32
Володя еле дождался обеда. За едой молчал и на вопросы матери, не заболел ли он часом, уклончиво отвечал, что наоборот, здоров, просто сосредоточен: обдумывает новую эпохальную вещь. Поев, он заперся у себя в комнате и, еле сдерживая дрожь в руках, набрал заветный номер телефона.
На том конце провода почти сразу ответил молодой женский голос, в котором распаленному Володе немедленно почудилась нравственная испорченность и обещание страстной любви. Строго следуя инструкциям Бойко, с напускным равнодушием он поинтересовался, сколько стоят услуги и что в них входит.
– Тридцать долларов в час, два часа – пятьдесят, всё, кроме анала, – буднично ответил женский голос, и воцарилась пауза.
Столь быстро получив исчерпывающую информацию обо всем, что хотел узнать, Володя почти автоматически спросил, где она (или они) находятся, на что ему подробно разъяснили, как ее (или их) найти и что сделать, чтобы встретиться.
– Ты сейчас приедешь? – под конец недолгого разговора прямо спросил голос. – Тебя ждать?
К такому повороту событий непрямолинейный Володя не был готов. В его среде обитания было принято не отвечать на поставленный вопрос, а скорее делать вид, что отвечаешь, при этом ничего не говоря по существу. Теперь же ему впервые в жизни понадобилось сформулировать ответ ясно и однозначно.
Тем не менее, верный традициям своего воспитания, он поинтересовался:
– А когда можно?
– Да хоть сейчас, я не занята, – с обескураживающей прямотой ответил голос.
– Ой, извините, я подумаю и вам перезвоню, – вконец растерялся Володя и повесил трубку.
Первая попытка вышла комом, но желание не пропало. Позвонив по другим номерам и пообщавшись уже с другими, по-прежнему обескураживающими его прямотой женскими голосами, Володя убедился, что цены, как и услуги, у всех одинаковые.
Решив, что от добра добра не ищут, он перезвонил по первому номеру и договорился приехать через час. Вынув томик Тургенева из плотного ряда корешков на книжной полке, раскрыл его и достал стодолларовую купюру, часть недавнего гонорара за статью о любовной лирике Пушкина для одного из модных журналов для новых буржуа.
«Тургенев и проституция – две вещи несовместные», – горько пошутил Володя, внимательно рассматривая одутловатое лицо отца-основателя американской демократии.
На обратной стороне купюры большими буквами было написано: IN GOD WE TRUST3. «А я не верю, – глумливо хихикнул Володя и пожал плечами, – и не делаю вида, как другие, что он есть. Экая ирония – платить деньгами, на которых написано имя бога, за небогоугодное дело. Хотя, в сущности, какая разница – угодное оно ему или нет, ведь дело-то мое».
Внутренняя убежденность подсказывала Володе, что встретиться с настоящей проституткой важнее, чем рефлексировать, рассуждая, хорошо это или плохо. Ведь только благодаря желанию открывать в себе новые свойства человек стал человеком.
Володя Кокин был классическим первооткрывателем самого себя, каждый раз он удивлялся тому, на что способен. У всех творческих людей есть интерес к себе, похожий на любопытство натуралиста. Они как бы со стороны подсматривают за собой, внимательно отмечая, что чувствуют в те или иные моменты, – насколько низко могут физически пасть или, наоборот, духовно вознестись; насколько они как люди, как живые твари, могут освободиться от божественных установлений законов естества, которые в них присутствуют как часть их природы.
В этом смысле Володя не был исключением из правила: он хотел при встрече с проституткой испытать прежде всего самого себя, мало интересуясь ее личностью.
По телефону ему велели ждать в оговоренное время около витрины одного из магазинов, недалеко от метро «Ленинский проспект», где к нему должна была подойти девушка и проводить к себе на квартиру.
В условленное время к нему действительно подошла… потертая несвежая женщина с казахским лицом и предложила ему пройти с ней на квартиру, где он выберет себе девушку по вкусу.
«Ну не с такой же шалавой трахаться», – тревожно подумал Володя, начиная понимать, что его воображаемый мир имеет мало чего общего с реальным, куда он нечаянно попал.
По настоянию казашки Володя купил в ближайшем ларьке пару бутылок пива для себя и девушки, после чего она отвела его во двор одного из домов неподалеку, и они вошли в неприметный заплеванный подъезд, на лавочке перед которым громко спорила компания пьяных мужиков.
Казашка позвонила в обшарпанную дверь на первом этаже, и она тут же открылась, пропустив долгожданных гостей внутрь неухоженной квартиры.
– Пройди на кухню, я тебе сейчас всех по очереди покажу, – велела она Володе, указав рукой в нужную сторону.
Володя прошел по коридору и очутился в лишенной уюта и мебели кухне, где была только закопченная газовая плита и заплеванная раковина в ржавых разводах.
Не успел он толком осмотреться, как зашла первая девушка, высокая и чернявая, назвалась Наташей и вышла.
Вслед за ней появилась и исчезла маленькая пухлая блондинка Ольга.
В заключение ему показали дородную девицу с выдающимися пышными формами, зад которой с трудом проходил в узкую кухонную дверь. Имя девицы было совершенно невероятное – Анжела.
Когда импровизированные смотрины закончились, казашка с неряшливым лицом спросила, кого выбирает Володя.
– Давайте Наташу, – огласил он свое решение и тут же был препровожден сутенершей в другую комнату.
Это оказалась такая же неуютная, как и кухня, обшарпанная каморка. Продавленный диван-кровать, застеленный застиранной серовато-сизой простыней, старенький ламповый телевизор, кресло и ветхий платяной шкаф – больше ничего в ней не было.
Вслед за Володей зашла выбранная им девушка и уселась на диван-кровать.
Воцарилась неловкая пауза, нарушить которую попытался Володя, произнеся сакраментальное:
– Платить надо сейчас или можно после?
– Лучше сейчас, – оживилась девушка. Она говорила с ярко выраженным южнорусским акцентом.
Володя достал пухлую пачку рублей, на которые заранее разменял стодолларовую купюру, и, отсчитав оговоренную ранее по телефону сумму, протянул девушке. Она, взяв деньги, тут же вышла, но пока Володя неловко засовывал пачку обратно в задний карман брюк, успела вернуться и, молча сняв с себя красную блузку и джинсовую мини-юбку, осталась в одном черном нижнем белье.
Девушка вновь уселась на диван-кровать. Темный силуэт ее загорелого тела отчетливо выделялся на фоне простыни. Володя быстро и молча скинул брюки, рубашку, трусы и, оставшись совершенно голым, подсел к девушке сбоку, слегка ее приобняв.
Проститутка, которая всё это время смотрела прямо перед собой, повернула голову в его сторону и раскосыми глазами, угольными, слегка шальными, взглянула на него первый раз в упор. По-прежнему ничего не говоря, но заметно волнуясь, Володя жестом попросил ее встать и затем снял с нее лифчик и трусы.
Он слегка сжал ее упругий зад. Теперь загорелое сильное тело девушки было прямо перед ним, а черная щетина бритого лобка – перед глазами.
Но, как ни странно, никакого плотского возбуждения Володя не испытывал. Даже наоборот, прежнее острое чувство полового возбуждения куда-то пропало, сменившись холодным и расчетливым любопытством, а что же будет дальше. Будто третий лишний сидел сейчас внутри Володи и отстраненно наблюдал, что же произойдет и как поведет себя подопытный кролик Кокин.
И хотя желание уже пропало, из жалости к своим деньгам и самому себе Володя принялся целовать тело проститутки, мять ей грудь и ягодицы, массировать ей лобок и промежность.
Тело девушки было плотным на ощупь, холодным и упругим, будто резиновым. От него резко специфически пахло чем-то искусственного: то ли пластмассой, то ли дезинфектором для унитаза, который обычно применяют в общественных уборных.
Этот характерный хлорно-импортный запах дезодорированной плоти вызвал в мозгу Володи сложный ассоциативный ряд чего-то постыдного. Как если бы он сел прилюдно какать днем посреди Красной Площади или начал онанировать в переполненном вагоне метро, демонстрируя всем эрегированный член.
Но сама мысль о том, что то, чем он сейчас занимается, с моральной точки зрения обыкновенного человека предосудительно, горячей волной протеста неожиданно захлестнула изнутри и вновь вызвала в теле плотское возбуждение.
Повалив девушку навзничь и пользуясь моментом, Володя постарался как можно быстрей, пока возбуждение не прошло, овладеть проституткой, и интенсивно совокуплялся с ней до тех пор, пока не испытал физическое облегчение.
Как только порыв похоти, так внезапно охвативший его, прошел, он сполз с девушки, которая всё это время безучастно лежала под ним с широко раздвинутыми ногами, растянулся подле на кровати и принялся внимательно ее разглядывать.
– Так тебя Наташей зовут? – наконец спросил Володя, стараясь получше запомнить черты ее некрасивого, но миловидного лица и продолжая при этом щупать почти автоматически ее невысокую, но упругую грудь.
– Да, Наташей, – даже не глядя в его сторону, еле слышно произнесла девушка, продолжая лежать на кровати в позе вытянувшегося во фрунт солдата: ноги вместе, руки по швам.
– Откуда ты сама такая-то?
– Из Белгорода.
– Так ты не из Столицы?
– Нет.
– А маму твою как зовут?
– Мамку? – Наташа так растерялась, услышав это, что повернулась всем телом к Володе, приподнялась на локтях и внимательно и настороженно посмотрела ему в глаза.
Поняв, что она не совсем правильно поняла вопрос, так как мамками на сленге проституток звали сутенерш, Володя уточнил:
– Ну мать твою, в Белгороде, как зовут, если не секрет?
– А, мать-то? – облегченно вздохнула девушка, вновь откинулась навзничь и равнодушно произнесла: – Валей зовут, Валентиной Петровной.
– А работает она кем?
– Работает-то? – снова удивилась проститутка и вновь, уже не приподнимаясь, а только слегка повернув голову, пристально взглянула на Володю черными глазами. – Инженером работает, начальницей смены на электростанции. А тебе какое дело?
– Да просто так. Ты не волнуйся, я просто для себя интересуюсь. Я, конечно, понимаю, что ты не столичный житель. Вот и интересно узнать, как здесь оказываются такие, как ты, из провинции.
– Да как оказываются, обыкновенно: у нас ведь работы нет, у народа денег мало, а здесь, в Столице, очень даже легко можно устроиться.
– А где ты так загорела?
– Да мы с девчонками в Серебряном бору отдыхали всё лето. Заодно и работали: мужиков там очень хорошо снимать.
– «Ни дня без палки», – пошутил Володя.
– Ага. Особенно хорошо на нудистском пляже, главное – правильно себя клиенту подать. Слушай, а ты сам-то кто будешь? Ты не особо на наших клиентов похож, не из озабоченных, да и девушка у тебя наверняка есть.
– Ну, я просто хотел сам попробовать, что это такое – любовь за деньги, – вдруг почувствовав себя совершенно раскованным, без всякого стыда поведал свои сокровенные мысли Володя. – Я об этом часто пишу, я писатель, но сам еще не пробовал.
– Так, может, тогда еще разик? А то твое время уходит, – предложила проститутка.
«Хотелось бы, да вот только не уверен, что снова получится», – с тоской подумал Володя, будто ему предстояло заняться невообразимо тяжелой и постылой работой, но, ничего не ответив, молча обнял и поцеловал девушку в губы, не дав ей дальше говорить.
И вновь, лаская Наташу, он испытал странное ощущение, что занимается любовью не с живым человеком, а манекеном: даже изнутри ее вагина была такой же сухой, холодной и упругой, как и остальные части ее дезодорированного тела.
В этот раз всё прошло еще быстрей и неприятней, чем вначале. К странным запахам и тактильным ощущениям примешался еще и вкус табака, который Володя ощущал, целуясь с Наташей. Вкус этот был настолько резким для некурящего Володи, что ему даже показалось, будто он целуется с собственным отцом, курильщиком со стажем, и щекочет языком родительское нёбо, проникая беспрепятственно в самые отдаленные уголки.
С этим ужасно скверным ощущением ненормальности совершённых половых актов Володя покинул притон жриц любви, на прощанье распив с Наташей пиво, предусмотрительно принесенное им с собой. И оно оказалось как нельзя кстати.