2
Выходя из подъезда, Варухов по давней привычке заглянул в почтовый ящик, ни на что особо не надеясь. Газет, как обычно, еще не было.
Он давно перестал понимать, зачем их выписывает. Газеты приносили к обеду, а рабочий день начинался в восемь утра. А просматривать вчерашние газеты было всё равно что утром подъедать остатки ужина. Опоздавшие новости ничего нового к узнанному раньше не добавляли, и знать-то о них не хотелось, не то что читать.
Тем не менее, каждые полгода Игорь Петрович исправно ходил в ближайшее почтовое отделение и заполнял квиток полугодовой подписки на «Столичный комсомолец» – единственную газету, которую признавал. Делал он это скорее из привычки, чем из разумных соображений: чтобы доказать себе, что есть еще в мире незыблемые ценности, одной из которых была подписка на привычную с юности газету.
В почтовом ящике, кроме мелкого мусора рекламных листков, ничего не было.
– Сукины дети! И за что я им деньги плачу! – возмущенно пробормотал под нос Игорь Петрович и со злостью захлопнул дверцу ящика. С трудом выдернув ключ из замка (заедает, как всегда; надо бы смазать, да всё руки не доходят), Игорь Петрович тоскливо поглядел на обшарпанные стены подъезда и обреченно поплелся к выходу. Пора было на работу.
Взгляд его равнодушно скользил по стенам, кое-где расцвеченным корявым творчеством дворовой мелюзги – музыкантов и спортивных фанатов. Вот привычные каракули, родные с детства слова типа «ЦСКА – кони», «Спартак – чемпион», «Fuck off», «ХYZ»… А это что?
Он уперся в надпись: «Лилит – Мать Ночи». Совершенно свежую, сделанную не ранее недели назад (иначе он бы запомнил) темно-багровой краской. Под ней красовались перевернутая пентаграмма со змеевидной загогулиной, отчего звезда чем-то напоминала голову козла.
Книжку с похожим знаком Варухов находил в комнате Любы незадолго до ее душевного расстройства, но тогда не обратил на него особого внимания. И сейчас он, может, и не заметил бы этот рисунок, оставленный неизвестно кем и неизвестно зачем, если бы не обостренное восприятие действительности, которое так мучило его в последнее время.
«Всё, что с вами случается, происходит не просто так, а преднамеренно. Знающий да разумеет», вспомнилась ему неожиданно цитата из дешевого гороскопа, купленного накануне этого Нового года. Варухов в судьбу и планеты не верил, но суеверие и любопытство брали верх: исправно покупал гороскопы. Каждый хочет знать будущее в надежде обмануть судьбу – и он не был исключением.
Хотя с астрологией Игорю Петровичу не везло. Судьба издевательски-небрежно обходилась с ним и его поисками земного счастья по звездам. Он был Девой, родился в год Кролика, а дочь – Лев года Лошади. По гороскопу – несовместимы. Но, тем не менее, громких семейных конфликтов не было, а дочь (так ему казалось) искренне его любила и доверяла ему.
Когда же Варухов читал, что грядущая неделя для Дев будет удачна во всех отношениях, то понимал: неприятностей на службе не избежать. Да-да, именно в самые благоприятные по гороскопу дни! А в дни, отмеченные черным, Варухова ждало если не везение, то по крайней мере спокойная жизнь.
В общем, может, для кого-то газетные гороскопы и действовали, но только не в его случае. Игорь Петрович был конченым неудачником даже на планетном фронте. Однако он, крайне мнительный, всё равно просматривал прогнозы о своем будущем при каждом удобном случае, невзирая на то, что они не сбывались, и искренне надеясь на лучшее.
Грядущий вторник 5 марта 1996 года ничего плохого не предвещал. И вот – на тебе, первый сюрприз: пентаграмма в подъезде. Как всё новое и необычное притягивает взгляд, хотим мы этого или нет, – знак привлекал внимание Варухова. Своей чужеродностью. Согласитесь, не каждый день увидишь в подъезде пентаграмму, если только это не след поклонников «Алисы», да еще и с такими загадочными словами. Лилит – Мать Ночи…
«Что это, интересно? Мода, что ли, какая-то опять подрастающее поколение заела?» – подумал Игорь Петрович с профессиональным любопытством и внимательно осмотрел рисунок среди знакомой стенописи родного подъезда. Но осмотр ничего нового не дал.
«Очередная пачкотня. Как звери – территорию метят», – решил Варухов и, тяжело вздохнув, вышел из подъезда наружу.
На улице было сыро и темно, вдалеке тускло светили редкие фонари. Пора было спешить на работу.
«Если опоздаю, Иванов пораньше к дочери не отпустит. А сегодня лечащий врач обещал принять, – напомнил себе Варухов. – Пора, брат, пора. Уже не спит детвора. Главное – до прихода начальства успеть… а то еще минут сорок добираться…»
Игорь Петрович, поплотней запахнув серое драповое пальтишко, заспешил к ближайшей станции метро. До нее он предпочитал ходить пешком: на автобус надежды было мало. Со времен перестройки общественный транспорт в Столице стал непредсказуем. Зато при пешей прогулке до метро можно купить свежий номер «Столичного комсомольца». Лишние траты Варухову были ни к чему, но не хотел остаться без порции утренних сплетен. Выпить утром кофе и не прочитать газету? Освященный временем ритуал начала рабочего дня без «Комсомольца» утрачивал смысл. Подписка всегда доставалась Любочке: раньше, до болезни, она прочитывала газету и тут же или выбрасывала ее, или забирала с собой в институт, где училась на дневном отделении.
Чтобы напрасно не тратить время, препираясь и решая, кто – он или Любаша – будет первым читать газету, Варухов покупал экземпляр по дороге на работу и получал свежие новости в виде сухого пайка – отдельно от кофе, выпитого дома. А прочитывал газету уже в вагоне метро среди час-пиковой толпы.