Акела промахнулся
Волк
Он стоял и смотрел на догорающий дом своих предков. Вот и все, дело сделано. Пожарные не слишком спешат, как он и рассчитывал. Уже сбежались жители всей деревни, стоят, охают, переживают. Кто-то пытался организовать живую цепь и передавать из ближайшего колодца ведра с водой. Но вскоре все поняли: бесполезно. Еще бы! Он специально отнес на чердак канистру бензина, полил старую солому, чтоб уж наверняка. Полчаса назад он выбежал из дома в одних трусах и майке и теперь весьма натурально стонет и раскачивается из стороны в сторону. От него резко пахнет спиртным. Пожарных вызывал кто-то из соседей, Арсений же притворился, что пьян в стельку и только сейчас начал постепенно трезветь от страха.
Дом стоит на краю деревни, на отшибе, но сосед с выпученными глазами бегает, орет, агитирует народ копать канаву, чтобы пламя не перекинулось на его участок. Кто-то не слишком рьяно берется за лопату. Больше суеты, чем дела. Сосед просто на стену лезет, воя от страха. Арсению же весело, ох как весело! Старый куркуль! Так тебе и надо! Попрыгай теперь, попрыгай!
– Милай, как же ты жив-то остался? – охает сердобольная старушка-соседка. Ее дом напротив на другой стороне улицы, пламени туда не перебраться через посыпанную гравием дорогу.
– Горит-то как! Ну и горит! – Мужик в грязной джинсовке, прибежавший с другого конца деревни, не отрываясь, смотрит на бушующее пламя.
«Гори, гори ясно, чтобы не погасло!» – мысленно подбадривает пламя Арсений. Ему весело, очень весело. Ну что, Лиса-Алиса, съела Колобка? Теперь разберемся, кто в доме хозяин. Все проблемы будут решены. Вот так и надо: одних махом!
Наконец раздается вой пожарных сирен. Приехали, милые! Сразу на двух машинах! Ну, давайте, давайте. Пожарные разворачивают шланги, кто-то из них бежит к колодцу. Пламя пытаются сбить водяными струями, но оно так рьяно накинулось на старое дерево, что не отступит ни за что. Арсений с удовлетворением слышит грохот, с которым рушится сгоревшая крыша.
– Ах! – дружно стонут столпившиеся возле места трагедии жители деревни.
– Забор, забор тушите! – надрывается сосед. – Мой дом спасайте! Мой!
Пламя накидывается на сухую траву, оставшуюся с прошлого года.
– Машка! – орет сосед. – Выноси имущество! Люди! Спасайте, люди! Христом Богом прошу!
Народ дружно кидается к соседнему дому. Куркуль сосед раньше никого не пускал дальше порога, а теперь, вишь, люди ему понадобились! Арсений никуда не бежит, делает вид, что удручен горем. Его никто и не трогает, только сердобольная старушка интересуется:
– Милай, дом-то у тебя застрахован?
– Застрахован, бабушка, застрахован.
– А бумаги? Не в доме ли остались?
– Нет, бабушка, в квартире они, в Москве.
– Ну, слава господу нашему, Создателю Всемогущему! – торопливо крестится старушка. – Надо бы и мне бумаги сыну отдать. А на сколь застраховал?
– На двести тысяч.
– Ох, милай! Рази за такие деньги новый дом нынче построишь? А какой дом был! Бревнышко к бревнышку, на дубовых пнях, нынче так не строят!
Знала бы ты, бабка, как долго уговаривал он страховщицу на эту сумму. Она отказывала. Мол, дом старый, без малого восемьдесят лет, двор почти развалился. Уговорил-таки, ссылаясь на новый сарай и баню. Баня тоже горит, это хорошо. Значит, стопроцентное возмещение ущерба, раз все сгорело подчистую.
– Я, бабушка, четыре года страховку платил исправно. И бабка моя всю жизнь платила.
– Значит, с большой скидкой застраховал, – делает вывод соседка. – Теперь-то вся деревня побежит, кто еще не удосужился.
Вот так он завербовал клиентуру страховой компании. Надо бы взять с них проценты. Арсений молча усмехается, усмешка его похожа на волчий оскал. Через час все кончено, пожарные растаскивают дымящиеся бревна. На пепелище одиноко торчит печная труба. Пожарные суетятся, отрабатывают свой хлеб, ликвидируют поспешно очаг возгорания, спасают деревню. Сосед перевел дух: пламя было остановлено у самого его забора. Хорошо, что тот из металлической сетки, не из деревянного штакетника.
Арсений бредет к машине, которую предусмотрительно оставил на шоссе. Не дай бог, пострадала бы она от пожара. Машина ему нужна, хотя и сломалась опять в дороге, пока сюда добирался. Потом объяснит, что к дому не подъехал, потому что спустило колесо. Да и кто будет разбираться? Он копается в багажнике, ищет одежду. Предусмотрительно оставил здесь спортивный костюм. Не в трусах же домой ехать?
Мебели в старом доме было немного, жалеть нечего. Да и какая мебель? Бабкин старый комод, да сундук, да шкаф на подпорках, да древний диван. Иконы он давно уже снял и увез в московскую квартиру. Словом, удачно обтяпал дельце.
Когда Арсений возвращается, он замечает возле сгоревшего дома какую-то тревожную суету. Пожарные косятся на него, их начальник звонит по мобильному телефону, и лицо у него серьезное.
– Что случилось? – подходит к нему Арсений.
– Да. Ждем. Свидетели есть. – Мужик, упакованный в надежный брезент, нажимает на кнопку мобильного телефона. Все, абонент отключился.
– Хотите узнать, как загорелось, что ли? – спрашивает его Арсений. – Ну, выпил я, затопил печь, лег вздремнуть, оно и вспыхнуло.
– Значит, вы хозяин.
– Ну, я.
– Так-так.
Арсений понимает, что происходит что-то странное. Даже старушка-соседка испуганно примолкла.
– Да что случилось-то?
– Полиция разберется, – кивает начальник пожарных. – Уже выехали. Вы задержитесь, пожалуйста.
– А чего мне тут задерживаться в одних трусах?
– Полиция разберется, – упрямо говорит тот.
– Милай, да у тебя ж в подполе убиенного нашли! – не выдерживает соседка. – Али убиенную.
– Что-что?
– У вас в подполе найдено сильно обгоревшее тело, – хмуро говорит начальник пожарных.
– Бред какой! Просто полный бред!
– Полиция разберется.
Вот этого он никак не ожидал!
– Да где труп-то?! Где?! Что вы несете?!
На лице недоумение. Надо кричать как можно громче. Возмущаться и кричать.
Он кидается к пепелищу. Никто ему не мешает. Мужики приехали пожар тушить, они не в свое дело не полезут. Арсений, пачкаясь в саже, перешагивает через огромные обугленные бревна. Метрах в полутора от печки были две широкие доски, прикрывающие лаз в подпол. Этот подпол очень неудобный, с низким потолком, там высокому Арсению приходилось стоять либо на коленях, либо согнувшись в три погибели. Как и все в доме, деревянные доски пола прогорели насквозь и провалились. Арсений наступает на что-то более или менее целое, устойчивое, нагибается над лазом. Там, на дне неглубокой ямы, лежит что-то ужасное. Он чувствует запах горелого мяса и тошноту. Начинает задыхаться и кашлять. Что бы это могло быть? Неужели это человеческое тело?
Первые его чувства – ужас и страх. Какое отвратительное зрелище! Потом он соображает, что попал, здорово попал. Пытается успокоиться, прийти в себя. Главное, не говорить правду и не признаваться, что он сам поджог дом. Еще можно выкрутиться. Их с женой не было в этом доме целую зиму. Мало ли кто мог сюда залезть? Какие-нибудь бомжи бродили, бродили, вскрыли дверь, залезли в подпол за соленьями, потом подрались, один другого стукнул по голове и тело закрыл в подполе. Это просто нелепая трагическая случайность. Он, Арсений, здесь ни при чем. Все можно объяснить.
Когда приехала полиция, он уже более или менее пришел в себя. Двое оперативников и следователь не спеша осматривают место происшествия. Судмедэксперт тоже берется за дело, сверкает вспышка фотоаппарата.
Один из оперативников направляется к Арсению.
– Значит, вы хозяин дома?
– Да. Я.
Старший лейтенант тщательно принюхивается:
– Пили.
– Ну, было.
– Отчего начался пожар?
– Я это… того… Затопил печь, выпил и уснул. – Он пытается выставить себя туповатым деревенским мужиком, любителем спиртного.
– А вы не знаете, что нельзя, затопив печь, тем более в таком старом доме, без чувств на постель валиться? Помереть, однако, можно? А?
– Ну, выпил, ну, уснул, – мнется Арсений.
– Кто в подполе?
– А я почем знаю?
– Как это вы не знаете? Ваш ведь дом.
– Да мало ли кто мог в него влезть! Я что, здесь круглый год живу? У соседей спросите.
– У соседей мы спросим обязательно.
Судмедэксперт зовет оперативника. Они втроем вместе со следователем о чем-то негромко совещаются. В это время возле Арсения держатся двое других оперов и участковый из местных. Боятся, как бы не сбежал, что ли? Арсений заметно нервничает, переминается с ноги на ногу. Что они там копаются?
Наконец следователь и старший лейтенант подходят к Арсению. У лейтенанта что-то завернуто в газетку.
– Гражданин Митрофанов? – Следователь роется в папке, достает лист бумаги.
– Да. Я.
– Имя, отчество, год рождения, где прописаны?
– А собственно…
– Очень вас попрошу отвечать на заданные вопросы.
Арсений перечисляет свои анкетные данные. Записав все, следователь кивает старшему лейтенанту:
– Вася, давай.
Тот разворачивает газетку.
– Вы узнаете эти вещи? – спрашивает следователь.
Арсений тупо смотрит на цепочку с крестиком и обручальное кольцо.
– Нет.
– А это?
Еще одно колечко, перстенек с зеленым камушком. У него что-то всплывает в памяти. Шкатулка, седенькая интеллигентная старушка, Алиса в белом свадебном платье…
– Кажется, это… Нет!
– Вещи вашей жены, так?
– Но откуда они здесь…
– Оказались? Эти вещи были на трупе. Значит, в подполе ваша жена. Так, гражданин Митрофанов?
– Нет!
– А где ваша жена?
– Моя жена… Алиса, она дома.
– Вы в этом уверены?
– А где же ей быть, черт возьми?!
– Звоните.
Следователь протягивает Арсению мобильник. Тот дрожащими руками пытается набрать номер домашнего телефона. Пальцы то и дело попадают не на те кнопки. Арсений громко ругается.
– Вам помочь? – участливо спрашивает следователь.
– Нет!
Наконец Арсений справляется с телефоном. Долгие гудки. Он ждет, следователь тоже. Вот сейчас в трубке раздастся голос Алисы. Вот сейчас! Никогда еще Арсений так не мечтал услышать голос жены! Разве что в первый месяц после свадьбы. Главное, чтобы они этого не поняли.
– Ну, что? – интересуется следователь.
– Может, в гости пошла?
– Куда?
– К подруге. У нее есть подруга, Регина.
– Звоните.
– Да откуда я помню ее номер?!
– Что, никогда не искали жену у подруги? Не было повода?
– Я устал. У меня дом только что сгорел, вы что, не видите?
– Надо еще выяснить, отчего он сгорел.
– Что-что?
– Вас придется задержать, гражданин Митрофанов. Пока на трое суток. Но я уверен, что, как только этот срок истечет, вам будет предъявлено обвинение.
– Обвинение в чем?
– В том, что вы, гражданин Митрофанов, убили свою жену.
– Я убил… Да неправда это! Неправда!!!
Птичий двор
Из показаний жителей деревни Большие Выселки
«… – Жили они плохо. Только приедут, и первым делом давай ругаться. Дом на отшибе, и бывало, что на всю деревню слыхать. Больше всего «дура» да «убью». Это, значит, Арсений, Варькин внук. Варвара-то под старость из ума стала выживать. Взяла да и оформила дом, значит, на внука, а землю на Алиску. Сеньке, значит, назло. Он, понятное дело, усадьбу продать хотел. И больше в деревне не объявляться.
– Что так?
– Дак со всеми ж переругался! Тот у него куркуль, эта жмотиха. А сами квартиру в Москве сдают, деньги лопатой огребают. Кто, спрашивается, куркуль? Злой он, будто зверь дикий, Сенька-то. Алиска дом продавать не хотела. Вот они и брехали изо дня в день. Видать, из-за дома.
– Получается, что Арсений Митрофанов постоянно угрожал жене, так?
– Так.
– Он сильно пил?
– Ну, не сказать, чтоб шибко. Как все.
– А как все пьют?
– Ну, вы спросите тоже, гражданин следователь! Опосля работы рюмочку-другую принять – это святое. А уж по выходным можно и бутылку-другую оприходовать. Одно скажу: как Сенька выпьет, так становится бешеный.
– Они вчера приехали вместе?
– Вроде поврозь. Ее я не видал, брехать не буду, видал только, что Сенька бросил машину на дороге, идет к дому своему один пехом и в руках что-то тащит.
– Что тащит?
– Дак далеко ж было, гражданин следователь! Где мой дом, а где его!»
«– … канистру с бензином.
– Так. Вы уверены, что в руках у Арсения Митрофанова была канистра с бензином?
– Да. Уверен. Конечно, в ней мог быть и не бензин, а, допустим, вода. Но это вряд ли. Зачем ему привозить с собой воду, когда рядом с домом колодец?
– Логично. Ну, а хозяйку вы видели?
– Алису? Нет, не видел. Я был на огороде, вышел к колодцу за водой и увидел Арсения. Он как раз подходил к своему дому…»
«… – Милай, дак она ж раньше приехала! На лектричке.
– Вы уверены?
– Я ж напротив живу! У меня, милай, давление, не больно-то на огороде расстараешься, да и вязать врачи запрещают. Вот и сижу целыми днями у окошечка, все сына высматриваю. Да за деревенскими наблюдаю. Все про всех знаю, кто куда пошел, кто с кем дружбу водит.
– Значит, вы видели, как Алиса Владиславовна приехала на электричке?
– Алиска-то? Как же, видала. Бывают и у богатеев свои причуды.
– А с чего вы взяли, что они богатеи? Дом старый, машина не иномарка.
– Дак они ж квартиру в Москве сдают! Все знают. Не пито, не едено, а бешеные тыщи огребают!
– Когда она приехала?
– Дак часиков этак в пять.
– В пять?
– Может, и попозжее. Приехала, головой покрутила, и в дом. Затаилась, как мышь.
– Почему же затаилась?
– Дак кто приезжает, первым делом в огород. Али печь затопляют.
– В такую жару?
– Дак, милай, газ-то никак не проведут! Бывает, и на печке готовят. Лектричество-то, оно нынче дорогое, а дрова за порогом растут.
– Может, она затопила печь?
– Милай, дымка-то над крышей не было! Я ж не слепая! Прошло, может, полчасика или поболе, и подъезжает к дому красивая машина.
– Машина? Какая машина?
– Вот чего не знаю, милай, того не знаю. Иномарка. Говорю же: красивая, голубая. Чисто небо. Выходит из нее баба. Молодая, вся из себя интересная, очки на ей черные, сама черная, куртка красная. Видать, что богатая. Выходит – и прямиком в дом, к Алиске, значит. И сызнова тишина.
– Долго женщина там была?
– Может, с полчасика, может, и поболе. Я, милай, на часы-то не больно смотрю. День прошел, и слава богу. Мне торопиться некуда. На тот свет всегда успею.
– Ладно, бабуля, помирать-то! Глаз у вас зоркий. Значит, к Алисе Владиславовне приехала богатая черноволосая женщина в красной куртке? Приехала на голубой иномарке, пробыла в доме полчаса и после этого уехала. Так?
– Уехала. Ко мне соседка на минутку забежала, постояли мы, поболтали с полчасика, может, и поболе.
– Где постояли?
– Да на огороде на моем! Потом Верка вспомнила, что борщ поставила варить, я ее до калитки и проводила. Глядим – в голубой машине сызнова черноволосая баба. В красной куртке. Уже отъезжает.
– А хозяйка после этого из дома выходила?
– Вот чего не видала, милай, того не видала. Пошла я на дальний огород, кабачки глянуть, что сноха посадила, обратно вернулась, глядь – Сенька топает. В руках канистра. Машину свою на шоссе зачем-то бросил. Ну, думаю, сейчас будет у них! Если порознь приехали, значит, сызнова побрехали. Жди теперича дым коромыслом!
– Вы слышали, как они ругались?
– Дак Верка ж борщ выключила и сызнова ко мне вернулась. Кабачки-то мои не взошли. Ни один, ты подумай только! А Верка пару огурчиков принесла, что выращивает в парнике с апреля месяца.
– Свежие огурцы в начале июня? Подумать только!
– Да какие свежие! Рассаду, милай. Пошли мы с ей эти огурцы в гряду повтыкать. Потому ничего не слыхала, ничего не знаю. Врать не буду.
– Долго вы их втыкали?
– Может, полчасика, может, и поболе.
– Два огурца?
– Дак Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Цельную зиму не виделись. Слышим с Веркой, кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.
– Понятно. А у Митрофановых дальше что было?
– А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часок прошел, может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.
– Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не побеспокоился, где же хозяйка?
– Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.
– Но ведь никто не видел, как она уходила!
– Дак дела все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.
– Ну, спасибо вам, бабушка!
– Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того ожидать стоило».
«… – Был еще мужчина.
– Какой мужчина?
– Нездешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть на участке нашем, я взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом.
– То есть за тот, что теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал?
– Да. Пока я был в лесу, этот дом и загорелся. И иду со столбом, смотрю, сзади с торца стоит подозрительный мужик, смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, причем из деревни, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и зырит, как горит. Хотя одет очень хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.
– Он приехал на электричке?
– Машину я не видел. Мужика видел, а вот на чем приехал, не скажу. Он только посмотрел на меня и отчего-то заторопился прочь».
«… – «БМВ», совсем свеженькая, темно-синего цвета. Номера московские.
– Где вы ее видели?
– Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.
– Кто в нее сел?
– Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».
«– … синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю, меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я как замуж вышла, так постоянно сюда езжу к свекрови, всех в округе знаю. Моя свекровь здесь родилась, и она очень общительна. Поэтому об иномарке я сразу подумала: не местный едет. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Он притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки?» Я сказала, да, Большие Выселки. Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, два раза. Тогда он говорит: «Тот дом, что завещан хозяину, а земля вокруг него хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин. Я ему и показала дорогу.
– Значит, он искал Митрофановых. Алису или Арсения?
– Ничего больше не спросил. Сказал «спасибо большое», захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.
– А во сколько это было?
– Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла без двадцати шесть. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла недалеко от платформы, метров пятьсот.
– Значит, было около шести, плюс-минус десять минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов! Очень интересно.
– Я его больше не видела.
– Что ж, спасибо вам большое.
– Не за что.
– Да, а про Митрофановых что скажете?
– А что сказать? Арсений – очень неприятный мужчина. Грубый, невежливый. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно неделю назад встретила ее на платформе, так она отвернулась, будто со мной не знакома, и заторопилась прочь. Даже идти вместе не захотела, хотя нам в одну деревню! Тоже с гонором. И что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, сразу видно, что в ней не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с почти пустой сумкой, ведь магазинов у нас нет!»
Кольца питона
Арсений рванул рукой ворот рубашки. Душно! Как душно! Давит и давит. Сам воздух, кажется, здесь особенный. На волю хочется, сил нет, и чего ради этого не сделаешь! Напротив сидит следователь и смотрит, очень ласково, а сам одной рукой бумагу ему подпихивает:
– Ну что, Арсений Петрович? Напишем чистосердечное признание?
– Признание в чем?
– Да бросьте! Вы убили свою жену.
– Да я даже не знал, что она в доме!
– Правильно, не знали. Когда туда приехали. Хотите, я расскажу вам, как все было? А вам останется только со мной согласиться.
– Нет.
– Да вы сначала послушайте. – Следователь одет в серый костюм-тройку, галстук на нем неожиданно яркий, и Арсений уперся взглядом в его узел, алое пятно на белой рубашке. Смотрит, не отрываясь, и не перестает отрицательно качать головой:
– Нет, нет, нет.
– Зря вы так, Арсений Петрович. Сами себе срок увеличиваете.
Арсений наконец отрывает взгляд от алого пятна, глядит своему мучителю в глаза. Следователь, молодой еще парень, видать, только-только после института, говорит спокойно, без крика, без надрыва, все время улыбается. Но Арсений чувствует, что улыбка эта недобрая. А то, что он говорит, и вовсе ничего хорошего не сулит.
– Вы требовали у жены денег. Так? Так. А денег у нее не было. И вы решили получить страховку за дом, чтобы отдать долг. У вас ведь приличные долги, Арсений Петрович. По ресторанам любите ходить, иногда посещали казино, а фортуна вас не балует, выпить любите, дорого покушать, одеваться модно любите. И не разыгрывайте из себя простачка. Вы большую часть денег тратили на себя, у вас модные, дорогие вещи, дорогие привычки, вы ни в чем не привыкли себе отказывать. И вот с вас потребовали долг. Вы приехали в деревню, чтобы поджечь дом. Взяли канистру бензина и отправились осуществлять свой план. Приходите – а в доме жена. Приехала, чтобы этого не допустить. Пока вы на «Жигулях» стояли в пробке, она села в электричку и вскоре прибыла на дачу. И тут вы взбесились. Сначала была ссора, потом драка. Вы ударили жену по голове. Вот заключение эксперта. Читайте.
Арсений придвинул к себе бумагу. Буквы плыли перед глазами, их все время загораживало алое пятно, которое он не переставал видеть перед собой. Попытался что-нибудь прочитать, потом оттолкнул от себя заключение эксперта:
– Ни слова не понимаю. Все термины какие-то нерусские.
– Хорошо, я поясню. Здесь написано, в черепе трупа имеется пролом. От удара тупым тяжелым предметом.
– На нее упали горящие доски. Допустим, что она задохнулась, а потом получила удар по голове.
– Ну вот! А дурачка из себя разыгрываете! Хорошо соображаете, Арсений Петрович! Жаль, что не в том направлении. Дело в том, что, во-первых, женщина сначала умерла от удара по голове, а потом уже ее труп основательно обгорел. А во-вторых, подпол большей частью земляной, и гореть там особо нечему. Тело не могло до такой степени обуглиться, это вам понятно? Эксперт утверждает, что его местоположение таково, что в случае простого пожара наверху оно не могло подвергнуться столь сильному действию огня. Следовательно, тело жертвы предварительно хорошенько облили бензином. Когда вы шли к дому, в руках у вас была канистра. На этот счет есть показания свидетеля.
– Хорошо, черт с вами, – хрипло сказал Арсений. – Признаю: я поджег дом. Но я не знал, что в подполе находится труп Алисы! Клянусь вам! Не знал! Я просто хотел получить страховку!
– Ага! А она вам не дала! Приехала, чтобы помешать поджогу. Постепенно мы начинаем добираться до истины. Вы выпили от злости, как обычно, пришли в бешенство и стукнули жену по голове. Она умерла, и тут вы здорово испугались. Решили скрыть следы преступления, уничтожить все улики, затащили тело в подпол, облили бензином из канистры и подожгли, чтобы никто не мог опознать труп. Но вы, во-первых, очень торопились, а во-вторых, готовились совсем к другому, потому допустили массу ошибок. Оставили на теле ее золотые украшения, не учли состояние сырого подпола. Да?
– Нет.
– Ну, хорошо. Допустим, кто-то до вас убил Алису Владиславовну, затащил ее тело в подпол и облил бензином. Во-первых, почему не поджег? Иначе зачем было обливать труп? Во-вторых, как же вы, войдя в дом, не почувствовали запаха бензина!
– Ведь у меня в руках была канистра, как вы не понимаете! Ну, как я мог догадаться, что случилось, если сам тащил в дом бензин, будь он проклят! Я подумал, конечно, что пахнет от меня.
– Ну а что было в доме? Если вы все-таки осуществили свой план, значит, в доме не было следов постороннего? Признаков борьбы, например?
– Я ничего не заметил.
– Значит, ваше внимание ничего не привлекло, и что вы сделали?
– Выпил немного для храбрости, затопил печь, полез на чердак с канистрой, облил солому и поджег. Потом подождал немного, вылил на себя остатки водки из бутылки, чтобы пахло посильнее, и выбежал из дома.
– Значит, вылили на себя водку. Так и запишем. А почему не в себя, Арсений Петрович? Ведь, согласно показаниям свидетелей, выпить вы любите.
– Не лезла.
– Это понятно. Вид трупа жены не способствует принятию горячительных напитков, тут же все лезет обратно.
– Нет! Я не видел никакого трупа!
– Когда вы ехали, не обратили внимания на голубую иномарку?
– Нет, не помню.
– А темно-синяя «БМВ» не встретилась по дороге?
– Не помню.
– Как выглядит лучшая подруга вашей жены?
– Регина? Невысокая стройная брюнетка, очень броская, одевается дорого, модно.
– Какая у нее машина?
– Кажется, «Пежо-206». Ярко-голубого цвета. Видел ее мельком. Она иногда давала машину Алисе.
– Давала иномарку вашей жене? Значит, у Алисы Владиславовны была доверенность?
– Кажется. Когда Регина была занята, Алиса ездила по магазинам с ее списком и привозила продукты. Послушайте, я не лез в ее дела! Они были закадычными подругами с самого детства. Учились в одном классе, жили в одном дворе. Когда вы меня отпустите?
– Против вас слишком много улик, Арсений Петрович. Даже если учесть, что огонь уничтожил все следы. Вам лучше написать чистосердечное признание. Быстрее до суда дело дойдет.
– Не хочу никакого суда! Я только дом поджег, понимаете?! Свой собственный дом! Признаю это! Но я ничего больше не делал, понимаете вы?! Не делал!!!
Лев
Он до сих пор видел перед собой языки пламени, облизывающие крышу, и не мог отделаться от мысли, что допустил какую-то чудовищную ошибку. Зачем он туда возвратился?
Антон вспомнил, как сегодня и вчера бесконечное число раз набирал номер мобильного телефона жены, но слышал только одно: «Абонент временно заблокирован». Телефон отключен. Почему? Она не должна была этого делать! Не должна!
Как все это некстати, и именно в тот момент, когда возникли серьезные проблемы на фирме! Никогда не думал, что конкуренты решатся натравить на него ОБЭП. Теперь надо разрываться между работой и делами жены. Ведь на следующий день после пожара в деревне Большие Выселки в квартире Перовских раздался звонок.
– Антон Валентинович?
– Да.
– Вас беспокоит следователь старший лейтенант Лиховских Юрий Иванович. М-ское РОВД.
– Какое-какое? Ах да.
– Вам знаком этот район Московской области? Приходилось там бывать?
– Кажется, один раз приходилось.
– Очень хорошо, потому что вам придется к нам приехать. Есть к вам несколько вопросов.
– Каких вопросов?
– Где сейчас ваша жена?
– Регина? Уехала с подругой на юг.
– С какой подругой?
– С Алисой.
– Когда уехала?
– Вчера.
– Вы в этом уверены?
– Конечно.
– Она вам звонила?
– Нет еще.
– А вы ей?
– Пока телефон Регины не отвечает. – Он старался говорить спокойно. Жена на юге вместе со своей лучшей подругой, все просто замечательно, небо синее, солнце желтое, море голубое. Или какое? – А что, собственно, случилось?
– Дело в том, что в машине уехала только одна женщина. А вторая… Видите ли, в деревне Большие Выселки нами вчера был найден сильно обгоревший женский труп. И похоже, что это Алиса Владиславовна Митрофанова.
– Как-как?!
У него даже в горле пересохло. В деревне Большие Выселки найден труп! Нет, этого просто быть не может! Он хорошо помнил, как горел дом, как бегали вокруг люди. И прекрасно знал, что в это время «Пежо» голубого цвета уже мчался по шоссе в сторону юга. И вот вам, пожалуйста: найден сильно обгоревший труп! Почему они решили, что это Алиса?
– А почему… – он откашлялся, попытался справиться с собой. – Почему вы звоните мне?
– Потому что на месте преступления видели машину вашей жены, «Пежо-206» голубого цвета.
– Почему вы решили, что это машина моей жены? Мало ли в Москве таких «Пежо»!
– Потому что вашу жену тоже там видели. Она выходила из машины и была в доме в то время, как там находилась Алиса Владиславовна. Вполне возможно, что она последней видела убитую. Не считая убийцы, разумеется. Естественно, у нас к Регине Викторовне есть вопросы как к важной свидетельнице.
– Ну а я чем могу вам помочь?
– Во-первых, вы можете с ней связаться. А во-вторых… Короче, не могли бы вы приехать?
– Не знаю. У меня очень много дел. Я владелец строительной фирмы, если вы в курсе. Бизнес требует очень много времени.
– Ну что, мне вас повесткой вызывать? Или посылать к вам оперативников? На работе прикажете вас отлавливать или где?
– Хорошо. Я приеду. Скажите только куда.
– Записывайте.
– Я запомню. У меня отличная память. – Он слушал несколько минут молча, мечтая только, чтобы эта пауза продлилась как можно дольше.
– …Антон Валентинович?
– Да?
– И как только ваша жена объявится, скажите ей, чтобы связалась со мной. Всего пара вопросов.
– Хорошо.
Он положил трубку, с облегчением перевел дух. Потом подошел к бару, достал нераспечатанную бутылку водки. Никогда в жизни ему еще не было так плохо. Хорошо, что Алешка этого не видит. Он уже на юге в спортивном лагере, и лучше бы не знал, что сейчас происходит дома, в Москве. Ничего, он будет в лагере еще целый месяц. Главное – это выиграть время. Как же его всегда не хватает!
Антон выпил две большие рюмки водки и теперь только почувствовал, что немного расслабился. Надо выспаться, а завтра к нему обязательно вернутся силы. И способность здраво рассуждать. А сейчас…
Незатейливая мелодия резанула слух. Последнее время он стал ненавидеть мобильные телефоны. С ними нигде нет и минуты покоя. Может, не брать трубку? Но он справился с собой и потянулся к телефону. Глянул на определитель номера и обомлел: наконец-то! Это тот самый номер, который зарегистрирован за его женой, за Региной!
– Да!
– Дорогой?
– Да, я слушаю!
Голос был какой-то глухой и хриплый. Он его даже не узнал. Только интонацию, с которой жена обычно тянула: «Дорого-ой!»
– Дорогой, мне тебя плохо слышно.
– И мне тебя. Ты где сейчас?
– На юге.
– Где?
– Недалеко от Анапы.
– Одна?
– Знаешь, Алиса не смогла поехать.
– Почему?
– Арсений.
Она говорила отрывисто и с какими-то непривычными ему паузами.
– Регина?
– Да?
– В Больших Выселках нашли труп.
Она молчала. Антон осторожно произнес:
– Следователь сказал, что это труп Алисы. Он тебя хочет допросить. Хотя бы по телефону. Ты как?
– Не знаю.
– Что у тебя с голосом?
– Продуло в машине. Я вся больная. Ты ведь знаешь, у меня слабое горло.
– Да. Знаю. Регина?
Долгий надсадный кашель. Да она и в самом деле простужена!
– Дорогой… Извини…
– И что ты будешь делать?
– Вернусь.
– Что мне сказать в полиции?
– Ничего.
– Регина?
– Горло болит.
– Может, тебе пока здесь не появляться?
– Может быть. Все, дорогой. Пока.
– Ре…
Что это с ней такое? И чем она так напугана? Больна, подавлена. Совсем несвойственная ей неуверенность Антона поразила. Это могло быть, только если она сильно не в своей тарелке. И почему Регина позвонила на мобильный телефон, а не на домашний? Неужели…
Да, да, да! Боится, что домашний могут прослушивать! Но распечатка звонков на его мобильник не сегодня завтра ляжет на стол к следователю, если все так серьезно. Должно быть, она совсем потеряла голову. Это паника, самая настоящая паника. Но ведь это Арсений поджог дом. И он убил Алису, потому что давно хотел ее убить. Иначе и быть не могло.
В клетке
Антон старался держать себя в руках. Какая неприятная обстановка в кабинете у следователя! Какой-то полуподвал, и на окнах решетки. Еще вчера он четко прояснил для себя, что следует говорить, а чего – не стоит. Надо расставить все точки над «i» и дать полиции все козыри в игре против Арсения. Чего тут думать? Муж убил жену из-за денег. Все ясно как божий день! Поэтому Антон спокоен и старается сообщать следователю только голые факты, без всяких эмоций:
– Понимаете, я встречался с Алисой накануне того страшного дня.
Вот так. Корректно и немного торжественно. И побольше патетики: «страшный день», «ужасная жестокость», «большое горе».
– Встречались зачем?
– Видите ли, у нас в юности был роман. Первая любовь, романтические воспоминания. Я сохранил к Алисе самые нежные чувства. Нет, не любовь, поймите меня правильно. Она предпочла мне Арсения, я полюбил Регину. Мы с Алисой никогда больше не заговаривали о наших чувствах. В конце концов, мы тогда были очень молоды. Это все детство. Всем известно, что первая любовь крайне редко кончается удачным браком. Я это говорю к тому, что мне небезразлична судьба Алисы. Когда жена сказала, что Арсений угрожает ее убить…
– Ваша жена сказала, что подруга жаловалась ей на мужа? Якобы он угрожал ее убить?
– Да. Именно так. Причем неоднократно угрожал. Я хотел узнать у Алисы, не могу ли я ей чем-нибудь помочь.
– Узнали?
– Да. Мы посидели немного в ресторане, вспомнили прошлое. Ни к чему не обязывающий разговор. Она сказала, что справится сама и уже нашла решение.
– Какое решение?
– Кажется, она собралась от него уйти.
– Он дал бы ей развод?
– Вряд ли. Стал бы угрожать, преследовать. Поэтому Алиса все решила сделать тайно. Продала квартиру…
– Какую квартиру?
– Бабушкину, в самом центре Москвы, с видом на храм Христа Спасителя.
– Такая квартира должна была стоить очень дорого.
– Да. Тысяч четыреста долларов.
– Ох ты! – следователь не удержался и присвистнул. «Молодой еще, – подумал Антон. – Не умеет держать себя в руках». И спокойно продолжил:
– Думаю, она хотела переждать какое-то время, пока Арсений перебесится.
– И куда она дела деньги?
– Не поймите меня неправильно… Я слышал это от жены.
– Что?
– Алиса спрятала их на даче. В подполе.
– В том самом, где ее нашли мертвой?
– Откуда я знаю, где ее нашли?
– Вам виднее, знаете или нет.
И мальчишка хитро прищурился. Антон решил его слегка осадить:
– Я согласился оказать вам любезность, приехал сам, не стал ждать повестки, не стал прятаться. Я готов даже выступить на суде свидетелем против Арсения, потому что, повторяю, сохранил нежные чувства к Алисе.
– Разве она не умерла?
– Что?
– Вы говорите о ней в настоящем времени, не в прошедшем.
– Простите, я еще не привык.
– Ну, хорошо. А сами-то вы что там делали?
– Где? – слегка оторопел Антон.
– В деревне Большие Выселки?
– Я… В деревне…
Ну конечно! Он же неоднократно спрашивал дорогу, уточнял, где дом Митрофановых! Потом тот мужик с еловым столбом. Бессмысленно отпираться.
– Да, я там был. Почему-то заволновался, мне стало тревожно за Алису. Она звонила, они с женой о чем-то говорили. Потом Регина вышла из комнаты, сказала, что Арсений хочет поджечь дом, Алиса поехала на дачу, чтобы не дать ему этого сделать. Мол, Регина ее там, в Больших Выселках, захватит, и они поедут на юг.
– Ну а вы-то зачем поехали следом?
– Заволновался, я же вам сказал. Сами подумайте: две хрупкие женщины против здоровенного нетрезвого мужика.
– Допустим. Ну, вы, конечно, приехали, вмешались в ссору.
– Что вы! Я долго искал эти Большие Выселки, очень долго. Я никогда раньше не бывал в тех местах и знал направление приблизительно, и то потому, что у меня хорошая память. Алиса как-то обмолвилась о названии деревни. Но оказалось, что там есть Большие Выселки-1 и Большие Выселки-2, дачный поселок. Так вот, я сначала заехал на дачи. Никаких Митрофановых в крайних домах, естественно, не оказалось. Тогда я поехал в деревню.
– Во сколько это было?
– Около шести, – спокойно ответил Антон. – Я подъехал к деревне, спросил у женщины о Митрофановых, она объяснила, где находится дом. Голубого «Пежо» моей жены там не было. Я на всякий случай поинтересовался у жителя деревни. Он сказал, что да, была такая машина, но только что отъехала в сторону трассы в южном направлении. Я хотел зайти в дом, но тут увидел Арсения. Моя машина стояла за кустами, сам я к нему подходить не стал.
– Почему?
– Мы почти не знакомы.
– Дальше?
– Дальше я просто уехал.
– А почему вернулись?
Они и это знают! Поистине, от людей нигде не скрыться! Это точно мужик со столбом. Видел, как Антон стоял, смотрел на пожар.
– Сам не знаю, почему вернулся.
– Ну, а все-таки?
– Видите ли… Тот деревенский житель сказал, что в отъехавшей машине вроде была только одна женщина. Брюнетка в черных очках. Я прекрасно знал, что Регина должна уехать на юг вместе с Алисой. Подумал, что мужчина ошибся. «Пежо» проехал очень быстро, как он мне объяснил. Я ехал и думал, думал… А потом вернулся, решил все-таки войти в дом. Узнать, почему не поехала Алиса.
– Вошли?
– Нет. Никуда я не входил. Я увидел, что дом горит, к нему бегут люди, и, естественно, передумал.
– Почему?
– Разве можно войти в горящий дом?
– Но узнать-то вы могли попытаться!
– Узнать о чем?
– О судьбе той же Алисы.
– Наверное, она не осталась бы в горящем доме, если бы была жива. Поймите, туда бежало очень много людей. И я бы ничем не смог помочь. Поэтому уехал.
– Но почему вас посетили дурные мысли? А? Антон Валентинович?
– Посетили, и все.
– Жена вам не звонила?
– Нет.
– А все-таки?
– Нет, не звонила.
– Что ж, пока у меня к вам больше вопросов нет. Вы свободны.
Следователь больше ничего не сказал, видимо, они работают не так оперативно и про звонок с мобильного телефона Регины ничего не знают. Через некоторое время Антон оказался на улице. Теперь можно перевести дух. Улик против Арсения у них достаточно. Ему же, Антону, надо теперь спасти хотя бы одну женщину, если не сумел уберечь обеих. Все-таки Регина его когда-то очень любила. И, похоже, так же сильно его любила Алиса. Во время их последней встречи он это почувствовал.
За красными флажками
Арсений так и ждал, что всплывет вопрос о деньгах. Деньги, деньги, деньги… Теперь у него должно быть много денег, потому что Алиса умерла. Квартира в центре Москвы, огромная двухкомнатная с видом на храм Христа Спасителя, будет принадлежать ему. Ради этого можно вытерпеть многое, главное – держаться. Держаться и выкручиваться изо всех сил. Это же такой капитал! Можно по-прежнему сдавать ее, но делать это не так, как его покойная дуреха жена. Надо еще разобраться, почему она брала с квартиранта тысячу долларов, хотя могла брать больше. Что это за квартирант такой? Уж не завела ли она с ним интрижку за спиной у мужа?
Сам Арсений раньше предпочитал в квартирные дела жены не вмешиваться, только пользовался ее деньгами. Но теперь он все возьмет в свои руки. Поэтому в кабинете у следователя Арсений сидит спокойно. Ничего, как-нибудь выкрутится. В крайнем случае, спишут все на состояние аффекта, а это срок небольшой. Он же на самом деле не хотел ее убивать. И он был пьян.
– Так что, Арсений Петрович?
– А ничего.
– Вы, наверное, думаете, что вам достанется шикарная двухкомнатная квартира в центре Москвы?
– Ничего я не думаю.
– Не из-за нее ли вы убили свою жену?
– Я никого не убивал.
– Правильно, хотите все выдать за непреднамеренное убийство в состоянии аффекта. Но если вы рассчитывали на квартиру, значит, хорошенько все обдумали. Правильно, Арсений Петрович? Только вы сильно просчитались. Квартиру-то Алиса Владиславовна незадолго до своей гибели продала.
– То есть… как это продала?
– Очень просто.
– За сколько? – хрипло спросил Арсений.
– Есть информация, что за четыреста тысяч долларов. Возможно, Алиса Владиславовна продешевила, но ей срочно нужны были деньги.
– Такие деньги… И где ж они?
– Муж ее подруги Регины говорит, что они были спрятаны в подполе вашего дома. В Больших Выселках.
– В подполе…
– Да. Вспомните, что там было?
– Банки с огурцами. Кадка. Деревянная. Еще ящик был. С опилками.
– Как вы думаете, куда она могла их спрятать?
– Деньги? Ну, не знаю. Может, закопала?
– Нет, Арсений Петрович. Мы там все тщательно обыскали. В подполе никто не копал, это стопроцентно.
– Тогда… Этого не может быть!!
– Чего?
– Что, в ящик?! Эта дура засунула деньги в ящик?! Вы-ы-ы… – простонал Арсений.
– Похоже, деньги-то сгорели, гражданин Митрофанов.
Он услышал в голосе этого щенка-следователя скрытое торжество. А деньги-то сгорели! Сгорели! И тут он наконец и сам смог переварить эту мысль, сделать ее своей, пустить по жилам в кровь. Еще немного, и дошло до нутра, до печенок, до самого сердца. Доллары-то сгорели!!!
Следователь увидел, как после его слов подследственный упал на пол, стал выть нечеловеческим голосом и кататься по затоптанному паркету. Он выл с такой злостью, с таким надрывом и остервенением, что из всех этих нечленораздельных, нечеловеческих звуков с трудом можно было вычленить только одно:
– Су-у-у-ка! Что же ты со мной сделала! А-а-а-а!!! Как же ты меня кинула!! Как кинула!! Су-у-у-ка!!!