Глава 8
Фрэнк забыл завести будильник, и они проспали. Впопыхах оделись, выскочили из дому. Впрочем, Линда могла не спешить: сегодня у учителей был запланирован день саморазвития, и учеников в школе не ждали.
То есть это раньше Линда могла не спешить.
В независимой школе все изменилось. В прошлом на посещаемость таких мероприятий смотрели сквозь пальцы, теперь же к делу подошли строго. У входа в театральную студию усадили Бобби. Она записывала время прибытия каждого сотрудника и выдавала ему бейдж. При появлении Линды Бобби щелкнула ручкой и сверилась со списком.
– Имя? – спросила Бобби, словно увидела Линду впервые в жизни.
– Господи Боже!
Линда попыталась войти.
– Минутку. – Бобби торопливо перерыла пластиковые прямоугольники на столе. – Прошу.
– Бейдж я не надену, – заявила Линда.
– Так надо! – возмутилась Бобби. – Положено.
– Не буду. Идиотизм.
Не обращая внимания на негодующие вопли секретарши – ах да, административного координатора, – Линда прошла в студию.
На занятия явились не все – но почти все. Она, стараясь никому не мешать, села в последнем ряду, возле двух физруков. На сцене, за ораторской трибуной, стояла Джоди и говорила в микрофон. Линда нахмурилась. Откуда взялась трибуна? Это было что-то новенькое. И очень затейливо украшенная – сложной резьбой, золотым и серебряным тиснением. Голос директрисы звучал из ультрасовременных колонок, тоже новых.
Линда оглядела зал в поисках Дианы.
В этом семестре в школу пришло много девятиклассников, и Линда с Дианой попросили заказать дополнительные учебники – штук двадцать, не больше. Джоди отказала, сославшись на дефицит средств.
– Если получится, купим вам учебники позже, через пару месяцев. Уставный комитет вынужден строго контролировать бюджет и правильно расставлять приоритеты. На год выделена фиксированная сумма, мы не сможем попросить у округа еще.
А вот на крутую трибуну и аудиосистему, значит, «скудного» бюджета хватило!
Приоритеты…
Директриса со сцены расписывала преимущества работы в независимой школе. Мол, у преподавателей в ней больше академической свободы; контроль бюджета осуществляется на уровне школы, а не окружного управления, поэтому высвобождаются средства на повышение зарплат и на разные поощрения.
Линда покачала головой. К чему все эти речи? Тайлер ведь уже стал независимой школой! Джоди необязательно агитировать сотрудников и дальше.
Или обязательно?
Линда присмотрелась внимательней. На лице директрисы читалось желание – нет, потребность – убедить слушателей в том, что они стали частью важнейшего движения в истории образования. Джоди их вербовала! Ей было недостаточно, чтобы люди просто здесь работали, – она хотела, чтобы они эту школу любили! Джоди не успокоится, пока все до последнего сотрудника не поклянутся в вечной преданности Тайлеру.
На свете нет ничего страшнее фанатика.
Линда слушала, затаив дыхание. До присвоения школе независимого статуса Джоди выступала на собраниях коротко и немногословно. Теперь же со сцены вещал, не умолкая, пламенный оратор а-ля Фидель Кастро.
Директриса все говорила и говорила, но тон речи постепенно менялся: из страстно-призывного он становился все более резким, вызывающим. Джоди вытащила микрофон из стойки, сошла с трибуны и начала мерять шагами сцену.
– По закону, чтобы сохранить за школой независимый статус, мы должны повысить успеваемость учащихся, то есть их экзаменационные баллы. В ближайшие пять лет нас трогать не будут, и за это время нам нужно разработать план действий. Как поднять средний балл Тайлера? Мы с комитетом видим два пути. Первый – трудиться в поте лица, подтягивать всех учеников, особенно отстающих. Или… – Джоди с улыбкой остановилась посреди сцены. – Или отсеять всех отстающих. Пусть переходят в другие школы, а у нас останутся только успевающие!
С передних рядов донеслись одобрительные возгласы. Уставный комитет?
– Мы превратим школу Тайлера в самую сильную не только в округе, но и в штате. Во всей стране!
Восторженных криков стало больше.
Линда ошеломленно застыла. Задачей школы было давать образование, а задачей Линды – не жалея сил давать знания каждому ребенку в классе, будь он отличник, двоечник или середнячок. Кроме того, она сама несказанно радовалась при виде огонька в глазах какого-нибудь мальчишки-книгоненавистника, который вдруг открыл для себя радость чтения, – потому что его заинтересовал роман, выбранный ею, Линдой. Предложение Джоди потрясло Линду до глубины души. Отбирать способных учеников, лишь бы повысить школьные показатели?! Невообразимо!.. Линда торопливо огляделась. Как реагируют остальные? Она всегда считала, что толпа пробуждает в людях худшее, что стадное чувство затмевает врожденную порядочность. Опасения подтвердились. Учителя, которые сейчас радостно аплодировали ужасной идее Джоди, сами по себе были хорошими людьми и увлеченными преподавателями, но в общем запале потеряли способность мыслить здраво и превратились в единый, до жути послушный организм, готовый на все по первому слову вожака.
Джоди перешла к следующей теме: о наказании родителей, которые во время уроков возили детей к врачам, стоматологам или – о, ужас! – забирали чад на семейные мероприятия.
– Родители обязаны планировать подобные визиты так, чтобы те не мешали школьным занятиям! – провозгласила директриса. – Поэтому с сегодняшнего дня вводится наказание: однодневное отстранение от уроков для ребенка и штраф в пятьдесят долларов для родителей!
Вновь аплодисменты – правда, уже не такие бурные.
– Ученики, которых родители забрали с занятий, лишаются права на пересдачу пропущенного материала.
– И да записано будет, и да свершится, – пробормотал сидящий впереди Пол Мэйс, который в Тайлере занимался с труднообучаемыми – «особыми» – детьми.
Линда невольно улыбнулась, хотя ничего смешного в происходящем не было. Она всегда ненавидела день саморазвития – как и большинство ее коллег. Кому нужны нудные лекции и семинары, от которых клонит в сон? Однако эти мероприятия хотя бы проводились в интересах учеников. Теперь же, надо полагать, преподавателям будут рассказывать не о том, как лучше учить, а о том, «как победить врагов-школьников и их родителей». Долой семинары, да здравствует военный совет!
Линда не видела, чтобы после нее в зал входил кто-то еще, однако последние опоздавшие, наверное, все же явились, поскольку Бобби оставила свой пост, прошествовала по боковому проходу и поднялась на сцену. Секретарша что-то сказала Джоди, а затем почтительно замерла позади трибуны.
– Внимание! – воскликнула директриса, возвращая микрофон на стойку. – Мы подготовили для вас кое-что интересное. Фирмы, которые в этом году помогают нам с финансированием, любезно согласились продемонстрировать свои товары и услуги. Вы сможете выбрать, что вам больше по душе. Каждый преподаватель знает сумму, которую он с учениками должен собрать и сдать в фонд школы. Сегодняшняя выставка, организованная в спортивном зале, поможет вам определиться с тем, как вы станете это делать. Смело останавливайтесь у прилавков и задавайте любые вопросы.
Линда подняла руку. Джоди на нее посмотрела, но никак не отреагировала. Линда все равно выпалила:
– Пустят ли в спортзал без бейджа? А то я свой потеряла.
– У нее не было бейджа! – взвизгнула Бобби, рванув вперед. – Она отказалась его надеть!
Вокруг раздались смешки.
Джоди жестом остановила Бобби – разъяренную, красную.
– Да, вас впустят, – заверила директриса. – Уверена, вы будете приятно удивлены.
– Очень смешно, – заметила Диана, поймав Линду у выхода через несколько минут.
– Мне тоже понравилось, – хихикнула Линда.
– Учти, ты нажила себе врага на всю жизнь.
– Только сейчас? Не раньше?
– Тоже верно.
– Что творится со школой? – К подругам подошла Сьюзен. – Сплошные разговоры о сборе денег. И никому это не кажется бредом? Я-то думала, мы должны учить!
– Ты ломишься в открытую дверь, – кивнула Диана.
Сотрудники толпой, точно стадо баранов, протопали через двор к спорткомплексу.
– Как думаете, кто-нибудь заметит, если я сбегу к себе в кабинет проверять тетради? – спросила Сьюзен.
Диана напустила на себя шутливо-таинственный вид.
– Осторожней. Бобби не только считает нас по головам, но и прослушивает наши разговоры. Возьмут и урежут тебе зарплату за такие заявки.
– Может, твоя шутка – не такая уж и шутка, – сказала Линда.
– А я не совсем и шутила.
Двери спортзала были распахнуты. Внутри любопытным взглядам представало нечто среднее между ярмаркой и торговой выставкой. Прилавки, киоски, воздушные шарики, даже оркестр. Несколько продавцов старательно перекрикивали друг друга в микрофоны, а под большим белым пологом две красотки в бикини исполняли танец живота.
– Что за чертовщина? – изумленно ахнула Диана.
Подруги переходили от стенда к стенду, собирали буклеты и каталоги, образцы и бесплатные пробники. Размах предложений поражал. Ученики могли ходить по домам и продавать что угодно: от подписки на журналы и праздничных украшений до курортных особняков и страхования жизни. Предусматривались даже награды: для школьников, которые продадут больше всего товаров, и для учителей, чей класс соберет больше всего денег. Линда остановилась перед прилавком с чудодейственными моющими средствами. Вся эта затея была ей не по душе. В классе у Линды учились дети, а не коммивояжеры, им полагалось думать об уроках, а не о сборе средств.
– Видели складную палатку? – восторженно спросил учитель биологии Билл Мэннинг, пробегая мимо. – Она влезает в школьный рюкзак!
– С меня хватит. – Линда взвесила в руке большой пакет с бесплатными образцами.
– С меня тоже, – кивнула Диана.
Сьюзен сбежала к себе в класс еще раньше. Диана с Линдой миновали писклявого мужчину, расхваливавшего сковороду без ручки, и вышли во двор. Линда посмотрела на небо, глубоко вдохнула и внезапно ощутила, как давили на нее стены спортзала. Она глянула назад. Преподаватели толпились у киосков, пробовали и щупали товары, затем бежали на следующую презентацию.
– По-моему, школьников нужно награждать за успехи в учебе, а не за продажу всякой… дряни, – произнесла Линда.
– Ученика, который продаст больше всего журнальных подписок, покатают на лимузине, – сообщила Диана. – Представляешь? А того, кто продаст больше книг, отправят в «Фэмилиленд». Во время уроков!
– Бред!
Они пошли к своему корпусу. В половине двенадцатого родительский комитет должен был накрыть обеденный стол, дальше планировались какие-то лекции, а пока учителя могли заниматься чем угодно.
Диана оглянулась, проверяя, нет ли кого рядом.
– Ты про мужа Мишель слышала?
– Да! Господи, просто не верится!
– А слышала, от чего он умер?
Линда помотала головой.
– Захлебнулся собственной рвотой.
– Пьяный?
– Нет. Пищевое отравление. Уснул в кресле перед компьютером, голова откинулась назад. Беднягу вырвало, и он задохнулся. Вроде бы пытался откашляться, но не смог. – Диана сокрушенно вздохнула. – Жуткая смерть.
– Его нашла Мишель?
– Нет. Их сын.
– Взрослый?
– Десять лет.
– Ужас. – Линда помолчала. – Трезвый мужчина захлебнулся собственной рвотой… Такое нечасто бывает, а?
– Да уж.
– Тебе не кажется, что тут есть связь?
– Какая еще связь? – нахмурилась Диана.
– Мэри разводится. Колин переезжает, потому что ее мужа переводят в Техас. У Дэвида нашли детское порно…
– Никак не могу поверить!
– Да, а теперь еще у Мишель умирает муж. Умирает! С учителями, которые были против независимости Тайлера, происходят сплошные беды.
– Я слышала о теориях заговора, но твоя круче всех.
– Я серьезно. Включи аналитические способности. Наша сторона несет тяжелые потери, а безнаказанные союзники Джоди празднуют победу.
– Слушай, не сходи с ума. – Диана остановилась. – Я, как и ты, против всей этой независимости, но подумай сама! По-твоему, Джоди навела на противников порчу, что ли?
– Не знаю, – вздохнула Линда.
– Зато я знаю. Ты перегрелась.
– Тебе не кажется, что в этом семестре все как-то… странно?
– Странно было бы, если бы странностей не было, – улыбнулась Диана.
– Нет, ну правда. Новая клятва верности. – Линда качнула пакетом в сторону спортзала за спиной. – Это вот?..
– Да, странно, – признала Диана. – Но объяснимо. Никакой… мистики, или чего ты там надумала.
– Надеюсь, ты права. – Линда без особой уверенности опустила пакет. – Очень надеюсь.