Новые встречи
Поезд шел через леса, приближаясь к Москве. Я перечитывал свой «Боевой листок». Слова снова показались наивными, но я по прежнему соглашался с каждым:
«Мы выброшены в никуда. Но нам по-прежнему по душе все глаголы русского языка, мы всего этого хотим: брать и давать, смотреть и показывать, слушать и петь, пробовать и отказываться. Мы оказались без опоры, как в воздухе – но не падаем, а лишь выбираем, куда лететь».
Поезд прибыл на Казанский вокзал. Я уже видел его однажды, в свой единственный приезд в Москву еще школьником. Тогда нас привезли, чтобы показать место, откуда советские смыслы распространяются на остальную страну. Когда пришло время, из этих смыслов я выбрал космос, навигацию в бесконечности. Теперь Москва решила все поменять. Я решил познакомиться с эти местом поближе. Продолжить игру с повышением ставок.
Площадь вокзала была полна совершенно новыми типажами. Но значение столицы не изменилось – она по-прежнему была источником смыслов и средоточием жизненных путей.
Этими новыми смыслами были полны необъятные мешки и коробки, которые люди волочили во всех направлениях.
Девушка с инициалами ОК на визитке была права – идей насчет устройства в Москве у меня не было. Логично было начать с тех, кто пригласил меня сам.
Таксист повез меня через центр. Сидя рядом с водителем, я смотрел на движение новой крови по сердцу города.
Город был щедр на новые впечатления. Тротуары были вперемешку заставлены ларьками, досками с кричащей прессой, рядами серых людей с разноцветным товаром. В эту массу вклинивались группы и отдельные представители странных стилей одежды и поведения.
Сталинские фасады, увешанные памятными досками, ушли в неразличимую тень. Уровень выше голов занимали рекламные растяжки и щиты, никак не вписанные в советский ландшафт, а просто перекрывающие его. Содержание рекламы было перпендикулярным всему советскому.
Удивила реклама с изображением кисти руки с хрестоматийной синей татуировкой – надписью «Север» на восходящем солнце. Указательный палец и мизинец были вытянуты, большой отставлен, остальные прижаты. Между вытянутыми пальцами было крупно написано «Блатная карма», а текст рядом с картинкой сообщал, что это название нового альбома исполнителя Гарри Запечного.
Я не знал, что мне думать обо всем этом, но город и не настаивал, чтоб я думал, он продолжал презентацию. В пространство под щитом вбежал молодой человек в расстегнутой черной кожаной куртке. Он обернулся и попытался обратиться к двум бежавшим за ним людям того же стиля. Но ближайший к нему преследователь вытянул руку с пистолетом и выстрелил молодому прямо в голову.
Публика на улице была не очень шокирована. Прохожие только посматривали на ствол в руке убийцы, чтобы, если что, увернуться от шальной пули.
Преследователи убедились, что их жертва мертва и исчезли. Люди аккуратно обходили покойника.
Таксист ограничился парой междометий, а основное внимание уделил движению, стараясь поскорее проехать центр.
Повернув, наконец, на чуть менее широкую улицу, он был вынужден остановить машину: дорогу перегородил сдвоенный троллейбус. Обычная «гармошка» между двумя его корпусами плавно дополнялась складками на самих корпусах – они тоже были сдавлены чем-то. Возможно, танками. Лязг танков и ворчание их моторов я начал замечать в следующую секунду, вместе с мелькающей за троллейбусом грязно-зеленой броней.
Я повернулся к таксисту. Мне было трудно интерпретировать увиденное самостоятельно.
– Переворот, ёб их мать! – отозвался таксист, – С утра по телевизору в прямом эфире показывают. Думал, проскочим, но всё, хода нет.
Мы потыкались некоторое время по переулкам. В просвете между домами я заметил огромную площадь с памятником Дзержинскому. Здание КГБ горело в верхних этажах, внизу суетились люди в форме и штатском.
– Секреты жгут? – предположил я.
– Ага, самый главный секрет – что нихера толком не делали столько лет. – отозвался водитель.
Я сказал, что дальше пойду пешком. Я уже увидел проход, а танки как раз затихли.
Я вышел из машины и углубился в затор. Пока лавировал в нем, раздались несколько танковых залпов.
Москва выглядела довольно путаным городом. Улицы заворачивались в спирали, дворы не имели четких границ, проспекты неожиданно втекали в узкие переулки и все это было «благоустроено» закрывающими обзор кустами, досками объявлений, неожиданными клумбами, щитами пожарного инвентаря и кучей других объектов.
Я старался лишь держаться одного направления. Неожиданно из очередной подворотни открылось широкое пустое пространство – проспект без машин и мост.
На мосту как раз стояли два танка. Их двигатели работали, горячие выхлопы дрожали за башнями. Башни дернулись одна за другой, меня мягко толкнула волна звука, и я, наконец, увидел панораму Дома Правительства, высокого здания белого цвета.
Четыре окна в верхней части уже горели. Два сильно, два только начинали.
«Для танкистов работа есть. – подумал я, – Интересно, что за работа есть для летчиков?».
Происходящее привлекло большую толпу. Многие держали мороженое.
Мне было нужно как-то обойти Белый дом. Среди прохожих мелькнул резкий черный силуэт – мне навстречу шла девушка, вручившая мне визитку. Она была в той же форме и была в ней красива той завораживающей советской красотой, с которой в СССР чаще всего получались не девушки, а ракеты и истребители.
– Правильно, что не задержались. – сказала девушка. – Пойдемте, познакомлю вас с директором Института.
Я подумал, что привыкаю к ее манере общения и пошел следом.
Мы взошли на мост. Девушка остановилась и показала на площадку на другом берегу. Там стояла группа машин. Я узнал несколько черных «Волг ГАЗ-24», в каком-то особо щегольском исполнении. Машину в центре группы, тоже явно советскую, опознать не смог. Похожа «Победу», но раза в полтора массивнее и выше.
У края площадки стоял человек в черном распахнутом пальто. Не возникало впечатления, что он сколько-нибудь внимательно смотрел на горящий Дом правительства. Он больше напоминал человека, который точно знает, что происходит и что будет происходить затем. Примерно как церемониймейстер в цирке, который тоже точно знает, как будет идти каждый номер.
Конец ознакомительного фрагмента.