Глава пятая. Мы ее на помойке нашли, а она нам «фигвамы» рисует!
Я лежала на парте и вяло водила ручкой по бумаге, рисуя какое-то длинное несуразное членистоногое. Рядом был уже нарисован корявый домик в деревне, кудрявое дерево, два цветочка, одно пронзенное стрелой сердечко и бантик. В моих планах было нарисовать павлина – «вид сзади» и грустного кота со всеми анатомическими подробностями. Шла двадцатая минута лекции по истории магии, которую вела какая-то большая седая и очень противная тетка в огромных очках-лупах и в сером платье с разводами, которые сразу вызывали у меня ассоциацию с песней «Кони в яблоках, кони серые…». Я уже успела прозвать ее Тетя-Лошадь, потому, что она достаточно резво цокала туфлями по полу, несмотря на возраст, когда черви на кладбище в ожидании свежего поступления уже разрабатывают свой челюстной аппарат и смотрят на друга, вопросительно пожимая плечами.
Пока все студенты старательно записывали даты, имена и сомнительные подвиги ушлых героев, а Тетя – Лошадь с противным скрипом ножа по стеклу дублировала их мелом на доске для особо одаренных, я предавалась мечтам о доме. Я вспомнила свою уютную кровать с множеством подушек, вспомнила, что не досмотрела фильм, вспомнила цвет обоев на кухне и даже початый шампунь, который мне торжественно передарили и который я сдуру выбросила! После мыла «Сирень» я была рада, что вообще проснулась с шевелюрой. Хотя, судя по тому, что я увидела с утра на подушке, можно подумать, что у меня наступил осенний период линьки. Если бы здесь на каждом столбе висело объявление «Куплю волосы, дорого», то я бы купалась в золоте, как Дядюшка Скрудж, собрав урожай с подушки поутру. Продрав сначала глаза, а потом остатки волос железным гребнем, я почему-то задумалась, а вдруг моему овощу нравятся лысые девушки? Мертвые, лысые девушки в убогом сером платье и джинсовой куртке, которая не сходится на груди? После первой примерки я поняла, что в таком виде меня не пустят даже в приличный супермаркет, а если впустят, то долго будут отслеживать по камерам, не хомячу ли я в одну пачку сыровял вместе с ценником в колбасном отделе, заедая нарезкой из осетра и запивая молоком? Если бы в таком виде я встала возле рынка, то к концу дня, я сделала бы неплохую кассу, оставив далеко позади безногого ветерана Куликовской Битвы и юродивую, собирающую деньги на собственное лечение уже лет восемь, при условии, что с указанным на табличке диагнозом счет идет на минуты.
Посмотрев на гардероб всех присутствующих, я поняла, что мое место не на лекции, а на неделе Высокой Моды в Париже, аккурат между моделью в шапочке из фольги с торчащими из трусов ветками, примотанными скотчем к телу и красавицей в гольфах, ластах, и шапке ушанке, чье тело обмотано целлофановым пакетиком. Мое платье напоминало изрядно вытянутую майку не первой свежести. Не знаю, кто и как ее тянул, но усердия и терпения ему не занимать. Неровный подол прикрывал мои щиколотки и серые, собранные гармошкой носки. Их пришлось собрать гармошкой, чтобы не видно было дырок. Чтобы прикрыть голые плечи и обтрепанные бретельки, я набросила поверх платья старую джинсовую куртку. То, что она не сойдется на груди, видно было сразу. Я даже пытаться не стала. Закатав рукава, я поняла, что в таком виде мне не страшен ни один субботник. «Проходят дни, пролетают года, высыхают эти раны… эти раны…» – сообщило мне старое, засиженное мухами зеркало, и мне пришлось согласиться. Не хватало еще вязаного беретика, круглых очков, легкой косолапости и тогда бы точно я стала бы лицом модного дома «Зималетто».
На лекцию я решила сходить исключительно потому, что мне было скучно. Решила себя показать и на других посмотреть. А что мне еще делать? Сидеть рядышком с моим унылым учителем и вместе с ним делить депрессию на двоих?
В посылке, которую мне вчера передали, лежала толстая тетрадь, перьевая ручка и нечто напоминающее книгу отзывов. А лучше бы буханка хлеба с напильником. Наивные, честное слово. Они надеются, что я буду старательно конспектировать лекции. Как там сказал Шарик из «Простоквашино», художественно выражая свой протест? Правильно!
Я перевернула страницу и продолжила художества. Начнем с кота.
– И тогда Магистр Форнацис создал свод законов для магов. Это стало новой вехой в истории магии. Кто знает три основных закона Форнациса? – спросила Тетя Лошадь, глядя на нас глазками бусинками.
Встала девушка, которую я запомнила с ритуала Посвящения. Мариэнн – Сьюзанн, кажется, так ее зовут. Четко, без единой заминки она выдала:
– Первый закон. Магия должна служить для всеобщего блага. Магия – это, прежде всего, наука, а не оружие. Второй закон. Нельзя отождествлять магию с ее носителем. Магия – стихия, носитель – случайность. Третий закон. Каждый маг сам имеет право выбирать свой путь. И никто не имеет права диктовать ему правильное решение…
И дальше все в том же духе. Не закон, а философский труд Капитана Очевидности на пенсии под диктовку Генерала Фейлора.
Лекторша просто расцвела от восторга. Молодец, Мэри Сью, возьми с пола пирожок. Только весь не ешь, другим заучкам оставь.
– Так вот, эти законы до сих пор остаются неизменными… – продолжила Тетя Лошадь, а меня снова начало клонить в сон. Кот получался каким-то корявым, зато пушистым и с достоинством. Теперь никто не усомнится, в том, что это – кот, а не кошка. Волоча за собой достоинство, словно бабка авоську, бедный котяра полз в сторону солнышка, которое я нарисовала неподалеку. Судя по его виду, полз он явно, чтобы сдохнуть от непосильной ноши. Потом мне показалось, что солнышко не очень интересно коту, даже если он при смерти, и нарисовала сосиску, наколотую на вилку. Я, конечно, не художник, но судя по работам Энди Уорхалла, у меня есть все шансы стать миллионером. Мой кот ни в чем не уступал его коту. Если судить с анатомической точки зрения, то превосходил многократно!
– Я вижу, что кое-кто слушает, не очень внимательно! – раздался суровый прямо над ухом, – И вместо того, чтобы слушать и запоминать, рисует какую-то гадость!
Может быть, лет десять назад эти слова вызвали бы у меня содрогание и паралич верхних дыхательных путей, то сейчас мне было даже лень поднять глаза на преподавателя.
– Вы только посмотрите, чем занимается студентка на лекции по истории магии! – Тетя Лошадь выхватила мою тетрадь и возмущенно продемонстрировала мое художество всем присутствующим. Раздались смешки, перерастающие в ропот осуждения. Ну конечно, одна я сюда пришла от скуки, другие же пришли учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал один картавый товарищ в кепочке, указывая рукой направление, куда нужно идти тем, кто с ним не согласен.
– Я еще не дорисовала, а вы уже устроили мою персональную выставку… – зевнула я, сладко потянувшись, – Кот еще не докрашен! По задумке он у меня полосатым должен быть… Полосатым и местами волосатым.
– Как вам не стыдно! Такая симпатичная девушка… – начала Тетя Лошадь, пытаясь воззвать к моей совести. Взывать к моей совести равносильно тому, что пытаться остановить распространение вируса гриппа массовой вакцинацией в разгар эпидемии. Теоретически возможно, а практически бессмысленно. А в этом конкретном случае, равносильно лечению гангрены поясом из собачьей шерсти. Глупо, но надежда умирает последней.
– И судя по всему неглупая… – продолжила Тетя Лошадь, глядя на меня с укором, – А ведет себя, как маленький ребенок! Рисует всякое безобразие во время лекции! Как тебе не стыдно!
Все! Сейчас я должна покраснеть, подорваться, как сапер на мине, попросить прощения и опустить голову, пока мне грозят пальчиком. Или покорно встать в угол, шмыгая носом в молитве, что страницу с автографом из дневника мне удастся вырвать без последствий.
– Зря вы так. Кот получился вполне приличный. Я старалась, – ответила я, глубоко оскорбленная столь явным неуважением к моему творчеству, – На кота я потратила целых десять минут! Правда самого кота я рисовала минуты две, а вот его причиндалы…
– Пишите лекцию! Этого в учебниках нет! Я еще проверю, что вы там написали! – пообещала историчка, бросая мне на стол тетрадь, – Итак, на чем я остановилась? Ах, да! Верховный Маг Граффиус провозгласил, что отныне совет магов подчиняется напрямую ему. Он сказал, что наложил вето на всех магов, которые практикуют магию без ведома совета…
Я сейчас челюсть себе вывихну, если буду так часто зевать. Я сделала вид, что записываю лекцию. «Верховный маг положил это на всех магов…» Все! И пусть только скажет, что я не пыталась.
Надо нарисовать что-то глобальное! Я задумалась. Под конспектом оставалось еще столько пустого места… Как на счет полноценного натюрморта! Тем более, что где-то там, на уютной грядочке кресла чахнет мой овощ. Я нарисовала лежащий огурец. Пупырышки и хвостик я нарисую позже. Интересно, одинокий огурец считается натюрмортом? Сразу вспомнился салатик из огурчиков и помидорчиков. По бокам появились два помидора. Может быть виноград нарисовать?
– Я же говорила, что прове… – Лошадка закашлялась и захлебнулась слюной, глядя на мой конспект.
– Вы в своем уме? – заорала она, – Верховный маг не мог положить ЭТО на всех магов!
Она продемонстрировала мою тетрадку всем присутствующим. Народ тихонько захихикал.
– Вы же сами так диктовали. Вот я и записала, – пожала плечами я, – Кто виноват, что у вас проблемы с дикцией?
– Я последний раз вас предупреждаю! Или вы возьметесь за голову, и будете старательно записывать мои слова, либо я приму меры! – тетрадь шлепнулась на стол и съехала мне на колени.
Ага, нашла летописца! Сейчас перо послюнявлю и засяду писать «Повесть временных лет» или описывать сражение на Чудском озере. О! Нарисую-ка я белочку из «Ледникового периода». Я уверена, без нее на Чудском озере дела у наших были бы совсем плохи!
– Чтобы доказать всем, что он боевой маг, – распиналась лекторша, описывая становление боевой магии, – Игнасиус расстегнул плащ и достал свой меч…
Пока Лошадка цокала мимо меня, я сделала вид, что все записываю. «Игнасиус достал свой…» Все! Прошла. Теперь можно приступить к белочке!
Я нарисовала два шарика – глаза, а между ними перевернутый гриб на толстой длинной ножке. Это будет мордочка. Если один глаз закрыть, а другой прищурить, то начало вполне удачное. Я быстренько добавила немного меха вокруг глаз и уже начала рисовать зрачки, как вдруг моя тетрадь снова оказалась в руках Лошадки.
– Сейчас посмотрим, что ты успела записать! – Лошадка, прищурившись глядя на страницу с недорисованной белочкой, – Игнасиус расстегнул и достал… Какой ужас! Не мог великий боевой маг достать это! Не мог! Вы только взгляните, чем занимается ученица! О чем ее мысли! Это же срам какой-то!
– Это не срам! Это – белка… Но я еще не закончила! – смутилась я, как художник, под натиском строгой критики со стороны знатоков живописи. Я, как любой художник, очень трепетно отношусь к своему творчеству и люто ненавижу критиков, потому как талант обидеть может каждый!
– Нет, ну вы все посмотрите! Это же не белка! Это же… – Тетя Лошадь пригляделась, покраснела и продемонстрировала мое творение всем присутствующим.
– Бесстыдница! – заорала она, швыряя тетрадь на мою парту. История магии в картинках ей явно не понравилась.
– Каждый думает в меру своей распущенности! – огрызнулась я, крайне уязвленная столь непочтительным отношением к моей белке. Еще немного и я ей натюрморт вспомню.
– Что? А ну встаньте, когда разговариваете с учителем! – суровым голосом с истерическими нотками произнесла Лошадка.
– И не подумаю… – пожала плечами я, спокойно глядя в багровеющее от гнева лицо преподавательницы, – Но вот если вы споете гимн…
– Нет! Это уже наглость! Я вынуждена буду в конце лекции, помимо обычного замечания, написать докладную вашему Лорду! – возмутилась Тетя Лошадь, с размаха шлепая мою тетрадку на свой стол, – Я покажу ему, чем вы заняты во время занятий! И о чем вы думаете во время урока!
– Пишите! У нас как раз туалетная бумага подходит к концу, а тут такая удача в виде докладной! – ответила я, зевая. Прицельное метание продуктов жизнедеятельности на вентилятор учительского самомнения, завершилось тем, что все притихли и с ужасом смотрели на меня, как на самую отважную.
– Да как вы смеете! Я прямо сейчас иду за Лордом Асфардом! Пусть придет и полюбуется, как его студентка ведет себя на лекции! Безобразие какое-то! – Тетя Лошадь сделала несколько шагов в сторону двери и повернулась в мою сторону, в надежде, что я поползу за ней на коленях, цепляясь за ее ноги, умоляя этого не делать. Ага! День ВДВ – это не мой праздник, поэтому ползти, как десантник я никуда не собираюсь. «Морда в глине, в попе ветки – это я ползу с разведки!»
– Несите сюда вашу рекомендательную тетрадь! – заорала она, явно передумывая куда-то идти.
– Вы имеете в виду книгу жалоб? Вам надо – сами берите! – лениво ответила я, откидываясь на стуле и заводя руки за голову.
– Я из-за тебя потеряла столько времени! Столько важного и нужного я должна была рассказать, а теперь вместо того, чтобы давать людям знания, я вынуждена… – Тетя Лошадь подошла к столу и взяла мой «дневник». Я чуть не заплакала от умиления, вспоминая свою школу и двойку по поведению, которую в конце десятого класса исправили на пятерку, чтобы обеспечить выпуск хотя бы одном медалистом.
– Вы потеряли время по своей вине, – улыбнулась я, – Я молча сидела и рисовала. Я не мешала вам рассказывать про дела давно минувших дней, не перебивала, не комментировала, не задавала глупые вопросы. Короче, вела себя почти образцово-показательно. Но вот вы уже минут десять даете волю своей пошлой фантазии!
Дневник шлепнулся на учительский стол. Сопя от усердия и злобы, Тетя Лошадь старательно выводила петицию. Я что-то не поняла! Либо я такой художник, либо тете чего-то не хватает!
– Подойдешь и заберешь докладную после лекции! – злобно сказала она, щурясь на меня своими глазенками, – Я не допущу тебя к следующему занятию, пока здесь не будет подписи Лорда Асфарда. Моя тетрадка полетела ко мне на стол.
– Да не вопрос! – пожала плечами я, открывая следующую страницу в своей художественной карьере.
– Итак… Блуждая по пустыне, обессиленный и томимый жаждой, Боевой Маг Немерис, увидел странное растение, произраставшее в тех краях. Он сорвал его и засунул стебель себе в рот. Он сосал его долго, пока не почувствовал невероятный прилив сил… И только тогда он смог продолжить свой путь! – бубнила Лошадка, расхаживая вдоль столов, – Когда он вернулся и рассказал о нем…
«Немерис засунул его в рот и сосал его долго, пока не почувствовал прилив сил…» – записала я, для отвода глаз. Что бы нарисовать? Идея! В детстве я неплохо рисовала слоника! Вспомним детство золотое! Начнем с хобота и ушей!
Лицо Лошадки, которой не терпелось насладиться моим творчеством, вытянулось так, что мне стало непонятно, чем ей не нравится мой недорисованный слоник! И вообще! Я – художник! И я так вижу!
– Что это? – заорала она. Никогда еще мое творчество не было столь популярным! Я, конечно, не профессионал, но столь повышенное внимание меня явно смущало.
– А ну быстро извинилась перед всеми! – завопила историчка, – Встала и извинилась!
Я выхватила у нее из рук тетрадь, взяла ручку и через пару секунд продемонстрировала свой ответ.
– У меня на родине этот шалашик называется «фигвам», – сказала я, передразнивая Шарика из Простоквашино, – Делайте выводы.
Тут ей бы следовало задуматься, а потом философским голосом кота Матроскина изречь, мол, мы ее на помойке откапали, помыли, почистили, а она нам «фигвамы» рисует, но тетка, по-видимому, смотрела совсем другой мультик, поэтому выдала многообещающее:
– Ну, погоди!
И рассержено поцокала к двери. Я пыталась понять, это была рысь или трусца? Ну, хорошо, что не лягнула меня копытом!
В аудитории, где кроме меня находилось человек двадцать, раздался шепот:
– Что сейчас будет… Мне уже страшно… Да он ее убьет! Меня бы убили на месте!
Ну что, господа, все запаслись попкорном? Можете уже начинать им хрустеть. А я, возможно, увижу первого мужчину в своей жизни, который умеет держать свое слово! Или снова разочаруюсь в сильном поле!
Дверь открылась, и на пороге появилась разъяренная и злобная Лошадка и мой унылый учитель, невозмутимый, как патологоанатом с двадцатилетний стажем. Нет, Тетя Лошадь определенно может и мертвого из могилы поднять, раз ей удалось разрушить столь крепкие узы между моим Лордом и креслом!
– Вы только полюбуйтесь! Сидит студентка, рисует срам какой-то! – заорала она, выхватывая мою тетрадь и тыча ею ему под нос, очевидно имея в виду, ЧТО именно я положила на ее историю. Зрители просто разучились дышать, от волнения. Что же он со мной сделает? Расчленит? Четвертует? Вздернет на рее? Схватит за ухо и выведет из аудитории, а потом пропишет выговор с занесением грудную клетку?
Лорд молчал.
– Вот что это? Что это, по-вашему? – распиналась Лошадка, тыкая ему в лицо моей белкой.
– Морда какого-то зверя… Вот два глаза, вот нос, – пожал плечами Лорд, – Вы вызвали меня сюда ради этого?
Сняв очки, протерев глаза, потом протерев запотевшие очки, Тетя Лошадь, стала близоруко щурясь присматриваться к белке. У меня сейчас такое чувство, что я сдаю экзамены в художественную академию. Зная историю нашего мира, один молодой художник из Германии с неблагозвучной фамилией тоже был не понят ценителями искусства, затаив обиду на приемную комиссию. Жизнь показала, что экспертам следовало бы приглядываться к его картинам изо всех сил, пока парень не передумал и не ушел в политику.
– И кто ей разрешал себя так вести себя на лекции? Это же неуважение к истории! – заорала Лошадка, швыряя мою тетрадь на пол. О! Сейчас мне так и хочется крикнуть: «Здесь есть доктор? Срочно нужен доктор!». Тетю сейчас кондратий хватит.
– Пусть делает, что хочет, – повторил мой куратор, бесцветным голосом. Судя по выражению лица исторички, идея пожаловаться высшей инстанции на высшую инстанцию все-таки промелькнула в ее голове, но тут же была отметена как равносильная самоубийству, но ей очень хотелось отобрать пальму первенства у Колиной мамы, поэтому она пошла в наступление:
– Так вот, пока я не увижу вашей росписи, я не позволю ей посещать мои занятия! – заорала она, явно желая увидеть позорную экзекуцию.
– Где расписаться? – спросил лорд. Я встала с места, продефилировала к учительскому столу, схватила книгу жалоб и ручку и пошла в сторону моего Лорда. Он молча взял у меня из рук ручку, поставил размашистый автограф в тетрадке и хлопнул дверью. Я была так к нему несправедлива!
– Ты… – прошипела Тетя Лошадь, глядя на то, как я демонстрирую ей ленивый росчерк пера моего учителя, – Ты – чудовище!
– Нет, я не – чудовище! Я только учусь! – улыбнулась я, присаживаясь на свое место. А вот мой учитель – просто чудо! И мне с ним несказанно повезло!
Под конец лекции Тетя Лошадь подошла ко мне и сказала, то чего, я никак не ожидала услышать. Судя по выражению ее лица, решение далось ей нелегко.
– Я разрешаю тебе не посещать мои лекции! – выдавила она из себя, – Я вижу, что история тебя мало интересует, поэтому можешь не приходить!
– Нет, ну как так можно! Я буду на каждой Вашей лекции! История теперь – мой любимый предмет! – возмутилась я, прижимая к груди две тетрадочки.
«Париж еще узнает Д’Артаньяна!» – улыбнулась я сама себе и отправилась в комнату. Мой Лорд сидел в кресле. На секунду мне показалось, что он спит. Так и есть. Откинув голову на спинку, мой цветочек тихо спал. Я посмотрела на него с умилением и в свете последних событий решила не будить.
Я уже собиралась тихо прокрасться в свою комнату, но увидела на столике полупрозрачную коробочку и бумажку, которую тут же прочитала.
«Уважаемые преподаватели! Срочно в обязательном порядке сдайте все необходимое для создания амулета сдерживания и контроля вашего ученика!»
Я простонала, глядя на спящего Лорда, а потом перевела взгляд на коробочку. Помнится, в такие коробочки мы собирали анализы и сдавали их школьной медсестре. Но тогда у нас была бутылочка и коробочка. А тут только коробочка… Уважаемые, что же вы меня ставите в такое неловкое положение! Я не хочу представлять, как из чего будет слеплен мой амулет! И что означает «контроль» и «сдерживание»? Сдерживай и контролируй! Властвуй и доминируй! Тем более, что срочно порадовать всех свежей порцией вонючего пластилина я не могу. Мне нужно морально подготовиться… И покушать.
Может, нужно сдать кровь? Я посмотрела на объем коробочки, а потом прикинула в уме, сколько же кровушки нужно выцедить из себя, чтобы заполнить ее полностью в условиях строжайшей антисанитарии! Ну, уж нет! Мало ли какие последствия у такой процедуры? Не дождетесь!
Я решила пойти в комнату и проконсультироваться с выпускниками на полочке, но их время еще не пришло, поэтому они спали. Мой взгляд упал на черный шкаф, стоящий у противоположной стенки. Утешая себя мыслью, что «все в колхозе общее, все вокруг мое», я открыла его и стала внимательно изучать. Хм… Что бы туда налить? Перерывая какие-то коробки, банки, склянки, я нашла нечто темное, напоминающее кровушку. На пожелтевшей и истертой от времени этикетке я прочитала «кровь д…». Дальше или дописывать было лень, или время не пощадило бумажку. Положа руку на сердце, я решила считать по умолчанию, что «д» – это донор.
Отлично! Донорская кровь. Откупорив ее и вылив почти все ее содержимое в коробочку, я со спокойной душой убрала за собой все следы преступления и поставила коробочку на место. План по анализам выполнен, а судя по тому, что заполнена она была доверху, перевыполнен. Мавр сделал свое дело. Мавр может удалиться.