? Или с той же бездумной решительностью, что заставила их помогать раненому, вытащили бы его тело среди ночи, погрузили в ее машину и выбросили где-нибудь за городом, скрывая следы?
Раненый стонал, сдерживал крик, и Майя придерживала его голову, чтобы он не бился об стол.
– Тихо, миленький, тихо, – приговаривала Вера, ковыряясь в ране. Над головой ее низко висела лампочка – самая яркая, какая только нашлась в квартире. – Вот так… Уже все.
Им невероятно повезло, как сказала Вера, когда все закончилось: обе пули застряли неглубоко.
– И ему тоже повезло, – кивнула она на раненого, вновь потерявшего сознание. Подумала и добавила: – Но нам все-таки больше.
Тут-то Майя и представила, что исход операции мог бы быть иным. Она со страхом взглянула на соседку, и та, истолковав ее страх по-своему, пожала плечами:
– Теперь за ним нужно ухаживать. Я покажу, что придется делать.
Вера принесла из аптеки пакет с лекарствами, с профессиональной ловкостью сделала раненому два укола и помогла Майе перетащить его на кровать. Майя только диву давалась тому, как преобразилась скромная неслышная Вера. Быстрые, четкие движения, решительность в каждом слове… Она ничуть не сомневалась в том, что они все делают правильно.
Убедившись в том, что «пациент» уснул, Воронцова еще раз повторила, как правильно делать перевязки, и ушла, оставив Майю одну. Майя убрала следы их деятельности, сложила в мусорный мешок одежду раненого и выкинула, а бриллианты, подумав, спрятала в тайничок. Тайник этот она устроила еще в детстве, выскоблив норку в кухонной стене за отходящим куском старого плинтуса.
«Пусть только попробует не отдать Вере ее деньги, – злобно подумала она, запихивая камни в углубление. – Век будет свои бриллианты искать».
Когда Майя закончила, совсем стемнело. За окном вздыхала ночь, липы жаловались на старость, и Марецкая отошла от окна: слишком уж неприютно было снаружи, почти как осенью. Она постелила себе на диванчике в кухне. Ее переполняли самые мрачные предчувствия, она сердилась и на себя, и на Веру, но на себя больше. Поворочавшись на костлявом диване, Майя поняла, что не уснет, встала, вооружилась тяжелой стеклянной бутылкой с оливковым маслом и решительно отправилась в соседнюю комнату.
Мужчина не спал. По его лицу было видно, что он не спит уже давно.
– Вот что, – сказала Майя, включив настольную лампу и борясь с желанием направить колючий свет в глаза подозреваемому. – У меня к вам есть несколько вопросов. Раз уж вы… хм… ночуете у меня, вам придется на них ответить.
– Согласен, – отозвался он. – Только, если не секрет, зачем вам бутылка?
– На тот случай, если вздумаете проявлять агрессию.
Мужчина усмехнулся:
– Тогда вам больше пригодился бы нож.
– Ножом я вас ударить не смогу, – созналась Майя. – А вот бутылкой – запросто.
Она придвинула стул, села, вглядываясь в раненого. Удивительно, но во всей сегодняшней возне она его даже не разглядела толком. Внешность оказалась самой обычной, но у Майи осталось ощущение, что это была какая-то старательно подчеркиваемая обычность, культивируемая.
Легкая щетина на щеках и подбородке, крупный нос, глаза то ли синего, то ли серого цвета, не разобрать при тусклой лампе… Чуть изменить свет, и получится красавчик киношного облика, отрастить щетину – контролер в трамвае. «Нет, для контролера все-таки физиономия слишком умная, – подумала Майя. – И глаза непростые, хоть и притворяется, смотрит дурачком».
В целом осмотр ее немного успокоил: перед ней сидело вполне человеческое лицо, а не злобная морда гоблина, как она опасалась.
– Начнем со знакомства. Как вас зовут и кто вы такой?
– Зовут Антон, – с готовностью отозвался он. – Я курьер. Перевозчик. Перевожу драгоценности.
– Перевозите драгоценности? – растерянно повторила женщина.
Антон кивнул. Он так и знал, что ему будет сложно объяснить, чем занимается.
Дорогостоящие «грузы» постоянно перемещались по стране. Драгоценные камни контрабандой переправлялись от заказчика к клиенту, и стоимость одной перевозки могла составлять десятки миллионов. Неудивительно, что всегда находились те, кто желал избавить владельцев от «груза».
Стандартной защитой были бронированные автомобили. Казалось бы, нет ничего проще, чем погрузить партию в инкассаторскую машину и доставить ее до места назначения под прикрытием бравых парней с автоматами.
Но это не спасало от покушений. Чем сильнее укрепляли машину, тем изощреннее становились нападавшие. Кроме того, бронированная техника частенько привлекала внимание органов правопорядка, а это было для владельцев совсем уж лишним.
И тогда к делу привлекли курьеров.
Сначала идея использовать «живую силу» казалась бредовой. Если даже укрепленный автомобиль с охраной не мог защитить от разбоя, что уж говорить про одного человека!
Но неожиданно оказалось, что у «живой силы» есть преимущества перед профессиональной охраной.
Неприметные люди покидали офис фирмы, шли пешком, спешили по своим делам, иногда разъезжались по разным городам. В один день фирму могли покинуть десять перевозчиков, и невозможно было угадать, кто из них везет груз. Это были тренированные, ловкие, сообразительные мужчины, прошедшие специальный курс подготовки к «перевозке» и регулярно занимавшиеся с тренерами. Они выбирали непредсказуемые маршруты, сбивали преследователей с толку, а при необходимости успешно дрались. Но «контакт» считался крайним случаем, и доводить до него не рекомендовалось. При обнаружении слежки курьер немедленно выходил на связь с офисом, прятался в ближайшем здании с большим количеством посетителей и ждал, пока его заберут оттуда.
Но это случалось редко. Перевозчика – настоящего, не подставного с «пустышкой» – было так же сложно отследить, как муравья, теряющегося в густой траве.
Основная опасность теперь исходила не от тех, кто планировал ограбление. А от случайных грабителей, от милиционеров, от наркоманов, ищущих жертву… Курьер мог попасть под машину, отравиться, ненароком оказаться в центре уличной драки… С ним могло случиться все то же, что случается с обычным прохожим. Но, в отличие от прохожего, курьер был подготовлен.
Все это Белов вкратце изложил коротко стриженой синеглазой женщине, недоверчиво выслушавшей его.
– Допустим, вы действительно перевозчик драгоценностей, – подумав, решила Майя. – От кого и кому вы сегодня везли бриллианты?
– На этот вопрос я отвечать не буду, – спокойно сказал Белов.
– Хорошо. Тогда расскажите хотя бы, что произошло.
– На меня напали. В этом дворе. Стреляли, ранили, мне удалось забежать в ваш подъезд и спрятаться в тамбуре. Дверь была приоткрыта.
Да, дверь в тамбур была приоткрыта, потому что жильцы сломали ключ в замке, а у Майи пока не дошли руки его поменять. Во всяком случае, в этом ее гость не врал.
– А как вы залезли в мою квартиру? – настороженно спросила она. – Вы вор?
Антон отрицательно покачал головой и, кажется, даже усмехнулся.
– Я не вор. Но я умею открывать простые замки. Если не верите – отмычка в кармане джинсов.
– Это у меня-то простой замок? – поразилась Майя, которой установщик долго и убедительно рассказывал, что замки их фирмы не могут вскрыть даже опытные домушники: садятся под дверью и плачут, как дети, от бессилия.
– Конечно, простой. Я вам потом покажу: его можно открыть скрепкой.
Майя мимоходом подумала, что надо срочно поменять замки, и вернулась к теме, которая интересовала ее больше всего:
– Вы знаете, кто на вас напал?
– Нет.
– Вы кого-нибудь из них ранили?
– Нет.
– Почему? – недоверчиво спросила она. – Вы не были вооружены?
– Был. Но не успел ничего достать – они опередили меня. Кстати, где моя рубашка?
– В мусорном баке.
Антон нахмурился, и Майя пояснила:
– Она была вся в крови, я решила, что нет смысла ее оставлять.
– Дело не в крови. В ней оружие – это во-первых. И ее не стоило выкидывать в мусорный бак – это во-вторых.
– Я проверила карманы, там ничего не было, – возразила Майя.
– Не в карманах… А, неважно. Мусорный бак меня беспокоит больше. Давно выкинули?
– Часа три назад, – подумав, сказала Майя. – Вы что, хотите, чтобы я вам ее вернула? Вот уж нет. Ползать по ночным помойкам – увольте. Я уже стара для таких развлечений.
Он, кажется, хотел поспорить, но взглянул на ее упрямое лицо и прикрыл глаза, молчаливо соглашаясь.
– Нет, что-то не складывается, – немного погодя начала Майя, которую вновь охватило недоверие. – По-моему, вы морочите мне голову. Как можно доверить одному человеку перевозить миллионы? Надеюсь, вы примерно представляете стоимость того, что было в вашем поясе?
– Представляю, – негромко ответил Антон, не открывая глаз. – Я сказал вам правду. Машина привлекает к себе внимание, ее легко отследить. Машина – это сигнал: «Э-эй, сюда, мы везем камешки!» Думаете, так сложно отсечь машину в потоке и забраться в нее?
– Но ведь там охранники с оружием!
– Против любого оружия найдется свое оружие. Пару лет назад машину просто взорвали на дороге. Налепили на крышу взрывчатку, пока она стояла на светофоре, а после взрыва забрали чемоданчик с грузом и смылись.
Он не стал добавлять, что имелись и другие причины использовать курьеров-невидимок. Этой женщине Антон собирался выдать ровно столько информации, сколько хватило бы для того, чтобы она ему поверила. Он взвешивал каждое слово, но видел: пока ему не доверяют.
– Я знаю, что вам это все кажется странным, но мне нет смысла врать, – закончил Антон, открывая глаза. – Вы видели пули, видели камни. Делайте выводы.
Он специально не стал спрашивать, где бриллианты, чтобы не спугнуть ее. Майя напряженно обдумывала что-то.
– Неужели никто из курьеров не пытался сбежать с драгоценностями? – наконец спросила она. – Такого не может быть.
– Пытался, и сбежал, – не стал обманывать Антон. – Один. В самом начале, когда я только начинал работать. Я могу рассказать вам, что с ним сделали, когда нашли. Потому что его нашли, конечно же. Любого бы нашли. Так рассказать?
– Не надо, – торопливо отказалась Майя. – Ладно. Верю, что вы не врете. Поднимите одеяло, мне нужно посмотреть, как там ваша рана.
Антон не сразу отреагировал на ее просьбу. Он опешил: расспросы закончились неожиданно быстро. Ему казалось, что его будут пытать всю ночь, он настроился на долгий разговор и пытался всеми силами погасить боль, разгоравшуюся в ноге, чтобы она не мешала, не отвлекала его.
Женщина включила верхний свет и склонилась над ним. Свою нелепую бутылку с маслом она поставила на столик среди лекарств.
Антон закрыл глаза, мысленно усмехнувшись. Она, похоже, не понимала, что ему, даже раненому, ничего не стоит убить ее. От нее пахло кофе, и эта горчащая нота мешала ему, не давала сосредоточиться.
– Как вас зовут? – спросил он, не открывая глаз.
Она немного замешкалась, как будто хотела соврать.
– Майя. Все, спите. Я зайду завтра утром.
И ушла, не забыв прихватить бутылку.
– Что-то ты неважно выглядишь, – встретил ее Сема на следующий день, когда Майя, изрядно опоздав, вошла в мастерскую. – Бессонная ночь, а?
И подмигнул, старый черт. Майя даже покраснела, и Сема развеселился, глядя на ее смущение.
За стеклянной дверью двигались с плавностью золотых рыбок Моня и Яша, перекладывая украшения в витринах.
– А скажите мне, Семен Львович, – будто невзначай спросила Майя, вертя перед глазами кольцо, принесенное на переделку, – если вам нужно перевезти партию товара, то вы нанимаете бронированную машину? Правда?
Сема приподнял очки и воззрился на нее с удивлением:
– Ну конечно! А ты как думала?
– Просто я недавно услышала, – осторожно подбирая слова, начала Майя, – что есть нелегальная служба доставки, со специально обученными курьерами, которые сами перевозят драгоценности.
Она взглянула на Сему, у которого бровки поползли вверх, и добавила, махнув рукой:
– Сама слышу, что несу чушь. Не обращайте внимания.
Она отвернулась и сделала вид, что увлечена работой над кольцом. Но в глубине души Майя злилась на себя. «Великовозрастная идиотка! Купилась на такую примитивную выдумку. Надо же, курьеры…»
Тем временем Сема отложил в сторону инструменты и поерзал на стуле.
– А где ты об этом слышала, голубка? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Знакомая упомянула, – отозвалась Майя. – А что?
– Интересные у тебя знакомые.
Что-то в Семином голосе заставило ее забыть о кольце.
– Семен Львович?
Сема поколебался, но лицо Майи было таким выразительным, что он развел руками:
– Ну что ты на меня так смотришь? Есть, есть курьеры. Поговаривают, что это была идейка Хрящевского, но точно никто не знает. А знающие люди языком зря не чешут. Так что и я не стану, и подруге твоей не советую!
Сема строго поднял толстый палец и покачал им из стороны в сторону.
– Николай Хрящевский? – ахнула Майя, не обращая внимания на палец. – Тот самый? Значит, это правда? Подождите, Сема… Так Хрящевский торгует «черным» товаром?
Сема закатил глаза, поцокал языком и всем своим круглым лицом выразил сожаление о том, что рядом с ним сидит такая глупая женщина.
– Ты глупая женщина, голубка, – так и сказал он. – Что значит «черный» товар? Ты знаешь, какой у нас процент нелегально ввезенных драгоценных камней и золота? Если исходить из всего оборота по стране? А? Ну, скажи дяде Семе, как ты думаешь?
– Может быть, пятнадцать процентов? – предположила Майя, никогда прежде не задумывавшаяся над этим. – Двадцать?
Старый еврей взглянул на нее с восхищением, и Майя порадовалась своей проницательности. Но следующая его фраза разрушила ее иллюзии.
– До чего же ты незамутненный человек! – воскликнул Сема. – Девственно чистый в том, что касается знаний об окружающем тебя мире.
– Не надо обобщать, – пробормотала Майя. – Ну хорошо, тридцать! Тридцать процентов.
– А шестьдесят не хочешь?! – прогремел Сема. – «Тридцать процентов»! С тридцатью процентами, девочка, ты имела бы вокруг себя ювелирную пустыню!
Майя попыталась представить ювелирную пустыню, но фантазия отказывалась работать в этом направлении, предлагая нечто совершенно противоположное: пещеры Али-Бабы, заваленные золотом и украшениями, горы самоцветов среди песчаных барханов…
– Конечно, каждый хочет поиметь свой небольшой гешефт, – продолжал Сема, – и я спрошу вас, что в этом плохого? А?
– Ничего, Семен Львович, – заверила Майя, чувствуя, что ювелир сердится.
– Вот и я считаю, что ничего! Но наш налоговый кодекс считает иначе. Ты читала налоговый кодекс? Нет? Читай его перед сном и плачь. Читай, сколько должен платить бедный предприниматель, чтобы ввезти золото из Турции и паршивенькие турмалины из Индии. Наши законники, чтоб им вечно отдыхалось только на курортах Краснодарского края, облагают честных торговцев такими налогами, что те очень быстро перестают быть честными. Честный, работающий себе в убыток – это глупый! Кому хочется быть дураком, а, девочка?
Майя быстро согласилась, что никому.
– Получается, камни и золото ввозят контрабандой? – уточнила она. – А потом продают здесь по более выгодной цене?
– Ты знаешь, во сколько раз турецкое золото дешевле нашего? – вопросом на вопрос ответил Сема. – Я тебе скажу, чтобы ты запомнила и поумнела. В шесть! А итальянское? В четыре. Естественно, наш рынок наводнен турецким золотом, которое выдается за местное. Но мы отклонились от темы. Да, курьеры есть, хотя я и сам прежде сомневался в их существовании. Если тебе интересно, прибегаем ли мы к их помощи – нет, не прибегаем. Говорят, у Хрящевского целая школа по их подготовке. Но я никогда толком не вдавался в эту тему, так что за достоверность фактов ручаться не могу.
Майя дослушала про курьеров уже вполуха, поскольку мысли ее были заняты другим. Она вспомнила историю появления бренда «Золотой Купец» и пыталась связать ее с тем, что рассказал Сема.
Когда-то Аман Купцов был мелким предпринимателем в Казахстане. Торговал радиодеталями, компьютерами, держал два магазинчика с одеждой – искал свою делянку, как выражался Моня. Но в конце концов открыл в Алма-Ате ювелирный магазин, который назвал «Золотой Купец», и обрушил на город самую агрессивную рекламу ювелирных украшений за все время его существования.
«Если ты пришел в „Купец“, ты герой и молодец!» – надрывалось радио в каждой машине. «Золотой купец хорош: без подарка не уйдешь!» – вторил ему телевизор.
Рекламщики сняли серию роликов. Героиней была упитанная, как снегирь, блондинка. В одном ролике седой мужчина застегивал на ее розовой шейке ожерелье под пение хора: «Она выбирает того, кто щедрее! Она выбирает того, кто щедрее!»
В другой рекламе блондинка крутила на пальце золотое кольцо и удовлетворенно сообщала зрителям: «Ах, какая безделушка – пусть повесится подружка!»
Подобными виршами был наводнен весь город. Рекламная кампания делала упор на дешевизну украшений. Золотые кольца, которыми унизывала свои пальцы героиня рекламного ролика, собирали вокруг нее коллектив воздыхателей, похожих на Джеймса Бонда в самом брутальном его воплощении, а толстопузый старец превращался в Аполлона, стоило ему одарить юную красавицу цепочкой и браслетом (комплект «Очарование», цепочка и подвеска, золото высшей пробы).
Жители города, обладавшие мало-мальским чувством прекрасного, писали возмущенные письма, требуя избавить их от низкопробной рекламы. Однако реклама сработала: в магазины Купцова потекли покупатели.
Но главным фактором оставалась цена. Товар «Золотого Купца» действительно был в три раза дешевле, чем у конкурентов. А в качестве никто не хотел разбираться. «Мы ориентируемся на тех людей, которые раньше считали золото роскошью, – не скрывал Купцов, – на тех, кто раньше не входил в число потенциальных покупателей. Пусть небогатые люди поймут, что и им доступно золото».
Аман попал со своим бизнесом в точку: в среде его покупателей золото было мерилом успешности. Красивее считалась та женщина, на которой надето больше золотых украшений. Золотые зубы уже выходили из моды, но дутые толстые кольца, грубые и некрасивые, украшали пальцы и мужчин, и женщин.
Именно эти люди осаждали отделы «Золотого купца», скупая золото по дешевке. Генетическая память подсказывала им: случись беда – и обесценится все, кроме золота. Их было много, очень много: куда больше, чем утонченных ценителей дизайна украшений и требовательных любителей драгоценных камней.
Серьезные ювелиры воротили носы от Амана Купцова и его бизнеса, но сеть его магазинов за два года оплела весь город. Спустя еще четыре года Купцов открыл филиалы в Новосибирске, Екатеринбурге и Нижнем Новгороде, а через пять лет перебрался в Москву.
Здесь ему пришлось побиться за место под солнцем. Местные ювелирные короли не собирались пускать чужака в свои владения. Но Купцову все же удалось закрепиться, и он даже открыл салон «Афродита», в котором обосновались два шалтай-болтая Моня и Сема.
– Теперь понятно, почему у Амана такое дешевое золото, – вслух подумала Майя. – Оно контрабандное, да?
– Чш-ш-ш! – шикнул на нее Сема. – Что несешь? Это же страшно даже подумать, не то что сказать! Сиди тихо и кандыбайся со своим колечком.
Майя пыталась еще что-то добавить, но Сема округлил глаза и цыкнул: «Ша!»
Пришлось отказаться от дальнейших расспросов. Но самое главное она выяснила: ее гость не врал.
. . . . .
«Сержант Спиридонов» по имени Игорь помялся перед тем, как войти во двор, где они с Серегой убили перевозчика. Старуха видела его. Вдруг узнает? Хотя куда ей! Наверняка лежит с сердечным приступом и пьет валокордин.
Он вынул из сумки фотокамеру и повесил на шею. Если что – соврет, что фотограф.
Ему очень не хотелось снова соваться в этот двор. Да и зачем? Работа выполнена, перевозчик мертв, оружие они сбросили. Но у Савушкина остался неприятный осадок после дела.
«Только проверю, все ли в порядке – и смоюсь, – решил он. – Хватит пяти минут, если повезет».
Ему и впрямь повезло: во дворе на лавочке сидели две старушки. Сначала Игорь струхнул: решил, что одна из них – та самая, которую они с напарником заставили выдать код. Но пригляделся и понял, что не она. Та была тощая, едва живая и дрожала всеми костями, пока они с Серегой выбивали из нее три цифры кода. А эти, на лавочке – пухлые. Да и помоложе будут.
Пока Игорь шел к ним, легенда придумалась сама собой. Все будет просто: он скажет, что работает в газете, и они набросятся на него с рассказом о вчерашнем событии. Старые перечницы только и ждут предлога, чтобы почесать языками. Для них человек из газеты – представитель другого мира.
– Здрасьте, бабули! – подойдя, фамильярно поздоровался Игорь. – Я журналист. Говорят, у вас чэпэ вчера случилось? Расскажите об этом для нашей газеты, если вам известны подробности!
К удивлению Игоря, старые колоды не возбудились, услышав о его профессии. Помолчали, недружелюбно оглядывая пришельца, и одна хладнокровно спросила:
– Какое еще чэпэ?
– Как какое?! Человек с крыши упал, разбился вдребезги!
– Вдребезги ваза может разбиться, молодой человек, – противным голосом сообщила другая колода, – ваза, а не человек. Вы что, русский язык в школе не учили? Неграмотный?
– Он, вероятно, из приехавших, – предположила первая. – На малой родине с работой плохо, вот и пришлось податься в Москву.
Игорь действительно приехал в столицу из Мордовии, но за семь лет никто ни разу не ткнул этим фактом ему в лицо. Оскорбления двух старух вывели его из себя. Но еще больше Игоря взбесило то, что эти тетери смотрели на него свысока. В нем сидела глубокая уверенность, что по сравнению с ним, взрослым сильным мужчиной, старичье – это второй сорт, ни к чему не пригодный человеческий шлак. Особенно тетки! Он избегал пожилых, как психически здоровый человек избегает вида падали. А сейчас эти без пяти минут дохлятины сидели перед ним и откровенно насмехались.
– Ехали бы вы, молодой человек, обратно, к себе на родину, – сладко улыбаясь, предложила вторая колода. – Подучите русский язык – и возвращайтесь. Милости просим.
– Может, у него на родине русский уже и не преподают, – заступилась первая.
– Тогда пусть на родине и остается, – разрешила ее подруга. – Там тоже люди живут. Им тоже новости нужны. Глядишь, женится. Детишек заведет. А они, на папашу-то глядючи, дельную профессию получат. Малярами станут или даже столярами…
– А то и врачами!
Игорь почувствовал, что, если старух не остановить, они решат его судьбу, и больше он не будет им интересен.
– Новости! – Игорь ухватился за спасительное слово. – Тетушки, новости нужны всем! Вы можете помочь нашим читателям узнать больше!
Одна карга недобро сощурилась:
– А кто вам сказал, молодой человек, что мы хотим облагодетельствовать ваших читателей?
– Пусть живут без новостей, – согласилась вторая. – Больше времени на книги останется. Все польза.
И обе замолчали, надув щеки.
Игорь огляделся, выискивая еще кого-нибудь, но двор был пуст.
– Женщины, – умоляюще сказал он. – Меня с работы выгонят! Ну что вам стоит рассказать?
– Слышишь, Валя? – усмехнулась одна старуха. – Какие чудные метаморфозы мы с тобой претерпели! Были бабули, затем стали тетушки, а теперь уже и женщины! Такими темпами до девиц дойдем.
– Да что рассказывать-то? – проворчала вторая, смилостивившись. – Подумаешь, свалился пьяница с крыши. Тоже мне, событие дня!
– А почему вы решили, что он пьяница? – заискивающе спросил Игорь, утратив всю самоуверенность. – Кажется, говорили, что трезвый…
Старуха криво усмехнулась:
– Кеша трезвым не бывал. Хоть и нехорошо так говорить о покойном. Жалко его, непутевого.
Игорь изменился в лице.
– Какой Кеша? – пробормотал он. – Что за Кеша?!
– Алкоголик, бродяжка наш местный. Обычно по подъездам отогревался. И что его на крышу понесло?
– Должно быть, белая горячка, Валь! Или устал человек от такой жизни, решил закончить все. Самоубийство, конечно, грех большой…
– Подождите! – закричал Игорь. – Какой еще алкоголик?! Почему самоубийство? Разве он не был ранен?
Старухи возмущенно уставились на него.
– Во-первых, сбавьте тон, молодой человек, – высокомерно сказала первая. – Во-вторых, вы явно пришли не по тому адресу. У нас здесь никого не ранили.
– И в другой раз проверяйте как следует информацию! – ввязалась зловредная вторая.
– Но стреляли же… – пробормотал Игорь в полной растерянности.
– Подростки баловались. Эти ужасные петарды…
Игорь хотел спросить про оружие, найденное на крыше, но вовремя спохватился. Старухи и так смотрели на него с подозрением. Он вяло поблагодарил их и пошел прочь.
Какой-то алкоголик Кеша… Как это могло случиться?! Игорь остановился, задрал голову. Как все произошло? Они выбежали на крышу, и беглец почти сразу свалился. Мог это быть какой-то местный алкаш?
Приходилось признать, что мог.
Игорь грязно выругался. Но если с крыши упал алкаш, то куда делся курьер?! В подъезде нет лифта, нет мусоропровода, ему некуда было спрятаться от них… Но где же он тогда?!
Ответ пришел сам собой. Если раненый курьер не прятался от них в подъезде, значит, он прятался в чьей-то квартире.
– Ах ты сволочь, – злобно пробормотал Игорь себе под нос. – У кого ж ты окопался?
Он замер, потому что в голову ему пришла простая мысль. «Где курьер, там и бриллианты!»
Значит, еще можно реабилитироваться в глазах шефа! Если этот раненый недоумок жив, он найдет его и заберет оставшуюся половину груза. В подъезде не так много квартир…
Вот только как же понять, где именно спрятался перевозчик?
Игорь огляделся. Старухи уже ушли, и двор совершенно опустел. Странноватое местечко, такое безлюдное… Но это ему только на руку.
Он набрал код, который они выбили из старой вешалки, и вошел в подъезд. По четыре на каждом этаже – значит, всего двадцать. Игорь пошел наверх, присматриваясь к закрытым дверям.
«Эй, перевозчик, ты где?»
Добравшись до самого верха, Игорь остановился. Люк, ведущий на крышу, уже закрыли, и на нем висел огромный замок.
Он осмотрелся. Все то же самое, что на других этажах: две двери, четыре звонка… Но правая, кажется, чуть приоткрыта. Игорь подошел ближе, присматриваясь, осторожно толкнул ее – и схватился за кобуру, спрятанную под курткой.
Дверь отворилась. За ней оказался освещенный тамбур с небрежно набросанной обувью. Из-под сдвинутого коврика виднелись темные пятна.
Игорь чуть не сплюнул на пол в ярости, поняв, где прятался от них раненый курьер, пока они с Генкой шарахались по крыше.
Так вот он где – в одной из двух квартир! Может, здесь живет кто-то из его знакомых, оттого он и рванул так уверенно в этот подъезд?
Игорь вернулся на лестничную площадку и стал спускаться вниз. Он непременно вернется сюда. Завтра же. Но уже не один. Одному – опасно. Кто знает, что за приятель у курьера…
Навстречу Игорю поднималась женщина средних лет – тощая, очкастая крыса с русыми волосами, убранными в хвост. Он посторонился, пропуская ее. И даже чуть не спросил, кто живет на пятом этаже, но взглянул на ее замкнутое лицо и промолчал. Эта тетка могла рассказать о его интересе тому, кто помог спастись курьеру. Пусть для него станет сюрпризом следующий визит Игоря.
Он поднял воротник и быстро сбежал вниз.
Вера Воронцова проводила взглядом незнакомого мужчину. Он как будто хотел что-то спросить у нее, но потом передумал… Вера порадовалась, что он передумал, потому что лицо незнакомца показалось ей неприятным: узенькое, серое, словно крысиная мордочка. Была в нем какая-то туповатая сосредоточенность и жестокость.
Она хотела рассказать об этом мужчине Майе Марецкой, но стала разбирать одежду для своих подопечных, захлопоталась – и забыла.