Глава 1
– Не надо мне!
– Ну, Светочка…
– Не хочу!!
– Ну ты только посмотри, ты только попробуй, как вкусно!
– Не буду!!!
Несколько дней назад я закончила довольно трудное и запутанное расследование и теперь, отдыхая от трудов праведных, сидела в кафе со своей подругой Светкой – парикмахершей.
Это было одно из немногих кафе в нашем Тарасове, где готовили приличный кофе, и если у меня случался перерыв в работе, я частенько заглядывала сюда. Кроме кофе, здесь подавали вкуснейшие и непозволительно калорийные бисквитные пирожные. Но на этот раз я нисколько не опасалась за свои формы, ибо недавнее расследование отняло у меня столько сил и энергии, что я смело могла позволить себе не только пирожное, но даже целый торт.
Чего нельзя было сказать о Светке, которая в описываемый период времени как раз сидела на диете. Сейчас у нее был обеденный перерыв, но, вместо того чтобы нормально поесть, она заказала себе лишь стакан минералки да какой-то травы на тарелочке.
Мы беседовали.
– …и представь, я поворачиваюсь, а там три амбала с монтировками. У меня же в руках – только косметичка…
– …ой, не говори! А эта, вторая, такая стерва. Я, говорит, на вас жалобу напишу. Это на меня! На меня, которая никогда слова грубого… У меня от всех клиентов всегда одни только благодарности, люди за неделю записываются!..
– …да в том-то и дело, что он – да не он. Посмотришь – вроде все на него указывает, и время, и место, и даже мотив есть, а на самом деле…
– …и в самом деле, что я, первый день, что ли, работаю, что она меня будет учить макияж делать? Да таких, как она, по полтиннику за дюжину на любом углу навалом, а я, между прочим, профессионал, классный, между прочим, специалист. Ну неужели я от какой-то недоучившейся дуры оскорбления терпеть должна? Ну скажи, Тань?!
В общем, это был обычный женский разговор. Каждая из нас говорила о наболевшем, стремясь передать информацию и не очень заботясь о том, будет ли эта информация кем-то услышана. Вообще-то должна сказать, что, вопреки мнению некоторых скептиков, я нахожу такой способ общения весьма удобным и даже полезным. Здесь достигаются две важные цели: во-первых, человек разгружается от негативной информации и по окончании общения выходит как бы очистившимся и готовым к новым жизненным бурям, а во-вторых, и собеседник, в свою очередь, не взваливает на себя груз чужих проблем, поскольку в это время он тоже говорил, а не слушал.
Так, в синхронном режиме начиная говорить и одновременно делая паузы, мы провели довольно долгое время, и два наших монолога начали напоминать диалог только тогда, когда я решила предложить Светке пирожное. При моей работе идея диет и разгрузочных дней никогда не была актуальна, Света же просто помешана на всем этом, поэтому, желая немножко подразнить свою подругу, я смаковала пирожное и с выражением блаженного довольства на физиономии маленькими глоточками попивала кофе.
Но в своем стремлении достичь идеальных форм моя подруга была непреклонна. Созерцая аппетитные завитки шоколадного крема и вдыхая соблазнительные ароматы ванили и какао, она истекала слюной, но упорно отказывалась от пирожного и с ожесточением жевала свои листья, запивая их минералкой.
– Ах, какая вкуснятина! Сегодня они расстарались просто как никогда. Может, все-таки попробуешь? – не сдавалась я.
– Сахар – белая смерть, – бесстрастным голосом отчеканила Светка.
– Это соль – белая смерть, а сахар стимулирует умственную деятельность, улучшает настроение и повышает сексуальность. Вот попробуй – сразу почувствуешь.
– Не надо мне!
В это время в кафе появилась новая посетительница. Сначала я заметила ее краем глаза, повинуясь профессиональному инстинкту замечать все и всегда, но потом ее внешний вид и поведение заставили меня приглядеться к ней повнимательнее.
И действительно, она слишком выделялась на фоне вполне приличных посетителей респектабельного кафе. С растрепанными волосами, как попало одетая, она смотрела прямо перед собой, не реагируя на окружающие предметы, и, казалось, находилась в состоянии наркотического опьянения.
Она подошла к прилавку и заказала стакан воды. На дворе стоял прекрасный солнечный июнь, и, по всей видимости, женщина зашла в кафе утолить жажду.
Обратить на нее внимание заставлял не только неаккуратный внешний вид и неадекватное поведение, но и то, что она явно не принадлежала к уважаемому сословию нищих и бомжей. Вещи, хотя и разношерстные и несколько помятые, были, совершенно очевидно, не дешевые, да и то, что, пытаясь расплатиться за стакан воды, она вытащила зеленые купюры, говорило о ее принадлежности к классу людей состоятельных.
– Хм… странная тетка, – тихо сказала я.
– Что?
– Да вон, посмотри – какая-то растрепанная баба. И на бомжиху вроде не похожа, и на нормальную не тянет.
Светка взглянула туда, куда я ей указывала, и неожиданно встрепенулась.
– Да это же!..
Больше никаких объяснений получить мне не удалось, потому что, не в силах сдерживать эмоции, моя подруга рванулась с места к витрине, где стояла странная женщина, и с криками: «Алевтина Прокофьевна! Алевтина Прокофьевна!» – принялась расплачиваться за нее.
Уладив финансовые вопросы с персоналом кафе, Светка взяла женщину под руки, захватила стакан воды и направилась со всем этим к нашему столику.
– Садитесь, Алевтина Прокофьевна, садитесь с нами.
Женщина, в своем сомнамбулическом состоянии не замечая ничего, казалось, не замечала и Светку. Только окончательно усевшись за столик и отхлебнув воды из стакана, женщина вроде бы узнала Светку.
– А, здравствуйте, это вы…
– Алевтина Прокофьевна, что с вами? Что случилось? На вас лица нет!
«Да и всего остального, в общем-то…» – подумала я.
Между тем женщина уже совсем осмысленно взглянула на Светку, и вдруг из глаз ее хлынули слезы. Именно хлынули – в два ручья, а она, казалось, и не замечала их.
– Что же это такое, Светочка, а? Что же это такое делается? – говорила она, и у меня почему-то пропала охота острить.
– Алевтина Прокофьевна! Господи! Да расскажите толком! Что произошло? Алевтина Прокофьевна. Ну нельзя же так расстраиваться! Ну мало ли что в жизни бывает, может, мы сможем чем-то помочь…
– Да чем уж тут поможешь, – печально и как-то обреченно сказала женщина, рукой утирая слезы.
Тут она заметила меня, и в выражении ее лица сразу появилась отчужденность.
– Ах, вы не одна, Светочка… извините, я побеспокоила вас…
– Алевтина Прокофьевна! Ну что вы говорите! Ну какое может быть беспокойство?
– Нет-нет… извините… извините, я пойду.
Женщина тяжело поднялась из-за столика, как будто на плечах у нее был стопудовый груз, и пошла к выходу.
Я вопросительно смотрела на Светку, ожидая объяснений. Отзывчивая подруга не заставила долго ждать.
– Ну чего ты уставилась-то на меня, как крокодил? – зашептала она. – Не видишь – дама не в себе?
– Вижу.
– Ну и вот… И нечего глаза таращить.
– Это кто вообще?
– Кто, кто… Никто! Клиентка моя – вот кто. Она без маникюра и макияжа за завтрак не садится, если хочешь знать.
– Я заметила…
– Прекрати! Нашлась тоже… Хазанов в юбке.
– Да чего ты разошлась? Объясни толком.
– Толком, толком… Сигареты есть у тебя?
– А здесь можно курить?
– Пойдем на улицу, все равно у меня перерыв уже заканчивается.
Мы вышли из кафе, и по дороге к своему месту работы Светка рассказала мне, что загадочная Алевтина Прокофьевна – ее постоянная клиентка, что она весьма состоятельная и респектабельная дама, прекрасно образованная, но ни дня в своей жизни не посвятившая низменному занятию под названием «ходить на работу».
– Презренный металл у нее муж зарабатывает. И причем в таких количествах, что нам с тобой, подруга, и во сне не снилось. А она все больше по части светских приемов упражняется. Ты бы видела ее: все время такая фифочка – маникюрчик, педикюрчик, всегда в курсе всех последних косметических новинок… Ей лет-то уж… точно не скажу, но в районе пятидесяти – как пить дать. А выглядела все время как картинка. Каждые две недели волосы красить приходила – чтоб ни одной сединки… И что это такое могло произойти?.. И главное – баба она нормальная. Знаешь, это ведь большая редкость, чтобы человек, имея деньги, имея возможность ни в чем – действительно ни в чем – себе не отказывать, не испортился. Тем более бабы. У нас в салоне стерв-то этих… я уж насмотрелась. Украдет у нее муж из муниципального бюджета пару «лимонов» – так она уже и королева. А эта – нет. И поговорит всегда по-человечески, и вообще… Знаешь, ведь профессионализм профессионализмом, но все мы люди, все можем ошибиться… да и мало ли… неприятности, настроение плохое… Я ей однажды так волосы покрасила… Ой, даже вспоминать не хочу. Не специально, конечно, а с красками там не сориентировалась… Ну в общем, в конце концов, чтобы на человека было похоже, перекрашивать пришлось в темный тон… а она светлые тона любит… Да и не идет ей темное, но что поделаешь, если вышло что-то вообще серо-буро-малиновое. Эксперимент сделала… балда. Так она – хоть бы слово! «Ничего, Светочка, бывает». А она, если хочешь знать, по своим связям могла бы так меня турнуть отсюда, что мне не только в салонах – в городе в этом никогда бы на работу не устроиться. Уборщицей бы не взяли, не то что мастером. А она: «Ничего, Светочка». Другая бы на ее месте… Да что говорить! Знаешь, я потом все-таки покрасила ее так, как хотела. И краски за свои деньги купила, и специально на парике сначала попробовала. Это вообще-то сложная процедура, надо было мне с самого начала на парике потренироваться… знаешь, цвета нестандартные, фиолетовый там, розовый, но все невыраженно, не ярко, а в полутонах… В общем, если умеючи взяться, получается супер, а если не умеючи – пугало. Как у меня и вышло в первый раз… Но что же это такое случиться-то могло?
Свой прочувствованный монолог моя подруга закончила, когда мы уже были у дверей косметического салона, где она, к счастью, до сих пор еще работала благодаря снисходительности Алевтины Прокофьевны. Мы распрощались и отправились каждая по своим делам. То есть я-то отправилась отдыхать, а заниматься делами отправилась Светка. Я же твердо решила, что после такого изнурительного и напряженного трудового периода, каковым оказалось мое недавнее расследование, отдыхать я буду не меньше двух недель. И вообще, съездить бы куда-нибудь… на острова… или в Италию… А что, может, и съезжу… «на недельку до второго». Благо я могла позволить себе цивилизованный отдых.
С приятной мыслью о том, что нужно будет на днях навести необходимые справки в турагентствах, я отправилась домой.
Прошло три или четыре дня после того, как мы с моей подругой Светой отдыхали в кафе. Я успела обзвонить все мало-мальски приличные туристические агентства нашего города и, поколебавшись немного, что же мне выбрать – острова или Италию, выбрала в конце концов Египет и Красное море.
Преисполнившись приятных ожиданий, я планировала завтра отправиться в агентство покупать тур. Но телефонный звонок прервал меня в самом разгаре радужных мечтаний. «Может, не подходить?» – грешным делом подумала я и все-таки сняла трубку. Звонила Света.
– Тань! Привет! Как дела?
– Ничего. Вот собираюсь в Египет отдыхать, – с первых же слов поспешила сообщить я. Но Свету это не впечатлило.
– Да? – рассеянно переспросила она так, будто и не слышала моих слов. – А помнишь, мы с тобой в кафе встретили женщину, ты еще заметила, что она была очень расстроена?
Вот зараза! Главное – я заметила. Как будто это я притащила ее за наш столик.
Из последних сил стараясь показать, что не испытываю интереса к разговору, я очень невежливо буркнула:
– Ну?
Однако и это ничего не дало. Не обращая ни малейшего внимания на мой недружелюбный тон, Света оживленно начала свой рассказ:
– Представляешь – такой ужас! Оказывается, ее сына обвиняют в убийстве. Придумали там какие-то улики… Мальчишка только из армии пришел. А он у нее единственный сын. Представляешь?
Увы! Последние остатки сомнений и слабых надежд, что, может быть, минет меня чаша сия, улетучились. Было совершенно очевидно, что Светка хочет навязать мне свою мадам с единственным сыном в качестве нового дела как раз в тот момент, когда я еще не успела очухаться от старого. Но я решила сопротивляться до последнего, поэтому снова не была слишком многословной:
– Ну?
– Да чего ты заладила «ну» да «ну»?! У человека несчастье, а она нукает, как попугай! Парня спасать надо!
– А я-то здесь при чем?
– Танька! Ты меня не зли. Не поможешь – знай, ты мне больше не подруга. И не приходи ко мне никогда, и гримировать тебя для твоих предприятий больше не буду никогда в жизни, и…
– Свет! Я всего несколько дней назад дело закончила. И какое, если бы ты знала! У меня все тело болит, у меня башка не варит, мне отдохнуть надо, я ведь тоже живой человек!
– Ну, Танечка, ну солнышко, ну золотце! Ну для меня! Я ведь тебя почти никогда ни о чем не прошу. Ну возьмись! А? Ведь не шутки – убийство на парня вешают.
– Светка! Вот зараза какая… ну что мне с тобой делать?
– Возьмись, Танечка! Возьмись. И людям поможешь, и денежек заработаешь. Ставку свою можешь умножать на два – даже не сомневайся. Возьмись, золотце! Ты же у нас умненькая, тебе же такие пустяки на один зуб. А уж потом – хоть в Америку езжай отдыхать. Чего ты там не видела в этом Египте? Там, кроме песка, ничего интересного нету. А здесь человеческая судьба решается…
Разумеется, я с самого начала знала, что она не отстанет. И даже где-то в глубине души предчувствовала, что в конце концов я соглашусь. Поэтому и не хотелось мне брать трубку. Но раз уж взяла…
– На два, говоришь?
– На два, Танечка, на два. Я же тоже понимаю – работа у тебя трудная, нервная…
– А тебе известно, каким будет мой гонорар, умноженный на два?
– Ничего-ничего… это совершенно ничего, они люди состоятельные, и потом – единственный сын… В общем, они в курсе, что качественная работа стоит дорого, я с ними эти вопросы уже предварительно обговорила.
Обговорила она… Вот наглая! Она, значит, и мысли не допускает, что я могу ей отказать. Впрочем, моя ставочка, умноженная на два, выглядит совсем неплохо, за такие деньги еще можно поработать, даже и сверхурочно.
Я записала адрес и пообещала подъехать завтра к девяти утра – о встрече эта нахалка, оказывается, тоже уже договорилась. Бывают же люди… бессовестные.
С грустью вспомнила я о своих мечтах, которые еще так недавно занимали мои мысли, собрала в кучу рекламные буклеты с красивыми картинками из разных стран и, чтобы не длить мучения, а уничтожить все надежды разом, выбросила всю эту красоту в мусорное ведро.
Не скучай без меня, Египет!
На следующий день, как и обещала, в девять часов утра я звонила в дверь квартиры Алевтины Прокофьевны.
Мне открыла пожилая женщина, при виде которой я почему-то сразу вспомнила рассказы школьных учителей о няне Пушкина Арине Родионовне.
– Вам кого? – спросила няня.
– Я частный детектив, Татьяна Иванова. У меня на девять часов назначена встреча.
– Ах, да-да, проходите, пожалуйста, вас ждут.
Еще в прихожей я поняла, что моя ставочка, даже умноженная на два, здесь никого не смутит. Жили здесь люди далеко не бедные. Квартира была огромной и обставлена роскошно. Катайся на небольшом автомобиле, и тесно тебе не будет.
Арина Родионовна отвела меня в гостиную, одна стена которой представляла из себя сплошное окно, выходящее на какую-то террасу, назвать которую лоджией просто не поворачивался язык, где после недолгого ожидания я смогла лицезреть и саму хозяйку.
На этот раз Алевтина Прокофьевна выглядела намного лучше. Аккуратная прическа, легкий утренний, так сказать, гигиенический макияж и очень приличное домашнее платье. Именно платье, а не халат, и именно домашнее, потому что хотя оно и выглядело весьма презентабельно, но сразу было понятно, что на улицу она в этом платье ни за что не выйдет.
– Добрый день, – произнесла хозяйка, и по отчужденному выражению, которое возникло на ее лице сразу же после того, как она меня увидела, я поняла, что она помнит инцидент в кафе и это ей неприятно.
Такое положение меня не очень устраивало. Ведь для того, чтобы как следует прояснить для себя все обстоятельства дела, я должна по возможности максимально сблизиться с клиентом, добиться того, чтобы он чувствовал себя свободно и испытывал ко мне полное доверие. Атмосфера скованности для откровенного разговора никак не подходила.
– Здравствуйте, – с открытой и располагающей улыбкой произнесла я. – Я частный детектив, зовут – Татьяна. Моя подруга Света, наверное, говорила вам…
– Да-да. Она сказала, что вы занимаетесь частными расследованиями, и очень рекомендовала вас.
– Надеюсь, что я действительно смогу вам помочь. Мой опыт расследований, в общем-то, достаточно велик – более двухсот раскрытых дел…
На лице Алевтины Прокофьевны появилось выражение некоторой надежды.
– Ох, как это хорошо! Только… – задумчиво протянула она. – Наше дело, возможно, покажется вам немного необычным… Видите ли, против моего сына выдвинуто обвинение, и… дело в том, что в милиции утверждают, что улики, доказывающие его виновность, неопровержимы… В общем, получается так, что, кроме меня и самых близких людей, которые хорошо его знают и даже мысли не допускают, что он может совершить преступление, никто не верит в его невиновность. – Она сделала паузу и достала из кармана носовой платок.
– Если вы подробно расскажите мне все обстоятельства дела, я попытаюсь найти способ помочь вам, – осторожно сказала я.
– Да-да, конечно. Андрей… мой сын… Так вот… Андрей всего лишь три месяца назад вернулся из армии. В общем-то, вы понимаете, мы легко могли устроить ему… ну, как это…
В моей голове сразу же возникло слово «отмазать», но я решила воздержаться от такой подсказки и выбрала более корректный вариант:
– Вы смогли бы сделать так, чтобы ему не пришлось служить?
– Ну да. Собственно, в этом нет ничего такого, все так делают, кто имеет возможность. Но Андрей настоял на том, что он будет служить. Он вообще во всем старался проявлять самостоятельность и… как бы это сказать… хотел показать, что он настоящий мужчина. Это у него с самого детства, чуть ли не с детского сада. Всегда и во всем сам старался принимать решения. А уж если что решил – спорить бесполезно. Все равно сделает по-своему. Вот и с боксом с этим тоже…
– С боксом?
– Ну да, он в школе, классе в седьмом, записался в секцию. Домой приходил весь в синяках: «Я, мама, тренируюсь». Я переживала, конечно, расстраивалась, но что поделаешь, раз решил – отговаривать бесполезно. И хоть бы раз, хоть бы одно слово жалобы – нет, ничего. «Я, мама, тренируюсь…» А однажды пришел вообще весь синий и в кровоподтеках. Спрашиваю: «Сынок, что такое? Кто тебя?» – «Нет, ничего, это на тренировке». На тренировке… Мне-то зачем врать, я же вижу… Потом только выяснила уже через других людей, что это он из-за друга подрался. Друг у него – Игорь – тоже чуть ли не с детского сада дружат, так у него сердце больное, ему физические нагрузки противопоказаны. А мальчишки, им ведь, сами знаете, сердце не сердце, им – без разницы. Стали к Игорьку приставать… Ну, а мой, конечно, вмешался. Как же – он ведь настоящий мужчина. Вот… Ну а когда постарше стал, начал техникой увлекаться, компьютеры там, беспроводная связь, ну и прочие такие вещи… Программированием тоже… даже победы одерживал на конкурсах. Он вообще мальчик не очень открытый, даже с нами, с родителями, о своих делах не распространялся… Но, с другой стороны, мы с мужем считаем, что у ребенка должен быть какой-то свой мир, в который родителям необязательно вмешиваться. Мы видели, что мальчик развивается нормально, каких-то порочных склонностей за ним не замечали, с разными подозрительными компаниями он не связывается. А уж когда начал увлекаться компьютером… Так почти все время у экрана проводил. Так что с этой стороны мы с отцом были спокойны.
– Вот вы сейчас упомянули о компаниях… У Андрея было много друзей?
– Из постоянных, пожалуй, только Игорь. А так, конечно, приходили к нему ребята и насчет компьютера, и так… но, насколько я могу судить, это были скорее просто приятельские отношения, чем тесные дружеские.
– А как он был связан с… тем человеком, которого убили?
– Ах, с ним… С ним Андрей познакомился еще в боксерской секции… Возможно, вы посчитаете мое мнение предвзятым, но это был очень неприятный тип. Я видела его всего несколько раз мельком. Как-то он поздоровался с Андреем на улице, ну и еще пара таких мелких случаев. Он произвел на меня неблагоприятное впечатление. Да и сам Андрей не питал к нему никаких дружеских чувств. Насколько я знаю, у них была какая-то давняя ссора, и после этого они не поддерживали отношений… Собственно, это и использует милиция в качестве одного из аргументов против моего сына… – Голос Алевтины Прокофьевны задрожал, но она снова сумела справиться с волнением. – Но если каждого, кто с кем-то поссорится, обвинять на этом основании в убийстве…
– А вашего сына обвиняют именно на этом основании?
– …Не совсем… Видите ли, до армии у Андрея была девушка… ну а когда он ушел служить… в общем, она стала с Олегом встречаться.
– Олег – это тот, кого убили?
– Да.
– И мотивом преступления следствие считает месть.
– Да.
– Но вы думаете, что это не так?
– Разумеется, это не так! Это совершенно не в характере Андрея, и вообще… Конечно, я понимаю, вы не знакомы с моим сыном и думаете, что я просто как мать хочу защитить его, но даже если принять в качестве мотива эту самую месть, то как вы объясните, что мой сын, узнав о том, что Света ушла от него к Олегу, решил осуществить эту месть только сейчас? Ведь он три месяца назад пришел домой! Почему сразу не отомстил?
Вопрос был резонный. Хотя и мотив довольно правдоподобный. Вот и разберись, кто тут прав, кто виноват.
– Андрей и Света долгое время были вместе?
– Точно вам не скажу, но приблизительно года два. Она училась в параллельном классе.
– Света бывала у вас дома? Как вы ее находите?
– Ничего… ничего, приятная девушка.
Алевтина Прокофьевна отвела взгляд, и я поняла, что она несколько лукавит. Наверное, она и сама догадалась, что я заметила это, поскольку после небольшой паузы тряхнула головой и продолжала уже в прежнем своем естественном тоне:
– Впрочем, не буду скрывать, она не очень мне нравилась. Вы можете приписать это так называемой материнской ревности или решите, что я говорю так потому, что она ушла к другому, но уверяю вас – впечатление мое сложилось задолго до случившегося разрыва. Света – миловидная спокойная девушка, и, в общем-то, ничего явно отрицательного в ее поведении я никогда не замечала, но сердцу, как известно, не прикажешь, и настоящего, искреннего расположения я к ней никогда не чувствовала. Я вам даже больше скажу – я скорее обрадовалась, чем огорчилась, когда узнала, что она теперь встречается с Олегом. Конечно, я понимала, что это расстроит сына, но знаете – время проходит, и все забывается, и я нисколько не сомневалась, что мой мальчик сможет найти себе действительно подходящую пару.
– Где находился ваш сын в момент убийства?
– Когда Андрюша вернулся из армии, он настоял на том, что будет жить отдельно, – я ведь говорила вам, что он во всем стремился к самостоятельности. Мы сняли ему небольшую квартиру недалеко от центра, он моментально всю ее завалил техникой – разными штуками для компьютера – и иногда целые сутки не отходил от монитора. Говорил, что, пока был в армии, многое пропустил и теперь хочет наверстать. В этот день он тоже работал у себя, и, разумеется, никто не может подтвердить, что это было именно так, а не иначе… В общем, положение отчаянное…
В этот раз Алевтина Прокофьевна не смогла сдержаться, и носовой платок пришелся как нельзя кстати. Признаюсь, я и сама находила положение довольно затруднительным. Как хотите, а и наличие мотива, и отсутствие алиби – все это пока не в пользу моего предполагаемого клиента. Но, разумеется, перед женщиной, единственный сын которой арестован по обвинению в убийстве, я не стала развивать эту мысль.
– Понимаю ваше беспокойство, но могу сказать, что в своей практике я сталкивалась и с более безнадежными ситуациями, которые в конце концов положительно решались, – попыталась я воздействовать на эмоциональность рациональностью. – Поэтому думаю, что пока вам не стоит терять надежду, тем более если вы уверены, что ваш сын этого преступления не совершал.
Увы! Утешение у меня получилось не очень убедительное, поскольку после моих слов Алевтина Прокофьвна надрывно воскликнула: «Конечно не совершал!» – и зарыдала уже в голос.
Дверь в гостиную приоткрылась, и из-за нее показалось обеспокоенное лицо Арины Родионовны. Неприязненно взглянув на меня, она подошла к своей хозяйке, протянула стакан воды и начала успокаивать:
– Ничего, ничего, Аннушка… ничего, ступай.
Арина Родионовна, она же Аннушка, снова враждебно глянула на меня и удалилась.
– Извините, – сказала Алевтина Прокофьевна, сделав несколько глотков воды и немного успокоившись. – Все это так тяжело…
– Ну что вы, какие могут быть извинения… А ваш сын, что он сам говорит обо всем этом?
– Ах… после того, как его арестовали, мы и виделись-то всего один раз… Что говорит?.. Говорит, что все время был дома, занимался на компьютере, что никого не убивал… Он этого Олега и не видел ни разу после того, как из армии вернулся.
– А какие у него предположения – кто это мог сделать и почему?
– Вы знаете, я тогда была просто в шоке, поэтому о предположениях не расспрашивала, но если бы они были, он, наверное, сам рассказал бы о них, не мне, так своему адвокату… Нет, навряд ли у него есть какие-то предположения… Я ведь говорила вам, что они и раньше почти не общались с этим Олегом, а уж после того, как прошло столько времени, после армии и тем более… Нет, вряд ли Андрей мог знать о его делах.
– Вы сейчас упомянули об адвокате… вы не могли бы дать мне его координаты? Возможно, мне нужно будет встретиться с ним в ходе расследования.
– Да, конечно. Я думаю, что контактировать с адвокатом вам будет просто необходимо, ведь если выяснятся какие-то обстоятельства, свидетельствующие в пользу моего сына, об этом немедленно нужно будет сообщить Алексею… Алексей Лавровский – это наш адвокат. В общем-то, он Алексей Петрович, но, поскольку он ненамного старше моего сына, я называю его просто Алексей. Хотя он и молод, он весьма перспективный специалист, мужу его очень рекомендовали… Совсем недавно Алексей Петрович блестяще выиграл похожее дело.
– Еще один вопрос… Он несколько бестактный, но не обижайтесь, пожалуйста.
– Спрашивайте.
– Неужели ваш муж не имеет достаточно связей, чтобы… чтобы освободить сына от ареста так же, как, например, от армии?
Сознаюсь, вопросец был действительно довольно смелый. Некоторое время Алевтина Прокофьевна внимательно и как бы изучающе смотрела на меня, а потом сказала:
– Да, вижу, что общепринятые социальные условности над вами не особенно довлеют… ну что ж, может быть, это и к лучшему… На ваш вопрос могу ответить следующее: разумеется, мой муж рассматривал все возможные пути выхода из сложившейся ситуации, в том числе и такой. Но проблема в том, что дело уже возбуждено, милиция утверждает, что по делу имеется практически неопровержимая доказательная база, и, главное, со стороны обвинения, насколько я могла понять, тоже оказывается достаточно сильное давление. Единственное, что моему мужу твердо пообещали, – это сокращение тюремного срока в случае осуждения, амнистия там или что-то в этом роде. Но мой сын невиновен…
Голос ее опять задрожал, и носовой платок снова пошел в дело. Однако для того, чтобы начать расследование, мне необходимо было выяснить еще кое-что, поэтому, как только моя собеседница немного успокоилась, я задала новый вопрос:
– Вы не могли бы очертить круг общения вашего сына в последнее время? Не появились ли среди знакомых какие-то новые лица, помимо тех, которые вы привыкли видеть обычно?
– Боюсь, что в этом я буду вам плохой помощницей, я ведь уже говорила, что Андрей не стремился посвящать нас во все свои дела, тем более после возвращения из армии он жил отдельно… Но не думаю, что круг его знакомых был таким уж большим, ведь Андрей вернулся совсем недавно. Вот разве что… Игорек обещал устроить его куда-то на работу, разве что тогда могли появиться новые знакомства… Хотя, как вы понимаете, при наших средствах в этом устройстве на работу не было такой уж насущной необходимости, но Андрей и тут хотел оставаться самостоятельным и считал, что это не по-мужски – сидеть на шее у родителей.
Ну просто не Андрей, а какой-то ангел во плоти! Впрочем, понятно – мать о своем сыне плохого не скажет. Однако с ангелом тоже не мешало бы повидаться. Как-то там мои коллеги поживают? Чует мое сердце, что скоро придется мне их навестить.
Я взяла телефон адвоката, уточнила, в каком изоляторе сидит мой новый клиент, и совсем уже было раскрыла рот, чтобы завести речь об удвоенном гонораре, как вдруг, к вящему моему удивлению, этот вопрос разрешился сам собою.
Едва только я заикнулась об оплате, Алевтина Прокофьевна просто достала из секретера чековую книжку, почеркала там что-то на одном из листочков, вырвала его и протянула мне, сопроводив свои действия лаконичным и незатейливым комментарием:
– Здесь небольшой аванс, – думаю, на первое время этого будет достаточно, а в дальнейшем, когда у вас возникнет необходимость или если в ходе расследования возникнут непредвиденные крупные расходы, сообщите, и мы решим эти вопросы.
Я взглянула на сумму аванса, который женщина назвала небольшим, и поняла, что гонорар (даже начальная его часть) превзошел все мои ожидания. Единственное, что мне оставалось сделать, – это поблагодарить клиентку и скромно удалиться.
Да-а… красиво жить не запретишь. А что, если и мне завести чековую книжку? Например, в том кафе, где мы недавно сидели со Светкой, – развернуть этак невзначай да и выписать чек долларов на… десять. Это, дескать, вам небольшой аванс, а вопросы, в случае чего, мы решим.
С полученным мною листочком я заехала в банк, и там без всяких проблем и лишних вопросов мне выдали означенную сумму наличными. Но чтобы ни у кого не возникало сомнений в моем патриотизме, уточняю – выдали в рублях.
Должна признаться, что поездка в банк была намного веселее, чем беседа со Светкиной знакомой. Дело неприятное, хлопотное, но если сын Алевтины Прокофьевны действительно ни в чем не виноват – то мой долг найти того, кто заинтересован упечь парня за решетку…
Рядом на сиденье перекатывалась и подпрыгивала набитая банкнотами сумочка, и я думала о том, что жизнь, несмотря на то, что порой бывает полна проблем, все-таки не такая уж скверная штука.
В бодром и оптимистичном настроении я прибыла домой, сварила кофе и, покуривая сигарету, села разрабатывать план дальнейших действий.
Итак, что мы имеем? Мальчик, обвиняемый в убийстве, – это раз. Мама, которая утверждает, что он этого убийства не совершал, – это два. Уголовное дело, а следовательно, и материалы по нему, с которыми во что бы то ни стало необходимо будет ознакомиться, – это три. Ну и так, по мелочи – адвокат, старый друг, девушка… кстати, не помешает, я думаю, поподробнее ознакомиться и с личностью потерпевшего. Но, впрочем, это уже второй этап – выдвижение новых версий. Если таковое вообще понадобится. Сейчас же мне необходимо как можно подробнее ознакомиться с той версией, которая уже есть и которой придерживаются официальные органы. А здесь мне не обойтись без помощи старых знакомых. Я сразу вспомнила про Андрея Мельникова, своего однокурсника. Надеюсь, он не откажет в помощи старой боевой подруге. Да и с адвокатом не мешало бы встретиться… И с самим обвиняемым…
С чего же начать? Точнее, с кого? Ответ очевиден – и для встречи с обвиняемым, и для изучения материалов дела нужна предварительная договоренность (ведь еще неизвестно – разрешат ли мне ознакомиться с материалами или не подпустят к документам и на пушечный выстрел).
Я взглянула на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Для деловых звонков, пожалуй, поздно. Вдруг у этого перспективного адвоката где-нибудь за печкой притаилась молодая жена или подружка? Что она подумает, если в половине одиннадцатого ночи услышит в трубке приятный женский голос? Чего доброго, я еще стану причиной семейных раздоров.
Нет, звонок лучше отложить до завтра. А на сегодня деловых разговоров достаточно.