Ответственность за кражу: 1917–1996 годы
«Всякая концепция может быть правильно понимаема только тогда, когда известна ее история, – писал выдающийся русский ученый-юрист Д. А. Дриль, – это приложимо ко всем вопросам и явлениям общественной жизни, а в том числе, конечно, и к изучению явлений в области уголовного права»[40].
Мы попытаемся обратиться к ней, насколько это позволяет объем статьи, применительно к изучению уголовной ответственности за кражи, которая не только была, но и продолжает оставаться самым распространенным преступлением в структуре преступности. В качестве анализируемого нами выбран исторический период, который обозначен как советский (1917–1993 годы)[41]. Это теперь хотя и недалекая, но уже история.
Следует отметить, что в советский период история развития этого института, как никакого другого, предусматривавшего уголовную ответственность за конкретные виды преступлений, была весьма богата. Сравниться с ней, пожалуй, может лишь ответственность за убийство, которая также претерпела множественные изменения.
После «слома» старой государственной машины, в том числе правотворческой, зарождающееся советское законодательство в первую очередь принимало нормы, направленные на борьбу с преступлениями, представлявшими наибольшую на тот момент опасность: саботаж, контрреволюционные выступления, спекуляция и т. д. К наиболее опасным преступлениям относилось также посягательство на общественную собственность, однако уголовное законодательство почти не содержало норм о преступлениях против личности и имущества граждан. Тем не менее, уже в воззвании от 28 октября 1917 года Военно-революционный комитет (ВРК) пишет, что он «не допустит никакого нарушения революционного порядка», что «воровство, разбои, нападения, погромные попытки будут немедленно караться, и виновные в этих преступлениях будут беспощадно судимы Военно-революционным судом»[42].
Ответственность за преступления в этот период регулировалась в основном специальными декретами и правовыми актами по некоторым отдельным составам преступлений. Так, к апрелю 1918 года существовало уже 17 специальных уголовно-правовых декретов и 15 актов, а к концу сентября 1918 года из 72 законов, содержавших уголовную санкцию, было издано:
– декретов и постановлений ЦИК и СНК – 55;
– постановлений наркоматов – 15;
– приказов наркоматов – 2[43].
Среди них фактически отсутствовали специальные нормы об ответственности за кражи, что объяснялось в частности тем, что советский суд в борьбе с подобными преступлениями не сталкивался с особыми трудностями. Д. И. Курский, говоря об этом, отмечал: «…в этой области для народного суда является бесспорным самая наличность в этом деянии признаков дезорганизации слагающихся новых социальных отношений, то есть преступности деяния…»[44]. Естественно, что в этот период не могло быть (в силу указанных выше причин) и самого понятия кражи с уголовно-правовой точки зрения. В этом смысле, думается, резонно было бы руководствоваться последним дореволюционным законодательством, которым являлось Уголовное уложение 1903 года. Оно, кстати, объединило кражу и ненасильственный грабеж в один состав, обозначив его термином «воровство». Однако это противоречило идеологии новой власти, которая сначала фактически, а затем, в первых декретах о суде, и юридически отменила старые уголовные законы и запретила их применение, однако рекомендовала в случаях отсутствия прямых на то указаний руководствоваться социалистическим правосознанием.
Приверженность уголовно-правовых норм обстоятельствам конъюнктурного характера в первые годы советской власти более чем очевидна. Если не принимать во внимание блок так называемых «контрреволюционных» преступлений (саботаж, спекуляция, бандитизм и ряд других), кража как таковая не упоминается, однако сказать, что не было в целом уголовно-правовой реакции на хищения имущества, нельзя. В Положении о революционных трибуналах от 18 марта 1920 года, перечисляя дела, подсудные этим трибуналам, упомянуты «дела по крупным должностным преступлениям, лиц обвиняемых в хищениях, подлогах, участии в спекуляции, более выдающихся должностных преступлениях…»[45]. В 1921 году «поднялась высоко волна хищений»[46]. Декрет ВЦИК и СНК от 1 июля 1921 года устанавливал уголовную ответственность вплоть до высшей меры наказания за хищения из государственных складов и должностные преступления, способствующие хищению[47].
Характеризуя описываемый период в становлении советского уголовного законодательства, нельзя не упомянуть попытку его первой официальной кодификации. Она нашла свое отражение в изданных Народным комиссариатом юстиции 12 декабря 1919 года Руководящих началах по уголовному праву РСФСР[48]. Однако это был правовой акт, касавшийся обобщения лишь норм общей части советского уголовного права, и он не затрагивал конкретных норм, регламентирующих ответственность за отдельные виды преступлений.
В 1920 году началась работа над проектом УК РСФСР. Конкретно это решение было принято на Третьем Всероссийском съезде деятелей юстиции в июне. Ровно через два года – 1 июня 1922 года он вступил в силу на всей территории РСФСР и действовал до 1 января 1927 года. Судя по времени разработки и отзывам ученых, проработка содержания этого документа была достаточно тщательной. Все ранее принятые, начиная с 1917 года, акты уголовно-правового содержания были отменены.
На смену УК РСФСР 1922 года, который просуществовал четыре с половиной года, пришел УК РСФСР 1926 года. Анализ юридической природы кражи целесообразно провести по одному и другому документам одновременно, поскольку, по мнению М. Д. Шаргородского: «Уголовный кодекс 1926 года не является принципиально отличным от Уголовного кодекса 1922 года. Издание его вызывалось необходимостью приведения в соответствие уголовного законодательства отдельных союзных республик с уголовным законодательством СССР»[49].
Прежде всего, считаем необходимым отметить, что применительно к краже, уголовные кодексы 1922 и 1926 годов восприняли некоторые идеи Уголовного уложения 1903 года, например о единой уголовно-правовой охране государственного, общественного и личного имущества. В то же время они ушли от применения дефиниции «воровство», о чем мы уже упоминали выше. Применительно к краже оба кодекса используют понятие «похищение», однако с некоторой разницей. Статья 180 УК РСФСР 1922 года содержит следующую формулировку: «Кража, т. е. тайное похищение имущества, находящегося в обладании, пользовании или ведении другого лица или учреждения, карается…» и далее в зависимости от обстоятельств: способа, принадлежности имущества и т. д. В свою очередь, ст. 162 УК РСФСР 1926 года отказалась от столь расширительного толкования. В ней кража – это «тайное похищение чужого имущества…». Таким образом, несмотря на краткость, очевидна емкость этой формулировки, которая, к слову сказать, имеет место быть и в наше время, в ныне действующем УК РФ 1996 года, кроме одного: термин «похищение», имеющий несколько размытый характер, заменен на более конкретный – «хищение».
Кроме того, в квалифицирующих признаках ст. 180 УК РСФСР 1922 года выделяет:
– принадлежность имущества или место его нахождения: у частного лица, из государственных или общественных складов, других хранилищ, учреждений, вагонов пароходов, барж и других судов;
– применение орудий или инструментов или других технических приспособлений и приемов;
– служебное положение виновного;
– систематичность;
– особо крупный размер (понятие в законе не раскрывается).
Имеются некоторые другие особенности. Пример: пункт «ж» этой статьи устанавливает ответственность за «квалифицированную кражу», однако здесь ее понятие не раскрывается. Оно раскрывается в пункте «б» как «совершенное по предварительному соглашению с другими лицами…» Этот же пункт «б» среди прочих обстоятельств выделяет ответственность для лиц, «занимающихся кражами как профессией, или когда похищенное было заведомо необходимым средством существования потерпевшего…». Для такого лица предусмотрено наказание до двух лет. Наказание по этой статье предусматривается в основном в виде «до одного года, не ниже двух или трех лет». Однако за хищение государственного имущества, «производившееся систематически или совершенное ответственными должностными лицами, или в особо крупных размерах» предусмотрена высшая мера наказания.
Уголовный Кодекс РСФСР 1926 года конкретизирует и «уплотняет» прежнюю «разбросанность» квалифицирующих признаков в составе преступления о краже, выделив среди них:
– неоднократность;
– применение технических средств;
– сговор;
– принадлежность имущества или место его нахождения;
– должностное положение виновного.
В примечании к статье оговариваются условия освобождения виновного от уголовной ответственности: «Кража материалов и орудий, совершенная на фабрике и заводе рабочим или служащим в пределах своего предприятия в первый раз и при стоимости похищенного не свыше пятнадцати рублей, влекут дисциплинарное взыскание по особой, устанавливаемой Народным Комиссариатом Труда, табели».
Конкретизированы меры ответственности: «до трех, до шести месяцев», «до года, до двух лет, до пяти лет», исключено наказание в виде высшей меры, предусмотрены принудительные работы. Однако такие мотивы краж, как нужда и безработица, «в отношении имущества, заведомо являющегося необходимым для существования потерпевшего» в статье остаются, хотя меры наказания при этом снижены.
Отдельной статьей 166 УК РСФСР 1926 года выделено тайное похищение лошадей или другого крупного скота у трудового земледельческого населения, однако, кроме тайного, здесь предусматривается и открытое похищение. Эта норма предусматривала наказание до пяти лет, а за повторное или в сговоре – до восьми лет. По всей видимости, для тех времен это было достаточно актуальным.
Серьезный научный интерес и большое практическое значение имели ст. 181 УК 1922 года и ст. 164 УК 1926 года. Обе они назывались одинаково: «Покупка заведомо краденного». Имея одинаковую диспозицию, они отличались лишь санкциями за содеянное. Мы склонны расценивать юридическую природу этого состава как дополняющего (развивающего) уголовную ответственность за кражу. Состав исключительно полезен, как с точки зрения предупреждения (общей и частной превенции), так и с точки зрения расследования самих краж. К сожалению, нам не встретились исследования, специально посвященные этому вопросу, хотя они явно этого заслуживают.
В статье 163 УК РСФСР 1926 года предусмотрена ответственность за кражу электрической энергии в виде лишения свободы на срок до одного месяца, где предусматривалось обязательное возмещение ущерба. Квалифицирующих признаков статья не содержала.
К слову сказать, в настоящее время проблема «утечки» электроэнергии является весьма актуальной. Из-за мошенников, которые «подкручивают» счетчики, энергетики несут ежегодно многомиллионные потери. В Интернете практически в открытую предлагаются различные способы хищения электричества. Обратной стороной этой проблемы является то, что энергетики для восполнения своих потерь систематически повышают тарифы на электроэнергию, в результате страдают добросовестные плательщики[50].
В настоящее время вопросы ответственности за хищение электроэнергии регулируются ст. 165 УК РФ, которая предусматривает достаточно обширный перечень наказаний вплоть до лишения свободы и штрафов до 300 тысяч рублей. Однако возникает вопрос: кто будет платить такой штраф? Трудно предположить, что таким хищением занимается какое-нибудь предприятие или, скажем, олигарх, имеющие соответствующие доходы. То есть эти наказания (априори) нереальны для применения. Кроме того, существующий их разброс в статье, который, казалось бы, должен соответствовать всему возможному разнообразию этих преступлений, на самом деле не дает четкого ответа, кто и как должен отвечать. Кроме того, на практике квалификация этих преступлений вызывает серьезные затруднения в связи с нечеткостью формулировок. И наконец, реальность свидетельствует, что выявление, квалификация, возможность направления дела в суд весьма эфемерны. Так, всего по России, по имеющимся данным за 2011 год, было зарегистрировано 6764 преступления по ст. 165 УК РФ. В суд направлено за этот период 5114 преступлений. По Северо-Кавказскому федеральному округу и Ставропольскому краю, в частности, эти цифры вообще мизерны (74 и 41)[51]. Если иметь в виду, что по этой статье квалифицируются преступления, не только связанные с хищением электроэнергии, то становится очевидным, что эта норма в данном случае не работает. Таким образом, статья 165 УК РФ по отношению к хищениям электроэнергии является «балластом» и возникает (пока риторический) вопрос: а не пойти ли нам по пути наших революционных предков, установив специальную статью за хищения может быть не столь драгоценной, сколько однозначно дорогой и продолжающей дорожать электрической энергии? Нам представляется, что это было бы во многих отношениях целесообразным, тем более что ныне действующее уголовное законодательство уже пошло по этому пути, введя в ст. 158 УК РФ квалифицирующий признак (часть 3, п. «б») – кража отдельных энергоносителей.
Социалистическое право, включая уголовное, никогда не отрицало своей классовой направленности. «В эти годы хищение социалистической собственности являлось одной из основных форм классовой борьбы»[52]. Именно этим обстоятельством следует объяснить принятие ЦИК и СНК СССР Постановления от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Этот закон был, прежде всего, направлен против хищений государственного и общественного имущества. Лиц, совершавших эти преступления, закон характеризовал как врагов народа и определял им в качестве наказания высшую меру – расстрел с конфискацией всего имущества. В последующие годы были изданы специальные акты, которые распространили применение закона от 7 августа 1932 года на широкий круг посягательств на социалистическую собственность, например кражу семян. Характеризуя предвоенный период, нельзя не упомянуть Указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 августа 1940 года, который усилил, в частности, уголовную ответственность за мелкие кражи на производстве.
В силу ярко выраженной специфики, мы опускаем в нашем анализе военный период, после которого продолжали действовать нормы УК 1926 года.
В послевоенный период особого внимания заслуживают указы Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан»[53]. Они внесли серьезные изменения в ряд существенных вопросов о системе и наказуемости имущественных преступлений и установили единство советского уголовного законодательства по этому вопросу. Следует отметить, что в научной литературе указы 1947 года получили неоднозначную оценку, особенно со стороны специалистов в области пенитенциарного права и криминологии.
Перейдем к характеристике наиболее стабильного, лаконичного, но, тем не менее, доступного и понятного не только специалистам, но и просто грамотному человеку – Уголовному кодексу 1960 года, который, с одной стороны, характеризуется преемственностью основных принципов и направлений, выработанных предшествовавшим уголовным законодательством, а с другой – значительным количеством нововведений по сравнению с кодексами 1922 и 1926 гг.
В УК РСФСР 1960 года (далее УК 1960 года) в общей сложности содержалось порядка десяти статей, регламентирующих уголовную ответственность за тайное похищение имущества. Это, прежде всего, статьи, содержавшиеся в главе второй Особенной части «Преступления против социалистической собственности» (ст. ст. 89, 93.1, 96, 101 УК), в главе пятой «Преступления против личной собственности граждан» (ст. 144 и ст. 151 УК), а также ряд статей из других глав Особенной части (ст. ст. 195, 218.1, 224.1, 266 УК), – в которых речь идет о похищении, в том числе и тайном.
Прежде всего, следует отметить, что наиболее отличительной, но вполне закономерной особенностью УК РСФСР 1960 года, связанной со сложившимися в стране социалистическими общественными отношениями и соответствующим государственным устройством, является то, что в разные главы были разнесены посягательства на социалистическое (общественное, государственное) и личное имущество граждан. В основе этого разделения лежала идея приоритета социалистической собственности над личной собственностью граждан, в том числе при оценке такого преступления, как кража. По сути дела это было формально-юридическим закреплением упоминавшихся ранее положений Постановления ЦИК и СНК 1932 года и указов ПВС СССР 1947 года.
В УК 1960 года по прежнему сохраняется термин «похищение» по отношению к краже. Ст. 144 УК РСФСР установила ответственность за простую и квалифицированные кражи: совершенную повторно или по предварительному сговору группой лиц (ч. 2 ст. 144);
кражу с проникновением в жилище (ч. 3 ст. 144) и совершенную особо опасным рецидивистом (ч. 4 ст. 144), а также выделила значительность ущерба, причиненного потерпевшему (ч. 2 ст. 144). В примечании к статье приведено понятие повторности совершения кражи. В санкциях ст. 144 УК максимальный срок наказания в виде лишения свободы равен десяти годам.
Аналогично построена ст. 89 УК РСФСР «Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем кражи», однако обращает на себя внимание, что в ее диспозиции употребляется понятие «похищение». Максимальный размер санкции в виде лишения свободы по ст. 89 УК равен пятнадцати годам. Особо крупный размер кражи выделен в статье 93.1, интересно заметить, что здесь и в названии статьи и в ее диспозиции фигурирует понятие «хищение». Санкция предусматривает возможность применения смертной казни с конфискацией имущества.
С учетом того, что в ст. 93.1 УК РСФСР указывается, что ответственность за хищение в особо крупных размерах не зависит от способа хищения, следует, что понятие «похищение» применительно к краже законодатель считает способом хищения, характерным для кражи, которую, как известно, характеризует именно его тайность[54].
Мы склонны считать, что семантика понятий «хищение» и «похищение» свидетельствует о том, что понятие хищения имеет более стабильный характер, нежели понятие похищения, выражающего действие и, таким образом, решение законодателя в новом УК РФ 1996 года применить именно понятие «хищение» вполне обосновано, так как способ хищения непосредственно указывается в статье об ответственности за кражу – ст. 158 УК РФ, равно как и в других его статьях (159, 160, 161 и т. д.). Закрепив одну из тенденций предыдущих уголовных кодексов о разделении ответственности за кражи государственного, общественного и личного (частного) имущества граждан, УК РСФСР 1960 года пока не переосмысливает понятия «хищение», как это впоследствии сделано в УК РФ 1996 года. Имеющийся «разнобой» в применении понятий «хищение» и «похищение» принимается практическими априори как синонимы, не влияющими на квалификацию преступлений. В постановлениях Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» от 11 июля 1972 года № 4 и других[55] понятие «хищение» не приводится, приводится лишь момент окончания этого преступления: «Хищение следует считать оконченным, если имущество изъято, и виновный имеет реальную возможность им распоряжаться по своему усмотрению или пользоваться им». Отдельного постановления применительно к статье 144 УК РСФСР не издавалось. В комментарии же к ней говорится, что «Кража личного имущества граждан по способу совершения преступления (тайное похищение) ничем не отличается от кражи государственного или общественного имущества (комментарий к ст. 89 УК РСФСР)».
В целом, последний Уголовный кодекс советского периода, на наш взгляд, подготовил благоприятную почву для принятия ныне действующего уголовного законодательства. Однако назвать УК РФ 1996 года более удачным и совершенным мы бы не рискнули. Частично мы отметили некоторые из его недостатков и несмотря на то, что он не является предметом нашего рассмотрения, все же отметим, что главным из них является нестабильность, выражающаяся в ставших систематическими изменениях и дополнениях.
Необходимо помнить, что нестабильность уголовного закона свидетельствует о его серьезном несовершенстве, а постоянные изменения в УК наполнили его противоречиями. УК 1926 года и УК 1960 года по времени действовали примерно одинаково – по тридцать с небольшим лет. Ныне действующий в два раза меньше, однако, по тем изменениям, которые произошли с ним за это время, он уже с лихвой перекрыл своих предшественников вместе взятых. Только одним Федеральным законом № 162-ФЗ от 8 декабря 2003 года одновременно были модифицированы 266 статей, а Федеральным законом № 377-ФЗ от 27 декабря 2009 года изменения были внесены в 110 статей УК. По образному выражению ныне действующий УК превратился в «лоскутное одеяло». По состоянию на 2009 год в его Особенную часть было введено 25 новых статей (четыре исключено), а всего к середине 2010 года в статьи УК было внесено 502 изменения[56]. Не избежала этой участи и ст. 158 УК – кража. Первоначальный текст ее содержания за это время корректировался (изменялся и дополнялся) восемь раз, а ведь кража – тайное хищение чужого имущества, наряду с убийством, с точки зрения их содержательной сути является одним из наиболее «стабильных» преступлений, расценивавшимся во все времена, у всех стран и народов как преступное деяние, восходящее еще к библейским заповедям.