Глава 3. Прародители
Его род происходил от тех самых переселенцев из села Берёзцова на Смоленщине, откуда, после освобождения смоленской земли от литовцев, они были перевезены в 1514 году в Муромское Заочье. Тогда Великий князь Московский Василий Ш-ий жаловал Ивану Алехновичу Сенявину освобождённые имения его предка на Смоленщине, и земли в других наместничествах Московского княжества, в том числе в Муромском Заочье.
В числе этих нескольких крестьянских семей оказалась и большая крестьянская семья с молодой матерью и ребёнком, отцом которого был молодой шляхтич Ежи Комаровский – отпрыск одного из тридцати родов, родственных могущественной магнатской литовской династии Радзивиллов, в числе которых были Денхофф, Замойские, Леливские, Сангушко, Сапеги, Тарновские, Течинские, Ходкевичи, и другие.
Более чем за год до этого молоденькая девушка из села Берёзцово по имени Любаша, воспользовавшись неожиданно вспыхнувшей к ней страстью предводителя захватчиков их земли, ответила ему взаимностью и тем спасла от разорения не только свой дом и свою семью, но и всю свою деревню.
Но за такую свою жертвенность девушке потом пришлось заплатить. Вскоре от бежавшего оккупанта она родила сына. А жители деревни, вместо того, чтобы быть благодарными за спасение своего добра, а может быть и жизней, пожертвовавшей своей честью односельчанке, отплатили ей чёрной неблагодарностью – стали и не только за глаза всячески поносить её, упрекая в продажности. Поэтому Любаша вместе со всей своей большой семьёй – стариками, родителями, братьями и сёстрами с внутренним облегчением покорно согласилась переселиться на новые земли вглубь России.
Она со своей семьёй покинула родные места, чтобы после возврата Смоленщины в состав русских земель больше не слышать постоянных упрёков «добрых соотечественников» в прелюбодействе с захватчиком.
Поэтому среди первых поселенцев новой построенной деревни Берёзовка наряду с другими семьями переселенцев со Смоленщины оказалась и большая крестьянская семья, потомки которой со временем, сначала в качестве прозвища, стали носить фамилию Комаровские. Эта семья оказалась, возможно, чуть ли не одной из первых в этих местах, уже носивших свою фамилию.
А первопоселенцы Берёзовки начали обустройство своих жилищ с нуля.
Имея лошадей и необходимый инструмент, они приступили к вырубке леса и очистке участков под жильё и пашню. Естественного же строительного материала: дерева, мха, песка, глины, камней-валунов кругом было достаточно. Первые избы представляли собой небольшие жилища, рубленные из сосновых брёвен и утеплённые мхом. Дом ставили непосредственно на землю без фундамента и пола. Печи с лежанками сооружали из валунов на глиняно-песчаном растворе, и устанавливали их на особых срубах или непосредственно на земле.
Эти печки топились по-чёрному, когда дым из печи обогревал внутреннее пространство помещения, выходя в небольшое оконце. Земляной пол устилали соломой. А кровельным материалом крыш служила солома, осиновая или сосновая дранка.
Через маленькие окна, затянутые бычьим пузырём, дневной свет проникал плохо. Ночью избы внутри освещались горящей лучиной или глиняными светильниками-каганцами с просаленными фитилями.
Рядом с такими избами возводились хозяйственные постройки для скота, небольшие овины (шиши) для сушки снопов, и глубокие ямы для жита (зернового немолотого хлеба). В холодное зимнее время часто домашний скот перемещался в избы. А в самой избе размещались орудия мужского труда: топоры, пилы, вилы, грабли, лопаты и конская сбруя.
Из домашней утвари имелись ручные жернова для размола зерна, деревянные кадки для хранения воды, засоленных овощей, грибов и мяса, для замочки яблок и лесных ягод, деревянные вёдра-ушата, маслобойки, лохани, корыта для рубки капусты, замеса теста и кормления скотины. Кроме того, в избах имелись глиняные горшки для хранения молока, глиняная посуда: миски, тарелки, стаканы, ковши разных размеров, деревянные ложки, сплетенные из ивового прута корзины, сундуки и короба для хранения вещей и другого имущества, и прочее, нужное крестьянским семьям.
В 1581 году в России для выяснения состояния земельного фонда было сделано описание земель. Именно эти писцовые книги стали юридической основой окончательного закрепощения крестьян за помещиком – хозяином Берёзовской земельной дачи. К концу века возросло и количество крестьян, переведённых им на барщину.
Но больше всего крестьянам нужна была хорошая урожайная погода. Ведь в 1601 – 1603 годах серия погодных катаклизмов и последовавший за этим сильнейший голод на одну треть уменьшил население России.
В XVI веке основной системой хозяйствования была барщина. Барскую пашню обрабатывали барщинники, преимущественно бобыли – бывшие крестьяне, согнанные со своих земель помещиком.
Получая от хозяина надел земли, крестьяне, называвшиеся поземщиками, за пользование этой землёй были обязаны платить налоги (повинности) помещику или сельхозпродуктами (натуральный налог) или деньгами (ренту). За неуплату этих налогов следовал отбор земли у неплательщика и его перевод в бобыли, а затем и в барщинники. Но главной повинностью была государственная в пользу Великого Князя (царя) и тоже деньгами. Кроме того на крестьян Берёзовки была наложена и транспортная повинность – содержать ямщиков на почтовой станции Нехайка и давать туда подводы с лошадьми.
Из-за усилившейся эксплуатации крестьяне к середине этого же века всё больше нищали, теряли свои земли, становились бобылями, и помещик всё большее их количество переводил на барщину.
Этот привело к крестьянскому восстанию в 1615 – 1618 годах.
Но крестьяне Берёзовки поддержали это восстание лишь морально.
В период с 1613 по 1645 год от непосильного помещичьего гнёта началось массовое бегство крестьян из своих деревень, в том числе семьями и с домашним скарбом, инвентарём и скотиной. Причём бежали зажиточные крестьяне. Беднякам же бежать было не с чем, да и на новом месте устроиться им было бы немыслимо. Но из Берёзовки бежали редко.
По соборному Уложению 1649 года крестьяне вместе с семьёй, потомством и имуществом стали являться полной и вечной собственностью помещика, который с этих пор отвечал перед правительством за исправную уплату крепостными крестьянами налогов. Крестьянин не мог отлучиться из деревни для торговли или работы по найму без разрешения приказчика. За самовольный уход или отъезд его били батогами на крестьянском сходе.
В 1654 году жителям Берёзовки, находящейся в лесной глухомани, счастливо удалось избежать эпидемии чумы, поразившей округу.
К семидесятым годам шестнадцатого столетия крестьянские наделы уменьшились, и не превышали от трёх до четырёх десятин.
Разорение крестьян, обременённых двойным гнётом жившего в столице помещика и государя, усилилось произволом ещё и помещичьего приказчика, с попустительства своего хозяина самовольно распоряжавшегося имуществом крестьян, опираясь в этом на вотчинные инструкции.
В них устанавливался порядок контроля над состоянием крестьянского хозяйства с целью обеспечения несения ими ещё и владельческих и государственных повинностей. Они предписывали приказчику пристально следить за тем, чтобы крестьяне «к пашне своей имели прилежные труды и тщание», а «не хотяшных трудится, яко тунеядцев,» наказывать и отдавать в солдаты.
Помещики запрещали крепостным девушкам выходить замуж за крестьян других владельцев, обязывали крепостных в праздничные дни посещать церковь, а уклонявшихся предписывали «Бить батоги на мирском сходе нещадно».
Но независимо от этого, в силу объективных экономических причин, к двадцатым годам XVII века сельское хозяйство стало оживать. Несколько улучшилось и положение жителей Берёзовки – стали расширяться посевные площади, особенно под посев льна.
Но тяжёлый крестьянский труд, как и прежде, не приносил им достатка. Значительные плоды их труда пожинали помещик и перекупщики-торговцы.
Не выдерживая тяжести поборов, обедневшие крестьяне переходили в бобыли, так как те несли меньше повинностей, но оказывались без земли и ещё более бесправными.
В 1676 году бобыльские дворы в Берёзовке составляли пятую часть.
Но из выживших и приумножившихся после всего этого, в том числе крепостных крестьян Комаровских, через полторы с лишним сотни лет после их переселения в Берёзовку стал Прохор, но теперь носивший фамилию Комаров.
А произошло это в 1693 году после ранней гибели его родителей, когда Проше было всего три года. Крестьяне дальней деревни нашли на лесной дороге плачущего и замерзающего около телеги мальчугана после того, как его родителей убили и ограбили пришлые из муромских лесов разбойники.
На вопрос нашедших его людей: а чей ты мальчик? – испуганный и заплаканный Проша, заикаясь и икая от холода, смог выговорить только:
– «Пьё…ша Кома…ёв…».
Крестьяне мальчугана подобрали и, так и не узнав его происхождения, фактически усыновили. Потому приёмные родители и прозвали малыша Комаровым.
Через несколько лет Прохора, записанного в господские ведомости Комаровым, уже ставшего молодым человеком крупного телосложения и весьма приятной наружности, случайно обнаружили и опознали по родимым пятнам на лице его родственники из Берёзовки. И началась тяжба за него между приёмными и истинными родителями.
– «Ну, какой он, к чёрту, Комаров?! Он ведь на меня похож! Вы только посмотрите на него! Такой крупный и сильный, не суетливый, спокойный и уравновешенный! Да и родинка у него на щеке, ну, как у его матери – моей родной дочери! Что, я не знаю, что ли?» – приводил аргументы его дед.
– «Кем бы он раньше не был, но теперь-то он записан Комаровым и без отечества! И Комаровым навсегда останется!» – объяснял старику бурмистр.
Их спор всё же разрешился разумным компромиссом, но в пользу барина. Некоторое время Прохору приходилось фактически жить на два дома, и практически за двоих отрабатывать барщину – за себя пришлого и за себя прошлого.
Сильный и трудолюбивый, он все дни напролёт был занят работой, в том числе на два своих и не своих дома. И это было очень важно, так как в 1718 году Пётр I ввёл подушную подать, по которой 74 копейки взимались с каждой души, независимо от её физического состояния, как работника. Сельская община теперь должна была вносить подать за всех по списку ревизской сказки. А это были не только работоспособные мужчины, но и младенцы, старики, а также уже умершие и беглые.
Поэтому Прохор много работал, часто уставал и думал, как бы ему это недоразумение всё же выправить. Со временем этот вопрос решился сам собой, но не в скором времени, а после того, как предприимчивые и не успокоившиеся его родственники, в конце концов, с помощью приказчика оженили уже зрелого мужчину в свою же деревню Верхняя Берёзовка.
Поэтому и его первенец Лука появился на свет только в 1726 году, прожив потом до шестидесяти шести лет.
В этот период, с 1724 года, в России начала вводиться паспортная система. В границах своего уезда, но не далее тридцати вёрст от своего двора, крестьянину разрешалось «работою кормиться» при наличии письменного отпуска, выданного приказчиком.
За таким письменным отпуском (паспортом) крестьяне Берёзовки ездили в вотчинную деревню Плосково.
В этом паспорте описывались «рост, лицо и приметы» крестьянина, его получившего. Поэтому в эти же годы в Берёзовке многие жители стали получать фамилии по своим прозвищам и особым приметам.
Из-за Прохора и за всей большой семьёй прежних Комаровских теперь закрепилась их новая, изменённая на Комаровы, фамилия. А среди их дальней родни появились Беззубовы, Голубевы, Гроздовы, Груздевы, Заикины, Зубовы, Лакеевы, Орловы и Турутины.
Введение паспортной системы в России в большой мере было вызвано повсеместным бегством крестьян из-за ухудшения их экономического положения во второй четверти XVIII века. С крестьян, кроме относительно новой подушной подати, продолжали взимать и прежние подати. Их обязывали отдавать лошадей и подводы для перевозки казённых грузов, а самих мобилизовали на строительные работы. Поэтому некоторые из них убегали от тяжёлой судьбы, сбиваясь в «ватаги» беглых крестьян, работных людей и солдат-рекрутов. Эти «разбойные партии» нападали на помещичьи усадьбы, годами наводя страх и на местные власти.
Ещё в 1709 – 1710 годах отряд беглых под руководством Гаврилы Старченка действовал в Муромском уезде и в Нижегородской губернии.
А в 1736 году крестьяне деревень Малышево и Новошино долго сопротивлялись Муромскому протопопу.
Слухи о крестьянских волнениях доходили и до жителей Берёзовки, волнуя их умы, но активным участием в них дело не кончилось.
В это период, несмотря на невиданное бесправие крестьян, их жалобы на помещиков были запрещены.
За недовольство тот мог отправить неугодного крестьянина в ссылку или на каторгу, или наказать своими силами и средствами: плетями и розгами, или заковать в кандалы и уморить голодом.
Такая участь не миновала и берёзовских мужиков.
Не попадало только «захребетникам» – сельским работникам, не имевшим своего двора и земли, и работавшим на «капиталистых крестьян», часто своих родственников, которые за тех отвечали перед приказчиком.
Не попадало также работящим и безотказным крестьянам, в числе которых был и Прохор Комаров.
После Луки у него в 1733 и в 1738 годах родилось ещё два мальчика, а сам он прожил теперь в своём, а потом и в доме теперь уже старшего сына, до 73 лет. Здесь он успел понянчиться и с пятью внучками и тремя внуками, среди которых был и средний по возрасту, но крупный и почему-то очень шустрый Фёдор, родившийся в 1757 году.
Жена Луки Прохоровича, Евдокия Ивановна из Верхней Берёзовки, бывшая всего на год младше мужа, оказалась женщиной плодовитой, родив восьмерых детей, причём последнюю, Лукерью, она родила в 1766 году в возрасте тридцати девяти лет.
Среди её детей первенцем был Алексей, родившийся в 1748 году, младшая его на пять лет Аграфена, затем рождённая в 1755 году Екатерина. После второго сына Фёдора она через два года родила младшего сына Григория, ещё через два года родилась Евфимия, через год – Агафья и, наконец, последняя Лукерья.
А умерла она на четыре года раньше мужа.
Кроме того, от второго сына Ивана и его жены Акулины Веденеевой, тоже из Верхней Берёзовки, Прохор понянчился ещё с пятью внучками Февроньей, Натальей, Аксиньей, Устиньей и самой младшей Евфимией, которой был всего один годик отроду.
Один из его внуков, крупный и шустрый Фёдор Лукич, всё время торопился жить, и очень рано, в возрасте семнадцати лет, стал отцом.
Его избранницей оказалась односельчанка Евдокия Петровна Маркова, бывшая старше него на два года. Да и прожил он лишь до тридцати трёх лет, умерев всего на один год раньше своего младшего брата Григория, через два года после смерти их старшего брата – сорокалетнего Алексей.
Своего первенца, родившегося в 1774 году, Фёдор назвал Макаром, а второго сына, родившегося через четыре года – в честь своего младшего брата – Григорием. И этот его сын прожил до семидесяти одного года.
В 1780 году во дворе у зажиточного крестьянина Луки Прохорова кроме трёх поколений членов его семьи проживало и пять захребетников – братья Антон и Прокофий Осиповы с семьями.
А в Фёдоре всё время как будто играла шляхетская кровь, толкавшая его на авантюры, подвиги и приключения. В результате одной драки не на жизнь, а на смерть с численно превосходящим противником, он погиб в неравной схватке, защищая своих односельчан, в основном женщин. По отношению к ним он всегда был любвеобильным вообще, и не по происхождению галантен. А женщины этих краёв всегда отличались не только хорошим здоровьем, но и добротой и красотой.
И это необычным образом косвенно подтвердил случай, связанный с преподобным Серафимом Саровским.
В 1785 году двадцатишестилетний Прохор Мошнин – уже достигший своими духовными подвигами большого совершенства, Саровский инок Серафим – вместе с другим таким же молодым и тоже известным народу, как человек святой жизни, Муромским иноком Антонием, шли лесной дорогой Муромского уезда Владимирского наместничества чрез дремучие леса, населённые дикими зверями и лихими людьми. Их путь пролегал через Новосельскую волость к дороге, ведшей из Мурома в Свято-Успенскую Саровскую пустынь, в которой Серафим Саровский обретал с 1778 года.
В жаркий летний день у колодца Верхней Берёзовки они повстречали Евдокию Петровну Комарову.
– «Святые отцы! – поклонилась она инокам – А не желаете ли из колодца водицы напиться?».
– «Спасибо, добрая душа!» – отвесил ей поклон отец Серафим.
– «С удовольствием! Яко манну небесну… из рук твоих!» – перекрестив её, добавил в поклоне и отец Антоний, и оба с удовольствием напились холодной воды из поднятого женщиной колодезного ведра.
Поблагодарив за воду, Серафим обратился к улыбающейся ему красивой женщине, распростёрши над её светлым платком на русоволосой голове свою худощавую длань, и не давая ей встать на колени:
– «Вот, что я скажу тебе, сестра моя. Пройдут годы, и праправнучка твоего праправнука родится здесь и будет просвещённой. На развалинах… – отец Серафим сделал паузу, утирая лицо, будто смывая с него пыль этих самых развалин – она возопит к благочестию, да и упокоится в земле московской! И дети её будут осенены дланью божией. Но один – правой, а другая – левой! И будет у неё ещё три младших брата – три богатыря земли русской! Старший, яко Илья Муромец, по земле пройдёт – своё море не найдёт, от родной земли силу и немощь обрядши! Средний, яко Добрыня Никитич, через дела ратные да терпение благодатное долголетье обретёт! А младший, яко Алёша Попович… летописцем станет, всё о нас пропишет!».
Не дожидаясь реакции удивлённой женщины, поцеловавшей руку иноку, они двинулись дальше на юго-восток, но Евдокия успела вслед им молвить:
– «Святые отцы! Жалко – недавно в том направлении на подводе проехал Петька Дубов. Он бы вас, благочестивых, подвёз».
– «Ничего… с божией помощью» – молвил отец Антоний.
Перейдя вброд через мелководье реки Илимдиг, они чуть медленней пошли в гору, постепенно углубляясь в лес. Но когда они дошли до местечка Кряжёва Сечь, из-за болот на юго-востоке от которого раньше называвшееся Мокрым, то остановились отдохнуть, присев на дубовые пеньки.
– «На этом самом месте, отче, будет женский монастырь, его оснуёт девица. Она будет людям на посмеяние, а Царице Небесной на прославление. Здесь будет храм во имя Матери Божией «Утоли моя печали»!» – неожиданно поделился отец Серафим с отцом Антонием.
После этих слов он встал, вынул из-за пояса топорик и срубил два молоденьких дубка, заострив ствол одного из них.
– «А ты, отче, этот крест утверди!» – обратился он к Антонию.
Пока отец Антоний своим топориком делал на стволе заострённого дубка небольшое углубление, в которое вложил перекладину креста, привязывая его отрезанным куском бечёвки со своего пояса, отец Серафим вырыл своим топориком ямку между кустами. Потом отец Серафим пропел содеянному кресту тропарь «Спаси, Господи, люди твоя!» и воткнул его в ямку. Водрузив крест между кустами, он снова пропел тропарь, поклоняясь кресту.
Затем оба благочестивых спутника вместе, уже в третий раз, запели тропарь, продолжая молиться.
После этого, объятый душевным восторгом отец Серафим почему-то нарочито громко произнёс:
– «Вот на этом самом месте будет соборный храм!».
А свидетелем этого разговора и молитвенного восторга иноков стал тот самый крестьянский мальчик Пётр Дубов из соседней деревни.
По этой же дороге он вёз железо из Мурома.
Но на подъёме в гору у телеги сломалась оглобля, и он вынужден был теперь искать в лесу подходящее дерево, чтобы сделать из него новую.
Пока Пётр нашёл и срубил деревце, пока обрубал ветки, обтёсывал ствол и вырезал выемки, делая новую оглоблю, неподалёку услышал голоса незнакомцев и на всякий случай притаился в кустах. Ведь он боялся караульщиков леса, живших поблизости в селе Дальнее Давыдово. Да и это были уже угодья графа П.Б. Шереметева в Горбатовском уезде.
– «Пётр, выходи! Иди к нам!» – неожиданно обратился в сторону кустов отец Серафим.
Опешивший Пётр, расслышавший последние слова про храм, и неожиданно потерявший страх перед незнакомцами, вышел из кустов, и, засовывая свой топор за пояс, подошёл к инокам.
– «Ты думаешь, когда это будет? Это будет тогда, когда меня в живых не будет. А ты доживёшь до того времени, когда будет устроена обитель. Доживёшь и до освещения храма!».
Поговорив с мальчиком о его житие, святые отцы двинулись в путь.
И оба эти предсказания отца Серафима с годами сбылись с точностью и по времени, и по месту, и по событиям.
Но через несколько лет пока другие важные события овладели вниманием местных крестьян. Весть о польском национально-освободительном восстании 1794 года и участии в его подавлении Муромского пехотного полка хоть и не скоро, но докатилась из села Верхнее Давыдово до деревни Верхняя Берёзовка, скатившись затем и в Нижнюю.
Она лишь на несколько дней опередила весть о рождении у двадцатилетнего Макара первой дочери, которую вскоре окрестили Марией.
Через два года у него родился наследник Михаил, проживший шестьдесят восемь лет и успевший к старости насладиться свободой бывшего крепостного, вплоть до всеобщей отмены крепостного права в России. А в 1799 году у Макара Фёдоровича Комарова родилась и младшая дочь Агафья.
Вместе с любвеобильностью Макару от его отца Фёдора передался смелый нрав и не желание мириться с несправедливостью.
В 1797 году царское правительство издало указ, формально запрещавший помещикам заставлять крестьян работать на барском поле более трёх дней в неделю. Но помещики всё равно заставляли крестьян отбывать барщину столько, сколько им было угодно.
Именно по этой причине и из-за характера Макара в 1807 году в результате острого конфликта с барином, его хозяином – помещиком Александром Львовичем Нарышкиным (1760 – 1826 гг.) – тот выбрал его кандидатуру, и тридцатитрёхлетнего крепостного Макара Фёдоровича Комарова отдали в рекруты. А ведь ему не хватило всего двух лет, чтобы окончательно не попасть в их число по возрасту.
Месть барина была жестокой – ведь семья оставалась без кормильца. И это теперь касалось всей его родни, проживавшей в Верхней и Нижней Берёзовке. Такое бесправие касалось и других крестьян этих деревень.
И введённый позже в 1808 году запрет на продажу крестьян на ярмарках, и в 1809 году принятая отмена права помещиков посылать своих крестьян на каторгу, как и ранее изданный Указ 1803 года «О свободных хлебопашцах», позволявший помещику освобождать крестьян вместе с землёй за выкуп, непосредственно не коснулись жителей этих деревень.
Раньше, после С.Н. Сенявина, деревнями Верхняя и Нижняя Берёзовка владел Александр Александрович Нарышкин. Чтобы оградить своих крепостных от рекрутской повинности он дал указание своему бурмистру Ананию Тихонову на выкуп молодых парней в других наместничеств и их перевода в Берёзовку для последующей передачи в рекруты.
Но после смерти А.А. Нарышкина эти деревни перешли сначала к брату Льву Александровичу, а потом и к его сыну – Александру Львовичу, женатому на родной племяннице Сергея Наумовича Сенявина, и находились у него до 1815 года.
В этот период солдатская служба была тяжёлой и долгой.
Хотя теперь вместо пожизненной службы она уже и ограничивалась двадцатью пятью годами, но и тогда бы Макар Фёдорович Комаров пришёл бы домой, если бы вообще пришёл, в 1832 году в возрасте пятидесяти восьми лет. Сроки воинской службы сократились в 1793 году. И это новшество к счастью теперь коснулось рекрута Макара Комарова.
Российская рекрутская система комплектования армии того времени имела преимущества перед наёмно-вербовочной системой европейских стран. Она позволяла создать большую, однородную по национальному составу армию, и в случае военных потерь своевременно пополнять её.
С 1806 года в России стали создаваться «Запасные рекрутские депо», в которых под руководством опытных боевых офицеров рекруты проходили девятимесячное военное обучение.
Это позволяло по мере надобности полков в пополнении направлять в армию уже приученных к воинской дисциплине и обученных воинским наукам солдат, обеспечивая постоянную боеспособность этих полков, не выводя их на время из состава действующей армии.
Плановые рекрутские наборы проводились в ноябре каждого года.
Как взрослый мужчина – кормилец семьи, Макар не мог позволить себе загул перед призывом, как это было принято у молодых – двадцатилетних.
А вообще, рекрутские обряды в России, в частности в крестьянской среде, в отношении призываемых на двадцать пять лет воинской службы мужчин, укоренились давно и сводились к практически годовому загулу новобранца.
Гуляющий и развлекающийся кандидат в рекруты в этот период освобождался от работы. Его жалели, считая чуть ли не уже погибшим. В этот год домашние часто гадали, пытаясь повлиять на его судьбу.
И хотя друзья Макара по несчастью всю последнюю неделю до призыва с песнями и плясками активно гуляли на прощальных вечеринках, сам он лишь с утра за сутки до призыва сходил на кладбище в Нижней Берёзовке, поклонившись праху отца, и навестив свёкра Михаила Лаврентьева. Днём он попрощался с друзьями и родственниками, со знакомыми с детства уже пожухлыми лугами и полями, рекой Илимдиг и её притоком Кармалеей, с родным домом, пустым огородом, садом без яблок и баней. Вечером дома его мать Евдокия Петровна и жена Татьяна сели за гадание по караваю хлеба на пороге, якобы показывающему дальность его места службы от дома.
Утром, получив благословение от матери, попрощавшись с женой и детьми, взяв с собой запас еды на несколько дней и горсть родной земли в маленьком холщёвом мешочке на груди, Макар Фёдорович Комаров отправился в путь, попросив не провожать его. И женщины, осеняя родной образ крестным знамением, долго смотрели вслед удаляющейся в неизвестность подводе, пока она не скрылась за перелеском.
Увидят ли они его когда-нибудь? Ведь раньше редко кто из рекрутов возвращался домой. Но в этом печальном событии было и своё неоспоримое преимущество. В результате воинской службы Макар теперь выводил себя и свою семью из крепостной зависимости, фактически из неволи.
И все его последующие потомки были ему за это весьма благодарны.
После прохождения девятимесячного обучения в Запасном рекрутском депо Нижнего Новгорода Макар Фёдорович Комаров попал служить в знаменитый и легендарный Муромский мушкетёрский полк.
Среди множества славных победных походов полка было и его вхождение в 1760 году в Берлин, и решение исхода сражения с турецким десантом под Кинбурном в 1787 году в составе армии генерал-аншефа А.В. Суворова. А после заключения мира со Швецией, с 1792 года полк находился в Польше сначала в местечке Мир, а в 1794 году под Хельмом, участвуя в подавлении конфедератов.
В 1796 году при императоре Павле I Муромский пехотный полк был переименован в мушкетёрский полк.
А с 1801 года Александр I вернул полку название Муромский.
В военных кампаниях 1806 – 1807 годов, входящий в корпус генерала Леонтия Леонтьевича Беннигсена полк, под командованием полковника Александра Алексеевича Тучкова, участвовал и отличился в сражениях при Пултуске, под Гейльсбергом, Прейсиш-Эйлау и Фридландом. Но, попавший в действующую армию лишь к осени 1808 года, рядовой второго батальона Макар Фёдорович Комаров не успел поучаствовать в этих сражениях.
В сентябре 1809 года Муромский полк вошёл в состав 2-ой бригады 3-ей пехотной дивизии генерал-лейтенанта П.П. Коновницына, с октября 1810 года имея в своём составе три мушкетёрских батальона, в свою очередь состоявших из одной гренадерской и трёх мушкетёрских рот. При боевом построении батальонов взводы гренадёрской роты размещались по флангам, 1-ая и 3-я мушкетёрские роты – в центре по фронту, а 2-ая – в резерве в тылу.
А командиром, вместо молодого генерал-майора А.А. Тучкова, ставшего командиром 1-ой пехотной бригады, куда входил и Ревельский полк, стал майор А.К. Фитингоф, а шефом – вместо генерал-майора В.П. Титова стал полковник, барон Фёдор Васильевич (Фридрих Вильгельм) фон Дризен.
Численность пехотных полков по штату военного времени составляла 2441 человек, из них 61 офицер, 120 унтер-офицеров, 1980 рядовых, 54 музыканта (в основном барабанщика), и 226 человек нестроевых.
А весь 3-ий пехотный корпус, численностью более 17 тысяч человек, в который входили все эти подразделения, располагался на западной границе российской империи в Новых Троках Виленской губернии, и командовал им, отличившийся в 1794 году при подавлении восстания Т. Костюшко, генерал-лейтенант Николай Алексеевич Тучков – старший брат А.А. Тучкова.
В феврале же 1811 года Муромский мушкетёрский полк вновь был переименован в Муромский пехотный, а 2-ая пехотная бригада – в 1-ую.
Во втором батальоне Муромского пехотного полка рядовой Макар Фёдорович Комаров вместе со своими старыми сослуживцами – более молодыми земляками из деревень Верхняя и Нижняя Берёзовка – встретил войну 1812 года.
За свою многовековую историю Российское государство прошло сложный путь развития, на который оказали влияние многие внешние и внутренние факторы.
Поэтому располагающаяся на стыке Европы и Азии, Россия впитала в себя черты и Запада и Востока, став своеобразной евроазиатской цивилизацией.
И история нашей страны развивалась с одной стороны, подобно истории других народов и государств, а с другой стороны имела и ряд специфических особенностей.
Очередными такими особенностями российского государства и его народа как раз и явились предыстория, ход и последствия Отечественной войны 1812 года.
Великая французская революция 1789-1794 годов взбудоражила Европу и привела к череде войн, в которых Франция была то агрессором, то жертвой агрессии.
В этот период Россия сама решала свои проблемы, не ввязываясь в ненужные ей конфликты, и Екатерина Великая возвратила исконные русские земли, победив Турцию и Швецию.
В период недолгого правления императора Павла I (1796-1801 гг.) европейские страны пытались склонить Россию к союзу, преследуя лишь собственную выгоду, игнорируя наши интересы и притязания.
Убедившись в коварстве и цинизме англичан и австрийцев, Павел вышел из антифранцузской коалиции, решив сблизиться с Францией.
Боясь этого, англичане организовали против него заговор и убийство…
Александру I понадобилось время, чтобы разобраться во внешних проблемах, и он решил выждать, заключив конвенции о дружбе с Англией, Испанией и Францией, пока занявшись внутренними делами.
В Европе в этот период наступил недолгий мир, позволивший французскому императору навести у себя в стране порядок, развить французскую промышленность, земледелие и финансы, усилить армию и флот. Но в этот же период англичане и французы тайно поддерживали Персию в грузинском вопросе против России.
Но стремление Наполеона к мировому господству привело его в 1805 году к войне против Австрии и её союзницы России, вынужденно вступившей в третью антифранцузскую коалицию, куда входили ещё и Англия, Неаполитанское королевство, Швеция и Португалия.
Сначала Наполеон решил поочерёдно разбить сухопутные союзные войска Австрии и России в центре Европы под Ульмом.
Он заставил капитулировать австрийскую армию, но русской армии удалось спастись благодаря знаменитому манёвру Кутузова. Затем, уже в основном русскую, с петровских времён непобедимую армию, но теперь под австрийским командованием, он разбил под Аустерлицем.
После выхода из войны Австрии, в 1806 году Александр I выступил на помощь Пруссии, теперь подвергшейся нашествию армии Наполеона.
Но Пруссия была разбита, прежде чем русские войска выдвинулись за реку Нарев, лишь прикрыв свою границу.
А на территории Польши обе армии не смогли одолеть друг друга.
В ходе сражений 1807 года наполеоновская армия постепенно вытеснила русскую за Неман, и с Пруссией было покончено.
После этого по предложению Наполеона был заключён Тильзитский мир и раздел сфер влияния между Францией и Россией.
Александру I был вынужден пойти на такое соглашение, так как в это же время был связан ещё и войнами с Турцией и Ираном.
Более того, Россия присоединилась и к континентальной блокаде Англии, но активно в этом не участвовала, так как не могла эффективно существовать без английского рынка, торгуя с Англией через нейтральные страны.
В период между 1807 и 1812 годами Россия провела более двух десятков успешных войн с Турцией, Ираном и Швецией, отняв у неё в 1809 году Финляндию.
С этими странами были заключены секретные мирные договоры.
Это дало возможность подготовиться к неизбежной большой войне с Францией, обустраивавшей себе плацдарм для нападения на Россию.
Российское военное руководство тоже не дремало. После назначения в 1810 году на пост военного министра М.Б. Барклая-де-Толи в России была создана военная разведка – Секретная экспедиция, которой руководил флигель-адъютант А.В. Воейков. В её составе, кроме директора, было всего три экспедитора и переводчик.
До этого нужную информацию за границей добывали дипломаты, дипкурьеры и различные частные лица. Но добываемая ими информация была разрозненной, бессистемной и часто попадала не по назначению.
С 1812 года этот особый орган военного министерства был переименован в «Особенную канцелярию военного министра» и её возглавил генерал-адъютант А.А Закревский.
Пока имея одного существенного противника, Россия осуществляла разведывательную деятельность по трём основным направлениям.
Стратегическая разведка заключалась в сборе информации о политическом и военном состоянии Франции.
Тактическая разведка включала в себя сбор данных о дислокации воинских частей на территориях сопредельных России государств, захваченных Францией.
А третье направление включало контрразведку, занимающуюся выявлением, слежкой и нейтрализацией французских агентов в России.
Ещё в начале 1811 года ей удалось раскрыть французского разведчика Савана, действовавшего в Санкт-Петербурге, и перевербовать его, в течение двух лет посылая через него в Париж дезинформацию.
В части дезинформации противника незадолго до начала войны особое место занимала «добыча» французскими агентами гравировальной доски столистовой карты России, в которой были «указаны» только главные дороги и основные ориентиры. Впоследствии это серьёзно повлияло на ход войны и потери французов.
Таким образом, весьма активная французская разведка не смогла правильно оценить военно-экономический потенциал России, разгадать замысел русского генералитета, выявить боевые качество русской армии и решимость народных масс подняться на борьбу против иноземных захватчиков.
Другие достижения были у российской разведки.
Стратегической разведкой занимались военные агенты, прикомандированные к русским посольствам в крупнейших и важнейших городах Европы, и имевшие дипломатическую неприкосновенность.
Этой разведкой занимались многие видные и опытные военные, ставшие теперь «дипломатами».
Но наибольший успех в этом деле пришёл к А.И. Чернышёву, часто общавшемуся и с самим Наполеоном, о военных приготовлениях которого сразу становилось известно в российской столице.
Таким образом, пользуясь различными источниками, русское командование к началу войны знало о численности и дислокации французских войск у границы России.
Прибыв к своей «Великой Армии» на пограничную с Россией реку Неман, 10 июня 1812 года Наполеон написал воззвание к своим войскам, в котором обвинил Россию в нарушении Тильзитского соглашения.
Формально это касалось главным образом отказа России активно участвовать в континентальной блокаде Англии.
Наполеон обещал Пруссии отнять её земли у России, а для привлечения в свою армию поляков он назвал вторжение в Россию Второй Польской компанией за освобождение Польши.
Даже многие французские маршалы не понимали смысла вторжения в Россию, но вынуждены были повиноваться.
И в два часа ночи 12 июня 1812 года 1-ая дивизия дивизионного генерала Шарля Антуана Луи Алексиса Морана по четырём ими наведённым мостам через реку Неман, по течению выше города Ковно (Каунас), начала переправу на правый берег.
Но на французские войска неприятное впечатление произвёл случай с их императором перед переправой. Его лошадь, испугавшись зайца, вдруг оступилась и сбросила на песок своего, находившегося в небывалом нервном возбуждении, знатного седока, получившего при падении ушиб бедра.
– «Римлянин вернулся бы назад…» – зароптали его приближённые.
А к окончанию переправы началась сильная гроза. Дороги испортились, и движение войск по песчаной и болотистой местности затруднилось.
Но в шесть часов утра авангард французских войск уже вошёл в Ковно.
А всего за четыре дня здесь переправилось 220 тысяч солдат основной части французской армии, составлявших гвардию, кавалерию, 1-ый, 2-ой и 3-ий пехотные корпуса под общим командованием самого Наполеона.
17 и 18 июня южнее Ковно около города Прены реку Неман перешла центральная группа французской армии численностью в 79 тысяч человек, составлявшая 4-ый и 6-ой пехотные корпуса и кавалерию, под общим командованием принца Богарнэ.
И в этот же день 18 июня ещё южнее, уже под Гродно реку Неман пересекла правая группа французской армии в 78 тысяч человек, составлявшая 5-ый, 7-ой и 8-ой пехотные корпуса и 4-ый кавалерийский корпус под общим командованием Жерома – младшего из Бонапартов.
Кроме этих трёх ударных групп на их флангах на русскую территорию, форсировав Неман севернее Ковно под Тильзитом, вступил 10-ый корпус французского маршала Макдональда.
А на правом фланге французских войск – южнее центрального направления со стороны Варшавы – реку Буг форсировал отдельный австрийский корпус Шварценберга численностью до 33 тысячи человек.
Царь Александр I узнал о начале вторжения французов ещё вечером 12 июня, находясь под Вильно (Вильнюс) в имении Закрет на балу у генерала Беннигсена, и на следующий день издал приказ по армии:
– «Из давнего времени примечали МЫ неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всём НАШЕМ желании сохранить тишину, принуждены МЫ были ополчиться и собрать войска НАШИ; но и тогда, ласкаясь ещё примирением, оставались в пределах НАШЕЙ Империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого НАМИ спокойствия. Французский Император нападением на войска НАШИ при Ковне открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остаётся НАМ ничего иного, как призвав на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы НАШИ противу сил неприятельских. Не нужно МНЕ напоминать вождям, полководцам и воинам НАШИМ о их долге и храбрости. В них издревле течёт громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог».
В тот же день царь отбыл в Свенцяны. Прибыв в расположение действующей армии, Александр I принял на себя командование, так и не назначив главнокомандующим Михаила Богдановича Барклая-де-Толи.
Россия в то время имела довольно большую армию, но из-за плохих дорог и обширной территории не могла быстро мобилизовать войска.
На Западной границе России удар наполеоновских войск приняли на себя 1-ая армия Барклая-де-Толи и 2-ая армия Багратиона. Общая численность этих наших армий составляла 153 тысячи солдат и 758 орудий.
Южнее этих армий на северо-западе Украины, на Волыни, располагались, служившей заслоном от австрийцев, части 3-ей армии А.П. Тормасова, в составе которой было ещё 45 тысяч солдат и 168 орудий.
В Молдавии против Турции стояла Дунайская армия адмирала П.В. Чичагова, в составе которой было 55 тысяч солдат и 202 орудия.
Севернее, в районе Риги, стоял отдельный корпус генерал-лейтенанта И.Н. Эссена, численностью 18 тысяч человек почти с двумя сотнями орудий.
А в Финляндии против Швеции стоял ещё и корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Штейнгеля, численностью 19 тысяч человек со 102 орудиями.
Кроме того четыре резервных корпуса находились подальше от границы в глубине территории России.
В дополнение к ним в казачьих иррегулярных частях числилось ещё до 110 тысяч человек лёгкой кавалерии.
Так что у России была вполне достаточная по численности, боеспособная и с традиционным боевым духом армия, объективно дающая уверенность в победе.
Поэтому изданный Александром I манифест о начале войны с Францией, заканчивался пророческими словами:
– «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моём».
Александр I предпринял попытку остановить военные действия и избежать большой войны, ещё рано утром 13 июня направив из Вильно своё доверенное лицо – генерал-адъютанта Александра Дмитриевича Балашова – со своим личным письмом Наполеону, в котором предлагалось начать переговоры при условии, что французские войска покинут пределы российской империи.
Направившись из Вильно к Рыконтам навстречу армии Наполеона, генерал-адъютант А.Д. Балашов поначалу встречал лишь наши отступающие войска. У Рыконт он встретил наш последний казачий разъезд. Узнав от казачьего офицера, что за Рыконтами стоят французские гусары дивизии Брюйера, Балашов поехал дальше осторожней. Вскоре вдалеке на горизонте он увидел цветные точки – передовые посты французского авангарда. А затем навстречу ему приблизились два французских гусара, захотевших уже было поднять тревогу и открыть стрельбу по русским мундирам. Но в этот момент один из сопровождавших Балашова казак затрубил в свой сигнальный рожок, означая, что это едут парламентёры.
Французские гусары немедленно оповестили о приезде русского парламентёра командира аванпостов полковника Юльнера, который в свою очередь тут же доложил находившемуся поблизости неаполитанскому королю – маршалу Иохиму Мюрату. Тот отдал приказ пропустить парламентёра через цепь пехотинцев.
Проследовав вглубь расположения французских войск под конвоем тех же гусар, А.Д. Балашов встретил Мюрата, который увидев русского генерала, первым соскочил с коня и, сняв шляпу, с улыбкой поприветствовал знатного гостя:
– «Я счастлив вас видеть, генерал! Но наденем, прежде всего, шляпы. Кажется, здесь всё предвещает войну?».
– «Действительно, ваше величество, кажется, император Наполеон желает вести её?» – ответил на приветствие Балашов.
– «А вы считаете зачинщиком войны не императора Александра?».
– «Я имею при себе тому доказательства!».
– «А нота, которой вы повелительно требовали, чтобы французские войска очистили Пруссию, не приводя никаких объяснений?».
– «Насколько мне известно, ваше величество, это требование не было важнейшим из условий ноты!».
– «Но всё-таки мы не могли принять его. Впрочем, душевно желаю, чтобы императоры поладили между собой, и чтобы война, начавшаяся против моей воли, была закончена как можно скорее. Не буду вас задерживать, генерал. Можете продолжать ваш путь. Не знаю верно, где император, но, вероятно, он недалеко отсюда» – вежливо распрощался Мюрат с Балашовым, пожелав тому дальнейшего счастливого пути.
Но прежде чем увидеть Наполеона, Балашову пришлось испытать некоторые неприятности от следующего общения с маршалом Даву, к которому Мюрат направил Балашова, уже предупредив Наполеона о прибытии русского парламентёра.
Сорокадвухлетний маршал Франции Луи Николя Даву – герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский – сидел за внимательным и озабоченным изучением топографической военной карты.
Он холодно поклонился Балашову и с недовольным видом сказал:
– «Не знаю, где теперь император. Отдайте мне ваш пакет, и я перешлю его».
Конец ознакомительного фрагмента.