Неизбежность края
Она бежала из последних сил… Всё глубже в лес! В самую чащу! По кочкам и буеракам! Пока ноги несли, пока хватало воздуха. Решила, если что… То лучше здесь, чем там! Мелькали стволы деревьев и кустарник, ветки били в лицо. Она спотыкалась, падала, вставала и продолжала бежать. Слышала за спиной тяжёлое дыхание своей преследовательницы, её окрик матом и приказ остановиться. Не останавливалась. Бежала! В висках стучала кровь, по лицу струился грязный пот, икры ног одеревенели. Всё! Выдохлась. Теперь смерть. Другого не дано! Знала наверняка…
Но что это? Справа! Она на краю обрыва, а внизу речка. Кубарем скатилась вниз. И сразу в воду! Обожгло, освежило, поплыла… «Неужели вырвалась?» – мелькнул и тут же погас луч надежды. По воде зашваркали пули… Часто! Мгновение озарилось ярким воспоминанием: «Чапай! Я – Чапай!» – мысленно успела усмехнуться и всё кончилось. Она – Чапай.
А её преследовательница Клавдия Петрова – старшина МВД1, служившая в одной из многочисленных зон ГУЛага на просторах необъятной Сибири, стоя на краю обрыва, щурилась, вглядываясь в речную гладь… Тихо. Круги на воде разошлись. Тело беглянки ушло под воду. Речка в этом месте неширокая, но глубины достаточной. Можно возвращаться. Только немного успокоиться…
Рядом звонко хрустнула ветка! Она вздрогнула. Осмотрела обойму. Пустая… На эту тварь израсходовала! Не догнала, как обещала. И не задушила собственными руками, как тоже обещала. Достала пулей. Пусть так… Не жалко! Странно, но удовлетворения от случившегося не ощутила, успокоения тоже. Оглянулась вокруг… Жутко. Одна. В тайге!
Пока бежала за этой гадиной ничего не чувствовала. Погоня захватила. Погоня и злость! А ещё желание отомстить сучке. Интеллигентке хрЕновой! За нечаянный насмешливый взгляд, за внутреннюю свободу, которая чувствовалась у той даже в жутких лагерных условиях. Это бесило и унижало перед остальными зечками. Ишь, раздухарилась! При живом вожде век не поднимала, дышала вполсилы, а тут вдруг осмелела. Запах свободы померещился? Зря торопилась… Пока ещё колёсики крутятся только в одну сторону.
Рядом опять услышала хруст. Оглянулась! Никого. Только тайга. Красивая, тяжёлая, живая… Лето в разгаре и зверья всякого полно. Об этом помнила. Мысль мелькнула, что зря собаку не взяла. И тут же себя успокоила. Нормально! Сама справилась.
А из леса она выберется. Не впервой бегать за «зайчихами». Местность знает хорошо – рядом таёжный посёлок. Отсюда к нему ближе, чем к лагерю. Всего полчаса спокойной ходьбы и с почтового отделения по телефону вызовет машину. А там доложит начальнику, что зечка за № Б-364 при попытке к бегству была убита вне территории лагерной зоны. Правда, доказательство на дне реки рыб кормит, но кому оно нужно это доказательство! Кто проверять станет! Все вертухаи лагеря поступали с проштрафившимися и шибко резвыми именно так. И пусть бога благодарит за лёгкую смерть, что не была отдана на растерзание уголовницам. Уж те бы постарались! До души «залюбили» бы…
Зато ей теперь может и звёздочку дадут… Пусть маленькую, но куда торопиться – вся жизнь впереди! Всё должно идти своим чередом… Надо только обставить этот побег правильно и раскрасить в нужный цвет. А Клавдия сможет, обязательно сможет! Семилетний опыт работы в лагере уже имеется. Так что осталась ерунда – рядовой рапорт и можно сверлить дырочку на погонах.
А ведь она и эта беглая зечка с одного года. Каждой чуть больше тридцати. Читала её «Дело». И на фотографии та выглядела как артистка. Красивая. Только здесь все красавицы в скором времени становились старухами. Тяжёлая мужская работа на лесоповале и плохая еда превращали когда-то пышные и здоровые тела в измождённые, высохшие тени. Живой блеск в глазах быстро пропадал, и взгляд становился затравленным и похожим на взгляд несчастного животного из самого бедного шапито.
…Впереди в низине показался рабочий посёлок. Клавдия разглядела его с пригорка сквозь ветви кустарника. Ну, вот… Почти добралась.
И вдруг кольнуло в самое сердце! Беглянку звали Ольгой. Как Клавину дочку, умершую в раннем младенчестве. Прижила её от майора СМЕРШ. Там… На войне. Долго плакать и расстраиваться было некогда. Двигалась за войсками со своим майором на запад, числясь штабной телефонисткой. Старалась находиться всё свободное время рядом с ним. Замечала иногда: тот будто прятал что-то от неё, скрытничал и мало о себе рассказывал, ссылаясь на особую работу. А когда война закончилась, выяснилось: у него есть сын и любимая жена, к которым собирался вернуться с пятью большими чемоданами добра в придачу. Тогда и признался, что жена учительница, начитанная, интеллигентная дама. Ему с ней интересно! Потому пусть телефонисточка не обижается и не мешает спокойно жить с семьёй, заодно посодействовал с устройством на работу в эту лагерную зону – с глаз долой!
Клавдия поначалу загрустила, но прибыв по месту службы и обосновавшись, сумела оценить своё превосходство перед зечками, а ещё более-менее сытую жизнь в непростые послевоенные годы, а потому решила не торопиться уезжать на «материк», а послужить здесь в удовольствие.
А что? Всё вполне достойно! Не то что у этой… Ольги! Клавдия опять вспомнила её «Дело»… Та сразу после школы напросилась на войну санитаркой, будто без неё бы не обошлись! Попала в плен, потом пришло освобождение и сразу этапом в лагерь… Происхождением из служащих, считай – врагов! Вечно эти интеллигентки под ногами путаются… Сколько можно! Книжек начитались и думают своей учёностью мир затмить! Эта Ольга тоже умудрялась офицерам мозги пудрить, на все вопросы ответы раздавать… И ведь её слушали, даже уважали. В больничке лагерной работала – это не лес валить! А вечерами в библиотеке «паслась», книжки перебирала. А как Сталин умер, так в неё будто бес вселился, стала болтать о незаконности происходящего… Точно! Книжек перечитала! И как-то обозвала Клавдию Салтычихой. Не в лицо, конечно… За что была избита прикормленными уголовницами и отправлена на самую тяжёлую работу.
А вчера перед отбоем они встретились один на один в этой злосчастной библиотеке, и зечка получила по морде книгой… Просто так, чтобы знала! В ответ прозвучала фраза… Без интонаций! «Ох, Клавдия! Сдохнешь в канаве». В первый раз старшина услышала своё имя всуе из уст заключённой! Видимо, когда человек ощущает неизбежность края, у него пропадает страх.
И вот теперь эта погоня… А ведь Ольге кто-то шепнул, что сегодня в лесу на делянке ей уготовлена казнь! Потому та и побежала… Наобум! Не готовясь…
…Клавдия вышла на лесную дорогу. Ещё немного и будет небольшой поворот, переходящий в единственную улицу посёлка. Человеческих голосов не слышно, только редкий собачий лай. Народ трудился, создавая и творя светлое будущее, выполняя и перевыполняя план по лесозаготовкам.
Всё тихо. Можно не торопиться.
Большое облако скрыло солнце, слегка потемнело.
А сколько земляники по обочине!
Она наклонилась, сорвала несколько крупных ягод.
Вкусно!
Когда подняла голову, то увидела впереди себя, что-то большое… Очень! Вгляделась, щурясь… Подумала: «С глазами беда. Совсем плохо видеть стала».
«Большое» походило на огромную бочку из-под солярки. «Эти работяги вовсе обленились, уже бочки на полдороге разбрасывают», – мелькнуло в голове и… Обомлела! «Большое» зашевелилось! Медведь! Землянику ест…
Успела снять с плеча карабин…
И тут же вспомнила…
Обойма пуста!
…Сначала нашли карабин.
Чуть поодаль окровавленный ошмёток формы.
А в ложбинке, что вдоль дороги… всё остальное.
P.S. На другой день в лагерь привезли долгожданную почту.
Начальнику под роспись вручили толстый конверт. В нём находился список заключённых подлежащих амнистированию, в числе которых значилась Ольга Быстрова – зечка № Б-364. После оформления всех обязательных процедур ей разрешалось поселиться на постоянное место жительства в Магадане.
А на имя Клавдии Петровой пришло письмо частного характера. Его вскрыли и прочитали. Писал полковник МВД*, видимо её очень хороший знакомый. Он сообщал, что брошен женой, а потому готов соединиться узами брака с Клавдией. Также обещал своё содействие в её устройстве на новое место службы в Москве. Ему написали о произошедшей трагедии, а письмо подшили в «Дело» погибшей…