Часть вторая. Черногория
Никакого отношения к сюжету романа этот анекдот не имеет. И уж в качестве эпиграфа такую ерунду никто и никогда не будет писать или печатать. А я взял и напечатал, потому что анекдот – классный.
Пациентка у врача одевается после осмотра:
– Доктор, вы меня не поцелуете?
Врач:
– Ну что вы… Вы же мой пациент, врачебная этика… Мне и драть-то Вас не следовало…
Первый день отдыха, г. Тиват, Черногория
– Так, поедем-ка мы, бл@дь на х@й, на Опеле, – профилософствовал Антон, державший в одной руке видавший виды чемодан, в другой – свою любимую сумку на ремне, с которой он никогда и нигде не расставался. – Шеф, свободен? – обратился к водителю Опеля Антон.
– Руски? – спросил парень лет 28 или около того. Вьющиеся смоляные, потные кудряшки были густыми и длинными, почти как у пуделя, переходившие в волосатую грудь, шею, спину… Руки были тоже волосатыми и потными. На солнце по ощущению было градусов 45, а может быть и того более.
– Виктор Иванович, садимся, – скомандовал Антон и свою поклажу решительно поставил на капот автомобиля. Затем он бросил взгляд на водителя, показывая ему мимикой и глазами на вещи, которые тот должен был положить в багажник.
Это было что-то с чем-то. За пару секунд Антон выдал водителю подробный план действий, после чего он вопросительно взглянул на Виктора Ивановича, спрашивая мысленно того по поводу места в машине.
Виктор Иванович поднес свои манатки к багажнику и самостоятельно их погрузил вовнутрь.
А ещё через несколько секунд руссотуристы ехали на стареньком Опельке, любуясь замечательными видами через открытые стёкла дверей, через люк на крыше, радуясь тёплому ветру и яркому летнему солнцу.
– Где да идем? – спросил по-сербски водитель.
– Чего он хочет? – спросил Антон, сидевший спереди, у Виктора Ивановича.
– Спрашивает, куда ехать?!
– А чего он по-русски не говорит? – удивился Антон.
– А ты спроси его, – посоветовал Виктор Иванович.
– Пријатељи, ја све разумем. Ми смо браћа. Само ми реци где имате 10 минута, а ми ћемо бити тамо.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Виктор Иванович.
– Горан – планински човек, – ответил водитель.
– Горан? Серб? – переспросил Виктор Иванович.
– Да, Србин.
– Горан, нам надо на пляж. Большой пляж в Тивате? – спросил Виктор Иванович. – И сколько будет стоить до пляжа и обратно в аэропорт?
– У Тивту је плажа, ту је шеталиште. Али, поред ње се налази и плажа. Видиш? А колико вас чека?
– Тоша, не молчи, словно ты нем как рыба. Включайся в разговор, напрягай свои извилины. Я ничего не понял из того, что он сейчас ответил. Только без мата, пожалуйста.
– Сколько евро будет стоить? В один конец и туда-обратно? – Антон жестикулировал обеими руками, каждое слово процеживал по буквам.
– Ne разумеем, – Горан тряс головой, делал большие глаза, обращал взоры попеременно, то на одного, то на другого пассажира.
– Do you speak English? – с легкой улыбкой спросил Виктор Иванович.
– Oh sure. Do you speak English? – обрадовался Горан.
– Goran, how much will the road cost from the airport to the central beach? One way?[3] – спросил Виктор Иванович.
– Forty euros. Only there is no beach in Tivat, there is a central embankment, and along the edges of it there are beaches where you can swim[4], – с широкой улыбкой ответил Горан. – Are you exactly Russian? Are you from the USА?
– And why did you decide that we are not Russian?[5] – удивился Виктор Иванович.
– Да, па… Ви нисте руски. Ви – Амерички. И овде је – више као Јеврејин[6], – вдруг по-сербски ответил Горан и рассмеялся в усы, искоса поглядывая на Антона.
– Так, бл@дь, я что-то ни х@я не понимаю, – подключился к разговору Антон, – Вы, бл@дь, можете базарить по-русски? А? Чё он там говорит? Сколько его колымага стоит? Сколько, бл@дь, надо евриков за эту, на х@й, бл@дь, балалайку?
– Да всё нормально. 40 евро в один конец. И, Антон, не ругайся, пожалуйста, – спокойно ответил Виктор Иванович.
– Сколько, сколько? Он чё, в натуре, ох@ел, бл@дь, пидор вонючий? А? – Антон взорвался и начал жестикулировать так, словно его ужалил не шмель, а гюрза или кобра.
– А что, ты считаешь, много? – удивился Виктор Иванович.
– Скажи ему, что 10 евро всего и пусть, бл@дь, радуется, что это – за туда и обратно, – Антон был просто в бешенстве.
– Jасно, јасно. Реци свом пријатељу да он није био нервозан. Добро, добро. Десет – ту, десет леђа, и десет за чекање. Нећете бити дуго?[7] – Горон с улыбкой пытался успокоить обоих, но эффект получился, скорее обратный.
– Goron, can you repeat again, only in English. I did not understand everything that you said?[8] – Виктор Иванович переспросил Горона без улыбки и каждое слово он произносил четко, громко и без сильной интонации, словно робот или, может быть, продавец.
Горон повторил, Захаров перевёл, Антон взорвался.
– Пидарас, бл@дь, я тебе, бл@дь, ещё раз объясняю, что за пять минут, бл@дь, ты зарабатываешь, бл@дь, хорошие бабки, бл@дь! Ты понял, бл@дь? Пять евро туда и пять евро обратно и если не опоздаешь к 19.30, то будет приз – пять евро. Понятно, бл@дь? – Антон говорил так возбужденно, что на уголках рта у него выступила слюна с пеной.
Горон остановился у самой середины набережной, в самом центре города, если таковым можно называть дырку с населением[9] в 9,5 тыс. жителей. По спидометру, если бы он работал, расстояние равнялось бы 4,9 км.
Виктор Иванович посмотрел на Горана так, словно профессор уличил за списыванием любимого студента. Было ясно, что Горан понял, что случай не простой и его догадки, скорее всего, оправдались.
– Па, нека ме сада 15 евра и 19.30 Ја сам те упознао у овоме, на пример, локација. Добро? – Горан посмотрел на обоих, затем осознав, что его не поняли, повторил всё по-английски, – Well, give me now 15 euros and by 7.30 pm I'll meet you in this place, for example. Good?[10]
– Ни х@я не гуд! Сейчас получишь пятёрочку, и пизд@й до вечера, хоть вообще сюда больше, на х@й, не приезжай! Понял? – Антон впервые заулыбался, начал похлопывать ладонью по ноге.
– Goron, he says that five euros now and the rest – at 7.30 p.m., when you will take us back. Good?[11]
– Јевреји, – сквозь зубы выдавил Горон.
– Do not forget, anti-Semite, at 7.30 p.m. we are taken away from here[12], – с плохо скрываемой улыбкой перевел Виктор Иванович, после чего, вылезая из машины и беря свои вещи, он рассмеялся в голос.
Судя по реакции Горона, такие номера для него были не впервой. Оба туриста неспешно почапали к скамейке на набережной. Она была аккуратненькой: с одной стороны стояли двух-трёхэтажные домики из белого камня, с другой стороны парковались яхты, большие и малые. Оба пляжа были хорошо видны. Прохожих на набережной было мало, и приятели, не сговариваясь, оккупировав целиком большую скамейку, начали переодеваться. Первым догола разделся Виктор Иванович, который сразу же нырнул с трехметровой набережной в воду. Прыжок был на загляденье. С большим пузиком, без брызг, головкой вниз. Глубина у края была более трех метров, в метрах в 5-6 вдаль – резко возрастала. Антон не рискнул купаться голышом и решил прыгнуть солдатиком в семейных труселях. Руки в сторону, ноги полусогнув, сутулясь и громко матерясь, Антон дал столько брызг, словно его сбросили с десятиметровой вышки, плашмя.
Поблизости никого не было, т. к. везде висели таблички с запретом прыжков и купанием в воде. Редкие прохожие ярких эмоций не выражали, но и одобряющих или просто нейтральных взглядов на двух российских пловцов также не было. Чудеса?!
Дорогой читатель, а про мороженое с пивом забыл? Не забыли лишь желудок и задница. Примерно через 10 секунд купания акватория Которского залива[13] была заминирована поносообразным шлейфом. Когда Антон увидел фекалии в воде, то его моментально вырвало. Купаться в дерьме было уже противно. Но самое забавное – это отсутствие лестниц на железобетонной набережной. Выход был лишь один – плыть на городской пляж и оттуда по набережной возвращаться к скамейке с чемоданами, сумками и пакетами, к вещам…
Подробности выхода из морской пучины опускаются по этическим соображениям, т. к. один пляж был исключительно взрослым и нуддистским, а другой – детским. И там, и там было многолюдно.
По стечению обстоятельств приятели вначале приплыли к детскому пляжу. Шум, гам и истеричные бабские вопли сподвигли наших пловцов отплыть на большую глубину, а затем взять курс на нуддистский пляж. За час задача была выполнена. Предстояло лишь голышом пробраться к своей скамейке.
– Да что же они так кричат? – недоумевал Антон, озираясь по сторонам во время следования босиком по раскалённой от солнца железобетонной набережной.
– Черногорцы, – только и был ответ Виктора Ивановича.
– Что-то я в туалет на нервной почве захотел, – сказал Антон и сиганул с набережной в воду.
– Ну, что, можно поздравить с облегчением? – спросил Виктор Иванович своего товарища.
– Пока не понятно, – неопределенно и загадочно ответил Антон.
– Не понял? – удивился профессор.
– Я, похоже, сиранул в трусы.
– До прыжка или после? – решил уточнить Виктор Иванович, остановившийся в ста метрах от скамейки, ведя разговор с Антоном, который в воде уже был без трусов и внимательно разглядывал цветовую гамму на внутренней части материи. – Антон, а ты в курсе, что плаваешь сейчас в собственном дерьме?
– Ох ты, бл@дь, сука ёбан@ая, бл@дь! – и Антон стал быстро отгонять от себя всплывающие фекалии и уходить на глубину, подальше от берега.
А тем временем вокруг Виктора Ивановича стали собираться редкие прохожие, незаметно беря его в полукруг. В основном это были пожилые пары и дамы средних лет. Детей и молодёжи было мало. Зеваки всё прибывали, а Виктор Иванович, не замечая никого поблизости, продолжал переговоры с засранцем.
Через полчаса, одевшись по сезону и по погоде, убрав все лишние вещи в свои чемоданы, приятели решили перекусить. Антон не стал надевать плавки, оставшись в выстиранных морем, с солевыми белыми разводами, черных семейных трусах, которые оказались неимоверно большого размера и которые слегка прикрывали колени. Виктор Иванович красовался в новых плавках и незаменимых слаксах, которым не было сносу последние лет десять.
От скамейки до ближайшего кафе было не более 100 метров.
Редкие на жаре прохожие наблюдали интересную картину: первым по Marshal Tito Shore шел сутулый Антон с чемоданом в правой руке и сумкой через плечо. Чёрные семейные трусы по колено ещё не высохли, зато была надета стремная цветная рубашка с длинными рукавами, которая свободно колыхалась на лёгком ветру. Антон что-то бормотал себе под нос, то и дело вздыхая, и время от времени оборачиваясь на Виктора Ивановича, который старался не отставать. В плавках и синих, видавших виды, слаксах 49 размера, с пузиком впереди и тяжелой поклажей, Виктор Иванович радостно улыбался, крутя головой по сторонам, разглядывая двух-трехэтажные домики, между которыми если и были проходы, то такие узкие, что, как говорится, на встречный расход можно было и не рассчитывать.
На черногорском языке названия улиц выглядели миленько. Однако всего запомнить было просто невозможно. Свернув налево, на Njegoseva, пройдя вглубь города метров 50-70, наши мужички остановились у второго по ходу движения справа, кафе, где за столиками сидели молодые люди и мирно беседовали. Они угощались пиццей, красным винцом и орешками. Покуривая местные сигареты с какими-то ароматическими добавками, посетители то и дело бросали косые взгляды на россиян.
А посмотреть, разумеется, было на что. Туристы с вещами, недолго думая, заказали пиво, пиццу и орешки. Официант долго добивался от них ответа на вопрос – какую пиццу они предпочитают заказать? Ни body language, ни english language, ни русский матерный – ничего не помогало сделать заказ. После того, как паренёк принес меню с картинками, Антон, тыча пальцем в картинки, сделал заказ.
Было жарко. Солнце палило так, словно это была не Адриатика, а экваториальная Африка. Прохожих было так мало, словно городок вымер. Либо все сидели под кондиционерами, либо не вылезали из моря. Одно из двух. А ведь в начале августа не должно быть такого дневного солнцепёка?!
На плоской и тонкой фанере в форме большого круга через 10 минут принесли гигантских размеров пиццу. Это был самый настоящий черногорский шедевр, т. к. пицца была разных видов в одном целом, т. е. были различные сектора, где красовались и ветчина, и рядом были грибы и т. д. Всего было шесть вариантов пиццы, разрезанной специальным ножом так, чтобы получалось каждому по кусочку разной пиццы.
Тоша к моменту подачи пиццы осилил два пакета орешков с тремя большими кружками холодненького пива и игриво косился на две кружки Виктора Ивановича, которые, в итоге, он также осилил под предлогом спасения ситуации… Какой такой ситуации? А той самой, когда срок годности пива истекает через 30 секунд. О, как!
Если кто-то наивно полагает, что с пяти литров пива и литра водки, да ещё шести порций пиццы и кучи орешков – классической закуски, будет хорошо, то он сильно ошибается.
И вот в этом месте следует внести ясность.
Во-первых, литровая бутылка водки была выпита не вдвоём, а вчетвером. Примерно тогда, когда пива оставалось по кружке и приятели вспомнили, что в чемодане у Виктора Ивановича лежат двенадцать литровых бутылок водки, за соседний столик подсели две симпатичные черногорочки, Желька и Зорица. Обе были жилистыми и худосочными, одна – смугляночка, а другая – натуральная блондиночка, со светлой кожей, короткими ресницами и светло-серыми глазами. Светлокожая от природы Зорица была покрашена в блондинку с нереально белым оттенком и у неё грудь была размера на два больше, чем у Жельки. Именно она, Зорица, приглянулась Антону, который сразу же стал выказывать ей знаки внимания.
У Жельки волосы были длиннее и гуще, с тенденцией к завиванию. Правильные черты лица и тонкие губы, некоторая женственность, бросавшаяся в глаза с первых же секунд, несколько выделяли её среди других девушек. Красота была, спору нет, но не писанная. Первое впечатление было непонятным, т. к. Зорица была более смазливой, а черты лица – как у дорогой куклы. Желька мило и естественно улыбалась, включая богатую мимику и природную женственность.
Как вскоре оказалось, подружки вместе учились, а сейчас у них – совместный бизнес и здесь они – на работе. Обе прекрасно знали английский, итальянский, французский и немецкий языки. Они курили, пили и активно шли на контакт. Их руки были все в красивых татуировках, и вообще они приятно выглядели, и от их красивых фигур исходил не просто шарм, а букет запахов, перебивавший запахи пива, водки и желудочных отрыжек. Они заводили с первой секунды и мысли у обоих самцов были сугубо сексуальными постельной ориентации.
Чтобы дамочка могла всех очаровывать, недостаточно одних лишь природных данных и водки… Надо ещё сделать массу инвестиций в кремы, шмотки, фитнес, образование…
Желька и Зорица возбудили обоих самцов настолько, что Антон даже угостил девиц вином, пиццей и водкой, которой у них на тот момент времени было предостаточно.
Через 40 минут четвёрка была в уютной съемной квартирке, откуда был виден и аэропорт, и водные просторы адриатических шхер.
В этом месте настоятельно рекомендую открыть карту Черногории с детализацией г. Тивата, а также почитать в интернете всё про способы съема (склеивания) баб на отдыхе. Зачем? С какой целью? Одесситы на подобные вопросы всегда отвечают: «А я знаю?!»
По ходу написания романа фрагментарно мои знакомые читали черновой вариант отдельных глав и частей произведения, делая критические замечания, давая дельные, как им подчас казалось, советы. Советы были и космической важности, и такие, как, например, правильно написать то или иное слово, или даже целую фразу. А были и такие, где настоятельно рекомендовалось либо убрать какой-нибудь фрагмент, либо не писать вообще!
Молодцы, однако! Мо-лод-цы!
Видимо, не стоит расстраиваться от того, что читательская аудитория моих литературных шедевров мала?! Она и в процентном отношении, и в абсолютных числах (величинах) отображает современные тенденции общества, в котором книги, журналы и газеты не в почёте. А жаль, очень жаль.
Отсюда ведь и происходят всякого рода гнусности, начиная от бескультурья и косности, и заканчивая поносом мыслей, слов, никчемностью дел…
Я постоянно делаю акцент на том, что не являюсь профессиональным писателем, что я – простой слесарь-сантехник, что я пишу отчасти потому, что уже несколько лет не пью. А знаете, как нелегко быть непьющим и некурящим мужиком среди курильщиков и алкашей?!
А много ли алкоголиков в России?
А какой стадии или степени? С каким стажем? Среди женщин или мужчин? Или, может быть, среди детей?
А геев и лейсбиянок в России много?
Так, что-то я не пойму?! Я попал на допрос или закончились литературные мысли, умер сюжет и т. д.? И вместо литературных опусов я начал выдавать низкопробные философские сентенции?
У меня сейчас лишь один маленький вопрос – почему я должен выводить на страницах своих произведений исключительно положительных персонажей? Это кто вдруг за меня решил, бл@дь, что я вообще что-то и кому-то должен? Мне кажется, да нет же, я просто полагаю, что если кому-то, что-то, где-то и когда-то не нравится, то не надо себя насиловать! Надо взять и бросить всё к чертям собачим. И всё!
А как же быть с Родиной? Родину же не выбирают?!
Кто сказал, что Родина лишь одна? И у кого она одна?
У одних Родина там, где им хорошо живется, хотя и рождены они были в другой стране… У других – там, где им плохо живется… И не важно, были ли они рождены здесь или тут почему-то вдруг оказались…
А бывают люди, их, кстати, не так уж и много, у которых вообще нет Родины. Апатриды. Кстати, можно Родину потерять в душе, в сознании, а не в документах. И наоборот. Всё можно, можно и так, и этак, и ещё как-то так, вот…
А ещё мне говорят, что безнравственно показывать человеческие изъяны и язвы общества. Говорят, что пороки общества так сильно не выпирают…
Первым в туалет побежал Виктор Иванович, который обдрыстал весь унитаз и прилегающую к нему «акваторию», пространства. Желудочек работал отменно. Пиво, водка, пицца и мороженное творили чудеса ещё долго-долго.
Тем временем Антон силился, пытался определиться с очередностью траха. То, что обе подруги пройдут через него – сомнений не было. Однако, кто из них будет первой – вот это-то и было камнем преткновения. О приятеле он не беспокоился, т. к. в групповом сексе важна не столько очередность, сколько сама режиссура, фантазия и запас сил и энергии.
То и дело, похлопывая по заднице, поглаживая и пощипывая открытые и доступные места тела, Антон разрабатывал стратегический план своей сексуальной атаки.
Тоша был докой во всех этих историях и контроля над своими действиями и эмоциями до конца никогда не терял. Он, например, мог во время минета разговаривать по телефону, играть в карты, и даже элементарно пить или жрать. Нервы у него были железные.
Оставшись на пару минут в комнате, Антон начал внимательно изучать обстановку. Ему практически сразу попались две видеокамеры, замаскированные и скрытые таким образом, что в голову полезли всякие нехорошие мысли про шпионов, разведчиков и т. д.
Наконец, вылез из евросортира Виктор Иванович. Удивительно, как он так быстро справился со своей бедой, убрал за собой «следы», помылся под душем и … оделся?!
– Я сейчас, – буркнул Антон и пулей влетел в туалет.
Виктор Иванович вначале даже подумал, что приятель не успел снять штаны, т. к. раздались выстрелы мощнейшей желудочно-кишечной канонады, а затем откровенные вздохи облегчения. Потом он услышал ещё несколько отчаянных звуков, из чего сообразил, что из бедняги абсолютно всё выходит наружу через все отверстия, каналы, и способы опорожнения «емкостей» здесь не имеют значения.
Виктор Иванович бросил беглые взоры по интерьеру, прислушался к шёпоту на кухне, затем внимательно стал рассматривать всякую дребедень, разбросанную по комнате. Когда Антон выполз из туалета, то с мученическим видом, шаря в своей сумке обеими руками, он кивком указал приятелю сначала на одну, а затем и на вторую видеокамеру.
Виктор Иванович принял в дар от Антона долгожданный презерватив, который был извлечен им из волшебной сумки, осмотрел его и даже понюхал, затем им же, словно указкой, показал ещё на одну видеокамеру, которая не попалась в объектив внимания Антона.
– Ничего не пей и ничего не ешь. Понял? – Виктор Иванович шепнул Антону в тот момент, когда в комнату ворвались мощные запахи, летевшие впереди очаровательных Жельки и Зорицы.
Девушки источали страстные улыбки и взоры, движения их были не просто женственными, а исключительно сексуальными и обворожительными. Кудесницы на скорую руку приготовили сырную нарезку, чипсы и орешки под коньячок. А в четырех бокалах уже благоухал Henesy.
– Девчата, а чай будет? – спросил Виктор Иванович у Зорицы, которая была к нему ближе и которая, по всей видимости, должна была им заниматься.
– Мальчики, конечно, будет, – ответила девушка с такой очаровательной улыбкой, что Виктор Иванович чуть было не забыл про шпионские находки, которые теперь не давали покоя Антону.
– А давайте разденемся? – предложила Желька и стала оголяться.
Слово раздеваться было произнесено обыденно, повседневно. А ведь ещё не прошло и часа с начала их знакомства. Что это? Работа? Уж как-то быстро и не эротично девушки скинули с себя все одежды и стали внимательно следить за иностранными самцами.
Виктор Иванович решил сходить на кухню за чаем. Он со спины Зорицы увидел, как та собиралась в чайные кружки накапать из пузырька, который она держала в левой руке.
«Клофелин. Глазные капли клофелина. Ну, с-с-сучка…» – промелькнуло в мозгу искателя приключений.
– Almost was not…, – Виктор Иванович обнял со спины девушку, которая от неожиданности вздрогнула и выронила из левой руки на стол флакончик с каплями. – Ну, иди ко мне, шалунья!? – Виктор Иванович взасос поцеловал Зорицу.
Страстный поцелуй длился несколько минут, и сопровождался активными поглаживаниями груди, живота, спины, задницы, бёдер… И лишь когда он начал обеими руками снимать трусики, которые к тому моменту оставались единственным предметом из одежды, Зорица выскользнула из объятий, и, тяжело дыша от такого неистового натиска, стала что-то лепетать на итальянском. Она попыталась было выбежать с кухни, но Виктор Иванович перегородил ей дорогу и начал активно снимать свои летние брюки.
Оборона была разрушена после того, как брюки были сняты вместе с майкой, и оставалось лишь обнажить гениталии. Именно на стадии снятия труселей Зорица, словно пробка от шампанского, выскочила с кухни, и, вбежав в комнату, увидела Антона, одевавшего на свой конец презерватив.
Виктор Иванович всё-таки не стал снимать плавки, а вылил из чашек заварку и тщательно прополоскал посуду. Затем он заново налил заварку с кипятком в обе чашки и на подносе внес вместе с чистыми двумя бокалами, аналогичными тем, что были в комнате, что-то бормоча себе под нос.
– Будем пить только чай, – Виктор Иванович внимательно посмотрел на голого Антона, на члене которого красовался новый презерватив.
– Клофелинщицы? – только и спросил Антон.
– Да.
– Но еб@ть-то их можно?
– Я бы не стал, – тяжело вздохнув, ответил Виктор Иванович. – А хотелось бы, да?
Через пару минут раздался первый тост, за дружбу, за любовь!
А ещё через минуту парочки выпили на брудершафт. Девушки наивно полагали, что мужички ничего не знают и ни о чем не догадываются. Тем временем мужчинки были уверены на все сто процентов, что именно они контролируют ситуацию и им, разумеется, ничего не угрожает.
Если читатель не в курсе, как действует клофелин, то, с одной стороны, в этом нет ничего страшного, с другой стороны, это даже хорошо, т. к. шалости с этим лекарством часто приводят к летальному исходу. И здесь дело даже не в передозировке, а, например, в физиологических особенностях «тестируемого» или «тестируемой».
Все четверо пили коньяк из одной и той же бутылки. Антон умело выливал на стенку и на пол содержимое обоих бокалов, а Виктор Иванович быстро наливал из заварочного чайника чай. Заварка была не особенно крепкой.
Время шло, музыка играла, а эффекта от клофелина как не было, так и не наступало даже каких-либо намёков… У девушек стало возникать беспокойство. Такой осечки у них ещё ни разу не было. Поцелуи поцелуями, но оба жеребца были уже в презервативах, а девушки – абсолютно голыми. Вот-вот, каких-нибудь несколько минут, или даже секунд, и соитие случится, а в планах у девушек этого, разумеется, не было. Что делать?
Антон начинал терять контроль. В танце он то и дело пытался вставить то одной, то другой пассии. Девушки умело выкручивались, извиваясь и меняя позы так, что каждый раз желаемого результата не случалось. Однако вечно это продолжаться не могло, т. к. Антон начинал свои атаки всё решительнее и решительнее, сжимая своими руками бёдра и задницы всё крепче и крепче, и крутиться-вертеться девчатам становилось не только сложнее, но и не эффективно.
Вдруг на пол упал один из бокалов, и Антон встал левой ногой на разбившееся стекло. Стопу он сильно не поранил, но боль пронзила так, что мужик вскрикнул и его грозный аппарат тут же обвис.
Уборка битого стекла заняла пару минут. Сексуальные желания мигом исчезли. Виктор Иванович начал одеваться. Девушки перешли в яростное наступление. Они наполнили все четыре бокала коньяком и предложили тост за дружбу и любовь.
Все четыре бокала стояли на одном подносе. Виктор Иванович спросил у Зорицы насчёт закуски и вот тут-то и произошло самое интересное. Желька с Антоном пошли на кухню за сыром и орешками, а Виктор Иванович подошел к окну и начал смотреть в сторону аэропорта. Однако в оконном стекле он чётко видел все манипуляции Зорицы с глазными каплями. Девушка энергично капала в бокалы для Антона и Виктора Ивановича. Она была счастлива от того, что ей всё удалось. Первые два шага в сторону шалуньи Виктор Иванович сделал задом, давая девушке время на то, чтобы она куда-нибудь спрятала клофелин. Затем он развернулся к ней и с очаровательной улыбкой спросил насчет её машины, припаркованной напротив окна, на капоте которой сидела собака. Девушка быстро подошла к окну, даже выглянула на улицу, но там ничего не было. Она удивленно посмотрела на Виктора Ивановича, который проявил недюжинную ловкость, поворачивая поднос на 180 градусов таким образом, что теперь девушки будут лакомиться клофелином с коньячком.
С кухни вернулись Антон и Желька, с сыром, лимоном и орешками.
– Мальчики, за удачу! – сказала Желька и подняла вверх свой бокал, который она получила из рук Зорицы.
– Э, нет! Так дело не пойдет! – взбунтовался Антон. – Я пить не буду!
– Тоша, не дури, всё нормально! – полушепотом начал успокаивать приятеля Виктор Иванович. – Всё нормально.
Виктор Иванович осушил до дна свой бокал и руками стал помогать девушкам, чтобы они также осушили до дна свои бокалы.
Все трое выпили до дна.
– Ох, что-то мне захотелось присесть, – сказал Антон и плюхнулся на диван.
Желька, а за ней и Зорица последовали за ним, но плюхались они на диван, уже теряя сознание.
– Ну, вот, видишь, к чему приводит пьянство, разврат и беспринципность? – с ухмылкой заметил Виктор Иванович.
– Супер! – только и смог из себя выдавить Антон, который начинал обдумывать вариант траха с бесчувственными телами.
– Даже и не думай! – пригрозил пальцем Виктор Иванович. – Сейчас собираемся и дуем на нашу набережную, благо, что городишко небольшой.
– А, может быть, это самое, значит, разочек? А? – начал было гундосить Антон, но старший приятель был непреклонен.
– Разрешаю тебе вставить ей вместо члена своего … пузырек с каплями, с клофелином, – Виктор Иванович загадочно улыбнулся и вышел из квартиры.
Напоследок друзья взяли ключи от машины, сняли с неё все колеса и засунули в багажник. Закрыв машину, Антон вернулся в квартиру и Жельке засунул брелок с ключами от машины, а следом запихал и ключи от квартиры глубоко-глубоко…
Прекрасная была картина: обе, абсолютно голые и белые (бледные-пребледные, блин, белее не бывает) девушки полусидели – полулежали на диване. Коньяк и бокалы, чай, чашки и пр. – всё было убрано на кухню, посуда вымыта. Никаких следов. Одежда аккуратно сложена и убрана в платяной шкаф, обувь в коридоре была аккуратно расставлена среди других туфель. В квартире наблюдались порядок и чистота. Всё свидетельствовало о грандиозной приборке.
Видеокамеры стояли на своих местах, а вот видеорегистратор был теперь без USB-HDD (на терабайтном накопители приятели надеялись найти истории охмурения и обчистки до ниточек любителей неупорядоченного секса с очаровательными фуриями).
Ни денег, ни драгоценностей, ничего приятели не взяли, но фоток и коротких видеороликов наделали великое множество. Новенький смартфон Nokia-N95E теперь содержал замечательную подборочку фото-видео черногорского порно.
Итак, через полчаса после снятия колес петербургские туристы с вещами оказались на набережной, на продолжавшемся ещё солнцепёке. Народу практически не было, видимо, все ещё трапезничали.
– Ну, что, пометим водичку фекалиями? – спросил Антон и начал рассматривать с практическим интересом бетонную набережную на случай своего вылезания из воды.
– Пометим, пометим, – как-то вяло ответил Виктор Иванович, у которого от всей этой истории настроение было ниже плинтуса.
– А что так грустно-то, а? Мы же, это самое, значит, вроде бы ещё живы, и, это самое, значит, бабло ещё на месте, при нас?! А? – Антон ходил вдоль пристани взад-вперед, внимательно, на сколько позволяла ситуация (похмелье, жара, возбужденное состояние), осматривал каждый метр бетона. – О, наконец-то! – обрадовался Антон, – эврика!
На глаза ему попался поливочный шланг, который, по всей видимости, лежал на просушке. Он был достаточно чистым, гибким и толстым. По нему, как по канату, и решил Антон взбираться из воды на набережную после купания. Один конец шланга Антон прикрепил к скамейке с вещами, другой бросил в воду. Размер был в аккурат до самой воды. Не больше, не меньше, то, что доктор прописал, то, что надо.
С разбега Антон сиганул в воду. Его радостный крик и брызги при входе в сине-голубую воду развеяли грусть-печаль Виктора Ивановича, который тотчас решил нырнуть следом, и …
Виктор Иванович красиво прыгнул ласточкой в воду. Идея купания ему очень понравилась. Оба плавали минуту-полторы, после чего Антон не без труда и не без помощи приятеля вылез на набережную. Ему всячески способствовал Виктор Иванович, который в воде и подсаживал, и поддерживал, и давал разного рода советы, находясь у самого края трехметровой набережной …
С Виктором Ивановичем всё оказалось сложнее, он не смог подняться и принял единственно верное решение – поплыл в сторону пляжа для выхода на сушу. То ли ему не хватило сил и здоровья подняться по шлангу, то ли он не сильно-то и хотел? Но всё равно, на выход из воды ушло не так много времени, т. к. плавал Виктор Иванович красиво, быстро и стильно.
Для какой балды он решил показать навыки плавания баттерфляем, зачем? Здоровый, как обычно – абсолютно голый, обритый мужик с уже покрасневшей от летнего солнца плешью, не скользил, а «летел» бабочкой мимо яхт и катеров со скоростью, с которой кролисты-любители плавают в водных ластах.
Забыв про свой нудизм, Виктор Иванович неспешно вышел из воды и направился к скамейке с вещами, где обсыхал Антон.
Редкие прохожие на набережной и отдыхающие на пляже внимательно следили сначала за Виктором Ивановичем, а затем и за двумя странными русскими, которые диссонировали и с местными обычаями, и с представлениями об отдыхе на Адриатических курортах. «Русские, наверное?!» – думали те, которые хорошо разбирались в туристах.
Не будет ошибкой полагать, что Тиват – адриатический курорт!? Большое скопление всевозможных яхт и катеров, развитая туристическая инфраструктура, аэропорт и ряд других плюсов, характерных для сезонного отдыха на Адриатике – всё свидетельствовало о том, что именно здесь начинают и заканчивают свои туристические приключения любители активных видов отдыха со всех стран мира. Правда, предпочтение будет у Европы.
– Интересно, как там тёлочки? – поинтересовался у Виктора Ивановича Антон. – Они, наверное, уже очухались? Да?
– Часов пять-шесть будут в отключке. Ещё час-полтора будут приходить в сознание. Полчаса-час будут искать ответы на вопросы, которые наверняка появятся и которых будет много, ну, очень много. – Виктор Иванович начал одеваться.
– А что с тачкой? – спросил Антон и вдруг зашелся гомерическим хохотом.
Прохожие почему-то решили, что сутулый и длинный мужик в открытую потешается над своим приятелем, который был в слаксах, майке и часах. Картина маслом.
Когда были надеты плавки, то майку Виктор Иванович зачем-то снял. Жадный до солнца, он не понимал, что тело его давно сгорело. Красный, как варёный рак, он всё время крутил головой по сторонам, словно что-то или кого-то искал.
– Давай-ка прогуляемся, – предложил Виктор Иванович Антону, ковырявшему дужкой от очков в правом ухе. Чистка была эффективной, даже слишком.
Серы из ушей удалось наковырять с половину, если не больше, чайной ложки. И всё бы было ничего, если бы не поломка дужки у очков.
– Так, бл@дь, началось! – в сердцах выругался Антон.
– Что началось? Ты о чём?
– Да, сука, бл@дь ёб@нная, – взорвался Антон, – делают, бл@дь на х@й, х@й знает что!
– Вон, смотри, – Виктор Иванович взглядом показал в сторону араба, торговавшего очками и чем-то ещё, чем обычно торгуют в курортных зонах. – Пошли, посмотрим… Может, купим что-нибудь?!
– Сука, бл@дь! – выругался Антон и со всей силой бросил очки на бетон.
Очки с треском ударились, отскочили на несколько метров и … не разбились и даже не потрескались.
– Ни х@я себе, бл@дь?! Вот это да, бл@дь?! – удивился крепости своих солнечных очков Антон. – Я их х@ярю, бл@дь, х@ярю, а они, бл@дь на х@й, ни х@я, бл@дь.
– Хватит материться, эрудит хренов, – пожурил приятеля Виктор Иванович и с гордо поднятой головой направился с вещами к торговцу.
Рядом с торговцем находились четыре больших скамейки и большая беседка на все случаи жизни. Виктор Иванович, дойдя до скамейки, стоявшей на солнце, плюхнулся на неё таким образом, что Антон сразу же догадался, что будет через несколько минут. И действительно, развалившись сидя в вольготной позе, через пять минут сидения под палящим солнцем, Виктор Иванович начал давать такого храпака, что бедный араб даже подскочил на месте от первого громкого рыка.
– Сколько стоит эта ху@та? – спросил Антон у торговца, показывая на пару очков от (для) солнца, выполненных в стиле единого целого стекла.
– Для тебя будет 4 евро. Но если ты купишь 5 пар, то я продам тебе за 15 евро.
– А если я куплю 10 пар? – Антон прищурил правый глаз и пристально взглянул на продавца.
– Тогда я продам тебе всё за 30 евро.
– А скидка? – не унимался Антон.
– Так я же делаю тебе скидку?!
– Как ты мне делаешь скидку? Ты, бл@дь на х@й, на пять только делаешь, а на остальные – ни х@я! – Антон разговаривал с парнем так, словно собирался у него купить, да не просто, а чуть ли не весь товар. – А вот эти, бл@дь, сколько? – и Антон показал на другую пару.
– Этих сколько пар будешь брать? – на полном серьёзе поинтересовался араб.
– А почём отдашь? А?
– Ну, если десять пар, то по 3 евро за штуку, – араб уже что-то начинал подсчитывать в уме, наивно полагая, что Антон может заинтересоваться выгодным предложением.
Антон мерил на себе одну пару очков за другой, иногда забывая, вернуть на место на стенде те или иные очки. Через полчаса на его голове красовалось шесть разных пар очков, на шее было ещё четыре пары и в каждой руке он держал по паре новеньких, разных мужских очков от (для) солнца. Все солнцезащитные очки могли быть куплены Антоном по 1,5 евро за пару. При этом не надо было брать ни пять, ни десять аналогичных пар, т. к. бедный араб уже ничего не соображал. Он продолжал что-то лепетать на родном арабском языке, а Антон, словно заведенный механизм, долдонил одно и тоже, что в целом было абсолютно непонятно продавцу.
Ни туристов, ни просто прохожих рядом не было. За этим цирком никто, разумеется, не наблюдал, а Виктор Иванович тем временем продолжал спать, давать храпака. Антон и развлекался, и коротал время, прекрасно понимая, что до приезда таксиста Горона оставалось ещё прилично.
Прошло два часа, и араб заплакал. У него случился нервный срыв. Он то и дело всхлипывал и что-то бормотал себе под нос. Часто вытирая рукавом футболки слёзы, лившиеся из больших карих глаз, он опасливо озирался по сторонам, боясь пришествия ещё такого же покупателя…
Последней каплей терпения, если уместно такое сравнение, было то, что неожиданно увидел араб. Вот именно тогда-то и случился у него нервный срыв. Антон продолжал мерить пару за парой, как вдруг он обе руки засунул в свои светлые парусиновые брюки, сделал какие-то движения, как будто что-то чесал или поправлял, а затем медленно и аккуратно начал доставать из брюк … презерватив, в котором было 100 – 150 мл мочи. Именно в процессе доставания какая-то часть мочи пролилась (вылилась) и попала в область ширинки.
– Во, бл@дь, а я, бл@дь, думаю, бл@дь, а что это, на х@й бл@дь, мне там так давит, бл@дь?! – Антон свои комментарии обратил в сторону крепко спавшего на скамейке Виктора Ивановича. – Вот же ж, сука бл@дь, какая х@йня, бл@дь, бывает в этой жизни, бл@дь!?
– У вас все так делают? – спросил араб на арабском языке Антона, вытиравшего о брюки свои руки.
Затем Антон, увидев невдалеке фонтан с русалкой, изо рта которой в несколько струй текла вода, решил сделать следующее.
Он неспешно подошел к фонтану и, заметив, что вокруг ни души, а глубина почти по пояс, без какого-либо колебания залез сначала одной ногой, а затем и вторую ногу поставил на дно фонтана, где полно было мелких монет. Чисто инстинктивно Антон стал собирать монетки одну за другой. Он так увлекся этим процессом, что не заметил подбежавшего к нему продавца очков, активно жестикулировавшего и что-то говорившего на арабском языке. В итоге он понял, что надо вылезать и идти сохнуть.
Мокрый след от фонтана до стенда с очками, оставленный Антоном, через пять минут полностью высох и исчез, а ещё минут через восемь-десять мокрый Антон стал абсолютно сухим и радостным от того, что как потом оказалось, он успел помочиться в фонтане, когда смывал с брюк и трусов свою мочу.
Данные строки не для эстетов и даже не для дамочек, изображающих из себя фифочек-фафочек с аккуратными маникюром и педикюром, с выбритыми лобками и подмышками, которые, однако, сами без зазрения совести, втихаря делают минет и при этом борются за чистоту русского языка и высокую нравственность.
Помнится мне и то, как на заре зарождения бандитского капитализма вся Россия и другие постсоветские братские республики взахлёб читали Эдуарда Лимонова, Тимура Кибирова и других авангардных писателей и поэтов, творивших и радовавших себя и читателей новыми литературными изысками, формами и приемами. Сегодня уже и по радио, и на телевидении нет-нет, да и прорвётся в эфир ненормативная лексика, которая пока под запретом, но в большинстве семей присутствует?!
А как ещё передать весь словарный запас, всю словесную палитру героев, которые на эмоциональном подъеме выражают свои чувства, думы и чаяния бытовым, банально распространенным в России способом?!
Я, между прочим, за чистоту и неприкосновенность, за постоянство и красоту русского языка! Но время, увы, берет своё!
И это я ещё не прошелся по семьянинам, которые вырвавшись из домашних очагов, оказавшись в командировке или на отдыхе, пускаются во все тяжкие. Курортные романы, нагулянные дети, экзотические болезни … Так? Нет?
Всё, проехали. Описываю так, как было, как могу и умею. Другого не дано!
Финал всего этого сюжета был и комичным, и трагичным. Когда вдалеке показался знакомый и долгожданный Опель Омега, то Антон разбудил Виктора Ивановича. Затем Антон начал возвращать торговцу его же очки, но тот ни в какую не хотел ничего брать. И тогда чуть ли не силой русские туристы стали засовывать арабу его же очки на стенд, в футболку и в джинсы. Кульминацией всего этого спектакля стала сцена, когда бедняга вдруг решил, что за все очки ему теперь придется заплатить. И теперь он стал проявлять настойчивость в вопросе ценообразования и возможного дисконта для него, любимого…
Солнце близилось к закату. Подъехала машина-такси Горана. Таксист помог нашим туристам с вещами и втроём с ветерком они помчались в аэропорт, куда с минуты на минуту должен был приземлиться московский аэробус с российской группой туристов, следовавших на отдых в Албанию.
Ровно в 20.00 диктор объявил по громкоговорителю об успешном приземлении Ту-154 из Москвы. И только в 20.25 по местному времени из здания аэровокзала вышла небольшая группа, направившаяся к видавшему виды албанскому микроавтобусу марки Мерседес.
Из семи подошедших взрослых и двоих детей школьного возраста курили трое: водитель-албанец и молодожены из Твери.
После беглого знакомства и посадки всей группы в старую колымагу началась дорога в соседнюю Албанию.
Если кто-то бывал в Крыму или на Кавказе, то в Черногории дороги практически такие же, с той лишь разницей, что нет явных ям и разворотов на 360 градусов, которые крымчане, например, называют поворотами-коорданатами. За пять с небольшим часов хода было не более полутора, от силы – двух десятков крутых поворота на всей дистанции пути. Дорога петляла из стороны в сторону, была узкой, но позволяла иногда разогнаться до сотни км/час. По ходу следования до границы были сделаны две пятиминутные остановки и одна двадцатиминутная, у самой границы, за пару минут пути до пограничного КПП.
Попутчики преимущественно были москвичами, из которых только двое были условно коренными, т. е. с более, чем десятилетним проживанием в столице. Остальные же были из европейской части России, «понаехавшие» в Москву.
Арджан, 40-летний водитель, немного изъяснялся на ломанном русском языке. Он практически всё понимал, активно кивал головой, показывая, что понял вопрос или целое предложение, однако в ответ произносил лишь такие слова, как: конечно, да, у-у. Последнее в устах Арджана могло означать всё, что угодно, и звучало громко, отчётливо и как-то несколько протяжно. Всем очень хотелось поскорее добраться до своего отеля, но время тянулось так медленно, что не было никакой надежды на быстрый приезд к цели назначения.
Первые полчаса россияне ехали молча. В стареньком Мерседесе, петлявшем по горным дорогам Черногории, всё время играла албанская народная музыка. Вначале было даже интересно, затем захотелось чего-то другого, т. к. складывалось впечатление, что одну и ту же композицию исполняют разные коллективы, а через двадцать минут езды захотелось тишины. Водитель, как ни странно, всё понял с первого слова. Приёмник-то он выключил, но, сволочь такая, начал громко мурлыкать и напевать себе под нос эту же самую мелодию, которую пассажиры совсем недавно слушали. Слуха у Арджана, как, впрочем, и дикции, не было. Громкий голос и удары по рулю в ритм или просто от езды по ямам на дороге сопровождались автомобильными гудками и репликами нервных туристов. Смотреть в окна стало неинтересно, т. к. стемнело, и от встречных машин яркий свет то и дело ослеплял и Арджана, и сидевших рядом с ним пассажиров. Наши герои оккупировали весь последний ряд сидений. Борясь со сном и начинавшимися рвотными явлениями, Антон решил рассказать детский, по его мнению, анекдот.
Маленькая ремарка. Меня всё время просят не использовать в романе мат-перемат, от которого не то, что тошнит, а просто выворачивает наизнанку. Неужели нельзя без мата?
Приходит мужик в больницу и говорит, что у него болит локоть. Доктор отправляет его сдавать анализ мочи.
Мужик возмущенно: – Доктор, какая моча, локоть болит!
Доктор говорит: – Пришёл лечиться, сказали сдавать, значит сдавай, и не пререкайся!
Ну, мужик озлобленный приходит домой, взял мочи у жены, у дочки, у тёщи, у кошки, воды с батареи отопления, добавил и тормозной жидкости с машины, потом пошел и сдал всю эту смесь на анализы.
Приходит за результатом, доктор ему и говорит: – Кошка у вас абсолютно здорова, за неё можете не переживать.
Батареям ремонт ещё не скоро понадобится.
У тёщи развивается страшная болезнь, надо делать операцию, дорого и только за границей. За дочь не беспокойся, организм молодой сильный, несмотря на тринадцатилетний возраст, плод сформировался удачно, будет двойня, чего не скажешь о жене, у жены твоей сифилис уже полгода, и в связи с болезнью она тебе не даёт, и ты в сортире дрочишь, а там тесно, локтем бьёшься, вот локоть и болит.
Мужик встает и оху@вший уходит. Доктор кричит ему вслед: – Ты еще тормозуху смени, и клапаны отрегулируй на «Москвиче»!
Анекдот понравился не всем. Женщины сказали, что это – сплошная пошлость, и что, мол, вообще не смешно. Москвичи так и не поняли, для чего мужик с локтем начал сдавать анализы?!
Виктор Иванович смеялся минут пять, если не больше.
Затем молодожён из Твери рассказал следующий анекдот.
Идет экзамен по логике.
Профессор:
– На борту самолета 500 кирпичей. Один кирпич выпал из самолета. Сколько на борту осталось кирпичей?
Студент:
– Ну, это легко! 499!
– Правильно. Следующий вопрос: как поместить слона в холодильник за 3 шага?
– 1. Открыть холодильник. 2. Поместить туда слона. 3. Закрыть холодильник.
– Дальше. Как поместить оленя в холодильник в 4 приема?
– 1. Открыть холодильник. 2. Вынуть слона. 3. Положить оленя. 4. Закрыть холодильник.
– Отлично! У царя зверей льва – день рождения. Поздравить его пришли все животные, кроме одного. Почему?
– Потому что олень все еще находится в холодильнике.
– Великолепно! – говорит профессор. – Пойдем дальше. Может ли бабуля пройти через болото с крокодилами?
– Конечно, может! Ведь все крокодилы ушли праздновать день рождения льва.
– Хорошо! А теперь последний вопрос. Бабуля прошла через пустое болото, но все равно умерла. Что с ней случилось?
– Эм-м-м… эм-м-м… Может быть, она утонула?
– Нет, извините, на нее упал кирпич, который выпал из самолета. НА ПЕРЕСДАЧУ!
На этот раз от смеха просто угорали молодожёны, Антон с Виктором Ивановичем и … водитель Албанец. Водителя трясло от смеха. Он хлопал по рулю, который держал левой рукой, и каждый раз раздавался громкий звуковой сигнал, от которого шарахались в разные стороны попутные и встречные машины.
Желька и Зорица начали выходить из искусственной комы практически одновременно. Примерно в 22.30, когда за окном горели лишь уличные фонари, да в редких соседних окнах был виден только свет от работавших телевизоров, на девушек из открытых окон и балкона подул легкий морской бриз. Несколько конвульсивных движений, и глаза их немного приоткрылись. Во рту была сухость, а тел своих они просто ещё не чувствовали. Говорить было очень и очень трудно. Языки не волочились, губы еле-еле шевелились, слабость была такой сильной, что лениво было даже просто шевелиться. Было холодно, и девушек стало колбасить от озноба, колотить и трясти так, словно это была наркотическая или алкогольная ломка.
Чисто машинально, не сговариваясь, каждая из девушек стала водить руками по телу, которого практически ни одна, ни другая просто не чувствовали. Однако с каждой минутой силы всё прибывали и прибывали, туман из головы уходил, появлялись и понимание, и тревога, и страх. В полумраке комнаты хорошо блестели глаза, которые и пугали, и служили своего рода опознавательными знаками, словно габаритные огни у машины.
– Ох, подруга, что-то мне не хорошо, – слабым голосом не то плача, не то стеная, выдавила из себя Желька. – Что это было, а?
– Не знаю… Плохо мне, очень и очень плохо. А где эти двое? – поинтересовалась Зорица.
– А который сейчас час? Где мы? А? – Желька медленно приходила в сознание.
В голове шумело, внутри мутило и бурлило, конечности отекли, тело покрылось пупырышками от озноба, от которого ещё и колотило. Во рту было не просто сухо, а как будто ещё кто-то взял, да и насрал.
Когда Желька в первый раз попыталась встать, то она вдруг почувствовала у себя внутри … что-то металлическое, что-то инородное. О, ужас! Нащупав рукой посторонний предмет, она осторожно извлекла оттуда ключи от квартиры, которые тут же выронила на пол. Громко вскрикнув, она продолжила нехитрые манипуляции той же рукой и в том же месте и, о Боже, следом вытянула брелок с ключами и сигнализацией.
Желька потеряла на несколько секунд сознание. Она, увы, не видела ни самого момента извлечения пузырька с клофелином, не слышала отчаянных воплей подруги, извлекшей из своей пещерки «русский сюрприз».
Минут пять девушки громко рыдали, крепко, насколько позволяли силы, обнявшись, поглаживая нежно и ласково друг дружку по головам, по обнаженным плечикам, по замерзшим спинкам.
– Зорица, милая моя подруга, ты не посмотришь у меня в заднице? – виновато прошептала Желька, предчувствуя очередной подвох или даже беду.
– Да, конечно… Только давай одновременно, – предложила Зорица, аккуратно вставая с дивана.
Чудесная картина, достойная лучших кистей эпохи, могла быть запечатлена следующим образом: одновременно две абсолютно голые молодые красавицы, стоящие друг перед другом на четвереньках, засунули в задние проходы правые руки. Пальцами левой руки каждая искательница приключений помогала и раздвинуть сфинктер, и произвести некоторое подобие пальпации. При этом правая рука, практически по самую кисть, была втиснута в задницу подруги. Возможно, действие продолжалось не более минуты, но девушкам это показалось вечностью.
– У меня пусто, – констатировала Желька.
– Аналогично.
– Уроды! – вдруг закричала что было сил Желька.
– Сволочи! Подонки! – начала вторить подруга.
– Где эти твари? Где эти мерзавцы? – продолжала буйство Желька. – Я убью этих извращенцев! А-а-а-а!
Девушки в порыве гнева чуть было не выскочили голыми на улицу, но вовремя остановились.
Сбегав в туалет и помывшись по-быстрому, девушки оделись и выбежали к машине, стоявшей без колес прямо под ярким фонарем…
Вторую картину можно было писать с двух разъяренных львиц, с ужасом и отчаянием взиравших на то, что ещё недавно их радовало, возило и кормило. Ведь всех своих клиентов они обирали в съемных квартирах, которые они меняли как перчатки.
– Ну, всё! Потрахались?! Заработали?! – Зорица внимательно оглядывала машину.
– Смотри, подруга, эти уроды оставили ещё и болтики от колёс! Какие они молодцы?! – Желька смотрела на машину и пыталась понять, на чем и где они прокололись?! И кто из мужиков заметил первым их коварство?!
– Я думаю, что это мой жирдяй. Ох и здорово же он целуется?! Опытный, гадёныш, – Зорица замерла как вкопанная, затем схватила Жельку за руку, и, глядя подруге в глаза, медленно, чеканя каждое слово, прошептала, – Желька, а давай посмотрим видео?! Там много чего мы узнаем! И то, что на улице происходило.
– Точно! А я пока ребятам позвоню насчёт колес. Надо, чтобы они подъехали и помогли с колесами, – Желька быстро набрала на своём телефоне номер молодого человека, который в тот момент уже крепко спал, и стала грузить его своими проблемами. В итоге он сломался и обещал подъехать к ним в течение ближайшего часа.
– Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Они и про камеры всё знали, уроды! – Зорица была и расстроена, и восхищена одновременно. Да, так бывает…
– И этого у нас теперь тоже нет, – констатировала Желька, безуспешно ища жёсткие диски от видеорегистратора и камер.
– Ты знаешь, я ведь сначала думала, что их надо жестоко наказать и проучить, – начала Зорица, – а теперь, я думаю, что это – Божий знак нам. Знак свыше! Понимаешь? Нам надо завязывать с нашим ремеслом…
– Наверное, ты права. Ведь мы могли и откинуться?! – Желька искала сигареты с зажигалкой, голова болела, тошнило, и то и дело прошибал озноб, затем холодный пот, часто сменяя друг друга. Все признаки сильнейшей интоксикации были налицо.
После поселка Приевора[14] через пару километров пути вдоль Адриатики показался Черногорский курорт Будва[15]. Будву проехали быстро и без осложнений, а вот в Бечичи пришлось сделать остановку. Кто-то попросился в туалет, а Антона банально вырвало. После пятиминутной остановки скоростные гонки по ночному побережью Адриатики продолжились.
Конечно, если взглянуть на карту мира, Америка – большая, а Беларусь – маленькая. Но, с другой стороны, если посмотреть на карту Беларуси, то Америки там вообще нет!
Пора принять меры и наложить вето на табу!
Второй день отдыха, вторые сутки, всё ещё Черногория …
Арджан продолжал мурлыкать себе под нос, на радость всем без исключения пассажирам, и рулякать по извилистым местам Черногории.
Давал опять на читку нескольким дамочкам и все в один голос начали меня ругать за то, что я пишу какие-то путевые заметки, а не любовный роман или детектив с любовными сценами, с интересными похождениями героев и т. д., и т. п.
Бред какой-то! Просто бред, да и только!
Больше этим дурам ничего не буду впредь показывать, у них только одно на уме – как выкачать деньги из мужиков, как их охмурить и окольцевать, раскрутить и … бросить. Твари… Впрочем, мужики в своём большинстве ничем не лучше. Про уровень интеллекта говорить пока рано, зато мысли – одна чернее другой. Всех тёток они делят на тех, кого они трахают и тех, кто трахает им мозги. Есть, правда, и такие, которые не подпадают ни под то, ни под другое, т. е. ни туда, ни сюда, но это, как правило, либо дети, либо старухи, либо инвалиды или чьи-то жёны. Да, чуть не забыл, бывают и такие, которые и трахают, и дают одновременно. И не обязательно жёны. И если кто-то со мной готов поспорить, то – пожалуйста. Почту за честь выслушать исповедь святоши или человека-героя нашего времени! Однако таковых я ещё не встречал: умных, положительных, дерзких и настойчивых, с принципами и силой воли. Пока лишь попадаются те, у кого чего-то не хватает.
Не уверен, что к месту будет этот анекдот, но всегда ведь так случается, что сначала рассказываешь, затем смеёшься, и лишь потом начинаешь анализировать в целом всю ситуацию, которую можно взорвать в считанные секунды.
– Дед, а ты воевал с немцами?
– Да, внучек.
– А какой случай на войне тебе больше всего запомнился?
– Под Сталинградом от взрыва нашего снаряда из немецких окопов к нам перебросило их телефонистку. Так мы её и сзади, и спереди, и сбоку… Короче, за три дня она всю нашу роту удовлетворила.
– Дед, а минет она хорошо делала?
– Ты знаешь, я никогда не врал, и сейчас не буду. Она к нам уже без головы прилетела.
И зачем я такую ерунду пишу? Чего я этим добиваюсь?! И анекдоты-то?! Неужели нет приличных? Да любой другой рассказать, так и то будет и со смыслом, и без мата, и что самое главное – приличный. Вот, например, выбирайте любой из этих двух:
Пришел курсант к женщине, только начал и тут звонок, муж пришел. Жена курсанту: – Беги на балкон! Он ей: – Дура! Седьмой этаж! Она отвечает: – Я волшебница, за член дерну – ты бабочкой станешь. Дернула и, в натуре, курсант бабочкой стал и улетел. Полетал, сел на скамейку и давай матом ругаться, как обратно? Подумал, подумал и решил, может сам смогу? Дернул за член – курсантом стал, дернул – бабочка и так увлекся, слышит голос: – Товарищ курсант! Мало того, что вы на посту спите, так вы еще и дрочите!
Полусонный, широко зевающий, то смотрящий в окно, то с прикрытыми глазами дремлющий и думающий о чем-то своём Виктор Иванович вдруг взбодрился, глянул на полусонного Антона, пнул его в бок и спросил:
– А ты слышал такой анекдот?
– Какой?
– Слушай, – и Виктор Иванович начал своим громким баритоном рассказывать с интонациями, в лицах, то и дело жестикулируя, анекдот.
Приехал один пасечник в город свой мед продавать. Никто не покупает. Уже собрался домой – тут к нему подходит колдырь и предлагает:
– Давай я твой мед весь продам, а ты деньгами поделишься?
– Давай.
Колдырь встает за прилавок и давай орать:
– Мед противозачаточный, кому надо, недорого! Мед противозачаточный!
Со всего рынка слетаются женщины и раскупают весь мед. Через некоторое время одна из женщин возвращается и спрашивает:
– А пользоваться-то как?
– Да как, как… На член намазывай и соси!
Анекдот понравился женатику и Антону, остальным он явно не пришёлся по душе. Более того, этим анекдотом Виктор Иванович уронил свой имидж так, что за глаза его стали называть циником.
После поселка «Добра Вода» дорога раздвоилась, и Арджан взял путь на маленький Черногорский посёлок «Печурице». В небольшом здании одновременно находились почтовое отделение, магазинчик и кафе. Машина стояла чуть дольше обычного, т. к. бедолага Антон решил справить нужду и в поисках укромного местечка (а в туалет образовалась очередь из русских туристов, которые предпочитались мочиться не у колеса или в кустах, а в маленьком туалете… Интеллигенты вшивые, фу!!!), удалился от группы на приличное расстояние.
В Печурице проживали преимущественно Черногорские албанцы. Говорили здесь, по всей видимости, на албанском языке, хотя понимали и другие языки. А вот дома были похожи на те, что встречаются в садоводствах Санкт-Петербурга или Твери, или даже Подмосковья. Построены они были из каких-то бросовых материалов, без какого-либо архитектурного плана и без архитектурных изысков. Из тридцати – сорока домов Антон выбрал тот, где все спали, и где не было собаки. Он начал с того, что снял свои видавшие виды из серой парусины светлые брюки, присел на корточки, и … начал прицельное бомбометание. Испражнение прошло быстро, даже слишком быстро, т. к. он не успел сорвать лист с дерева, на который возлагал надежды, не меньшие, чем на туалетную бумагу, как откуда ни возьмись, выскочила бешеная собака и молча вцепилась ему в снятые штаны. Пару быстрых и сильных мотаний головой хватило на то, чтобы штаны превратились в обычную половую тряпку. После брюк, или точнее – того, что от них осталось, она принялась за задницу.
Бежать, только бежать – промелькнуло в голове у Антона, который, видимо, не успел сделать задуманного до конца. Когда он вскочил и начал убегать, куда глаза глядели, то пару раз он не просто пукнул, а дал такого дрозда, что у собаки мигом пропало желание преследовать и наказывать серуна.
Оказавшись на середине чистого поля, залитого лунным светом, Антон увидел пугало, на котором красовались брюки, манившие его с такой силой, словно другой альтернативы и не было.
Без раздумий Антон примерил реквизит, затем, озираясь по сторонам, двинулся в сторону огней.
В автобусе Антона ждали. Водитель внешне не проявлял признаков беспокойства, зато назло всем включил приемник. Из пассажиров никто не спал, все ожидали питерца.
Новые брюки пришлись Антону в аккурат, не считая того, что они больше походили на шорты, видавшие виды…
– Ну и? – с грустной улыбкой поинтересовался Виктор Иванович.
– А, сука, бл@дь, сходил, бл@дь на х@й, – Антон тяжело вздохнул, затем руками взялся за обе штанины и потянул в разные стороны, с шумом выдыхая из груди воздух с ароматом блевотины и какой-то дряни.
– Молодец! Удачненько! Одобряю, – Виктор Иванович и без слов всё сразу понял.
Автобус проехал с десяток километров пути, а Виктор Иванович с Антоном то и дело взрывались гомерическим хохотом.
– Чего, мужики, анекдот понравился или новый вспомнили? – поинтересовался молодожён.
– Серега, да ты не парься, – ответил молодожёну Антон, – Ты лучше береги свою жену-красавицу!
Молодой человек начал оглядываться по сторонам, т. к. никакого Сергея в автобусе никогда не было.
– А хотите, я могу ещё что-нибудь рассказать? – не унимался молодожён.
– Нам бы поспать чуть-чуть, если можно?! – жалобно взмолился кто-то из москвичей.
– А, ясно, – несколько обиженно воспринял просьбу женатик, – Тогда как хотите.
– Спасибо! – поблагодарил Антон.
Подъезжая к приграничному населенному пункту, в котором жили исключительно черногорские албанцы, все пассажиры были разбужены громкой музыкой.
– Скоро граница. Всем приготовить паспорта, – объявил Арджан.
– А долго будут проверять? – поинтересовался Виктор Иванович.
– У, – ответил водитель и остановился.
– Ясно, – резюмировал Антон.
– Антоша, а где твой паспорт? – ехидно спросил Виктор Иванович.
– В кармане, бл@дь, в кармане, бл@дь, – успокоил Антон, однако начал шарить по карманам в поисках денег и паспорта.
– Накладочка? – поинтересовался Виктор Иванович.
– Да, бл@дь, накладочка, – раздраженно ответил Антон.
Он залез в свою сумку, с которой никогда не расставался и достал парусиновую тряпку, в которой не без труда начал искать паспорт и деньги.
Деньги были в целости и сохранности, а вот паспорт был сильно покусан.
– Ты не выкинул свои лохмотья? – удивился Виктор Иванович.
– Вы заканчивайте надо мной издеваться, а то ведь я, это самое, бл@дь, могу и по еб@льничкух пизд@нуть, бл@дь.
– Следи за речью, мудак! – Виктор Иванович дважды, с обеих рук, нанес короткие, но акцентированные и сильные удары в область нижней челюсти, отчего Антон отлетел в угол. Тело его мгновенно обмякло, паспорт и деньги выпали из рук.
Двое из пассажиров видели всю сцену, с начала и до конца.
В салоне воцарилась мертвецкая тишина, которую внезапно прервал албанский пограничник. Он зашел в салон и бегло начал проверять албанские визы в паспортах. Светя фонариком то в лицо, то в паспорт, он всякий раз, когда брал в руки очередной паспорт, здоровался и отдавал честь, хотя фуражка была зажата подмышкой.
Остановившись возле тела Антона, он аккуратно пнул его правой ногой, наивно полагая, что мужчина устал и просто уснул. Антон же не подавал никаких признаков жизни.
– Здравствуйте! Вот, пожалуйста, наши паспорта, – Виктор Иванович протянул погранцу оба паспорта.
– Всё в порядке? – спросил на албанском низкорослый, тучный офицер.
– Наверное, – ответил Виктор Иванович.
– Хорошо, – полицейский быстро поставил в визы штампик, расписался и, отдав паспорта, направился к выходу. – Счастливого пути!
А спустя минуту, автобус катился по албанской территории. Местность была такой же, но появился асфальт, да и вид слева маленького села Dodaj настраивал всех на яркий позитив.
Бытует ошибочное мнение об Албании и её жителях, что, мол, там опасно, там могут убить, ограбить, изнасиловать… Могут, разумеется, могут. А могут и не сделать ничего дурного. Как кто себя поведет. Сами албанцы – народ дружелюбный и свободный. Они, т. е. албанцы, очень и очень гостеприимны. Это – с одной стороны, и бедны – с другой стороны. Они не особо любят работать. Нет, работать-то они все работают, но вот работа их, почему-то, не особо жалует. Иностранных языков в Албании не так много. В основном, это – языки соседей. А сам албанский язык состоит из двух диалектов, которые очень сильно отличаются друг от друга. Понять же албанскую речь при всём желании просто невозможно. Хотя, если набить кашей до отвала свой рот и начать что-либо говорить, то с вероятностью 99,9 % тебя примут за своего, за албанца, только проживающего не в этой местности. А внешне все албанцы худосочны и низкорослы, очень похожи на цыган, да и одеваются они пёстро и без изыска.
Чем дальше от границы отъезжал автобус, тем лучше становилась дорога, а после Шкодра[16] шоссе стало ровным, широким. Вдоль дороги горели фонарные огни, местные жители сидели дома, улицы были пусты и безлюдны.
Время в пути тянулось медленно. Шея, спина, попа – всё болело. Голова болела меньше других частей тела, но в целом самочувствие было хреновое. Неужели это – от водки? Или это – от резкой смены климата?
Непонятно.
Конечная остановка автобуса – отель «Марина», четыре звезды, г. Каваи (15 км. от г. Дурес, самого крупного морского порта Албании). Именно туда следовали Виктор Иванович с Антоном.
Однако, за 30 км до конечной остановки началась высадка попутчиков. Первыми вышли молодожёны. Чуть дальше попарно стали покидать автобус остальные. Получилось, что последний отель был четвёртым по ходу движения.
Территория «Марины» была большой. Автобус подъехал к центральному корпусу. Арджан, сонный и широко зевающий, помог с вещами туристам, донес поклажу на второй этаж, где, как ни странно, располагалась hotel reception. Было половина третьего ночи. Все спали, в холле никого не было.
«Интернет – это такая мусорка, в которой всё есть и даже полезное».
«… берут разную муть, чушь, собирают, если касается меня, моих знакомых людей, людей, о которых я вообще никогда не слышал, про какие-то места, где я бывал, и места, о которых я тоже никогда не слышал, собирают какие-то бумажки, фотографии, одежду, потом создают продукт и предъявляют его. А если за это хорошо заплачено, то продукт получается достаточно добротный.
Это выгодно тем, кто заказывает подобного рода сюжеты, материалы. Это, как правило, люди, у которых есть вполне конкретные политические цели. Они, естественно, пытаются показать, что власть ведет себя плохо, а они лучше остальных».
Первое лирическое отступление (читать необязательно, пустая трата времени)
Для чего пишут книги? Или для кого? Какова мотивация написания литературных опусов? Ведь этот процесс не только трудоёмкий и высоко затратный, но и крайне ответственный. Последствия могут быть от написанного очень и очень непредсказуемыми.
Представляете, идёт по улице гаишник, который имеет колоритную внешность и легко узнаваем. Все знают, чем занимаются в ГАИ. Особенно это касается тех, кто не имеет водительских удостоверений и не имеет машин. Уж они-то точно знают, что все гаишники – воры, взяточники, подлецы и подонки! И другого мнения у них нет, они так решили и везде, где бы они ни были, они будут не только настаивать на верности своих суждений, но и ожидать общественной поддержки. И всегда, заметьте, всегда найдется ярый сторонник подобного рода умозаключений.
Врачи. Это тоже люди поганые и подлые, которые людей не лечат, а калечат, которые берут взятки и которые ничего не соображают в медицине.
Военные. Эти вообще долбо@бы! Трутни!
А дальше в списке плохих людей идут судьи, учителя, преподаватели, чиновники, …
А знаете, кто в России является настоящими недооцененными героями? Инвалиды и пенсионеры! Ну, может быть немного дети, но не все, не все дети хорошие, не все…
Вот простая классификация мотивации писателей, поэтов, художников, вообще – творческих работников по возрасту:
Не все основания являются главными. Более того, кроме девяти указанных имеются и другие.
Вообще-то я замахнулся на святое. Ведь это – тема, как минимум, докторской диссертации, и не исключено, что не одной, а как минимум нескольких.
Большая часть людей, а это – более 95 % от общего числа всего населения Земли, книг после школы (института) не читает. Многие из них успешны в жизни и не страдают от того, что в стрессовой ситуации они либо забывают напрочь алфавит, либо читают медленно – медленно, с ошибками, по слогам. Через несколько минут они устают, их внимание больше не концентрируется. Они говорят на родном языке с ошибками и делают ошибки при письме.
Можно долго спорить по вопросу правильности выводов, по тому, что относится к 95 %, но статистика – упрямая вещь. Эти исследования в той, или иной форме регулярно проводятся, а результаты, к сожалению, в открытой печати не публикуются.
Я сейчас раскрываю тайны, а за излишнюю болтливость в Одессе, например, болтунов и шпионов расстреливают из рогатки, как минимум! А оно мне надо?!
А знает ли читатель, что за каждую букву, за каждую строчку автор или его спонсор платит деньги. Книгу издать – это не мороженное поесть. Это не просто дорого, а очень и очень дорого!
Вот я, например, написал ахинею на четырех с лишним страницах, а для чего? Для того, чтобы потратить деньги (лишние)? Да вовсе нет. Это – своего рода манифест, обращение к критикам и злопыхателям. Прежде, чем вылить грязь и помои на автора, не только на меня, а вообще, на любого, попробуйте поставить себя на его место. Вспомните школьные годы и то, как вы мучились с написанием диктантов, изложений и сочинений. Попытайтесь представить себя ещё раз стоящим у школьной доски, например, на уроке литературы, где вы рассказываете о чем-то хорошем, добром, интересном.
Сегодня у большинства людей имеются смартфоны. Попробуйте записать свою речь с одной лишь целью – определить качество, культуру речи. Поверьте, будет и смешно и грустно. Но, может быть, после такого тренинга вы станете чуточку терпимее, мудрее, добрее? Не будете столь несдержанными и категоричными в своих суждениях? Говорят, что сытый голодного не разумеет (не понимает). Это так, да. И всё же, попробуйте хоть разочек, а?!
А ещё можно постараться что-нибудь рассказать без слов-паразитов (т. н. мусорные слова), без матерных слов… Слабо?!
Однозначно слабо, т. к. кто прочитал первые сто страниц произведения и дошел до этой главы, тот, с высокой вероятностью, пребывает в жизни в жалких 5 % населения. Вы, дружочек, слушаете классическую музыку, ходите в театр, музеи, на концерты (редко, но делаете то, что я перечислил, т. к. человек вы – небогатый и все ваши достоинства возвышаются над банальными общечеловеческими потребностями), читаете книги. Пусть и редко, но читаете.
Буду экономить бумагу, ваше терпение и свои деньги. Я прекращаю пустопорожнее словоблудие и отвечаю лишь на один свой вопрос, который я поставил в самом начале – для чего и для кого пишут книги?
И ответ мой будет несколько иносказательным.
Итак, притча первая.
Приходит как-то раз к раввину молодой еврей и спрашивает у него:
– Ребе, я хожу в синагогу, я молюсь, я слушаю старших, я делаю всё, что скажут мне бабушка, мама и жена. Я пью только по праздникам, я моюсь каждую неделю. Я не пукаю при ходьбе, и я не чавкаю, когда ем. Но я всё равно бедный, хотя и много работаю, – начал свой рассказ молодой еврей, – Ребе, ты такой умный, ты всё знаешь! Скажи мне, что надо сделать, чтобы овладеть знаниями, которые давали бы ответы на все вопросы?
– Не волнуйся, сын мой! Все сомнения, горе и печаль твои мне понятны. Выход есть! Ты должен прочитать одну умную книгу, в которой есть ответы на все твои вопросы.
– О! Спасибо тебе, мой учитель и благодетель! Позволь узнать мне у тебя – как называется эта книга?
– Э, дружочек! Если бы я знал, что это за книга, то я бы не читал всё подряд в течение всей своей жизни?! Я бы не искал тогда ответа на вопросы в разных книгах?!
И еврей ушел ни с чем, так как он, наверное, не слышал никогда второй притчи:
В середине 20-х годов молодой еврей пришёл к известному нью-йоркскому раввину и заявил, что хочет изучить Талмуд.
– Ты знаешь арамейский? – спросил раввин.
– Нет.
– А иврит?
– Нет.
– А Тору в детстве учил?
– Нет, ребе. Но вы не волнуйтесь. Я закончил философский факультет Беркли и только что защитил диссертацию по логике в философии Сократа. А теперь, чтобы восполнить белые пятна в моих познаниях, я хочу немного поучить Талмуд.
– Ты не готов учить Талмуд, – сказал раввин. – Это глубочайшая книга из всех, написанных людьми. Но раз ты настаиваешь, я устрою тебе тест на логику: справишься – буду с тобой заниматься.
Молодой человек согласился, и раввин продолжил.
– Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться?
У молодого философа глаза на лоб полезли.
– Это тест на логику?!
Раввин кивнул.
– Ну, конечно, тот, у кого грязное лицо!
– Неправильно. Подумай логически: тот, у кого грязное лицо, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и решит, что его лицо тоже чистое. А тот, у кого лицо чистое, посмотрит на того, у кого лицо грязное, решит, что сам тоже испачкался, и пойдёт умываться.
– Хитро придумано! – восхитился гость.
– А ну-ка, ребе, дайте мне ещё один тест!
– Хорошо, юноша. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться?
– Но мы уже выяснили – тот, у кого лицо чистое!
– Неправильно. Оба пойдут умываться. Подумай логически: тот, у кого чистое лицо, посмотрит на того, у кого лицо грязное, и решит, что его лицо тоже грязное. А тот, у кого лицо грязное, увидит, что второй пошёл умываться, поймёт, что у него грязное лицо, и тоже пойдёт умываться.
– Я об этом не подумал! Поразительно – я допустил логическую ошибку! Ребе, давайте ещё один тест!
– Ладно. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться?
– Ну: Оба пойдут умываться.
– Неправильно. Умываться не пойдёт ни один из них. Подумай логически: тот, у кого лицо грязное, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и не пойдёт умываться. А тот, у кого лицо чистое, увидит, что тот, у кого лицо грязное, не идёт умываться, поймёт, что его лицо чистое, и тоже не пойдёт умываться.
Молодой человек пришёл в отчаяние.
– Ну, поверьте, я смогу учить Талмуд! Спросите что-нибудь другое!
– Ладно. Два человека спускаются по дымоходу:
– О Господи! Ни один из них не пойдёт умываться!!!
– Неправильно. Теперь ты убедился, что знания логики Сократа недостаточно, чтобы учить Талмуд? Скажи мне, как может быть такое, чтобы два человека спускались по одной и той же трубе, и один из них испачкал лицо, а другой – нет?! Неужели ты не понимаешь? Весь этот вопрос – бессмыслица, и если ты потратишь жизнь, отвечая на бессмысленные вопросы, то все твои ответы тоже будут лишены смысла! Обычно для обычных (для большинства) людей всё доходит, если вообще доходит (до большинства, иногда, кажется, не доходит и самое простое, самое очевидное и элементарное), не с первого раза… И когда кто-либо заявляет со стопроцентной уверенностью, что он всё понял, в большинстве случаев – «заявитель» принимает желаемое за действительность (пытался сформулировать без мата столь сложную, как оказалось, сентенцию… А ведь можно было проще сказать – пиз..т. И всё!).
Резюмирую стихами Санкт-Петербургского поэта-песенника:
А Вы и не поймете
На быстром самолете,
Поскольку Вы в полёте,
Мозги себе еб@те,
А надо быть в полёте,
На лайнере – задроте,
Уверенным и смелым,
И в жизни только делом
Всем надо заниматься!
С врагами надо драться,
Искать и не сдаваться!
Летать и не бояться!