ГЛАВА 2
Без купюр
«Так что вы хотите за информацию о коллекции?»
Вадим Мартьянов предвидел этот вопрос где-то в середине беседы с Болотиным, когда углубился в арт-тему, перемежая ее краткой биографией агентов «Востока». Тем не менее Болотин задал его фактически под конец беседы. Мартьянов подготовился к нему – письменно, дабы не упустить ни одной мелочи. Он не старался расставить вопросы в хронологическом порядке: для него все вопросы были важны и лежали в одной временной плоскости, и любая неучтенная деталь грозила обернуться полным провалом. Он изредка повторялся, что говорило о его желании остаться в этих вопросах непогрешимым. У него не было своего стиля, он ощутил себя неграмотным, и этот недочет вылез сегодня на первый план. И если бы он решил придумать название этой анкете, то лучшее – это «Без купюр».
«Цель – ликвидация агентов группы «Восток» как свидетелей существования «Восточного фонда».
Реально ли убрать всех в одно время?
Нет.
Даже если гипотетически предположить, что да, такое возможно, то как свалить главного свидетеля – Директора? Я знаю как, и время для этого выбрано удачно.
Смог бы я уйти за границу и воспользоваться частью фонда, хранящегося в тунисском музее?
Да. Но на поиски были бы брошены не только агенты «Востока», но все силы военной разведки.
Как сделать так, чтобы меня не искали (обо мне не забыли – не подходит)?
Ответ: убрать свидетелей чужими руками.
Заинтересовать организацию, которой по силам реально осуществить столь сложную акцию.
Министерство безопасности и внутренних дел – вот колосс на глиняных ногах, мощнейшая времянка, такой любая репрессивная задача по плечу.
Какая личность стоит во главе МБВД – неважно. Важно другое, что этот человек реально видит тот малый отрезок времени, отпущенный его вновь созданному ведомству. Неглубокий колодец, и нужно быть полным идиотом, чтобы из него не напиться. Это первое. Второе – набрать воды впрок.
Главой этого колосса президент назначил министра внутренних дел Болотина. Он сам по уши в секретах и соответствующе относится к таким же, как он сам, хранителям тайн. Директор – «хранитель поневоле», и он – из конкурирующего (речь идет о конкуренции разведок) ведомства, которое по логике вещей МБВД должно было поглотить. Директор владеет тем, чего нет у его более могущественного конкурента. А такое положение вещей во все времена вызывало зависть. Что такое зависть? Это чувство досады, вызванное превосходством, успехом, благополучием, удачей другого. Это и желание обладать тем, что есть у другого. Зависть легко меняет цвет и размеры – становится черной и глубокой. Нужно посеять зерно желания, чтобы на свет появилась растущая потребность.
Рискнет ли Болотин свалить Директора? Средств и сил у него для этого достаточно. Что собой представляет нынешний начальник военной разведки? Нынешний Директор – фигура слабая, хотя стоит во главе управления четыре года. Скинуть такого – дело несложное, тем более время диктует смену руководителей в силовых и правоохранительных органах, равно как в разведке. Главный фактор – время.
Что собой представляю я, раз заварил такое серьезное мероприятие, кампанию, по сути? Я маленький винтик в часовом механизме... с претензиями на более важную роль – маятника, например. Но – в других часах. Аксиома: даже ничтожная часть системы способна развалить саму систему изнутри»...
И дальше Вадим Мартьянов размышлял на бумаге «о богатой коллекции, собранной в основном в период с 1918 по 1938 годы». Она была сосредоточена в одном месте, и доступ к ней – в плане распоряжаться предметами из коллекции в интересах военной разведки – имел кроме Директора только первый номер «Востока» – Вадим Мартьянов. В частности, за последние несколько лет из вспомогательного фонда было изъято и продано через подставных лиц на аукционах в Лондоне и Дубаи тридцать восемь ювелирных изделий. И там и там торги были представлены аукционным домом Кристи, они стали регулярными, а общая сумма продаж исчислялась миллиардами долларов.
Вадиму Мартьянову, чтобы начать новую жизнь, в которой он видел себя важным, независимым человеком, за глаза хватило бы части тунисской коллекции. Властных полномочий Болотина хватит лишь на развал группы «Восток», а дальше Конституционный суд вынесет его ведомству суровый приговор, так что коллекции ему не видать как собственных ушей.
В этой довольно простой схеме Мартьянов не видел ошибок. Она была работоспособной. Что нашло подтверждение в его первой, ставшей довольно продолжительной беседе с министром. Зерно зависти, о котором размышлял Мартьянов, дало всходы. Он надеялся на скорую повторную встречу с Болотиным, но ждать ему пришлось больше недели...
3 января 1992 года, пятница
Первое, что сделал Болотин на посту главы МБВД, это укрепил свое кресло. Он пересмотрел планы относительно уже укомплектованного по работе в МВД оперативно-стратегического подразделения (О-СП), в которое входило двенадцать офицеров, способных решить любую задачу, используя все ресурсы управления, включая финансовые. Никаких ротаций – что толку? Это все равно что тасовать шашки на своей половине доски. Шестеро офицеров О-СП получили повышение, заняв престижные места в управлении. Указом Болотина начальник подразделения Щеглов сменил полковничьи погоны на генеральские и поднялся до должности главы информационного центра, стал на виду, представляя весь центральный аппарат, тогда как раньше находился в тени.
Ветер перемен уже не нашептывал, а свистел в ушах: «Ахтунг!» Пора было браться за реализацию плана «Мрак и туман», и чем быстрее, тем будет лучше.
Декабрь 1991 года. Кончина великой империи. Союз Советских Социалистических Республик четырех дней не дотянул до 69-й годовщины. С ума сойти! Но гигант рухнул, и под его обломками было необходимо похоронить совершенные ранее преступления и все то, что так или иначе могло бросить тень на правоохранительные органы. Историю нового государства, равно как и историю нового ведомства, нужно было начинать с чистого листа. И действительно: в тот день, когда генерал-майор Щеглов выступил в ранге главы по работе со СМИ, генерал армии Болотин на листке в перекидном календаре начертал: «Девственность». И вызвал к себе нового начальника О-СП полковника Егорова.
– Геннадий Савельевич, здравствуй, присаживайся.
Всех подчиненных, за редким исключением, он называл по имени-отчеству. У него было дел невпроворот. Все дела не переделаешь, но нельзя упускать ни минуты из дарованного ему Президентом Российской Федерации срока. Чем руководствовался президент, создавая такое сложное, с безграничными возможностями ведомство и наделяя одного человека неограниченными правами, – не знал никто, даже он сам. Для него не было секретом, что ГЛАВА государства часто прикладывался к бутылке, и Болотин подумал о том, что такой указ можно было подмахнуть с бодуна. Это понятно. Но кто-то ведь должен был подсунуть его под трясущуюся руку президента?..
Нельзя упускать ни минуты этого драгоценного времени...
До Болотина уже стали доноситься голоса недовольных – противников президента и его антисоветской кампании; говоря революционным языком, «вражеская гидра поднимала свою голову». Политические конкуренты подали в Конституционный суд иск с требованием разобраться, соответствует ли Конституции указ президента о слиянии двух силовых ведомств. Тут же пошли разговоры о дроблении как МВД, так и структуры госбезопасности. Болотин вдруг подумал о партийных и финансовых боссах, которые так или иначе обратятся к нему с практическим советом: как усилить влияние на главу государства, чтобы теперешняя система не рухнула. Это был такой необъемный вопрос, что у Болотина уже сейчас опустились руки. Он не мог охватить задач вновь созданного ведомства в целом. Он плохо разбирался в вопросах внешней разведки, более или менее имел представление о контрразведке, и теперь ему придется решать эти вопросы, равно как и по охране границ.
«Трудно быть богом», – прошептал Болотин.
Он хотел было дать поручение полковнику Егорову, но тут в кабинет вошел новоиспеченный генерал-майор Щеглов. Он за руку поздоровался сначала с полковником, потом – с шефом. «Походя, – скривился Болотин, – как в заводской курилке».
– Выйди, Николай, – Щеглов боднул головой на дверь.
Полковник Егоров перевел взгляд на Болотина, вопрошая: «Кто тут хозяин?», и получил схожий ответ: «Делай, что говорят».
Едва двойные двери за ним закрылись, Щеглов приступил к делу. Он взял такой тон, что ему не хватало одного: присесть на краешек рабочего стола шефа и выпить воды из его графина.
– Новости из Конституционного суда. Дерьмовые новости. Судьи намерены проголосовать за отмену президентского указа. Нашу лавочку закроют. По моей информации, ключевое заседание суда пройдет не раньше 10-го и не позднее 14 января.
Болотин отчетливо представил себе шапку постановления:
ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
по делу о проверке конституционности Указа Президента РСФСР от 19 декабря 1991 года «Об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР».
А далее – «оглашался» состав в лице председателя и его зама, секретаря, судей, с участием представителя группы народных депутатов, направившей ходатайство в Конституционный суд...
– У нас есть рычаги влияния на судей? – уцепился за соломинку Болотин.
– Конечно, как же иначе? – пожал плечами генерал-майор. – Всего их – двенадцать. У каждого «апостола» есть близкие, родственники. Один из них собьет на личной машине школьницу, другой изнасилует беременную женщину, третий нападет на милиционера и так далее. Можно подкупить кого-то из них – но нет времени. Они попрячутся до вынесения приговора в своих судейских норах. Если устроить пожар в здании...
– Хватит! Довольно! Тебя понесло, ты начал молоть чушь! – Болотин заложил руки в карманы форменных брюк и нервно прошелся по кабинету. – Все к этому и шло... – сквозь зубы процедил он.
«Но потянул бы я эту непосильную тяжесть из четырех букв – МБВД?» – уже про себя и не без доли облегчения подумал Болотин. Кто знает, может быть, Конституционный суд сейчас играет на его стороне?.. Подумал он и о своих заместителях, первых и «простых», которые бы разгрузили его в два счета. Но довериться замам означало потерять над ними контроль. А его прельщала безграничная власть, практически лежащая у его ног.
– Ступай, – отпустил он генерал-майора. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. И скажи Егорову, чтобы зашел.
«Куй железо, пока горячо».
Материальные ценности – вот что вылезло сейчас на передний край. И, конечно, реализация программ по утилизации совершенных уже преступлений. Равно как и тех, которые совершатся, начиная с этой минуты и заканчивая той, когда молоток председателя суда ударит в подставку: «Решение принято!»
Да еще это дело о группе «Восток» не давало ему покоя.
Он передал Егорову лист бумаги со словами:
– Это список агентов «Востока» и их контакты. – Он чуть было не сказал, что написаны они рукой Вадима Мартьянова. Отпечатаны им лично на пишущей машинке, в которой буквы «а» и «л» были нечеткими. – Операция «Мрак и туман» тебе о чем-нибудь говорит?
– Кейтель, – тотчас назвал автора полковник Егоров. – О лицах, представляющих угрозу для рейха.
– Верно, – покивал Болотин. – Запомни: операцию нужно провести так, чтобы ни один агент не ушел. Это значит, всех нужно убрать в один день и час. Есть вопросы, сомнения?
– Никак нет. Я все сделаю.
– Не позднее 14 января.
Егоров присвистнул. Болотин ухмыльнулся:
– Придется постараться.
В списке, который Егоров унес с собой, вторым значился Виктор Лугано.
4 января, суббота
Егоров и Мартьянов встретились сегодня в половине девятого утра. Полковник провел гостя в один из кабинетов в приемной МВД, такой огромный, что больше походил на конференц-зал. Угостил его кофе из термоса, разлив горячий напиток по стаканам. «Как в поезде», – заметил Мартьянов, придерживая пальцем стакан в подстаканнике, чтобы не выдать дрожь в руках. «Нервы ни черту. Что со мной такое?»
Он плохо спал этой ночью, ворочался с боку на бок на помятых простынях. Утром долго не мог принять решение: бриться или оставить щетину, которая только подчеркивала помятость его лица. Чего нельзя было сказать о полковнике Егорове: подтянут, опрятен... как будто шагнул в это разрушительное десятилетие прямо из кабинета Сталина.
– Мне было лет восемь, – поделился он с Мартьяновым воспоминаниями. – Мы с отцом ехали в автобусе, стояли – было много народу. Отец сверху вниз посмотрел на декольте роскошной блондинки и вслух заметил: «Смело». Аналогия не очень, я понимаю, но твое обращение лично к министру – то же самое декольте: смело. Почему не опустился рангом ниже?
Вадим Мартьянов тоже припомнил кое-что из недавнего прошлого и сказал то, что услышал от него накануне сам министр:
– Ты плохо слушал. Я напрямую подчиняюсь начальнику ГРУ, а он в звании генерала армии. Его замов я в глаза не видел. Я вообще не представляю, как иметь дело с замами.
– И часто тебя заносит? – усмехнулся полковник Егоров, подумав: «А ведь он прав». Он сам напрямую подчинялся министру. И если бы он обратился к начальнику военной разведки с просьбой принять его, тот принял бы безотлагательно.
– Почему шеф не принял меня лично? – В голосе Вадима Мартьянова прозвучало недовольство.
– Он занят сегодня. У него просто прорва дел. А твое дело, с одной стороны, частное, можно сказать, обуза, и бросать его жалко.
– Очень дорогая обуза, – сделал обязательное дополнение Мартьянов. – Шеф переложил дело со своей больной головы на твою здоровую.
– Поаккуратней с шефом. Он все-таки мой шеф, а не твой.
– Я сказал в том плане, что он действительно занятой человек. Он дал тебе задание закончить дело и в процессе работы обращаться к нему лишь в крайнем случае, так? А это значит, что уникальная коллекция художественных ценностей не выходила у него из головы. Не сегодня, так завтра он поймет, что это дело стало главным.
– А ты психолог.
– Достаточно иметь один глаз и половину мозга, чтобы заметить очевидное. Это сказал Хичкок. Он американский...
– Я знаю, кто он. Не относись ко мне как к деревенщине.
Да, наблюдательности ему не занимать, в такт своим мыслям покивал Егоров. Когда он доложил о том, что на приеме к министру – личный агент начальника ГРУ, то удивился сам себе – почему Болотин не перебил его: «Немедленно ко мне!» Наверное, потому, что слишком неожиданным для него оказалось это событие, застало его врасплох.
А Мартьянов сделал такой ход, после которого Болотин мог ответить только одним: немедленно принять предложение секретного агента, дабы тот не переметнулся к третьему лицу. И чтобы не запутаться в мыслях и не погрязнуть в сомнениях, ему нужно было незамедлительно действовать.
Вчера вечером Болотин обосновал свое решение, хотя мог этого и не делать: его слово – закон. Дело не только в материальной стороне, но еще и в политике, сказал он. Агенты группы «Восток» были прямыми исполнителями громких политических убийств. И этот факт мог выстрелить в самое неподходящее время. А нажать на этот воображаемый спусковой крючок мог тот же начальник военной разведки, не говоря о самих агентах. Болотин мог себе позволить усомниться «в честности и надежности» каждого из них: ведь «001» оказался предателем. И вот вчерашние слова генерала Егоров сегодня выдал за свои собственные:
– Ты выбрал удачное время для атаки на Директора. Ты в курсе его грядущей отставки?
Мартьянов пожал плечами:
– Для меня лично это секрет Полишинеля.
– Ты тоже считаешь его слабой фигурой?
– Я знаю, о чем говорю. Я работал с его предшественником, легендарной личностью: около десяти лет работы первым заместителем председателя КГБ, почти четверть века на посту начальника военной разведки.
– Ну-ну, продолжай.
– О чем говорит слабая фигура начальника разведуправления? О слабом министре обороны и Верховном главнокомандующем.
– Смело.
– При чем тут «смело»? Это уже исторический факт. Эти двое могут потерять уникальное ведомство, считающееся одним из наилучших в своем классе.
– Значит, об отставке ты слышал, – Егоров вернул беседу в прежнее русло. – Но президент готовит еще и приказ о лишении Директора звания и наград советского правительства.
– Да, это хорошая новость, – снова кончиками губ улыбнулся Мартьянов.
Егоров снова попенял самому себе на дефицит времени. На подготовку операции по устранению прямых исполнителей громких политических убийств оставалось восемь дней. Их шестеро. Потом настанет очередь седьмого. И Егоров в упор посмотрел на Вадима Мартьянова.