Храм
А я, по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем. Господи! путеводи меня в правде Твоей, ради врагов моих; уровняй предо мною путь Твой (Пс. 5: 8–9)
Храм и Богослужение есть олицетворение, осуществление всего христианства: тут в словах, в лицах и действиях возвещается все домостроительство нашего спасения, вся священная и церковная история, вся благость, премудрость, верность и неизменяемость Божия
Каждому, наверное, хоть раз в жизни удавалось почувствовать ту особую атмосферу, которая свойственна христианскому храму, атмосферу какого-то неземного спокойствия, царящего в его стенах. Это невозможно почувствовать, если просто забежать туда, чтобы поставить свечку и скорее устремиться к своим бесконечным делам. Нет. В этом случае посещение храма так и останется одной из многочисленных забот в мелькающем калейдоскопе наших земных дней. Не худшей заботой, но такой же земной, как и прочие. Чтобы ощутить неземное в храме, надо как минимум остановиться и постоять немного в тишине, и даже если сразу не получится помолиться, то можно сначала, отбившись от роя назойливых мыслей, постараться настроиться на безмолвие.
Как-то один мудрый старец показал своим ученикам притчу. Он влил воду в чашу и сказал:
– Смотрите на воду. Что видите?
Но вода была мутная, в ней ничего не было видно. Спустя немного времени он снова обратился к ученикам:
– Смотрите теперь, что видите?
– Ничего не видим. Воду.
– Правильно. Воду.
Вода отстоялась и стала прозрачной, вся грязь, наполнявшая ее, теперь осела на дне.
Человеку необходимо научиться успокаиваться для ясности ума и сердца, чтобы почувствовать нечто очень важное внутри храмового пространства и внутри себя самого. Но что же должен ощутить человек? Какую-то особую энергетику, которой надо подпитываться, находясь в святом месте? Конечно же нет. Такое представление, хоть и широко распространено, тем не менее с апостольским православным учением не имеет ничего общего. Чтобы ответить на наш вопрос, можно обратиться к истории, рассказанной митрополитом Антонием Сурожским, – его еще при жизни многие называли апостолом современности. Он вспоминал об одном уже не молодом атеисте, по долгу своей работы зашедшем в храм, причем этот человек даже и не собирался что-либо там найти.
«Он пришел до того, как вечерняя служба закончилась, – рассказывал владыка Антоний, – в нетерпении расположился со своей посылкой на скамейке у выхода. И тут сним нечто произошло, потому что после того, как он передал посылку и все ушли, я обходил церковь и обнаружил, что он все еще сидит у выхода. Я осторожно заметил: «Настало время расходиться по домам». Он сказал: «Нет, сначала вы должны мне объяснить: что здесь происходит? Что на меня нашло, что повлияло на меня? Я неверующий, я уверен, Бога нет, но все-таки здесь нечто происходило. Что это было: мерцание свечей? заунывное пение вашего хора? покой, какого не встретишь на улице?» Я пожал плечами и ответил ему: «Я бы сказал, это – Божие присутствие, но, если вы уверены, что Бога нет, вам придется поискать другое объяснение». Он сказал: «Да, но я хочу прийти сюда, когда в церкви никого не будет и на меня не сможет подействовать коллективная истерия ваших прихожан. И вы тоже уйдите: я не хочу, чтобы на меня влияло ваше присутствие». Я согласился: «Хорошо, приходите».
Он приходил несколько раз, подолгу сидел и однажды сказал мне: «Знаете, когда здесь никого нет и вас тоже нет, в этой церкви все равно остается нечто, с чем я не встречался, не находил больше нигде. Предположим, это – Бог, Который здесь живет, и в Его присутствии людям хорошо, спокойно, уютно, они испытывают друг к другу добрые чувства. Что из того? Вы дали Ему жилище, Он здесь удобно устроился, Он гостеприимно вас встречает, когда вы приходите, но что дальше?» Я ответил: «Не знаю, приходите еще и выясняйте». Он продолжал приходить и однажды сказал мне: «Знаете, я заметил вот какую вещь: когда люди приходят в церковь, на их лицах – забота, в их поведении – напряженность, но уходят они успокоенные. Чувствуется: они в мире с самими собой и друг с другом. И есть еще одна вещь, которую я просто не могу понять. Люди, которые подходят на утренней службе к ступеням вон там впереди и получают что-то из чаши ложкой, подходят с одним выражением, а когда они идут обратно, их лица совершенно меняются, в них появляется свет, в их глазах свет. Поэтому ваш Бог, должно быть, не только Хозяин этого здания, Он – активный Бог, Он что-то делает с людьми, и я хотел бы, чтобы кто-то сделал это и для меня». Я сказал: «Да, но что вы собираетесь делать дальше?» – «Я хочу, чтобы вы со мной поговорили и объяснили мне то, чего я не понимаю или не знаю». И какое-то время он регулярно приходил, потом стал посещать службы, спокойно и тихо стоял и однажды сказал мне: «Теперь я знаю: Бог, ваш Бог – это активный Бог, Который меняет людей. Мне тоже нужно измениться. Можно мне креститься?»[11]
То есть в храме ощущается не только присутствие Бога на земле, но и Его благодатное действие на человека, и упоминаемый нами атеист, почувствовав это, стал христианином. От человека здесь тоже требуется активность. Храм – это центр жизни для христианской общины. Здесь соединяется Божественное, Небесное и Земное через главное Таинство Церкви – Евхаристию. Это Таинство, которое заповедовал совершать Своим последователям Воплотившийся Сын Божий – Господь Иисус Христос. Через Евхаристию и другие Таинства Церкви человек приобщается к Святой Троице, и Божественная Благодать врачует его искаженную грехом природу.
Храм Божий существовал и до Пришествия Христа, он находился в Иерусалиме, в столице Иудеи, чей народ хранил память о Творце мира. В этом народе Господь воздвигал пророков, через них Он говорил людям о том, что в мир должен прийти Спаситель. Через пророков народ получал заповеди и законы. И устройство Иерусалимского храма также имело в себе пророческий духовный смысл. Жертвоприношения совершались исключительно там, и нигде больше. В момент крестной смерти Спасителя произошло несколько больших знамений, одним из которых был разрыв завесы Иерусалимского храма. Эта завеса была очень важным символическим элементом – ею закрывалась и отделялась главная священная часть храма – Святая Святых (См.: Исх. 26: 33; Пар. 3: 14). Святая Святых была образом закрытой для людей Небесной Божественной Славы, туда мог входить лишь единственный раз в году первосвященник – он вносил кровь жертвенного животного в очищение грехов народа. Это действие было главным указанием на будущую крестную жертву Господа Иисуса Христа, на пролитую Им на Голгофе Кровь, через которую произошло не только примирение людей с Богом и прощение их грехов, но и усыновление человека, и вхождение его в райские чертоги. Таким образом, разрыв церковной завесы, произошедший в момент крестной смерти Сына Божия, был знамением о прекращении отчуждения людей от Бога, и еще разрыв свидетельствовал о том, что жертвоприношения Иерусалимского храма с этой минуты утратили свое значение, так как уже совершилось то, на что они пророчески указывали.
Теперь центр богообщения был в Церкви Христовой, там, где совершалась Бескровная Жертва – Таинство Евхаристии, через которое верующие сочетались с Богом. Первые три столетия Церковь была гонима языческим миром. Христиан преследовали, предавали на мучения, но ничто не могло препятствовать действующему в Церкви Христовой Святому Духу. Все новые и новые народы принимали спасительное благовестие. Повсюду возникали христианские общины, в которых совершалось Таинство Нового Завета, заповеданное Спасителем. Оно происходило тайно, чаще всего в местах погребения мучеников, пострадавших за Христа, – их Церковь особенно почитала с самых первых лет своего существования. В 313 году римский император Константин Великий миланским эдиктом запрещает всякие преследования по религиозному признаку. В дальнейшем он сам принимает святое крещение, и со временем христианство становится официальной религией империи.
В этот период начинается формирование облика христианского храма, дома Божия, где христиане собираются вместе для молитвы, богослужения и, конечно, для самого главного – Евхаристии. Пространство храмов Христианской Православной Церкви гармонично совместило в себе как важные элементы ветхозаветного Иерусалимского храма, так и все заложенные апостолами основы, необходимые для благодатного новозаветного богослужения.
Итак, вы входите в православный храм. Он имеет трехчастное деление: притвор, основную часть и алтарь. Чтобы лучше понять устройство, начать следует с главного – с алтаря. Он ориентирован на восток и практически всегда бывает отделен от основной части храма иконостасом – перегородкой из одного или нескольких рядов икон с красивыми двустворчатыми воротами посередине. Они называются Царскими вратами, их открывают в определенное время, и через них могут проходить священнослужители только в установленные богослужением моменты. В остальных случаях заходят в алтарь или выходят из него дьяконскими дверьми – это небольшие проходы в боковых частях иконостаса. Иконостас – один из наиболее поздних элементов внутреннего убранства храма, он начинает появляться только ближе к десятому веку, до этого времени его функцию выполняла невысокая перегородка, отделяющая алтарное пространство от основной части. В алтарь заходили только те, чье присутствие было в нем необходимо.
Конец ознакомительного фрагмента.