Алмазный мираж. Глава 1 (Андрей Никольский)

Глава 1

В жаркий сентябрьский полдень аэропорт «Шереметьево-2» бурлил своим обычным многолюдьем. За окнами аэровокзала где-то вдалеке то и дело взлетали и садились тяжелые реактивные лайнеры, а внутри огромного здания стоял негромкий ровный гул голосов, временами заглушаемый короткими сообщениями диктора-информатора.

Группа пассажиров, прибывших рейсом «Кросс-эйр» из Цюриха, пройдя таможенный контроль, ручейками просочилась в зал и тут же смешалась с многоликой толпой.

Один из прилетевших, высокий молодой мужчина с крепкой спортивной фигурой и загорелым обветренным лицом, глянув на указатели, поправил на плече небольшую дорожную сумку и уверенно направился в сторону выхода к стоянке такси.

Позднее, когда улыбчивый таксист-белорус спросил его о маршруте поездки, загорелый мужчина достал из кармана своей выцветшей куртки листок с несколькими аккуратно выписанными адресами.

– Центр… Пушкарев переулок, – назвал он первый из адресов и, убедившись что таксист его верно понял, закрыл глаза и безмятежно задремал на заднем сидении.

Западная часть Пушкарева переулка, в сотне метров от места его пересечения с Трубной улицей, привлекала внимание впервые попавших сюда людей той красотой, что присуща уголкам старой неторопливой Москвы: по обеим сторонам тихой улочки высились симпатичные трех-, четырех– и пятиэтажные здания, многие из которых были построены еще в позапрошлом веке.

В нижних этажах хорошо отреставрированных строений располагались небольшие магазины и офисы всевозможных фирм и компаний. Разноцветные пятна вывесок и аккуратные деревца с уже начавшей желтеть листвой удачно дополняли и без того привлекательный пейзаж.

Контора торговой фирмы «Единорог» располагалась в первом этаже четырехэтажного кирпичного дома с ажурными балкончиками. Рядом с невысоким, тщательно отремонтированным крыльцом, над которым пестрела вывеска конторы, играли два шестилетних мальчугана. Мальчишки добросовестно таскали по асфальту игрушечный самосвал и при этом рычали так, словно их машина и впрямь везла на себе какой-то груз.

Тут же на тротуаре в десятке метров от детей одиноко торчал рядом со своей тележкой узбек средних лет. Тележка, величиной с небольшой аэродром, была завалена разнообразными фруктами и зеленью, но, судя по кислой физиономии торговца, редкие прохожие в его товаре сегодня не особо нуждались.

Контора «Единорога», кажется, также не могла похвастать вниманием со стороны жителей мегаполиса: телефон на столе владельца не звонил, факс лениво бездействовал, а входная дверь, после того как хозяин конторы с утра переступил порог, отворялась лишь однажды, да и то, когда разъездной курьер привез заказанную пиццу и бутерброды.

Если кому-нибудь из горожан все же вдруг потребовались бы услуги владельца «Единорога» Михаила Александровича Гаевского и с этой целью им пришлось заглянуть к нему в контору, ее старомодный интерьер наверняка удивил бы визитеров, привыкших к скучной похожести современных офисов с их светлыми стерильно-чистыми помещениями, одинаковой мебелью и стандартным набором всевозможной оргтехники.

Значительную часть просторной мрачноватой комнаты занимал старинный письменный стол, на котором кроме телефона, настольной лампы и пепельницы с кучей окурков стоял стаканчик с карандашами, а также маленький российский триколор на круглой подставке. Полупустая чашка с еще теплым кофе и надкушенный бутерброд на краю стола лишь подчеркивали универсальность старой мебели и непривередливость Гаевского в отношении еды.

Внушительного размера шкаф, тоже явно антикварный, располагался у стены, буквально в двух шагах от стола. На его полупустых застекленных полках виднелось несколько толстых справочников, вазочка с букетиком увядших фиалок и десятка полтора цветных и черно-белых фотографий в красивых деревянных рамках. Содержимое части полок скрывала спинка кожаного кресла, придвинутого сейчас к шкафу почти вплотную.

На стене, правее шкафа, висели пять или шесть дипломов с броскими золотистыми печатями – наглядное свидетельство заслуг и профессиональных достижений владельца конторы. Рядом со смежной стеной, напротив забранных жалюзи окон, стоял массивный диван, обитый потертой и посветлевшей от времени кожей, да пара удобных кресел. Поблизости от всей этой древней мебели находилась дверь в соседнюю комнату, где помещалась небольшая картотека.

Скромное убранство конторы дополняли три высокие декоративные пальмы, стоячая вешалка, пара стульев на гнутых ножках перед письменным столом и блеклая акварель с видом Эйфелевой башни на стене.

Что ж до самого Михаила Александровича, то он в настоящий момент сидел со свежим выпуском «Коммерсанта» на коленях, вольготно развалившись в кресле за письменным столом и, следует заметить, довольно органично вписывался в окружающую обстановку.

На вид этому плотному человеку в мешковатом бежевом костюме и белой сорочке с малиновым галстуком можно было дать около пятидесяти – пятидесяти пяти. Розовое щекастое лицо Гаевского с черными внимательными глазами под стеклами очков и курносым носом, напоминающим незрелый помидор, выглядело довольно несерьезным, однако люди, давно знакомые с Михаилом Гаевским, прекрасно знали насколько обманчиво это впечатление и до какой степени серьезен в делах этот невысокий лысеющий мужчина.

Кроме Гаевского, в конторе не было ни души. Похоже, данное обстоятельство совершенно не тревожило владельца заведения, который увлеченно просматривал раздел биржевых новостей, изредка делая на полях карандашные пометки.

Приглушенный скрип тормозов за окнами не смог отвлечь его от чтения. Мужчина бросил косой взгляд в сторону улицы лишь когда услышал хлопок дверцы и шум отъезжающей машины. Поправив очки, Гаевский привстал с кресла и посмотрел в окно.

Через тонкую линейку жалюзи он почти сразу заметил на противоположной стороне улицы высокого человека в видавшем виды джинсовом костюме с сумкой на плече, который, судя по всему, внимательно изучал вывеску над входом в его контору. Когда Гаевский окончательно убедился, что незнакомец направляется именно к нему, он немедля отложил чтение и, быстро выдвинув один из ящиков письменного стола, проверил лежащий там короткоствольный браунинг.

Звонок дверного колокольчика застал Михаила Александровича за изучением спортивных репортажей газеты.

– Добрый день! – с порога приветствовал хозяина вошедший.

– Добрый, – едва слышно буркнул Гаевский, поднимая настороженный взгляд.

– Чем могу быть полезен? – недружелюбно осведомился он чуть погодя, заметив, что незнакомец разглядывает убранство его конторы так, словно это была какая-то занятная музейная экспозиция.

Гаевскому сразу бросилась в глаза ладная, крепко сбитая фигура вошедшего и его красивый необычайно темный загар, который определенно контрастировал с выгоревшими на солнце волосами.

«Явно не крымский!», – раздраженно отметил про себя Михаил Александрович и, на всякий случай, покосился на ящик с пистолетом.

– Хотелось бы увидеть господина Гаевского! – без околичностей заявил незнакомец, приблизившись к письменному столу. Голос загорелого визитера был слегка хрипловат, а едва заметный акцент выдавал в нем человека, который очень давно не разговаривал на родном языке.

– Гаевский перед вами, – признался Михаил Александрович, еще не зная чем для него обернется эта откровенность. Он с видимым сожалением отложил газету на край стола.

– Отлично! – сразу обрадовался незнакомец. – Я слышал, вы покупаете стеклышки… – помявшись, сказал он, а затем сразу перешел к делу. – Может, взглянете на мой товар?

Предложение загорелого крепыша заставило Гаевского вздрогнуть: он никак не ожидал подобного оборота дел и теперь определенно боролся с искушением.

Колебания, однако, длились недолго. Отодвинув в сторону кофейную чашку и бутерброд, Гаевский с интересом уставился на посетителя.

– Ладно, показывайте, что там у вас, – наконец решился Михаил Александрович, кивая загорелому на один из стульев. – Но предупреждаю: дешевка меня не интересует!

Пока незнакомец, бросив сумку на пол, устраивался на стуле и затем ковырялся в нагрудном кармане куртки, Гаевский разглядел его сухощавое лицо с правильными чертами и светлыми смышлеными глазами. Короткие, зачесанные назад, волосы парня, которому, вероятно, едва только исполнилось тридцать, совершенно выгорели на солнце и теперь были не темнее цвета соломы. Его небритые щеки позволили Михаилу Александровичу сделать вывод, что приезжий (а это хозяин конторы определил с первого же взгляда) прикатил к нему прямо из аэропорта или же с вокзала.

Когда мужчина извлек из кармана пластиковый кулечек и затем аккуратно высыпал на чистый лист перед Гаевским три крошечных, почти невесомых, прозрачных кристаллика, тот успел заметить татуировку на тыльной стороне ладони незнакомца: скалу причудливой формы под буквами КДМ.

Камни, кажется, заинтересовали Гаевского. Это было видно по тому, как он ерзал в своем кресле, а затем долго и тщательно протирал стекла очков специальной мягкой тряпочкой, прежде чем вновь водрузить их себе на нос. При этом Михаил Александрович ни на секунду не оторвал взгляда от листка с алмазами, что со стороны выглядело достаточно забавно.

Гаевский не спеша достал из стола ювелирный пинцет вместе с небольшой лупой, пододвинул к себе настольную лампу и потом принялся сосредоточенно разглядывать драгоценные крупинки.

Священнодействие происходило при полном молчании обоих мужчин. Лишь тихое жужжание кондиционера да редкий шум проезжающих автомобилей за окном сейчас напоминали о том, что весь остальной мир был абсолютно равнодушен к их делам и продолжал жить своей обычной жизнью.

– Товар действительно неплохой! – отозвался Гаевский через несколько минут. – Откуда они у вас? – бесцеремонно вопросил он, тыча в алмазы своим пинцетом.

– Вы покупаете камни или истории? – язвительно усмехнулся незнакомец.

Михаил Александрович успел заметить, как зло блеснули при этом его глаза.

Вместо ответа Гаевский вновь принялся разглядывать сверкающие крошки сверхтвердого минерала, привычно орудуя при этом пинцетом и лупой.

Неожиданно он отложил свое занятие и поднялся из-за стола.

– Схожу за другой лупой… Любимой, – пояснил Михаил Александрович. – Они того стоят!

Незнакомец понимающе кивнул и взглядом проводил Гаевского до двери в соседнюю комнату.

Едва закрыв за собой дверь комнатушки с двумя картотечными шкафами и красивым резным комодом с затейливыми бронзовыми ручками, хозяин конторы бросился к телефону, что сиротливо стоял на подоконнике.

Альфред Беккер умел ценить время и, в отличие от многих соотечественников, обладал устойчивой способностью превращать этот дар небес в материальные блага. День пунктуального старика обычно был расписан по часам, однако, даже несмотря на это, он не мог похвастать тем, что успевает делать все, что хотел бы успеть.

Помимо цепкого аналитического ума, природа наградила Альфреда Борисовича примечательной внешностью. Крупная, довольно грузная фигура с длинными жилистыми руками, была увенчана небольшой седой головой с высоким морщинистым лбом и непропорционально большими ушными раковинами. Из-под густых бровей на мир сурово смотрела пара серых колючих глаз, а хищный хрящеватый нос и тяжелый жесткий подбородок красноречиво свидетельствовали о том, что Альфред Беккер не слишком-то доверяет людям и ненавидит сантименты. Очки в изящной металлической оправе, удачно примостившиеся на кончике носа, завершали портрет старика, придавая его бледному нездоровому лицу должную респектабельность, столь свойственную политикам и преуспевающим бизнесменам. Отлично сшитые костюмы из беккеровского гардероба в сочетании с модными галстуками и дорогой итальянской обувью лишь усиливали это впечатление.

С утра Беккер, как всегда, был на ногах: в первой половине дня он уже провел непростые переговоры с партнерами из Питера относительно поставки крупной партии спиртного в Эстонию, а после отправился с визитом к знакомому банкиру, чтобы обговорить условия получения кредита для закупки немецких игральных автоматов.

Телефонный звонок застал его в туалете, куда старик зашел перед тем, как спуститься с директорского этажа банка к своему охраннику. Миша Гаевский редко беспокоил Беккера по мобильной связи и внезапный звонок одного из доверенных людей заставил Альфреда Борисовича сразу же настроиться на соответствующий лад.

Разговор с Гаевским длился не дольше минуты. Когда Беккер, кинув в трубку пару негромких торопливых указаний, оборвал связь, на его прежде невозмутимом лице вдруг появилось выражение озабоченности. Правда, это продолжалось лишь считанные мгновения и вскоре старик уже азартно нажимал на кнопки своего мобильника.

Еще несколько секунд – и в трубке послышались длинные гудки.

– Эдик, ты? – осведомился Беккер басовитым голосом, когда другую трубку наконец сняли.

– Нет, папа, Господь Бог! – грубо хохотнул в трубке резкий баритон.

– Брось трепаться! – мигом вскипел старик, но, памятуя что времени в обрез, тут же спросил. – Где ты сейчас находишься?!

Возникла короткая пауза, которая лишь подтвердила догадку Беккера, что сын в данный момент времени сидит за рулем.

– На Земляном Валу… Недалеко от вокзала, – уже более почтительно отозвался Беккер-младший. – А что надо?

– Ты один? – продолжал допытываться старик, спеша по коридору к лифтам.

– Вместе с Кешей…

Это сообщение обрадовало Беккера.

– Превосходно! – заявил он в трубку и только теперь перешел к делу. – Через двадцать минут будьте в конторе Гаевского! Вместе с Сибой…

Но сын не разделил радость папаши:

– Ты с ума сошел! Через полчаса я встречаюсь с Фридманом!

– Делай, что велено! – посуровел Беккер-старший. – У нас гость из Алмазной Зоны…

– Шутишь? – интонации Эда мигом переменились, хотя старик не обратил на это никакого внимания.

– Миша попробует задержать его, но думаю это будет непросто!

«О’кей, мы поворачиваем!»– услышал он в трубке, прежде чем связь прервалась.