Стрела Амура
Об этой истории большой, романтической и роковой любви, черной зависти и предательства, достойной стать сюжетом для трагедии Шекспира, поведали старинные хроники XIV в., которые старательно вели итальянские монахи, из-за высоких стен монастырей пристально следившие за бушевавшими в мирской жизни пагубными страстями.
Впрочем, монахи, несмотря на духовный сан, такие же люди. А людей, как известно, всегда более всего на свете интересовали две вещи – любовь и смерть. Именно они, по сути, и движут миром, наравне с костлявой рукой голода, а все остальное не столь важно и всего лишь является следствием страстей, вызванных основными причинами…
Любовь Альдо Мороне
В те времена, о которых ведется речь в монастырских хрониках, в одном из городов Северной Италии – в старой Павии – жил рыцарь по имени Альдо Мороне из рода Грифоне: на их родовом гербе был изображен могучий грифон – мифическое существо, полулев-полуорел с могучими крыльями. Над ним красовался рыцарский шлем, украшенный тремя страусиными перьями, в знак того, что представители рода принимали участие в трех крестовых походах. Род считался знатным и богатым: родной дядя Альдо – Гвидо Мороне, заменивший молодому человеку родителей, когда юноша остался сиротой после моровой язвы, унесшей жизни его отца и матери, – являлся правителем Павии.
Альдо жил в хорошо укрепленном замке дяди, охраняемом дисциплинированным и боеспособным гарнизоном. Там же хранилась казна и находились подземелья, в которых Гвидо, не доверяя городской тюрьме, содержал, по его мнению, особо опасных преступников и тайных пленников.
Случилось так, что однажды молодой рыцарь Альдо Мороне отправился по делам в Турин и там увидел на улице паланкин, в котором дюжие слуги несли какую-то важную особу Неожиданно изящная женская ручка приоткрыла занавески, и Мороне слегка пришпорил коня, чтобы оказаться поближе к носилкам: его очень заинтересовало – кто в них находится?
Видимо, сидевшая в паланкине особа, в свою очередь, заинтересовалась незнакомым молодым и красивым дворянином на породистом коне и выглянула из-за занавесок. В тот же миг стрела Амура пронзила сердце Альдо.
Он увидел выглянувшую из-за занавесок юную прелестную девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, показавшуюся ему похожей на ангела небесного. Девушка улыбнулась Альдо, занавеска опустилась, и дивное видение исчезло.
– Я должен отыскать ее! – сказал себе Мороне и пустил коня следом за носилками, но в городской сутолоке слуги свернули в узкий переулок, а рыцарь не успел последовать за ними.
Лучше всего развязывают языки золотые монеты, поэтому меньше чем через час молодой Мороне знал, что случайно встретился на улице с Бьянкой Сфорца – дальней родственницей знаменитого, могущественного вельможи и владетельного синьора. Ее отец принадлежал к одной из боковых ветвей рода, но был богат и знатен, а о самой девушке все говорили только хорошие слова.
Рыцарь нанял лучших певцов и музыкантов и приказал им отправиться к дворцу Сфорца и петь под окнами покорившей его сердце красавицы, услаждая ее слух. Так было принято в те времена. А найти дворец ее отца не составляло никакого труда – все в городе отлично знали, где он стоял.
На следующий день, по просьбе Альдо, знакомые дворяне из Турина ввели его в дом и представили отцу Бьянки – синьору Пьетро Сфорца. Молодой рыцарь пришелся, как говорится, ко двору, синьор Пьетро удостоил его дружеской беседы и, проникшись расположением, пригласил на обед. За столом Альдо вновь увидел Бьянку и понял, что безумно влюблен. И, кажется, ему готовы ответить взаимностью.
– Синьор Пьетро, – решив не терять зря драгоценного времени, на следующий же день официально обратился Альдо к отцу девушки. – Я покорно прошу руки вашей дочери!
Возражений со стороны синьора Сфорца не последовало: он уже узнал от знакомых, кто его неожиданный гость и какого он рода-племени. Породниться с правителем Павии было не зазорно, тем более, скорее всего, после бездетного и холостого дяди управление городом должно перейти к Альдо – так гласил закон.
– Давайте не станем торопиться, – ответил осторожный синьор Сфорца. – Ваше предложение лестно для нас, однако, наверное, нам стоит соблюсти соответствующий этикет и все обычаи? Дайте мне время переговорить с дочерью и все обдумать.
Мороне прекрасно понимал: любые отговорки синьора Сфорца – дань соблюдению правил приличия. И не ошибся: уже через несколько дней дело оказалось как нельзя лучше слажено, и даже назначили день помолвки, которую решили превратить в большой праздник и пригласить множество гостей.
Домой, в Павию, молодой Мороне вернулся окрыленным и с восторгом рассказал дяде о своей большой любви к Бьянке.
– Дорогой мой, – усмехнулся успевший многое повидать в жизни Гвидо, – в твоем возрасте все девушки кажутся удивительно прекрасными. Откуда только потом берутся сварливые и злые жены? Но я рад, что ты сумел найти себе достойную, красивую, знатную и богатую невесту Мы едем в Турин!
Зависть
Гвидо Мороне был еще далеко не стар, но, как уже говорилось, многое успел повидать в жизни. Он знал, что такое безжалостные кровавые войны, измены, какова сила золота и расплата за предательство, а главное – отлично осознавал быстротечность жизни и высокую цену власти над людьми. Гвидо всегда полагал: нужно торопиться срывать цветы удовольствия, пока костлявая рука посланницы госпожи Судьбы – до безобразия костлявой дамы с острой косой на плече, – не чиркнула ей тебе по горлу!
Любовь? Гвидо Мороне знавал это чувство и давно считал его чем-то вроде болезни, поражающего мозг безумия. Несколько лет назад он овдовел, не успев обзавестись потомством – его супруга скончалась в тот же год, когда родители Альдо умерли от моровой язвы. Достойной партии для себя правитель Павии не видел и предпочитал продажную любовь веселых красоток: по крайней мере, там все предельно ясно. Поэтому к желанию племянника создать семью циничный властитель отнесся снисходительно-равнодушно: очередной пир, и все!
Однако, приехав в Турин и увидев в доме Сфорца его дочь Бьянку, правитель Павии вдруг почувствовал странное стеснение в груди. Его необычайно взволновала красота девушки, и он почти зримо представлял, как держит ее, совершенно обнаженную, в своих объятиях, жарко целует и овладевает ею!
– Черт побери! – пробормотал Гвидо, встряхнув головой, дабы отогнать навязчивое видение обнаженной Бьянки. – Кажется, я еще никогда так жадно не хотел обладать ни одной женщиной в мире. Она предназначена мне, а не этому юнцу Альдо.
Правитель решил: дивная красавица из Турина непременно будет принадлежать ему Но как это сделать?!
Постепенно в его голове созрел коварный план, и, не дожидаясь начала торжеств, посвященных помолвке племянника, Гвидо отозвал в сторону синьора Сфорца.
– Надеюсь, вы поймете меня правильно и войдете в мое положение, – заговорщическим тоном, сказал он ему – Я не могу долее оставаться в Турине и должен срочно вернуться в Павию. Мои извинения и поздравления молодым!
– Что случилось? – заволновался синьор Пьетро.
– Я получил известия из дома, – понизил голос Гвидо. – В городе неспокойно. Лучше, если я буду в своем замке.
– Да, конечно, я понимаю, – согласно кивнул отец невесты. – Жаль!
– Мы еще не раз увидимся, – пообещал ему правитель. – Я в этом не сомневаюсь.
В сопровождении телохранителей, не щадя лошадей, он стремглав помчался домой. Едва соскочив с седла во дворе замка, Гвидо приказал немедля подать ему факел и кинулся в подземелье угловой башни, где по его приказу содержали подозреваемого в черной магии некоего Самундра – человека неизвестной национальности и неопределенного возраста, неведомыми путями попавшего в Павию.
– В твоих глазах огонь вожделения, – сказал маг, едва только Гвидо переступил порог его темницы с пылающим факелом в руке.
– Ты разглядел это еще в темноте? – издевательски рассмеялся старший Мороне. – Впрочем, к чему скрывать: ты прав! Я хочу, чтобы одна девка стала моей. Ты сможешь мне помочь, колдун?
– Я не колдун, – вздохнул Самундра, – иначе меня давно здесь уже не было бы. Но я могу приготовить некоторые зелья.
– Так готовь!
– Мне надоело слушать этот звон, – маг побренчал цепью кандалов. – Хочу неба над головой, а не камня. Дай мне свободу, а я дам тебе то, чего ты жаждешь!
– Не торгуйся, – угрожающе бросил Гвидо.
– Торгуешься ты, – равнодушно пожал плечами маг. – Я давно готов к смерти!
– Хватит! – топнул правитель. – Мне нужна девушка! Тебе позволят уйти на все четыре стороны, если дело решится по-моему. Ясно?..
Не прошло и часа, как мага вытащили из темницы и перевели на верхние этажи башни, где правитель приказал выделить ему отдельную комнату под лабораторию и мастерскую и давать все, что только потребует проклятый колдун. Но приставил к узнику крепкую стражу.
Первым делом Самундра потребовал, чтобы его вывезли за пределы города, где он сможет собрать необходимые травы и минералы, а потом попросил установить горн, дать немного золота и инструменты ювелира. Все исполнили в точности. Через пару дней маг позвал властителя.
– Вот, возьми, – он подал Гвидо склянку с прозрачной жидкостью. – Налей ее в кубок Альдо: он выпьет и лишится памяти. Тогда ты отправишь его в подземелье и поедешь на свадьбу сам.
– Но как? – разглядывая на свет склянку, мрачно поинтересовался властитель. – Как я завладею девушкой? Она же не согласится по доброй воле!
– Об этом не волнуйся. По вашим законам ты имеешь право замещать жениха на свадьбе, от его имени заключать брачный договор и даже венчаться в церкви. Смело впиши в договор свое имя, а потом надень на палец девушки это кольцо. Она забудет Альдо и навсегда станет твоей.
Гвидо принял из рук Самундры золотой перстень и хищно усмехнулся:
– Сделаю все в точности, как ты сказал. Но какая теперь в тебе нужда? Кажется, я обещал тебя отпустить на все четыре стороны? Эй, стража! Четвертуйте его и разбросайте части тела по сторонам света!
– Прощай, неразумный и коварный, – крикнул маг, когда его поволокли на расправу…
Вернувшегося с празднования помолвки Альдо дядя встретил с радостью и прямо с дороги пригласил к себе. Он с интересом расспрашивал о торжествах и выразил искреннее сожаление, что дела не позволили ему разделить с племянником радость счастливого дня.
– Управление городом – тяжкая ноша, – наливая в кубки вино, вздохнул Гвидо. – Давай выпьем за ваше счастье и долгие годы любви.
Он первым осушил до дна свой кубок и потом напряженно следил, как пьет приготовленное магом зелье ничего не подозревающий Альдо. Поставив кубок, молодой рыцарь пошатнулся и схватился руками за виски:
– О Боже! Какая боль в голове!
– Лекаря! – крикнул Гвидо, но племянник уже немного пришел в себя.
– Ничего, видно просто напекло голову в дороге: я долго скакал верхом, торопясь вернуться домой.
Он оживленно заговорил о Турине, торговых делах и прочем, но ни словом не обмолвился о Бьянке и помолвке, а когда дядя спросил об этом, только недоуменно поглядел на него:
– О чем ты? Вечно шутишь…
– В башню его, на место колдуна! – радостно хлопнув в ладоши, приказал телохранителям Гвидо. – И непременно приставьте к потайной отдушине хорошего лучника: пусть стреляет в любого, кто там посмеет появиться!..
Стрела Амура
Когда настал день свадьбы, Гвидо заранее вместе со свитой прибыл в Турин и во всеуслышание объявил: Альдо не смог прибыть на торжества из-за важных государственных дел, и потому он, Гвидо, как старший из рода Мороне и Грифоне, станет представлять его на церемонии бракосочетания.
– Сердце мое чует беду, – сказала Бьянка отцу. – Я должна поехать в Павию и убедиться, что с Альдо все в порядке. Почему он сам не приехал и даже не прислал письма? Если он неграмотен, мог приказать монаху черкнуть несколько слов.
– Но свадьба уже завтра! – воскликнул синьор Пьетро.
– Отложи ее, отец, – попросила Бьянка. – Скажи, что я нездорова! Закрылась в покоях и никого не впускаю. Пусть подождут, важно выиграть время.
Уговорив отца, Бьянка переоделась в мужское платье и в сопровождении преданных вооруженных слуг поскакала в замок Мороне. Конечно, она не могла действовать силой, зато знала могущество золота и при его помощи узнала о «безумии» Альдо и его заточении в башне. Несколько золотых монет открыли ей путь в темницу.
– Альдо! – увидев исхудавшего, бледного любимого, девушка кинулась ему на шею и прижалась к молодому человеку всем телом, шепча нежные слова и обещая немедля вызволить из темницы…
Приставленный Гвидо лучник наложил на тетиву длинную тяжелую стрелу и, выполняя приказ сурового властителя, пустил ее в потайную отдушину, старательно целя в спину странного юноши, проникшего в тюрьму. Шмелем прогудев в смрадном воздухе подземелья, стрела пронзила сердца крепко обнявшихся Альдо и Бьянки. Почти как стрела Амура…
Задержка с венчанием вызвала беспокойство Гвидо и, потихоньку вызнав в чем дело, он тоже тайком в сопровождении верных телохранителей помчался в свой замок – перехватить Бьянку, обвенчаться с ней в замковой церкви и надеть ей на палец перстень, изготовленный Самундрой: тогда победа на его стороне, а победителей, как известно, не судят! Синьору Пьетро придется принять зятя. И какого зятя! А Бьянка пусть примет в свое лоно его семя и выносит наследника!
Увидев на башне приспущенный флаг, Гвидо забеспокоился: видно, Альдо больше нет на свете? Но Бьянка?!
Он вбежал в зал и увидел, что мажордом распорядился положить их вместе, сдвинув столы и пригласив священников читать молитвы. Горело множество свечей, бормотали молитвы монахи, а Гвидо мрачно смотрел на молодые, еще не тронутые тленом, прекрасные лица.
Черт возьми, он опоздал! Совсем немного и… Но что теперь толку сожалеть?
– Осталось только кольцо, – правитель повертел перстень в пальцах и хотел надеть его на руку мертвой Бьянке, раз уж он предназначался ей. – Нет, зачем покойникам золото!
Не в его правилах так распоряжаться ценными вещами, и Гвидо с трудом надел перстень на свой мизинец: уж больно красиво сделал его четвертованный Самундра. И в этот момент потайной острый шип распорол кожу на пальце Гвидо, и таившийся в перстне яд проник в кровь правителя. Он ощутил, как темная пелена начала застилать ему глаза, как ослабли вдруг руки и подкосились ноги, и, уже рухнув на каменный пол зала, где лежали покойные, в последнем всплеске озарения понял: проклятый маг догадался, как с ним поступят, и заранее приготовил своему палачу страшную месть…
Еще в середине XX в. в окрестностях Павии туристам показывали остатки развалин замка некогда славного рода Мороне и Грифоне, когда-то правившего в этой местности.