В институте действительно дел с годами все больше и больше. В Москве, в Российской академии наук, что финансирует деятельность НИИ, требуют развития. А какая эволюция может быть среди войны? Так, по гуманитарным отраслям кое-что есть, и то все местечкового формата, а по техническим, тем более естественным, наукам – почти полный провал, потому что отсутствует лабораторно-экспериментальная база, без оборудования опыты не проведешь. А как физик, Цанаев в первую очередь отвечает за естественные науки. Он просит в Москве деньги хотя бы на простейшее научное оборудование, а ему отвечают: у вас естественные науки не развиты.
– А как развивать науку, если приборов нет? – докладывает Цанаев на Президиуме РАН, а ему в ответ:
– Зарабатывайте, как все, на научных грантах.
– Как гранты получить, если нет приборов? – жалуется директор.
– У нас денег нет, только гранты.
Вот такой замкнутый круг. Академия дает деньги только на зарплату и намекает: не будет развития науки, институт могут закрыть. Давайте науку!
Словом, так называемая рыночная экономика вторглась и в научную отрасль России. И если другие институты как-то выживают, то грозненское НИИ на дотациях государство содержать более не намерено, и Цанаев волей-неволей пытается на каждой копейке экономить, а тут бухгалтер жалуется – на Интернет расходуются значительные суммы, и как выяснилось, более в этом деле преуспела опять Аврора.
– Таусова, – от раздражения Цанаев называет ее по фамилии, – что за переписка у тебя в Интернете? Такие суммы!
– Гал Аладович, простите, только наука… Вы ведь знаете, я работала в Норвегии, опыты проводила на уникальном оборудовании. Так там богато живут и устаревшие приборы списывают. Зная это, еще работая в МГУ, я заключила договор, что данное оборудование в рамках научного обмена будет передано в дар московскому университету. Теперь эти приборы поступили в Москву, они на таможне. А МГУ приборы не забирает, им они не нужны, работать некому, я ведь ныне здесь. И вот веду переговоры, чтобы это оборудование передали нам.
– И что? – заинтересовался Цанаев.
– Если бы эти приборы установить здесь, то мы бы выиграли не один грант, хоздоговоры и прочее. И дело бы пошло, наука была бы, и я докторскую закончила бы.
– Так в чем проблема?
– Надо лететь в Москву, договоры переделать и нам оплатить растаможку. Деньги немалые, но все окупится с лихвой, а главное, у нас появится действительно наука, настоящий эксперимент.
– Можешь все расписать на бумаге? – недоверчив Цанаев.
– Запросто, – улыбается Аврора. – Но Вы лично, как руководитель, должны быть в Москве, документы подписывать.
– А кто бумажной волокитой займется? Ты должна вылететь со мной.
– Как я брошу инвалидов? – задумалась Аврора. – Ладно, я с одной медсестрой договорюсь.
– Я оплачу затраты, – предложил Цанаев.
– Спасибо. Деньги мне нужны, – как всегда сказала Аврора. – А командировочные? Два-три дня надо будет провести в Москве.
Они вместе вылетели. В отличие от Авроры, Цанаев предполагал, что это дело затянется как минимум на неделю, и ему придется изрядно побегать по инстанциям, претерпевая бюрократическую волокиту.
Отчасти так и получилось – две недели они провели в Москве. Однако самому Цанаеву бегать почти не пришлось, Аврора сама всюду моталась, и по вечерам она прямо на дом приходила к Цанаеву для подписи или печати на очередном документе.
– Ты зайди, чайку попей, – предлагает Цанаев.
– Нет-нет, я не голодна, уже поздно, еще дела, – дальше дверей Аврора не проходит, тут же, как бы извиняясь, все директору докладывает, а после ее ухода вдруг жена Цанаеву и говорит:
– А у тебя с этой Авророй ничего нет?
– Ты о чем? – удивился Цанаев.
– Как о чем?! – недовольна жена. – Ты там в этом Грозном один, можно сказать «холостой» мужчина. Квартира своя, пустая. А эта Аврора уже не юная девица… Да и девица ли вообще? Вроде весь мир объездила, всюду побыла, все повидала и, видать, через огни и воды прошла…
– Замолчи! – перебил супруг. – Как ты смеешь так говорить!
– О-о! Уже защищаешь? – ухмыльнулась жена. – То-то она так смотрит на меня, будто я тебя у нее отнимаю.
– Не пори чушь!
– Это не чушь. Я по-женски все вижу и чувствую. Она неровно дышит к тебе.
– А может, и я неровно дышу к ней? – усмехнулся Цанаев.
– Вот это меня и беспокоит, – констатировала жена и, как про себя отметил Цанаев, не без основания. Потому что он стал замечать, что хочет быть рядом с Авророй, общаться с ней, и ему это приятно, хотя их точки зрения по многим событиям не совпадают, но у Авроры очень странная, даже оригинальная жизненная позиция, которая Цанаева и отталкивает, и одновременно притягивает.
Иногда, когда Аврора ему среди дня звонит, что-то согласовать, он, если жена не слышит, предлагает ей где-либо в кафе посидеть, обсудить дела, правда, все официально. А она также сухо отказывается, и лишь прямо под конец сама предложила:
– В честь успешного завершения давайте пойдем в Большой театр.
– Я билеты куплю, – загорелся Цанаев, но Аврора его остудила.
– Тогда четыре – еще ваша супруга и моя знакомая.
Такая перспектива Цанаева не очень интересовала, но пришли еще и Ломаев с супругой (тоже Аврора пригласила), хоть было с кем в антракте коньяк распивать.
А сама опера Цанаеву не понравилась – убаюкивала, он все позевывал; в общем, по окончании последовал его вердикт:
– Чуть не заснул, – на что Аврора сказала:
– Не надо было пить.
А уже дома жена Цанаева подытожила:
– Эта Аврора корчит из себя светскую даму. Тоже мне, оперой увлекается, а в Большой пошла чуть ли не в парандже, всех напугала… Дура!
Почти то же самое подумал и Цанаев, когда через месяц, работая даже ночами, Аврора все же умудрилась собрать экспериментальное оборудование. Да это все можно считать пустое, потому что материалов для исследования нет, и еще нужен дорогущий термовакуумный пресс.
– Как ненужная мебель, – стал возмущаться Цанаев.
«Вот сейчас бы уволить ее», – даже подумывал он. Но за что? Не только как ученый секретарь работает, но и всю документацию Аврора ведет; как уборщица – старается, тут тоже все в порядке. Да вот только жена к Цанаеву из Москвы ежедневно звонит и непременно, как бы между прочим, спросит:
– Ты еще эту Аврору не уволил? Смотри, что-то есть в ней революционно-реакционное. Эта дура что угодно учудит, тебе отвечать придется.
А сама Аврора в то же время говорит:
– Гал Аладович, я уже договорилась с Норвегией. Мой институт дает нам материалы для исследования бесплатно.
– Ну и в чем дело? – сух Цанаев.
– Надо поехать, привезти.
– Ну и в чем дело?
– Деньги на дорогу нужны.
– Тебе, Аврора, постоянно деньги нужны.
Как обиженный ребенок она потупила взгляд и чуть погодя сказала:
– Мы могли бы получить не один грант: и наука, и деньги. И я бы докторскую добила, – последнее она сказала так горестно, что Цанаев, прекрасно понимающий значение защиты для ученого, все же поддался:
– Сколько денег и какой срок исполнения? – и, ужесточая требование: – Все изложишь в письменной форме. Выпадешь из сметы – пеняй на себя.
На следующий день, увидев справку Авроры, Цанаев усмехнулся:
– Ты посчитала только дорогу? Ведь там жизнь дорогая.
– Общежитие бесплатно, уже договорилась, – сообщает Аврора, ее глаза вновь загорелись энергией. – А питание – пятнадцать долларов в день… Я и на пять долларов там жила – нормально.
– А срок? Две недели.
– У меня открытая виза.
– Ну, смотри, – Цанаев дал добро, и когда Аврора вновь зашла подписать расходный ордер, он сказал: – Вижу, тебе Норвегия нравится.
– Сказать честно… – она немного задумалась. – Там, как мне кажется, словно в раю. Все живут честно, хорошо и добросовестно трудятся.
– А мы здесь не трудимся?
– Трудимся, – гримаса появилась на ее лице, – зарабатываем мало… Несправедливо.
– Это про меня? – возмутился Цанаев.
– Да при чем тут вы? Государство такое.
– Так что ж ты в Норвегии не осталась?
– Осталась бы с удовольствием. Если была бы возможность, – ее голос стал несколько вызывающим и вдруг осекся: – Здесь трое инвалидов на мне.
– Да, – согласился Цанаев и, глянув в окно, про себя подумал, что Норвегия должна быть раем по сравнению с руинами Грозного. – А с кем больных оставишь? – поинтересовался он.
– С медсестрой договорилась, и сноха… Я, надеюсь, быстро управлюсь.
Быстро не получилось. На исходе была уже четвертая неделя ее отсутствия. Цанаев находился в Москве и почему-то постоянно думал об Авроре, причем с раздражением – так задержалась. И что ни говори, а оказывается, институт без нее еле функционирует – все на ней, а она пропала в райской Норвегии.
И вдруг жена Цанаева выдает:
– Оказывается, твой институт кого хочет в Европу командирует.
– Ты это о чем? – удивился Цанаев.
– Как «о чем»? Твоя Аврора в Норвегии.
– А как ты узнала?
– Хм, – усмехнулась жена. – Тут целая драма, – она нарочно театрально медлит: – Оказывается, по этой старой деве вроде бы сохнет твой друг Ломаев. И даже хотел вместе с Авророй лететь, якобы, помочь. Так знаешь, как эта Аврора отшила Ломаева?
– Как? – не сдержался Цанаев.
– Позвонила жене Ломаева, и спросила: отпускаешь супруга?
– И что?
– Ясное дело – что? Скандал в семье… Так этой Авроре этого мало. Несмотря на это, она по электронке прислала письмо Ломаеву: «Деньги нужны».
– И что? – встрепенулся Цанаев.
– Жена Ломаева письмо перехватила. Вновь скандал… А ты что побледнел? Может, тоже за Авророй в Норвегию полетишь?
– Замолчи, – не выдержав, повысил голос Цанаев, и гораздо мягче: – Она мой сотрудник. Я ее командировал.
В тот же день он встретился с Ломаевым.
– Сколько у тебя она просила? Всего сто долларов?!
– Дело не в деньгах, – оправдывался Ломаев. – Хотя я Авроре столько помогал. Ей всегда нужны деньги!
– Деньги всем нужны! – раздражался Цанаев. – Сколько она тебе должна?
– Она мне ничего не должна… Но, поверь, не зря она сама себя нарекла Авророй – это точно безумная революция. Вокруг нее все не так.
– Перед женой тебя подставила? – недобро усмехнулся Цанаев. – Дай мне ее реквизиты.
– Правильно, – сказал Ломаев, – должна была сразу к тебе обратиться, ведь ты ее начальник.
– А может, она тебя посчитала другом? Любишь ее? – прямо спросил Цанаев.
– От нее вообще-то, честно, лишь проблемы.
В этом же в очередной раз убедился и Цанаев. То ли он переусердствовал, то ли просто сложилось так. Но он, искренне желая помочь, отправил в Норвегию триста долларов, а более того и существеннее, он дал задание в Грозный посетить дом Авроры и там тоже подсобить деньгами, как бы в счет зарплаты. И надо же, через день, они ужинают с женой, и с музыкой приходит SMS.
От Авроры Цанаев никогда SMS не получал, а сейчас просто нутром догадался, что она. Он резко встал из-за стола, быстро прочитал: «Всем сердцем благодарна за Ваше участие… Здесь бюрократы похлеще наших. На днях все разрешится. Дай Бог Вам здоровья (на чеченском)».
Цанаев сразу эту запись стер, но жена тут как тут – за спиной:
– Небось, твоя Аврора к себе кличет? Эта старая дева… Хе-хе, вроде старая дева. Весь мир объездила, нагулялась, а теперь липнет к чужим мужьям! Сучка! Дрянь!
– Замолчи! А ну, дай телефон.
Не только в семье Ломаевых, но и у Цанаевых из-за Авроры скандал. К сценам ревности Цанаев вроде бы относится спокойно. Да его беспокоит иное: он почему-то много стал думать об этой Авроре, в то время как ему надо было бы готовиться к докладу на Президиуме РАН, где ему сразу же заявили:
– Гал Аладович, мы понимаем, что у вас тяжелая постконфликтная ситуация, и мы вам всеми способами помогаем. А вы еще просите средств, но науки-то у вас, согласитесь, как таковой нет. Одни гуманитарии – историки и филологи, и у них мелкотемье, местечковый уровень. А естественные науки – тут совсем провал… Мы не требуем от вас фундаментальных исследований, но хотя бы прикладной характер должен быть. Иначе… Что нам занести в протокол?
– Через год у нас будут фундаментальные исследования, – заявил вдруг Цанаев.
– Фундаментальные? – удивился председатель.
– Да, – твердо подтвердил Цанаев, и он думает вновь только об Авроре, лишь она теперь может спасти его личную репутацию и весь институт.
Из Норвегии Аврора вернулась совсем иной: модельный костюм, ухоженное лицо, стильная прическа. Однако это мало кто видит – Аврора сутками пропадает в лаборатории.
Цанаев волнуется, как бы она не сдалась, а у нее, наоборот, в глазах огонь, видно, что занимается любимым делом и у нее все выходит. А движется она по уже проторенной дорожке, и Цанаев даже представить не может, что Аврора, точнее, их институт совместно с норвежским научным центром уже выполняют задание на крупный международный грант, где исследование Авроры – составная часть.
По контракту, который Цанаев хранит в своем портфеле, Аврора обязана в течение пяти месяцев завершить экспериментальную часть. От себя Цанаев по привычке добавляет еще пять-шесть месяцев – всего год. Как раз он успеет к Президиуму РАН показать результат. А Аврора ровно через три месяца вдруг заявила:
– Гал Аладович, мне с отчетом надо срочно лететь в Норвегию. Я готова, и меня ждут.
– Деньги нужны? – непонятные чувства обуревают директора.
– Нет, – улыбается Аврора, – мне на счет уже выставили аванс.
– Аванс? А если… – директор запнулся.
– «Если» не будет. Я уже выслала по электронке полученный результат и получила прекрасные отзывы. Меня там ждут.
– А ты не останешься, случайно, в Норвегии? – вырвалось у Цанаева.
– Как я останусь? – вмиг омрачилось лицо Авроры, видать, вспомнила родных.
На сей раз Аврора была в Норвегии всего нару недель. Приехала – не узнать! Настоящая европейка: ухоженная, статная, уверенная. И ее первый вопрос директору:
– Деньги не поступили?
– А что, должны? – обрадовался Цанаев; на счету института – ноль, и они кругом должны, даже связь отключили.
В ожидании денег он каждый день ездил в банк.
В прифронтовом Грозном всего один банк – это военно-полевой банк, который соответствует своему названию. Кругом высоченный забор с колючкой, БТРы, многочисленная охрана и огромная очередь на входе.
У Цанаева привилегия – удостоверение советника Главы, да и оно действенно, коль внутрь вложена купюра. От того, что Цанаев проник в банк, вовсе не значит, что деньги поступили на счет. Цанаев уже злится, Аврора беспокоится, ведь европейцы – четкие в своих делах. А тут сообщение: согласно контракту сумма не может быть зачислена на счет института, а только на личный счет грантообладателя – Таусовой. Так на имя Авроры поступила огромная для нее сумма – сорок пять тысяч евро.
«Ты поможешь институту?» – хотел было сказать Цанаев, но Аврора его опередила:
– Четвертую часть могу оставить себе? А остальное институту.
– Я думал, половину, – доволен Цанаев. – Но если так, то треть точно твоя.
– Боже, как я благодарна тебе, – прошептала Аврора. – Эти извечные долги – как удавка на шее. – Тут она чуть ли не подпрыгнула, – Никому не буду должна. Как я счастлива!
Это счастье длилось недолго. Уже на следующее утро, как раз Цанаев курил на балконе, сверху он увидел свысока въехавший во двор «Уазик». Тот самый усатый чеченец-чекист направился к входу.
Директор подумал, что это к нему, вернулся в кабинет. Прошло более четверти часа – никто не зашел. Цанаев выглянул во двор, машина уже разворачивается. Он сразу же пошел в кабинет Авроры, а она улыбается своей странной улыбкой-ухмылкой.
Теперь Цанаев знал, что это некая маска Авроры, за которой она скрывает свои чувства.
– Этот усатый у тебя был?
– Да, – Аврора встала, как положено, приветствуя мужчину.
– Чего он хотел?
– Денег.
– Узнал, что на твой счет поступили деньги?
– Они все знают, – грустно выдала Таусова.
– И сколько? За что? Я это так не оставлю. Мы ученые! Я советник Главы. Я…
– Гал Аладович, не впутывайтесь в это дело. Грязь! Ведь вся эта гарь войны – из-за денег и ради денег. Лучше я в последний раз откуплюсь, и все. Дальше будем спокойно работать; у нас еще не один грант впереди, денег еще больше будет.
– Да, – быстро согласился Цанаев, понимая, кто правит бал, и надеясь от этого уйти. – А крышу починить сможем?
– И крышу починим, и отцу с племянником – операцию в Европе, и себе – дом! – вот теперь улыбается, буквально сияет Аврора. – Лишь бы не было долгов и никто не мешал… Все будет хорошо, – и вдруг, как бы внушая самой себе, она сказала:
– Я сильная, очень сильная! Я вынесу все!