Глава 4
Наконец-то родное общежитие! Родные лестницы с коваными перилами и обшарпанные стены с растрескавшейся краской и царапинами на штукатурке! Родные папоротники, украшающие лестничные пролеты. А вот надпись «проститутка» белой краской на моей двери, как я очень надеялась, сродниться со мной не успела. Вот заразы! А мне теперь это художество закрашивать? Так заново напишут, на чистом-то холсте, благодать! Нет, тут надо действовать тоньше. Я замерла напротив своей двери, как турист напротив Моны Лизы в Лувре. Даже стойку эксперта приняла. Хм, а потеки краски уже высохли, значит, написали давно. Ну заразы. Не побоюсь этого слова – змеюки. Надо будет со своих гостей плату брать, как за поход в террариум.
Честно говоря, я бы плюнула и пошла отсыпаться, если бы краем глаза не заметила на ручке двери преподавательницы этикета маленький белый отпечаток. О, нашелся художник! Честно говоря, у меня появилось дикое желание поднять его работы в цене. Прибить, проще говоря. Но, увы, повторная экскурсия в тюрьму в мои планы не входила. Значит, будем мстить по всем заветам Остапа Бендера, то есть чтя уголовный кодекс. Где-то у меня бутылка наливки была…
Захватив из комнаты универсальный предмет договора с дворником, я быстренько побежала в его каморку под лестницей. Обменяв литр на литр и кисточку, я вернулась к двери. А уж там от души, с размахом приписала «живет рядом» и нарисовала стрелочку к двери почтенной дамы. Жизнь-то налаживается.
Дома меня ждали засохшие цветы, пустой холодильный шкаф и тонкий слой пыли на всех горизонтальных поверхностях. Зато видно, что никто не попытался спереть у меня предметы обстановки, чтобы толкнуть их под видом «любимых безделушек кровавой убийцы». Плюнув на уборку, я завалилась в ванну. Все, решено, в ближайший час отращиваю жабры и развиваю дзен. Но, увы, процесс деградации обратно в земноводное был прерван на начальной стадии.
Возмущенное лицо старой карги меня несказанно порадовало. Ну, и какие претензии?
Не успела я открыть дверь, как меня чуть не снесло звуковой волной.
– Возмутительно! Как вы можете писать подобную мерзость?!
А ты, выходит, писала благую весть? «Ура, я живу рядом с проституткой! Завидуйте!» Но вслух сказала:
– Я не писала, а слегка подправила.
– Я выражаю свою гражданскую позицию!
– Называя меня проституткой?
Я всем своим видом показала недоумение, достойное «Оскара», и перешла в наступление:
– А где указаны ФИО данной путаны? Между прочим, всего в паре кварталов от нас в этом направлении находится публичный дом! Представляете, совсем рядом с Академией! С этим оплотом знаний! Какое непотребство!
Старушка подавилась ответной репликой. Видно, она не была наслышана о моих перепалках с графом, которые превратились в своеобразные академические анекдоты. Чую, в моих стендап шоу скоро появится новый монолог.
Клацнув вхолостую вставной челюстью, Карла Людвин решила пойти другим путем. Любимым путем всех склочных пенсионерок, а именно – запугать меня проблемами с законом, и заверещала:
– Уберите эту похабень! Или я напишу жалобу, и вас привлекут за порчу казенного имущества!
– Да? После въезда сюда я заменила изношенную дверь на железную. Документы и чеки могу показать. Так что эта дверь – моя личная собственность. Что хочу, то и пишу! Доброй ночи!
А все-таки хорошо, что дверь железная. Хлопает будь здоров. Так что точку в разговоре я поставила жирную и громкую.
Вода в ванне успела остыть, к моему глубочайшему сожалению. Новую набирать было лень. Пойду холодильный шкаф напугаю. Может, выдаст что-нибудь съестное.
Увы, в самом углу шкафа я нашла единственную морковь, но есть ее побоялась. Было гнусное чувство, что я съем ее, а она съест меня на манер личинки чужого. Уж больно страшный вид приобрела морковь за время своего прозябания в недрах шкафа. Ладно, после шести есть вредно.
В дверь опять постучали. На этот раз соседка потрясала перед моим носом какой-то бумажкой.
– Спасибо, туалетная бумага у меня есть. Чего еще изволите?
– Это приказ о вашем выселении!
Какой еще приказ? Почему он у нее, а не на доске объявлений? Да и увольнять меня граф не собирался. Даже совсем наоборот. Что-то расходится с имеющейся у меня информацией.
– Кем подписан? Можно взглянуть?
Ух ты! Даже печать не поленилась срисовать. Ну, старушка – аферистка.
– Знаете, если судить по этим документам, выселили меня год назад. Когда меня еще и в помине здесь не было. Печать-то просроченная. Так что единственное, чем ценна эта бумага, так это мягкостью и впитываемостью.
Эх, не знала предприимчивая бабуля, что каждый год ректор слегка изменяет печать во избежание подлога документов. Трещинку или скол переносит. Щербинка в правом углу была в прошлом году, а теперь она по центру. Так что если знать, куда смотреть, то можно с легкостью определить истинный возраст документа, и это почти исключает подачу бумаг так называемым «задним числом».
– Я не потерплю соседства со шлюхой, а тем более с уголовницей! – развлекала тараканов на лестнице дама пенсионного возраста.
– Я что, вас развращу? – меня заметно передернуло, когда я представила процесс развращения. – Так будьте уверены, вы не в моем вкусе. Наклонностей лесбиянки-геронтофилки у себя никогда не находила.
– Ты сидела в тюрьме! И я не знаю, что ты делала со своим любовником, чтобы он вытащил тебя оттуда.
Так вот зачем Джонатан полез ко мне кариозными бактериями обмениваться! Чтобы все подумали, что причина моего освобождения – это наша с ним связь, а не договор о сотрудничестве. Но сначала он не погнушался меня в тюрьму засунуть!
Тут мне в голову пришла одна пакостная мысль. Держитесь, граф. Хотите опасных связей? Устрою! Я мечтательно вздохнула и прикрыла глаза, как будто ударяясь в воспоминания. Теперь больше томности в голос добавить.
– Ох, что мы только не делали. У Джонни страсть к ролевым играм. Особенно в стиле «следователь и преступник». Ну, вы понимаете, специфика профессии, – глянув на вытянувшееся лицо соседки, я продолжила: – Вот он и захотел поиграть. Всю неделю. Даже в пыточную меня водил, оказывается, дыбу можно использовать не только для пыток. А что он делал плеткой! М-м-м…
Тут я заметила еще одного свидетеля моего вольного пересказа пятидесяти оттенков серого, а именно Идена. Тот с трудом сдерживал смех, опасаясь выдать себя. Но, когда он заметил мой взгляд, неожиданно подмигнул и шагнул ко мне с распростертыми объятиями.
– Мама!
Я не осталась в долгу.
– Сына! Иди сюда, что тебе мама даст!
И, схватив за руку, живенько втащила его в квартиру. И уже без свидетелей начала разборки.
– Ты что несешь? Какая мама?
– А ты что про плетки несла? – вернул подачу Иден.
– Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку! – огрызнулась я. – А если ее инфаркт хватит?
– Просто замечательно. Значит, зачета завтра не будет.
Я хмыкнула и только тут обратила внимание, что графчик-то с гостинцами. Может, там еда? Было бы неплохо. Гранаты, например, он выбрал вкусные.
– Ты пришел соседку попугать? Или еще с какой целью?
– Ой, совсем забыл, я подумал, что за неделю у тебя еда испортится, и решил тебе покушать принести.
Иден протягивал мне пакет с таким самодовольным видом, как будто там было собственноручно убитое им мясо. Увы, там оказались собственноручно купленные им конфеты и вино. Лучше бы картошки принес!
Ох, молодежь, всему учить надо.
– Где рынок, знаешь?
Иден неуверенно кивнул.
– Отлично! Значит, купишь два килограмма картошки, хлеба… Денег дать?
Я быстренько набросала графчику список и снабдила деньгами. У него были, но гулять по базару и расплачиваться золотыми монетами за овощи – это верх идиотизма. Подкараулят потом в подворотне и сделают овощ из тебя.
– И запомни, если овощ белый снаружи, то это не картофель. Картофель снаружи коричневый. Это он на столе потом белый или желтый, – напутствовала я его, подталкивая к двери.
Выпроводив отпрыска Джонатана, я взялась за уборку. Гости! А тут пыль. Позорище! Я успела убрать всю квартиру как раз к приходу Идена. Молодец, ничего не напутал. Меня посетила шальная мысль на правах мамы спросить сдачу, но графчик меня опередил и высыпал деньги на стол.
– И куда мы сели? Взяли нож, сейчас буду тебя учить картошку чистить.
Иден посмотрел на меня как на ненормальную.
– Ты всех гостей к домашним делам привлекаешь?
– Так ты сам меня мамой назвал, а маме надо помогать, – наставительно произнесла я и всучила ему нож. – Тем более вот подсуетится сейчас Марта и родит твоему папе ребеночка, а если совсем ей повезет, и морганатический брак обстряпает. Опалы не боишься?
– Не боюсь! – огрызнулся юноша.
Он брезгливо взял в руки корнеплод и первым же движением срезал вместе с кожурой половину картофелины. Я ужаснулась и кинулась показывать ему то, что у нас умеет делать любой парень, служивший в армии.
– А зря. Если она его на свадьбу раскрутит, то и про тебя такого наплетет, что тебе живо от дома откажут. Так что давай, хоть какие-то навыки выживания приобретешь.
Три минуты со стороны графчика слышалось только натужное сопение. Ничего, пусть учится, не все же колюще-режущими предметами в других аристократов тыкать. Хотя, на мой скромный взгляд, некоторых представителей славных фамилий картошка по уровню развития обошла.
Наконец Иден кинул в миску с водой последнюю картофелину. Вот теперь моя очередь. Шустро нарезав ее на ломтики, я закинула все на сковородку. М-м-м, жареная картошечка на сале. Драгоценные калории. Пофиг, что они потом окажутся на заднице. Я слишком есть хочу, чтобы листиком салата довольствоваться.
Пока я перемешивала картошку, младший Эверо открыл и разлил по бокалам вино, нарезал хлеб и мясо, короче, всеми силами пытался изменить мое мнение о нем как о неприспособленной к жизни пиявке на аристократической вене славной крови Эверо.
Поэтому его лапа на моем бедре стала для меня неприятным сюрпризом. Я резко крутанулась и наставила на него лопатку на манер шпаги.
– Ты что удумал?
– Ну, ужин, вино, мы вдвоем.
Полет его мысли поставил меня в тупик, я зависла, и из ступора меня вывел кусок картошки, шмякнувшийся с лопатки прямо на свежевымытый пол. Надо бы объяснить ребенку, ху из ху.
Я ткнула лопаткой в сторону стула.
– Садись.
Сама же, убавив огонь, – разборки разборками, а лишаться ужина я не хочу, – села напротив.
– Слушай меня сюда, ребенок. Между нами разница в семь лет, и, по меркам моей страны, связь с тобой – это не есть хорошо со стороны закона. Это раз. Во-вторых, на обаяние Эверо у меня иммунитет, – тут я не удержалась и рявкнула: – Поэтому призывную лыбу с лица стер! Ну и последний гвоздь в гроб твоего плана по моему соблазнению. Твой отец – мой начальник, и я не хочу расплатиться за ночь неизвестно какого секса своей работой.
– Почему неизвестно какого? – обиделся график.
– Потому что сомневаюсь, что в семнадцать лет ты способен на нечто большее, чем три минуты: полапал, обслюнявил, раз, два, три, и «гасите свет, кина не будет».
– Да как ты…
– Молчать! Для тебя у меня два варианта развития событий. Либо дружить, либо усыновить. Учти, в последнем случае пить вместе мы не будем. Поставь бокал на место! И что ты выбираешь?
Иден поморщился и отпил вина.
– Значит, дружба, – сделала я вывод. – Молодец. Слушай умную тетю и заодно баб клеить научишься.
Аромат с плиты подсказал, что картошка готова. Разложив ее по тарелкам, я с энтузиазмом накинулась на еду. Иден наблюдал за мной круглыми глазами.
– Ну, ты метешь. Все мои знакомые девушки конфетку лишний раз боятся съесть.
Святая наивность. Вспомнить хотя бы момент из «Унесенных ветром», когда Скарлетт наедалась заранее перед пикником у Уилсов. Угу, девочки не едят и, следовательно, не какают. Просветить, что ли, юношу?
– Ребенок, это пока ты молодой, твои подруги могут дать тебе за рафаэлку. А через пару лет ты без похода в ресторан панталоны с них не снимешь. Запоминай, даже если женщина вопит о том, что она на диете, в ресторане она все равно не будет сидеть со стаканом воды. И закажет, вопреки заявлениям о сохранении фигуры, все самое дорогое, и ведь съест все.
– Личный опыт? – попытался подколоть меня графчик.
– Работа в женском коллективе. Я в мужиках разочаровалась еще на стадии рафаэлки. Не отвлекай, – я отпила вина и продолжила ликбез: – Поскольку ты молодой и секса тебе будет хотеться постоянно, то на ресторанах, конфетах и цветах ты разоришься. Объясняю бюджетный вариант. Эй, молодой и жрущий организм, ты меня слушаешь? Прекрати вилкой фехтовать, пока я на нее пробку не насадила. Молодец. Так вот, о чем я? А, вспомнила! Берешь плед, закуски, бутылку винца, можешь картошку, чтобы ее в углях запечь, и едешь со своей пассией на пикник. Можешь ей наплести про редких птиц, прекрасную природу, что такой цветок, как она, достоин столь же прекрасного оформления и глупо душить эту красоту стенами города. Твоим мещаночкам должно хватить. С аристократками этот номер вряд ли пройдет. Там без топора ехать смысла нет.
Иден аж картошкой подавился.
– Зачем? Кхе-кхе.
Пришлось вставать и стучать его по спине, спасая от удушья, не хватало мне еще трупа сыночка начальника в квартире.
– Дрова рубить будешь, потому что девушка не даст. Говорят, помогает. Шучу!
Юноша схватил бокал вина и одним махом опустошил его. Так, надо переходить на чай, иначе придется с тазиком вокруг Идена круги нарезать.
– А если все равно даже от мещаночки не обломится?
– Знаешь, как-то страшно продинамить мужика, оказавшись с ним наедине в лесу и вдалеке от города.
Я поймала себя на мысли, что воспитываю маньяка. С другой стороны, если девушка согласилась ехать одна в лес с парнем, намерения которого видны невооруженным глазом, то тут только премия Дарвина поможет.
– Все, тетя сытая и слегка пьяная. – Я отодвинула пустую тарелку и откинулась на спинку стула. – Поел? Посуду мыть хочешь?
В глазах Идена при виде грязной сковородки отразился ужас, и он замотал головой.
– Нет? Тогда пока! Спасибо, что не дал умереть голодной смертью.